Дмитрий Сергеевич начал привыкать к более чем обильным трапезам Аграфены Михайловны и наступающему за ними состоянию душевного покоя и умиротворенности. Но сегодня, ощущения покоя не наступило. Все то же малопонятное чувство беспокойства и сопутствующее ему раздражение. Немного побродив бесцельно по усадьбе, он поднялся в отцовский кабинет, где в последнее время, чаще всего находил хоть какое-то успокоение. Казалось, что кабинет преданно хранит воспоминания о своем бывшем хозяине, весь наполненный его аурой. Наполненый, словно висящими в воздухе, мягкостью и доброжелательством.
Взяв с полки наугад томик стихов, Дмитрий Сергеевич, погрузился в уютное отцовское кресло. Ни думать, ни читать, совершенно не хотелось, поэтому он лениво перелистывал томик, не вчитываясь и не вникая, с явным намерением поскорее задремать. Дмитрий Сергеевич медленно поворачивал страницы, наполненные ровными столбиками строк, не видя в них ничего, кроме геометрических очертаний.
И тут, его словно кольнуло. Пальцы сами, быстро начали листать назад, отыскивая строки, которые так неожиданно привлекли внимание. Ага, вот они.
Поредевшее залесье
Упирается в затоны.
Не, может быть, пронеслось в голове у Дмитрия Сергеевича, это же мистика какая-то. Он живо представил себе тот живописный затон Черного озера. Похоже то как. Да, именно вот так вот, редкие сосны, словно упираются в затон. Это надо же, какое точное совпадение. Состояние легкой лени и дремоты словно ветром сдуло. Так, что там дальше.
Над водою льется песня,
Так похожая на стоны.
Нет, определенно это мистика. Воспоминание о той грустной, пугающей мелодии вызвало озноб, пробежавший по спине. Как все похоже. И затон, так точно описанный всего парой слов и эта жуткая песня. Прямо, наваждение какое-то. Дмитрий Сергеевич стал читать дальше.
Месяц высохший и жалкий,
Льет свой свет на эти воды.
Где у берега русалки
Грустно водят хороводы.
Не причесаны и босы,
Взявшись за руки, друг с другом.
Как одна, длинноволосы,
Ходят грустно, круг за кругом.
Ну, вот в чем дело, совпадение. Просто совпадение, очень точное, и про затон и залесье. И про песнь эту грустную. Но это, всего лишь, совпадение и не больше. Мистикой тут никакой и не пахнет. А что касается стихотворения, то, несомненно, стихотворение очень красивое. Очевидно, у автора сильно развито воображение, да и увлечения фольклором он, судя по всему, не чуждается. Кстати, чем же все там заканчивается. Дмитрий Сергеевич не спеша дочитал последние строки.
А вокруг безлюдье. Жутко
Видеть этот танец странный
В свете сумеречном лунном
В дымке воздуха туманной.
Да, конец просто очаровательный. Одновременно лиричный и эмоциональный, придающий элемент завершенности всему стихотворению. И, просто, как все красиво описано, сказочно.. Дмитрий Сергеевич отложил книгу, посидел еще немного, наслаждаясь неожиданно приобретенным покоем, воцарившемся в душе и собрался уже, было, подыскать себе какое-нибудь дело, декламируя строки из прочитанного стихотворения.
Где у берега русалки
Грустно водят хороводы.
Русалки, всего лишь, русалки. Один из самых любимых фольклорных образов. И не только в литературе. Достаточно вспомнить знаменитую картину господина Крамского.
И опять, что-то нехорошо укололо в сердце. Вдруг, вспомнились еще две русалки. Одна на перстне Евгении, другая на медальоне, который он подарил Марии Петровне. Успокоенность исчезла, начисто испарившись. Нет, несомненно, что-то связывало, все эти, внешне, ничем не связанные между собой вещи. Перстни, медальоны, стихи, жуткие ночные звуки над озером. Появилось даже желание, съездить к Евгении, спросить у нее. Правда, мысль об том, тут же с негодованием была отвергнута.
Жаль, что Азалия Ивановна с дочерьми, все еще не возвратилась. В обществе Марии Петровны и Оленьки, места для всяких таких ненужных мыслей, просто бы не осталось.
Вечер получался, каким-то, очень уж длинным. Липко тянулся, как мед из ложки. Пробовал, было, Дмитрий Сергеевич почитать, безрезультатно. Так и не смог пробудить в себе к этому интереса. Пытался, и прогуляться, результат был едва ли не хуже. При этом, как-то странно тянуло на Черное озеро. Но, ехать туда на ночь, глядя, не хотелось. Даже, сама мысль об этом, казалась жутковатой.
Так, измучившись окончательно бесплотными попытками, как-то занять себя, Дмитрий Сергеевич с трудом дождался того часа, который позволил ему отойти ко сну. Заснул сразу, едва только, голова коснулась подушки. На сей раз, этому не помешали, ни назойливые мысли, ни жуткие образы, таящиеся в ночном мраке. Тихий и благодатный сон сошел на героя нашей повести, обещая ему желанное отдохновение после дневных трудов и забот.
Однако, сон этот был прерван самым невероятным событием. Проснулся Дмитрий Сергеевич оттого, что кто-то энергично тряс его за плечо. Насилу раскрыв, слипающиеся еще глаза, первым, что он увидел, была абсолютно черная рука, которая с большой силою трясла его. Насилу сдержав, чуть было не вырвавшийся испуганный крик, взглянул наверх и увидел обладателя, точнее обладательницу этой черной руки. Над ним, чуть склонившись, стояла Евгения, в своем неизменном черном платье и опущенной на глаза вуалью.
- Евгения? Да, что Вы здесь делаете? – почему-то шепотом спросил Дмитрий Сергеевич.
Евгения не отвечая, лишь приложила палец к его губам, и молча поманила за собой.
- Но, я даже не одет – шепотом запротестовал Дмитрий Сергеевич, одновременно ощущая всю нереальность происходящего, и не удивляясь этому.
- Это неважно - так же шепотом ответила Евгения. – Пошли.
Сам, удивляясь своему безоговорочному послушанию, он выбрался из постели и зашлепал за Евгенией босыми ногами. У двери, Евгения, взяла его за руку и вывела из спальни. Затем они прошли по коридору, спустились по лестнице в гостиную, и при этом, никто не попался им навстречу. Словно вымерли все, Дмитрий Сергеевич отметил про себя эту странность, но она его, почему-то нисколько не удивила.
Между тем Евгения, так и не выпуская руки, вывела его во двор, где так же было пусто. Лишь, запряженный в коляску, огромный незнакомый жеребец, идеальной вороной масти нетерпеливо похрапывал, немилосердно нахлестывая себя хвостом.
- Садись – коротко приказала Евгения.
По-прежнему, удивляясь своему безоговорочному послушанию, Дмитрий Сергеевич как-то неуклюже забрался в коляску. Вслед за ним, с ловкостью пантеры запрыгнула на козлы и Евгения. Оставаясь на ногах, она подхватила вожжи, и лихо, покрутив ими, издала отчаянно громкий свист.
Пошел, Ворон – бросила она жеребцу. И тот, с места в галоп, что называется, рванул во тьму, практически, растворяясь в ней. Уже, ничему не удивляющийся Дмитрий Сергеевич, равнодушно отметил про себя, что даже такой залихватский выезд не побудил никого выйти и посмотреть, что же там собственно происходит.
Жеребец долго скакал, не разбирая дороги, вернее совсем без дороги, От этого Дмитрий Сергеевич вместе с коляской подпрыгивал и кряхтел при каждом приземлении. Евгения, же, так и продолжая управлять коляской стоя, помогала жеребцу поддерживать этот неистовый бег постоянным улюлюканьем и свистом.
Жеребец остановился так же стремительно, как и скакал.
- Приехали – коротко приказала Евгения. – Выходи.
Дмитрий Сергеевич, кряхтя и охая, с трудом выбрался из коляски, После этой бешеной скачки все тело болело и ныло. Сначала, сколько он ни озирался, так и не мог понять, куда они приехали. Наконец, чуть пообвыкшие к темноте глаза, разглядели вдали темно глянцевую поверхность воды. Вот, значит, где мы. На Черном озере, догадался он.
- Правильно, на Черном озере – подтвердила его догадку Евгения. Затем, повернувшись к вороному, добавила. – Ворон, проводи.
Жеребец, в знак согласия, помотал головой. Потом, каким то немыслимым движением сбросил с себя сбрую, в единый момент, освободившись от коляски, А дальше пошло что-то совсем уж несусветное. Он оттолкнулся всеми четырьмя копытами и высоко подпрыгнул, разбросав ноги в стороны. Приземлился он уже в образе крупного, растрепанного ворона. И хотя, все предшествующее этому, тоже, как говорится, ни в какие ворота не лезло, этот финт добил Дмитрия Сергеевича окончательно.
- Ступай за ним – жестким тоном вывела его из оцепенения Евгения и куда-то исчезла. Ворон каркнул, и неловко подпрыгнув, пролетел несколько шагов, едва не касаясь земли. Приземлившись, повернулся в сторону Дмитрия Сергеевича, еще раз сердито каркнул, не отставай, мол.
Хорошо, хоть он разговаривать не умеет, подумал про себя Дмитрий Сергеевич.
- Почему это не умею? – в голосе птицы звучала нескрываемая обида. – Ты, не отставай, давай.
Дмитрий Сергеевич, решил про себя думать поменьше, и сосредоточить свое внимание на дороге. Корневищ и сломанных веток было предостаточно, да и обычные сосновые шишки, во множестве разбросанные по земле, доставляли босым ногам немалые неприятности.
Вскоре стало понятно, куда ведет его ворон. Направление их поспешной ходьбы было явно в сторону затона. И действительно, еще немного, то ли бега, то ли торопливой ходьбы и вот он, затон.
Ворон, видимо посчитавший свою миссию полностью выполненной, взлетел на крышу заимки, и, нахохлившись, замер там неподвижно.
В это время, словно кто-то зажег большой фонарь, так светло стало вокруг. Это молодой месяц, с уже заметно притупленными рогами, выплыл из пелены темных туч, освещая землю своим сумеречным, но, достаточно ярким светом. Белела светлая полоса песка, яркими звездочками, вспыхивали, то тут, то там, желтые кувшинки. А в крохотной заводи радостно плескалась совсем еще юная девушка. Стройная и красивая, в одной ночной рубашке до пят она весело разбрызгивала воду своими миниатюрными ладошками. И брызги эти яркими звездами, вспыхивая в неверном свете месяца, отражались то сапфирной синью, то изумрудной зеленью
- Ах, какая ночь – серебряным колокольчиком прозвенела девушка. – Какая замечательная, чудная ночь.
- А, почему ты не купаешься? – девушка по самые колени вышла из заводи. – Ты, наверное, боишься воды? Ты такой смешной, вы все, смешные, разве можно бояться воды? Ведь в воде так хорошо, так уютно.
- Кто ты? – хриплым от волнения голосом спросил Дмитрий Сергеевич.
- Ах, какой ты смешной – девушка вновь залилась серебряным колокольчиком, - Разве ты сам не видишь? Я русалка. Как ты можешь не видеть этого? А, хочешь, искупаемся вместе, здесь такая чудесная вода, такая теплая.
Дмитрий Сергеевич непроизвольно попятился.
- Не хочешь? – русалка обиженно надула губы. И тут же, со слезами в голосе. – А, я потеряла свой гребень. Это так грустно. Ведь мне нечем теперь расчесать свои волосы, а я так хочу заплести косу. Пообещай мне принести гребень, когда придешь в следующий раз. А, знаешь, что приходи в полнолуние. Мы с сестрицами спляшем и споем тебе. В прошлый раз мы уже пели тебе. Мы очень хорошо пели. Мы думали, что ты встанешь посмотреть на нас. А ты спал. И тот другой, тоже спал. Знаешь, что, не бери его с собой, когда придешь к нам, а то мы не станем тебе петь
Русалка бросилась в воду и стала плескаться, заливаясь смехом. Странное чувство все более овладевало Дмитрием Сергеевичем. Девушка была прекрасна. Несравнимо прекрасна. Она казалась одновременно безобидной и беззащитной, и вместе с тем, что-то исходило от нее пугающее и опасное. И вот это-то пугающее и притягивало к себе более всего.
- Не забудь, приходи в полнолуние – серебряным голоском прозвенела русалка. – Ведь ты придешь?
- Приду - пообещал Дмитрий Сергеевич, всем нутром своим, понимая, что нельзя этого делать.
- Гребень не забудь – напомнила ему русалка и скрылась в заводи.
В этот момент, ворон сердито прокаркал на крыше заимки, а перед Дмитрием Сергеевичем возникла Евгения, стоящая по колено в воде.
- Гребень не забудь - насмешливо сказала она. И тут руки ее потянулись к самому горлу Дмитрия Сергеевича, превращаясь в страшные птичьи лапы. Сзади то ржал, то каркал Ворон. Нос Евгении, все более превращающийся в клюв, угрожающе приближался к его глазам. Из горла, сам по себе вырвался полный ужаса, вопль.
И, тут все изменилось, вместо страшного лица Евгении на него смотрело испуганное нянино лицо.
- Митенька, родной мой – в испуге шептала она, продолжая встряхивать его за плечи. – Да проснись же ты, наконец. Да что же такое, приснилось тебе. Господи, напасть, то какая.
Дмитрий Сергеевич, недоуменно огляделся вокруг, увидел плачущую няню. Стоящую в растерянности дворню и понял. Сон. Значит, это был сон. Тогда он обнял Аграфену Михайловну за плечи, прижался к ней и заплакал навзрыд, как когда-то в далеком детстве.