Ближе к рассвету заскочил на обрушенную стену, вцепившись в осыпающуюся рыжую штукатурку побелевшими от напряжения пальцами. Оседлав стену и вскинув голову к последним звёздам, сощурил глаза на мгновение, и тут же соскользнул вниз, туда, что раньше было домом.
Пригибаясь к холодной траве, наискось пересёк площадку, перескакивая через замшелые балки рухнувшего потолка, стараясь не угодить ногой в одну из дыр провалившегося пола. У окна остановился, дотронувшись двумя пальцами до ржавой петли, торчавшей из разбухшей от сырости рамы. Сделав шаг, второй назад, зажмурившись, нырнул вперёд, в оконный проём, и упал грудью на искрошенное стекло.
Вновь вскочив на ноги, стряхнув с окровавленных ладоней стеклянную крошку, скрылся в молодой кленовой поросли и вылетел из неё уже на брусчатку.
Перед ним был дом ещё живой - за ним был дом уже мёртвый.
Край неба розовеет, но в окнах живого дома по-прежнему темно. Старик сторож, дрожащий на мраморных ступенях, распахивает беззубый рот в зевке, да так и остаётся стоять с раскрытой пастью - навстречу ему из рощицы выскочил истинный чёрт, изодранный, взъерошенный и жуткий.
С паучьих пальцев чёрта на освежённую ночным дождём брусчатку капает чёрная кровь, блестящие глаза с алыми белками вращаются в орбитах. Бледное лицо с рыжей щетиной на впалых щеках перекошено.
Чёрт делает шаг к вросшему в ступени сторожу, протягивая длинные руки. Из глотки чёрта вырывается хрип, затем что-то начинает булькать, клокотать, и чёрная же кровь толчками хлыщет из его рта на порванную белую рубаху, изрезанную грудь.
Два потрескавшихся атланта слева и справа от сторожа, скрестив на груди руки с разбухшими венами, по-бычьи глядят вперёд. На их курчавых головах, верно, держится весь дом, но удержать сторожа они не в состоянии. Ухватившись рукой за одного из атлантов, старый сторож медленно опускается на ступени. Чёрт нависает над ним, обдав старика тяжёлым травяным духом набальзамированного мертвеца. Две горячие капли - раз! два! - падают на мраморную ступеньку, и сторож, закатив глаза, теряет сознание.