Рассказ вошел в роман "Лешие не умирают".
Желтый песок, красные скалы и голубое, без единого облачка, небо. Вот такой триколор… чужой, не патриотичный. А Родина захотела, чтобы пятеро русских вооруженных до зубов парней оказались здесь – в центре ливийской пустыни. В самом ее сердце. Для того, чтобы вытащить из нее ещё двух мужиков и одну бабу, не менее русских и уж совсем тут неуместных. Вообще-то, в легенде задания никаких женщин не предусматривалось, но как-то так повелось с незапамятных времен, что там, где русские, ничего по плану не происходит. Наверное, поэтому, когда наша штурмовая пятерка снесла охрану базы полевого командира, пока тот с полной свитой, по данным разведки, был где-то недалеко от Бенгази и договаривался о выкупе за двух российских инженеров-нефтяников, мы уже сильно не удивились, когда, сбив навесной замок и открыв тесную камеру, вместо двух курносых скуластых сивых рож увидели миловидную девушку – не менее курносую, и даже более сивую, но совсем не значившуюся в планах. Мужики тоже присутствовали, но ее: «Мальчики – это наши»… И полные слёз голубые огромные глаза. Какие уж тут планы… всё пошло наперекосяк.
Охрана очухалась быстро… очень быстро. А чего ещё ожидать от народа, где даже дети разбираются лучше в оружии, чем в игрушках? От моря к лагерю приближалась пылевая туча, и урчание моторов говорило о том, что это вряд ли была песчаная буря «Гиббли». Надо было уходить. Срочно… быстро… немедленно, и самое плохое в этом, что большого выбора в направлениях особо не было - свободным оставался только путь в пустыню.
Монгол возвратил к жизни грузовик с огромным жутким зенитным пулеметом в кузове на грубо сваренной металлической конструкции, и мы растворились в мареве ближайшего миража. К тому моменту, когда комок* решил, что мы так вот и выберемся в зону эвакуации на колесах, мотор многострадального грузовичка два раза чихнул и, предсмертно выдохнув из-под капота облако пара, окончательно заглох.
Малая боевая группа спецназа ГРУ - пятерка крепких бойцов в тяжелых пустынных «ратниках»*, обвешанных оружием и снаряжением, двое худых бородатых мужиков в джинсах, рваных рубашках и почему-то в галстуках, и девушка в шортиках а-ля Сабрина и топике цвета «вырвиглаз» – пестрая компания.
Мир сузился до четырех барханов: два по бокам, тот, через который мы только что перебрались, украшенный цепочкой следов, и следующий нависающий над нами непреодолимой преградой - карой за то, что имели право надеяться на лучшее. Ноги вязнут в песке, каждый шаг мучение, но гражданские молодцы – держатся, особенно девчонка. Спотыкается, но упорно лезет за тренированными, повидавшими лихо крепкими спецназовцами. Ползёт на четвереньках по осыпающемуся склону, несмотря на усталость, горячий песок и жару, будь она неладна.
Я иду последним – замок*. Ёмко и конкретно, как всё в жизни бойца. Оглянулся. Странное место, к нему нельзя подготовиться, его можно только принять или родиться тут. Наверное, так и выглядит Марс. Мир уныл, но одновременно величественно красив. Желтый песок, красные скалы. Днём молим бога, чтобы солнце скорее зашло и прекратило испепелять поверхность, а ночью, когда температура опускается почти до плюс десяти, мечтаем о восходе. Да, плохо придется девчонке в ее «униформе», когда лишь улыбчивая Луна выберется на небосвод.
Расстояние скрадывается, глазу не за что зацепиться. Далеко в дымке за спиной скрылись красные столбы скал, там, где остался разгромленный лагерь. А впереди черные скалы похожие на пирамиды – где-то за ними кончается бесполётная зона, а это долгожданный вертолёт, отдых на корабле, выполненное задание. А пока… пока до этого надо дойти, дожить, дотерпеть.
Горизонт расплывается в мареве. Горячее небо расплавляет песок при соприкосновении с
ним, и только чуть ближе можно различить контуры порядком опостылевших барханов. Что-то мешает, как будто запылились противоосколочные очки. Протер их тыльной стороной перчатки
– нет, не показалось. Пустынный пейзаж неожиданно дополняло облако пыли. Я вскинул в свой «Винторез»* - четырехкратное увеличение сильно не улучшило видимость, и не прояснило ситуацию. Одно понятно - это погоня. Прижав гарнитуру переговорника, встроенного в кевларовый шлем, тихо произнёс: «Командир, посмотри».
Шедший вторым за чуть выдвинувшимся вперед Монголом, Комок оглянулся на меня и, видя, что я указываю куда-то далеко, чуть ли не на Сицилию, кивнул и проворно вскарабкался ко мне на гребень бархана.
- Что тут?
- Похоже, погоня, – я всё ещё прижимал приклад оружия к щеке, разглядывая через оптику подозрительное облачко.
Комок достал из разгрузки дальномер.
- Почти пять километров, скорее всего это там где мы машину оставили. Они на своих джипах сюда не сунутся. Так что пешком пойдут.
Пылевое облачко разделилось на два. Одно стало довольно быстро перемещаться с запада на восток туда, где горная гряда практически уходила в море, а второе, повисев на месте, стало медленно приближаться к нам.
- Явно не пешком. Надо ускориться - они нас в клещи хотят взять. – Бойцы и гражданские расселись в низинке и томно щурились на солнышке, пока начальство обсуждало ситуёвину, а девушка жадно пила из фляжки Монгола.
- Подъём. Аллюр три креста! У нас гости, и нам надо первыми добежать до гряды. – Комок съехал вниз, поправляя амуницию. – Всё, барышня, нечего рассиживаться. Хотите побыстрее домой, значит поднимайте фигуру и вперёд.
Судя по данным на боевом планшет командира, до скального кряжа оставалось три с небольшим километра. Что такое три километра – для подготовленного бегуна это десять минут. Мы были подготовлены, ещё как подготовлены. Но попробовали бы они в полной выкладке: «ратник», вооружение, амуниция – всего около двадцати килограмм, да ещё по сыпучему песку, постоянно с горы в гору, да ещё и таща на себе практически выдохшихся гражданских. «Фигура» мужественно держалась на своих длинных ногах только первые пару сотен метров. Но, в конце концов, они не выдержали издевательств и норовили уронить все остальные прелести на горячий песок.
Остаток пути девушка, вяло перебирая нижними конечностями, провела на плечах своих сопровождающих, которые передавали ее, как эстафетную палочку, не снижая при этом скорости передвижения.
Первые черно-красные каменные столбы выскочили из песка, как черти из ада. Барханы закончились, и бежать стало легче – песок плотным грунтом лежал под ногами, отзываясь, после шелеста барханов, гулким звуком на каждый шаг, как будто люди бежали не по нему, а по большому колоколу. Комок, вскарабкавшись на ближайший валун, похожий на свернувшегося клубком медведя, с интересом вглядывался в сторону уходящих вдаль цепочки наших следов. Выругавшись, достал дальномер:
- Верблюды, твою мать.
Взобравшись к нему, я вскинул «Винторез». Далеко в песках, постоянно ныряя в низины и выныривая на гребни, активно лупя пятками по бокам длинноногих кораблей пустыни, к нам скакала целая ватага наездников. Всадники, с замотанными в синие платки-тагельмусты головами, закрывающими лица, оставляя только глаза, и в белых балахонах, перепоясанные пулемётными лентами, выглядели довольно грозно. Наши родные «калаши» били прикладами по крупам неутомимых животных, а один огромный бербер-туарег даже тащил на себе снятый со станины здоровый, видавший виды, тяжеленный, «Утес»*.
- Ты туда посмотри. – Командир постучал меня по плечу и указал на север.
Ствол ВСС послушно повернулся в указанном направлении. С севера – со стороны моря, поднимая тучи пыли, к нам неслась целая армия. Несколько внедорожников с установленными на кузовах крупнокалиберными пулеметами лавировали между черными столбами скал. И ещё грузовичок, брат-близнец угнанного нами, тяжело переваливаясь, объезжал очередной валун и, судя по просадке, загружен он был на пределе своих возможностей.
Командир посмотрел на гражданских. Двое мужчин и девушка жались в узкой полоске тени, и вид у них был явно не товарный.
- Очень они нужны местному царьку… - он ещё раз взглянул на приближающуюся маленькую армию. – Не уйдём мы с ними. Значит так, Леший, бери гражданских и уводи их через проход в скалах… доберись до зоны эвакуации. – Комок предупреждающе поднял ладонь, как бы заранее предотвращая мои возражения. – Я могу только тебе доверить. Если ты не доведёшь – никто не доведёт.
- А вы? – задал я вопрос, хотя ответ на него знал прекрасно.
- Сцепимся и утащим их на юг, в пустыню. Повезёт, значит выберемся. – Он снова прильнул к окулярам прибора, и уже не отрываясь… - Уходите, у вас фора минут десять, не больше.
Обсуждать больше было нечего. Приказ надо выполнять, даже если он звучит не в приказной форме. А тратить драгоценное время, где каждая секунда уже во всех смыслах сокращает жизнь – неоправданная роскошь. Спрыгнув с валуна, я подошел к гражданским. Тень не давала прохлады, но создавала хотя бы видимость оной. Мужчины и девушка устало поднялись на ноги.
- Вы со мной. Уходим быстро. Не отставать. Двигаться только по камням, на песок не сходить. Стрелять кто-нибудь умеет?
Руку поднял один. Я вынул из нагрудной кобуры разгрузки «Пернач»** и протянул «счастливчику».
- Без приказа не стрелять.
Мужик кивнул и засунул пистолет за пояс.
Грозный у меня помощник. Я посмотрел на бойцов группы. Четверка залегла по периметру временной стоянки, контролируя каждый свой сектор, и бойцы даже как будто не обращали внимание на то, что отряд разъединяется. Только Монгол улыбнулся и постучал ладонью мне по шлему, желая удачи.
- За меня парочку… - указал я на винтовку в его руках.
Он погладил по прикладу СВУ*:
- Не волнуйся – гости обиженными не уйдут. – Он сощурился, сверкнув белозубой голливудской улыбкой на фоне загоревшего до черноты лица, и стал похож на воина Великого хана, подтверждая свой боевой позывной.
Уходить, зная, что спину прикрывают ребята, было тяжело. Я бы поменялся с любым, но каждый должен делать своё дело - отключил на гарнитуре микрофон, как оборвал связь с прошлым. Рация на прием ещё позволит некоторое время слышать бой, но теперь я ребятам не помогу. У меня свой путь, у них свой. Мысленно пожелал им удачи.
Прыгая с камня на камень, я вывел своих подопечных в узкое ущелье. После яркого солнца полумрак нависающих над нами скал давил. Было ощущение, что они уже сдвигаются над нами. Жара и яркий свет остались где-то далеко позади. Тут тень и только эхо шагов носилось от стены к стене. Где-то далеко впереди ущелье выводило на новую равнину, заполненную такими же барханами, как и те, что остались за спиной. Там можно включить маяк и ждать вертушку. Но что-то не пускало туда. Я чувствовал, что там нас ждут. Всё моё нутро кричало, что туда нельзя. Это только в геометрии говорится, что прямая – есть наикратчайший путь. Жизнь давно опровергла это правило. Я свернул в ответвление, ведущее на север.
Голосом Комка ожили наушники вмонтированные в шлем:
- Гром, на правый фланг, держи машины. Монгол можешь убрать здоровяка с «Утесом»?.. щщщ…
- Сделаем командир… щщщ…
Где-то издалека донесся хлесткий выстрел СВУ, затем ещё один.
- Цель уничтожена… щщщ…
На пределе слышимости заговорили «калаши» туарегов. Отвечали ли им спецназовцы – конечно, но выстрелов «Винторезов» на таком расстоянии слышно не было. Судя потому, что «голос» оружия всадников постепенно затихал, ответ был достойный. Басовито загрохотал «Печенег»* Грома, ему ответили крупным калибром.
- Монгол к Грому, поддержи огнем… щщщ…
- Есть…щщщ…
К пулемету присоединились выстрелы из снайперки. Мне не надо было присутствовать, чтобы видеть картинку боя. Я мог только сжимать зубы и ускорять шаг, чтобы быстрее вывести гражданских в зону относительной безопасности. Где-то далеко прогремел одиночный взрыв.
- Монгол, гранатомет - правая машина… щщщ…
- Цель вижу…щщщ…
- Гром, Монгол, меняйте позицию, прикры…щщщ… отходим на юг… щщщ…
Связь становилась всё хуже, постоянно прерывалась. Бой и беглецы расходились в разные стороны, скалы тоже не улучшали прохождение сигнала и наступил тот момент, когда вместо переговоров в наушниках остался лишь треск статики. Далекие выстрелы из крупного калибра, редкие взрывы говорили, что ребята ещё держатся.
Ответвление ущелья сужалось и в конечном итоге привело в тупик. Нечто подобное я и ожидал. Осмотрев вертикальную стену, на первый взгляд абсолютно гладкую, мне стало ясно, что не так всё плохо: на высоте примерно десяти-двенадцати метров возвышалась терраса. При определённом навыке и небольшой удаче можно туда взобраться, а дальше… дальше будет видно.
Я снял рюкзак, скинул на землю разгрузку, шлем. Девушка и парни смотрели на меня глазами полными восхищения и ужаса. С неохотой протянул парню, которому раньше давал пистолет свой «Винторез».
- Как тебя зовут?
- Сергей, – он немного подумал, - а это Николай и Татьяна. А вас как зовут?
- Зовите меня Леший. Вот что, я сейчас залезу вон туда, а ты держи проход.
- А что могут?..
- Не должны, но на всякий случай.
Я достал из рюкзака альпинистское снаряжение: моток веревки, карабины, фиксаторы, спусковики и оценивающе посмотрел на стену. Первые метры прошли на удивление быстро, а вот дальше… дальше стало труднее – наклон под самой террасой стал практически отрицательным, и на нее я закарабкался только на пальцах и на мате, который я шептал себе под нос для душевного равновесия. Отдышавшись, я посмотрел вниз, увидев меня, Татьяна запрыгала, хлопая в ладоши, как маленькая девочка, увидевшая цирковой номер. Терраса узкой тропинкой огибала скалу, постепенно поднимаясь по спирали выше. В принципе для меня она не представляла большой сложности, но, что делать с гражданскими? Вот запаникует эта хлопающая в ладошки и что – вызывать пожарников? Выбора большого не было. Закрепив веревку, я скинул конец вниз.
- Привяжите рюкзак, разгрузку и оружие.
Так по очереди я поднял сначала снарягу, затем чуть не надорвался, втаскивая более крупного Николая, затем, уже вдвоём, мы подняли повизгивающую от ужаса Татьяну, и уже последним – добросовестно несущего дозор Сергея. К моменту, когда уже все оказались на террасе я осознал, что уже давно не слышу выстрелов и взрывов. Эфир тоже молчал. Хотелось
надеяться, что бой укатился так далеко, что звуков его уже не слышно или ребятам всё-таки удалось оторваться. Но… ох уж это но. Слишком большой перевес в силе… я молча натянул на себя амуницию. Ребята всё понимали. Не дураки. Татьяна даже носом зашмыгала.
- Обвяжитесь веревкой. Идем медленно, прижимаемся к стене.
Сухая шершавая стена притягивала к себе, как магнит. Это только со стороны тропинка казалась широкой дорогой – когда под ногами всего лишь полметра неровной наклонной поверхности, а внизу в полумраке скрываются острые камни, стена кажется такой родной и близкой. Татьяна, цепляясь тонкими наманикюренными пальчиками, мелкими приставными шажками шла между Сергеем и Николаем. В отличие от кроссовок мужчин ее балетки меньше всего были приспособлены для путешествия по скалам. Ноги постоянно соскальзывали и если бы не веревка, обвязанная вокруг ее талии, и крепкие руки мужчин…
- Долго ещё? – ее умоляющий взгляд и кровоточащий сорванный ноготь, говорили, что девушка была уже на пределе.
- Сам здесь впервой, – я пожал плечами, но в бронежилете и разгрузке, движение получилось скованным и нелепым. – К вечеру куда-нибудь доберемся.
А вечер был уже не за горами, точнее, как раз туда он и закатился. Обойдя гору, мы оказались на восточной ее стене и солнце, скрывшееся за горой на западе, намекало, что до ночи осталось не так уж и много. Заканчивалась тропинка небольшой площадкой, и дальше дороги никакой не было. Вертикальная стена вверх и вниз.
- Можно чуток отдохнуть? – не дожидаясь ответа, девушка устало рухнула прямо на голые камни. Она с ужасом рассматривала свои поломанные ногти и протертые до крови голые коленки. Парни опустились рядом и пустили по кругу флягу с водой.
- Водой не увлекаться, по паре глотков, не больше.
Перед нами расстилалась песчаная равнина. Где-то далеко за ней Египет с его пирамидами. Но он также недостижим, как и родная России. Какие-то солнечные зайчики прыгали по камням справа возле самого предгорья. Если я не заблудился, где-то в том месте выход из ущелья. Открыв защитные крышки прицела, я поднял свой «Винторез». Солнце за спиной, и оптика бликовать не должна.
Чуйка меня не подвела. Не зря мучились и сбивали коленки – впереди нас ждали. И ждали серьезно. Заслон был рассчитан на то, чтобы закупорить всю группу… крупнокалиберный «Утес» держал на прицеле выход из ущелья и способен смести целую армию. Да ещё пехота – я насчитал десяток, но наверняка больше, вон в сторонке стоят два грузовых внедорожника.
Солнце уже совсем опустилось за горный кряж, и тени удлинились, пожирая бело-желтые пески пустыни. Надо спускаться вниз – главное, чтобы веревки хватило. Слава Богу, веревки хватало с запасом. Снова предстояло решать задачку про волка, козла и капусту. Но лиха беда начало - первый раз получилось, выйдет и сейчас. Зафиксировав специальным узлом за выступ веревку, первым, вручив Сергею «Винторез», с пожеланием не стукнуть оптику об камни, был он, потом, вниз довольно сноровисто съехал Николай. Последней бережно спустили Татьяну. Я не стал заморачиваться долгой фиксацией и спрыгнул на спусковике, лихо затормозив у самой земли.
- А как мы веревку снимем? – Татьяна с сожалением смотрела на прочный нейлоновый альпинистский канат, вытянувшийся по всей длине.
- А вот так, – я взял за конец веревки и круговым движением сдернул ее вниз. Наверху щелкнул страховочный узел, и веревка петлями слетела на землю. Гор впереди больше не намечалось, но я не привык раскидываться снаряжением – аккуратно все собрав, упаковал в рюкзак. Сергей держал «Винторез», как мужики держат новорожденного младенца, в той же позе и с тем же ужасом в глазах, боясь что-нибудь поломать, и, по-моему, испытал еще большее облегчение, чем я, забрав его обратно.
- Всё, ребятки, надо поторапливаться. Скоро стемнеет.
Быстрым шагом, который был больше похож на бег трусцой, мы спустились с предгорья. Темнота наползала с востока очень быстро. За какие-то минуты зажглись первые звёзды. Никогда не привыкну, как темнеет на юге, будто выключатель нажали. Чик - и всё, уже ночь. Трудно рассчитать время, которое у тебя осталось до темноты. До странной плоской скалы, торчащей из песка, которую я заприметил ещё в полумраке, мы добирались уже практически на ощупь, и, хлопнув по ее теплому боку, я с удивлением услышал отзвук металла. С недоверием включил тактический фонарик и высветил на красно-желтом, ржавом боку черный крест и полустершуюся эмблему белого слона. Это был огромный древний танк «Тигр»*, стоявший тут еще со времен войны Пустынного лиса. Засыпанный песком почти по самую башню, с разорванным стволом в виде тюльпана, но всё ещё грозный и внушающий уважение. Башня, немного повернутая в сторону пустыни, ещё указывала обрубком ствола туда, где, по его мнению, засел враг. Старый воин до сих пор вглядывается в темноту, выискивая своих обидчиков: «Шерманов» и «Вэлинтайнов»*. Броня с множеством отметин от попаданий - как оспины перенесённой болезни - устояла и не поддалась их комариным укусам, а вот собственный «бивень» не выдержал и сломался, вскрывая неуступчивые панцири боевых английских черепах.
Взобравшись на корпус боевой машины, я достал нож и подцепил командирский люк. Тот со скрежетом приподнялся и отошел в сторону. Странная конструкция. И ещё более странно, что она работает. Из внутренностей башни выдохнуло жаром, как из доменной печи. Нагревшаяся за день на солнце машина превратилась в крематорий, и залезть туда смог бы, наверное, только полоумный русский. Таким, не считая жавшихся к броне гражданских, на ближайшую сотню километров был только я, мне и лезть.
Подсвечивая фонариком, я протиснулся в это жерло вулкана. Несмотря на огромные размеры, внутри было тесновато. Почти всю башню занимал огромный лафет пушки – главного оружия танка. Найдя ручку запорного устройства, с жутким скрипом провернул её, и задний башенный люк, подняв кучу пыли, с грохотом упал на корпус «Тигра». Дышать сразу стало легче – свежий ночной воздух ворвался внутрь боевой машины, закручивая вихрем в луче фонаря застоявшуюся многолетнюю пыль.
Я посветил по сторонам - под лафетом места было больше. Вот там и можно расположиться - все влезем. Интересно, что боезапас не был полностью израсходован и его не забрали – по бокам в нишах ровными рядами лежали цилиндры снарядов. Такое ощущение, что во времени, как экипаж покинул танк, в нём больше никто не бывал. Даже пулемет «MG-34»* цел – башенный, спаренный с пушкой. Весь в пыли, закреплённый на лафете, к казенной части которого из объёмного короба подходила лента с патронами. А на задней стене рядом с выцветшим от времени красным огнетушителем из закрепленной сумки торчали длинные ручки гранат-«колотушек»*. Скорее всего экипаж погиб в этих бескрайних песках, так и не сообщив командованию, где оставил своего «Тигра», вот он и стоит до сих пор, ждёт своих хозяев.
- Что жмётесь – залезайте внутрь. – Я выглядывал из круглого люка и был, наверное, похож на кукушку в часах. Но почему-то никто не улыбался – лишь устало встали, как роботы, и полезли в танк. Пришлось отодвигаться, уступая дорогу. – Вниз спускайтесь - там места много.
Николай, постоянно ударяясь головой о множество выступающих железяк, полез дальше, освобождая место следующему. В луче фонарика появилась Татьяна. Светлые волосы выбились из-под самодельной косынки, немного курносый нос обгорел на солнце и шелушился, но глаза светились любопытством. Я прижался к лафету.
- Перелезай через пушку, там командирское кресло – просторней и удобней
Татьяна протиснулась мимо меня, обдав запахом женского пота, и со вздохом уселась на потрескавшееся кожаное сиденье.
- Только не прикасайся ни к чему - горя…
- Ой… - возглас девушки говорил, что со своим советом я немного опоздал. Резина, которой изнутри был оббит весь танк, ссохлась и по прочности уже не уступала внешней броне и уж точно не спасала от перегрева и травм.
Последним залез Сергей и попытался закрыть за собой люк.
- Не надо. Я буду дежурить возле люка. Всё, господа туристы, отбой. Завтра нас ждёт увлекательное десятикилометровое путешествие по пескам с потрясающими видами. До точки эвакуации. Так что отдыхайте, набирайтесь сил. Конечно, отель не класса гранд, но на пару звёзд потянет.
Сергей улыбнулся и полез в «люксовый номер» стрелка-радиста. Долго там кряхтел и ворочался, устраиваясь, насколько это возможно, удобнее и, наконец, затих.
Ночная пустыня полна звуков: шорох осыпающегося песка, потрескивание остывающего металла, редкие крики ночных птиц. Татьяна вздрагивала при этом, и из темноты смотрели ее большие испуганные глаза. Меня эти звуки успокаивали – они говорили, что в пустыне все идет своим чередом, и в этот порядок не врывается самый страшный хищник планеты – человек, со своими амбициями и желанием переделать всё под себя. Пустыня девственна и невинна, и если даже и убивает, то только потому, что человек попрал ее законы. Убивает без злобы, без умысла, и без какого-то назидания другим. А вот человек… Кстати – оружие надо бы почистить. Негоже чтобы оно подвело, да и время надо скоротать. Сборка-разборка «Винтореза» - это скорее не занятие для мозгов. Это для спецназовца, как… ну, наверное, для бабушки спицами вязать. Руки сами делают, голова занята мыслями, уши слушают пустыню, глаза… а глаза все равно ни хрена не видят. В танке действительно темно и глухо. Только сопение гражданских – угонял я их. Дневных впечатлений масса: освобождение, погоня, бой, опять погоня, теперь вот это – раритет, тоже впечатление не для слабонервных. Я включил фонарик и посмотрел на результат чистки. Хорошая машинка – «Винторез». Мощная, тихая, точная – надежный боевой друг, который не подведёт, не бросит. Поэтому для каждого солдата оружие - это часть его, причём не менее важная, чем голова. А из пятерки осталась всего одна голова и один «Винторез» - хотелось бы верить, что ребята ушли, но… я слишком часто был в передрягах, чтобы оценить их шанс – шансы не высоки. Не хочется говорить, что их не было совсем. Как известно, последней умирает девочка Надя.
Начало холодать. В «ратнике» я чувствовал себя нормально, но Татьяна, свернувшись калачиком на маленьком неприспособленном для этого сиденье, явно ёжилась. Я потянулся и
закрыл верхний люк, отсекая от себя последнее развлечение – звездное небо. Перед носом, в свете тонкого луча фонарика, остался только приклад немецкого пулемёта. Провел перчаткой по ствольной коробке, смахнув с нее пыль. Воронёная сталь без признаков ржавчины. А чем черт не шутит… а вдруг? Сухо тут, влаги нет, может, и жив немец. Я открыл крышку и вынул ленту с ровными рядами патронов. Затвор ходил туго, но двигался, а вот нажав на спусковую скобу, щелчка не услышал. Смазка, конечно, вся высохла. Я покопался в рюкзаке и выудил оружейную аптечку. Незнакомое оружие, некоторые инженерные решения казались странными и неуклюжими. Чем-то похож на современный бундесверовский «MG–42», как внук похож на своего деда. Я улыбнулся. У пулеметов тоже есть дедушки. Я погладил его по щечке приклада. Но старик хорошо сохранился. После обильной смазки, стоившей мне половины масленки, наконец, уверенно заработал спусковой механизм, и легко заходила в пазах затворная рама. Надолго, друг, тебя, конечно же, не хватит, но хоть какое-то тяжелое вооружение. Будешь себя хорошо вести, возьмём тебя завтра с собой. Отстегнув короб, я выудил длинную пулемётную ленту, после чего вытряхнул из него за борт целую горку пыли и песка. Протерев патроны замаслившейся ветошью, на что они благодарно заблестели латунью, закрепил всё в изначальном положении. После реставрации немец выглядел как молодой баварский бюргер, ну, по крайней мере, в скудном свете фонарика. Жаль нельзя его испробовать.
Ночные бдения утомили и меня. Конечно, я мог бы не спать, если надо, до трех суток, без особого ущерба для боеспособности. Но одно дело трое суток бегать, постреливая по плохим дядькам, а другое, сидеть в полной темноте в железной коробке под аккомпанемент посапывания спящих вокруг тебя подопечных. Тяжко. Под утро выполз на песок и дозором обошел вокруг, с уважением разглядывая проявляющийся в серости утренних сумерек огромный танк. Место командир выбрал неплохое. Боевая машина стояла на взгорке, и перед ней открывался широкий обзор на пустыню. И в то же время он совершенно терялся на фоне скал в хаосе громоздящихся за ним. Не удивительно, что за всё время его никто не нашел – ржавчина, добавляющая камуфляжу ещё более присущую окружению расцветку, превратила его в хамелеона, а форма – я оглянулся на скалы - тут природа уж постаралась на славу. Чего тут только при желании и маломальской фантазии не найти: и танки, самолеты, и лошади, и рожи страшные, не хуже чем на острове Пасхи, и другие части тела – не при девушках будет сказано. Я ухмыльнулся: танк среди фаллосов – отличный камуфляж.
Утро в пустыне. Без того красноватые скалы приобрели под лучами восходящего светила какой-то зловеще-кровавый оттенок, а бело-желтый песок стал гламурно-розовым. Огромное красное солнце выползало из-за горизонта, выглядывая из Египта, будто око великого Ра - бога тех земель Шорох песка усилился, запоздалые ящерицы судорожно зарывались поглубже от предстоящего зноя, вызывая целые лавины с гребней барханов. Солнце уже оторвалось от горизонта и «расправляло свои мускулистые плечи», набирая дневную мощь. Горизонт был чист. Пора поднимать подопечных, чтобы до жары пройти побольше. Я подошел к танку и постучал ладонью по белому слону, нарисованному на броне.
- Войска, подъём.
В ответ из открытого люка послышалось недовольное бормотание и… крик верблюда из-за барханов. Я рефлекторно присел, прижимаясь к борту танка, и вскинул «Винторез». Из люка показалась заспанное лицо Татьяны.
- Всем оставаться в танке, – голос мой был настолько тревожным и безапелляционным, что лицо сразу проснулось и моментально скрылось обратно.
Я внимательно вглядывался в оптический прицел. Цепочка наших следов, лучше всяких указателей вела к «Тигру», а в полукилометре от танка по ней медленно ехали два туарега* верхом на своих верных верблюдах. Я нисколько не сомневался, что это те же воины,
точнее то, что осталось от кавалькады, преследующей нас на той стороне кряжа. Их синие тагельмусты* ныряли в барханах, уверенно приближаясь к нашему лагерю. Решение пришло быстро, поскольку было единственным – уйти мы уже не успеем, наверняка за разведчиками идут основные силы, и максимум через полчаса вся гоп-компания будет тут. Значит…
Тихий выстрел «Винтореза» снес голову дальнему всаднику. В надежде, что передний не заметит потери напарника, я выбрал именно его. Где там… у этих кочевников, воюющих всю свою жизнь, наверное, уже выработалась телепатическая связь. Как только подстреленный араб бездыханно скувырнулся со своего седла, второй слетел с верблюда, наверное, пока тело еще не коснулось песка и, прячась за барханами, скрылся в той стороне, где уже слышалось басовитое урчание моторов. Нет у меня получаса, минут пятнадцать не больше. Я постучал по корпусу. Из люка выглянуло встревоженное небритое лицо Сергея.
- Достань из ниш в бортах три снаряда и дай мне. – Сергей скрылся и изнутри спросил:
- А какие давать - с чёрным наконечником или желтым?
Где он там наконечники разглядел в этой пылище и полумраке.
- Давай с желтым – это осколочные, и там еще подсумок висит с гранатами, тоже мне, а сами - запирайте люки и сидите, как мыши. Пока не скажу – чтобы и носа не казали
Сергей по одному вынул длинные, почти метровые снаряды, затем передал сумку с гранатами и закрыл люк. Лязгнули запоры, делая танк непреступным бронированным сейфом. Теперь дело за мной. Я вынул из рюкзака скотч, и примотал по гранате к каждому снаряду. Осталось последнее, приготовить гостям сюрприз. Зажав два снаряда подмышками, я трусцой побежал к самому широкому проходу между барханами, где сам бы повел машины, будь у меня таковые. Примерно сотня метров, чуть больше – в самый раз. Я прикопал снаряды, оставив на виду лишь клетчатые рубашки гранат. Последний снаряд зарыл прямо на наших следах, чуть ниже гребня бархана. Сколько было возможно, затер свои отпечатки. Критическим взглядом осмотрел труды - халтура, но времени на что-то большее уже не оставалось. Звук приближающихся внедорожников был слышан уже довольно четко. Пора позаботиться и о себе. Я залег возле ближайшего красного каменного столба, с «жуткой перекошенной рожей» на самой верхушке. Сняв рюкзак, чтобы не мешал, и распихал обоймы по ячейкам разгрузки. Рядом прислонил к ещё холодному камню подсумок с двумя оставшимися гранатами. «Друг-винторез» хищно уставился на пески. На таком расстоянии закладки фугасов были прекрасной целью. Оставалось только ждать.
Ждать пришлось не долго. Моторы замолкли, а судя по медленно оседающему облаку пыля «королевская рать» остановилась где-то метрах в двустах от танка. Совещаются, гады. Я оглядел свою позицию. Нормальное место с фланга меня не обойдут, а все подходы к своей бронетехнике я контролирую. Да и судя по скудному облачку пыли не много их осталось: пара машин, а это значит не больше чем два десятка человек. Размышления о тактике и стратегии прервал щелчок в наушниках. Неужто кто-то из наших уцелел? Я с надеждой ждал условного постукивания по микрофону – знак того что говорит свой и без контроля извне. Тщетно. Грубый голос с жутким арабским акцентом произнёс:
- Русский, я не хочу воевать с тобой. Отдай гражданских и уходи – мне не нужна твой смерть.
«Конечно, не нужна… подавишься от моей смерти, ежели четверка моих ребят так проредила твою армию. Вот же зараза и русский язык где-то выучил. Небось, сами и научили на свою голову в каком-нибудь «Патриса Лумумбы». Понятно, зачем нужны ему наши инженеры. Нефть качать: у кого нефть – у того деньги». Я молчал и местного королька это явно раздражало.
- Русский. Я предупредил.
«Предупредил он. Как же. Это я тебя сейчас предупредю… предупрежду… в общем, узнаешь у меня сейчас». Я отключил рацию и перевел ее режим радиомаяка. Далеко, конечно,
от точки эвакуации, но выбора не было. В оптику было хорошо видно, как несколько фигур быстрыми перебежками побежали к кряжу, с целью обойти танк с фланга.
«Понятно, зубы мне заговариваешь». Я посадил на елочку оптики самого рослого, бегущего впереди с «калашом», и нажал на спусковой крючок. Бербер вскинул руки, от чего автомат подлетел высоко над ним, а его хозяин, пробежав по инерции ещё пару шагов, зарылся лицом в песок. Двое его сопровождающих упали за бархан и, активно гребя руками, «уплыли» из сектора обстрела. «Вот и я предупредил».
Взревели моторы внедорожников. Я нашел в прицел рубашку гранаты своего фугаса. Машина летела именно туда, куда мне надо. Небольшой двудверный джип с низкобортным кузовом за кабиной, на котором был установлен крупнокалиберный пулемет. Машина вылетела из-за бархана, поливая танк свинцом. Старик выдержал огонь с каким-то пренебрежением. Пули отскакивали от брони, как от стенки горох, а он гордо стоял на взгорке, немного отвернувшись башней, словно от надоедливого юнца. Взрыв фугаса потряс даже меня. Не знаю, что там подумали арабы, но было полное ощущение, что танк ответил. Изрешечённый осколками джип подлетел в воздухе и, сделав забавный кульбит, рухнул на крышу, подмяв под себя и пулемёт и стрелка. Целый хор автоматов ответил взрыву. По-моему, они так и не поняли, что это не танк. Около десятка бойцов, одетые в форму различных эпох и армий, залегли на гребне бархана, увлеченно поливая огнем из всех калибров многострадальный «Тигр». Пальнули даже из подствольника. Граната попрыгала по броне и взорвалась, немного подкоптив танку бок.
«Идиоты». Я нашел вторую закладку, как раз под этой братией. Взрыв разметал бархан со стрелками, значительно улучшив мне обзор. Уцелел ли там кто, скорее всего, нет. Даже у меня уши заложило, несмотря на тактический шлем. Но тут вокруг меня взметнулись песчаные фонтанчики, пара пуль чиркнула по красному камню, отколов от защищающего меня тотема – перекошенной рожи - нос. Всё, халява кончилась – меня вычислили. Схватив подсумок с гранатами, я скатился вниз, скрывшись от хищно дернувшихся за мной пылевых гейзеров. Вторая позиция была хуже. Я совершенно не видел, что творится перед танком. Но, честно говоря, мне было не до него. Меня плотно накрыл огнём второй джип, не давая даже голову приподнять. Активно перебирая руками и ногами, я пополз в сторону своего стального друга. Выглянув из низины, я замер. Семь человек шли полукругом, не скрываясь, охватывая меня полукольцом. Не успею… при всём желании, не успею. Я выхватил свой «стриж»* и взял на мушку ближайшего колоритного бойца в бейсболке, камуфлированных штанах, в свободной гражданской рубашке и с американской М-16 в руках. Нажимая на спуск, я понимал: один, максимум два, если повезет, то три. А дальше…
И тут замер от неожиданности не только я, но и искавшие меня бойцы. С жутким скрипом несмазанного пепелаца, огромная башня танка медленно повернулась в сторону атакующих и уставилась на них обрубком своего ствола. Арабы, что-то суеверно бормоча, попятились от «Тигра». Не выдержал крайний в цепи, самый молодой и бросился наутек. Танк будто ждал этого – заговорил его пулемет, спаренный с пушкой, тот, над которым я возился половину ночи. Он перемолол арабов как миксер, смешав их с песком и пылью, захлёбнувшись одной длинной очередью. Пулемёт замолк также неожиданно, как и начал стрелять. Только трупы, валяющиеся перед танком и дымок, который всё ещё шел из ствола, говорили, что это всё мне не пригрезилось. Я приподнялся, осматривая поле боя, и сразу же рухнул вниз. Тело само отреагировало на звук приближающейся реактивной гранаты из РПГ, не утруждаясь объяснять причину мозгу. Взрыв практически над самой головой меня оглушил. В глазах потемнело, а в ушах стоял звон, будто сотни колокольчиков решил сыграть мне каждый свою мелодию. Шлем с меня слетел и валялся на песке. Глубокая борозда на кевларе, говорила, что амуниция явно спасла меня от осколка. Я, пошатываясь, поднялся и посмотрел в ту сторону, откуда прилетела граната. Последний джип улепётывал на всех парах, лихо прыгая на кочках. Танк также невозмутимо стоял на взгорке. Прямо в центре его башни зияло оплавленное, аккуратное отверстие от кумулятивного заряда РПГ. «Вот, друг, всё равно тебе досталось от русского оружия».
Всё-таки меня контузило, в пылу боя я воспринимал танк, как своего друга, напарника по оружию, совершенно забыв, что внутри я оставил своих подопечных. И кто, как не они спасли меня, оживив этого монстра. Задний башенный люк с грохотом откинулся, и из танка, закашливаясь, вывалилась Татьяна. Она стояла на четвереньках, перемазанная копотью и чем-то красным, и приступы кашля прерывались рвотными спазмами. Из открытого люка чуть-чуть дымило. Я заглянул внутрь. Понятно чем красным – от парня, который стрелял из пулемёта, практически ничего не осталось - сплошное кровавое месиво. Я потряс ее за плечи:
- Ты не ранена?
Она отрицательно покачала головой и снова закашлялась.
- А второй цел?
Она посмотрела на меня полными слёз глазами. По-моему до нее только сейчас дошло, что произошло. Она всхлипнула и, размазывая слёзы и подвывая, затараторила, совершенно забыв соблюдать в рассказе хоть какую-то хронологию:
- Сергей стрелял, а потом грохот… я им говорила, что не надо, А Коля: «я ее поверну». Он немецкий знает… знал… что-то там крутить начал, башня и повернулась. – ее снова согнул пополам кашель.
Понятно. Вояки. Я оттащил ее от танка на несколько метров, не хватало, чтобы боезапас детонировал. Правда, танк разгораться не хотел. Дымок из башни практически иссяк – я снова заглянул внутрь. Внутри что-то копошилось, и раздался стон. С трудом я вытащил раненого Николая. Правая рука его висела плетью, с головы на белую рубашку капала темная кровь. Неуместный случаю галстук обгорел и огрызком болтался на шее. Чтобы оказать ему помощь пришлось сходить к рюкзаку, оставленному на первой лежке. Наколотый промедолом* и перевязанный, он затих. Татьяна сидела и тупо смотрела, как я обматываю бинтами ее товарища по несчастью. Потом тихо спросила:
- Леший, он умрет?
Я промолчал. Как я могу ответить? К точке эвакуации мы уже точно не доберемся. У нас осталась одна фляжка воды и жаркий день впереди.
- Мы умрем, – констатировала Татьяна.
Я уложил Николая в тень танка. И сел рядом.
- Жизнь вообще странная штука. Думаешь, что жил полной жизнью, а время подошло – всё это был мираж.
Она понимающе кивнула. Хорошая девчонка. Не ноет, всё понимает.
Звон в голове сменился стрекотом. Все-таки знатно я по башке схлопотал. Я поковырял в ухе, но это не помогло - стрекот усилился и превратился в грохот лопастей, которые со свистом рассекали воздух. Палубный Ка-27, поднимая кучу пыли, летел низко над пустыней, будто что-то искал. Что-то – нас он искал. Я порылся в рюкзаке и достал сигнальную дымовуху, активировав, с силой откинул ее от танка. Красный дым, как флаг, вытянулся на север. Вертолет, словно служебно-розыскная собака, сделал крутой вираж и, радостно повиливая хвостом, направился к нам.
- Я тебе говорил, что жизнь мираж, так вот – смерть тоже мираж.
Я устало уселся рядом с Татьяной, безразлично разглядывая, как пузатый летающий аппарат с Андреевским флагом на брюхе опускается на песок неподалеку от нас.
* комок – командир группы (спец. жаргон)
* ратник – боевой костюм, включат в себя вооружение, защиту и средства коммуникации
* Замок – заместитель командира группы, как правило замыкающий в боевом строю. (спец. жаргон)
* «Винторез» - ВСС «Винторез», стрелковое автоматическое оружие калибра 9х39 мм. Наиболее распространённое оружие спецназа.
* «Утес» - НСВ-12,7 «Утёс» советский 12,7-мм крупнокалиберный пулемёт, предназначенный для борьбы с легкобронированными целями и огневыми средствами, для уничтожения живой силы противника и поражения воздушных целей.
* «Пернач» - ОЦ-33 «Пернач» — российский автоматический пистолет
* СВУ – СВУ-АС (Снайперская винтовка укороченная, ОЦ-03) — самозарядная снайперская винтовка.
* T-VI «Тигр» - немецкий тяжелый танк времен второй мировой войны. Эмблема «Белый слон» - принадлежность к экспедиционному африканскому корпусу. Командующий фельдмаршал Эрвин Роммель, получивший прозвище Лис пустыни.
* «Шерман.» (Светячок), «Вэлинтайн» - средние танки, стоявшие на вооружении в объединённой армии антигитлеровской коалиции, воюющей в Северной Африке
* MG-34 - немецкий единый пулемёт времён Второй мировой войны. Калибра 7,62 мм
* М-24 - В Германии данная граната обозначалась как "Stielhandgranaten 24". Ручная граната М-24 (в Советских войсках известна, как "колотушка")
* туареги – кочевники, населяющие северную Африку. Встретить туарега в пустыне всегда было плохой приметой. Мужчины туарегов всегда скрывает лицо платком. Увидеть лицо туарега – это нанести ему смертельное оскорбление. После чего кочевник обязан или убить обидчика или покончить жизнь самоубийством.
* тагельмуст - длинный кусок материи у туарегов синего или белого цвета, намотанный особым образом, чтобы скрыть лицо.
* "Стриж" (экспортное наименование AF-1 Strike One) — самозарядный пистолет, разработан российской частной компанией Arsenal Firearms.
* Промедол - противошоковый, обезболивающий, наркотический препарат, входит в состав стандартных армейских аптечек.