Моё поколение родилось через полтора десятилетия после той войны. Воевали наши деды.
Наши отцы в подавляющем большинстве были всего-лишь свидетелями той большой войны. А этот инвалид, так получилось, и воевал, и годился мне в отцы одновременно.
Чуть позже читатель поймёт почему я его назвал инвалидом, также как возмущённый автомобилист в "Операции Ы" назвал "Бывалого", водителя советского автомобиля для инвалидов, и одновременно вожака "Труса" и "Балбеса"; "Бывалого", которого играл артист Моргунов.
Мой "инвалид" совсем не был похож на Моргунова. Во первых у него не было правой(!) руки. Во всех смыслах. И в прямом, и в переносном. У него не было ни сына, ни видимых подчинённых мужчин. Он как и на войне оставался рядовым. Причём откровенно маленького роста, и, скорее худощавого телосложения. Не как Суворов конечно, но...
Совсем недавно, я его вспоминал, как "Однорукого бандита". Его любимая дочь сначала очень обижалась. А потом... Потом она, наверно вспомнила всё о своём отце вдобавок к моим обьяснениям, и согласилась со мной. Молча. Это было видно по изменению в её поведении. Она обрела не просто сержантскую способность отдавать команды, а, исполненную собственного достоинства,
заразнейшую уверенность в конечном успехе любого дела; ту самую уверенность, которой отдавала знаменитая фраза генераллисимуса Сталина:
"А что скажет товарищ Жюков?"
Он, этот орденоносец, не вмешивался в женские дела. Во всяком случае этого никто извне не мог заметить. Но горе было тому зятю, который не замечал его устава в его гареме, из тёщи, жены, и двух дочерей. Один, милиционер, вздумал измерять оставленную им в холодильнике перед уходом на работу колбасу, и был изжит как класс; раз и навсегда. Мало этого, потом, после смерти "Эмира" досталось и ещё одному зятю за приобретение второго холодильника в квартиру. А ещё одного зятя из бывшего морского командного состава "наш человек" легко и просто отселил с дочкой в отдельную квартиру. Опять же, практически неуловимой ловкостью руки, одной, левой.
Практически без своего участия.
Внешне казалось, что его жена его не уважает, и не любит. Это было ловушкой, заблуждением для тех, у кого "замылен взгляд"; тех, кто может смотреть на вещи лишь поверхностно. Она просто хотела, чтобы он жил вечно, причём в первоначальном здравии. Она осознавала, что старый солдат будет что-то необходимое для себя делать только по приказу, и, одновременно, этот приказ
должен отдавать только соответствующий званию командира. А настоящим командиром был её муж-инвалид, который и пил, и курил с инфарктом
Она была красавицей. Её сестра была не так эффектна, как она, но вышла замуж за преуспевающего офицера. А она влюбилась в "нашего человека", который "в булошную на такси не ездил" в прямом смысле слова. Он делал чудеса не напоказ, не для пыли в глаза. И она сдалась на милость победителя, став хоризматичной генеральшей при рядовом-инвалиде.Они жили бедно, но когда им что-то было очень нужно, то они этого добивались.
Вот такой "султанат" у них был после той войны.
Я его знал всего лишь около полутора лет, из которых почти три месяца он был в предсмертном параличе левой стороны. Как бы ему тогда пригодилась правая рука!!! Но её как не было, так и не появилось. Чудес не бывает, наверно.
Это было время горбачёвской перестройки, когда для смены очередного курса опять взялись за роспись бездарности командиров Красной Армии и не эффективность самопожертвования рядового состава, при жесточайшем терроре партийной номенклатуры. Мол и "трупами завалили" германскую военную машину, и с запасом, бессмысленно завалили, да ещё и НКВД своих не только не награждало в 1941-м, но и вообще не щадило. Наверно это присутствовало в какой-то мере. Владимир не возмущался этому потоку новой информации. Но и не поддерживал его.
Его жена и дочь как-то рассказывали, что у него раз чуть до драки не дошло с демократически продвинутым родственником родственников из Польши, полунемцем-полуполяком.
Он практически ничего не рассказывал о 1941-м. Но у меня, как говорится, не сходилось в голове. Во-первых гласность распространяла чудовищную правду о массовых исчезновениях миллионов инвалидов сразу после войны, а он, став инвалидом в 1941-м, в 20 лет почему-то женился только к концу 50-х, то есть никуда не исчезал. В 1941-м практически и не награждали никого, опять же, а тут даже не медаль - орден. Он так и не рассказал как и за что потерял руку, и нашёл награду. Но он рассказал как было на самом деле тогда, всего в одном конкретном бою, часть на часть.
Немцев ждали. Знали, что они будут с танками или танкетками, с артиллерией. Знали, что может быть и авиация, а значит в прямом столкновении
шансов нет. Знали, что у немцев есть карты, по которым легко вычислить вероятные маршруты отступления. Но кто-то догадался, и о том, что немцы не могут знать о том, что любая немецкая карта в тот момент не соответствовала реальному положению у них в тылу, на болоте. Наверно в этом командирам помог и кто-то из местных. И о трудностях воздушной разведки над лесом тоже догадывались оборонявшиеся.
Они не оборонялись, и не бежали. Они совершенно конкретно заманили самоуверенную немецкую пехоту в болото, и расстреляли увязжих в трясине автоматчиков ровнёхонько на том расстоянии, на котором винтовка ещё доставала, а шмайсер уже нет. Они сняли пулемётчиков прикрытия ещё раньше.
Владимир красноречиво показывал, как, буквально лежали по грудь в трясине те мёртвые немецкие автоматчики, и стрелки с почти бесполезными в таком положении винтовками. Не ушёл никто. Расслабившихся у леса и болота танкистов запряжёных артиллеристов тоже расстреляли или подожгли, внезапно родившимися для немцев сорокапятками, и обычными винтовками.
Позиция была восстановлена.
А у немцев некому даже было сообщать о потерях. Как будто это они попали в окружение.
А потом был отдан приказ на отход. Слишком быстро немцы проводили разведку боем рядом с упорными местами сопротивления, и скорее всего их часть тоже начали окружать. Когда мне теперь кто-то говорит, что фашистов "завалили трупами", то я спрашиваю себя, для чего мне с ним спорить
открыто? Пусть договорит. Пусть поглубже завязнет во лжи. И тогда я обязательно ему отвечу хотя бы даже вот этим рассказом о моём тесте.