Ночь на исходе сентября

    
                "И роди богатыря
                Мне к исходу сентября."

                А.С. Пушкин

   Мальчик стоял у окна. За окном была непроглядно-тёмная сентябрьская ночь. Ни луны, ни звёзд. Он знал, что вон там лес, а там - окна Дворца, но не видел ни того, ни другого. Он смотрел в непроглядную темень и видел внутренним взором московский дом - старинные царские палаты шестнадцатого века. В этом доме он жил совсем маленьким. Там надпечные домики - как теремки в небе... Говорили, что это - один из дворцов Ивана Грозного, и из него есть ход подо всей Мясницкой в Кремль... Кремль... Кремль сейчас, наверное, горит! И тот человек, всей Европой названный великим, вертится в нём, как уж на сковородке. Но он ещё силён. Его надо пойти и убить. За Москву. За Россию. За тех солдат, что прошли вчера по Садовой под их окнами, и которые - в большинстве своём - не вернутся к себе домой. И он сам - москвич Саша Пушкин - не вернётся к себе домой. В тот дом, из которого они с дядей так весело и легкомысленно уезжали год назад. И он знает ,что нет уже старой липы и тех палат у Красных ворот , где жил великий Николай Михайлович Карамзин; где летними вечерами пили чай и беседовали... И нет дома на углу, где проживал Иван Иванович Козлов - со львами на воротах. (Ворота и львы остались, но Саша не знает об этом). И дома бабушки, что рядом с пожарной - "решёточной" - как говорила по-старому бабушка - каланчой - тоже теперь нет. Горит Юсуповский сад, и скульптуры страшно ожили, и их бесстрастные мраморные лица исказились живым страданием... Он пришёл - незваный - в его Москву, и она сгорела.А ещё - ходят слухи, что Он хочет взорвать Храм Василия Блаженного - эту чудесную игрушку Красной площади! Перед взором мальчика возник затейливый средневековый храм, мимо которого сновали в веках его собственные предки - Пушкины, Ржевские, Головины, Глебовы, Чичерины... Мысленно отрок взбирался по узким проходам галерей, смотрел на турецкие чалмы куполов, разглядывал завитушки невиданных цветов и птиц, ласкал ладонями завитые столбы шатров... И сердце его ныло и переполнялось любовью и болью. Взорвать это - часть его собственного - Саши Пушкина - сердца?! Да как он смеет, этот пришелец чужеземный!  А отец и дядя сбежали в Нижний Новгород... А он, Саша, уже всё собрал и, как только рассветёт, пойдёт в Москву и убьёт Наполеона. Он сам погибнет? Ну что ж, хорошо! Славно! Он выйдет, как монах Пересвет против великана Челубея - и погибнет! И чем он не монах, в этой лицейской келье? Он уселся на подоконник, охватил колени руками и задумался, а потом незаметно уснул. Мальчик очнулся на заре, розовой и ясной. Заворожённый восходом солнца - огромного, пурпурного, - он позабыл о своём намерении. В голову неожиданно пришли стихи. Настоящие стихи, и - что удивительно, - не на французском, как раньше, а на русском языке. Он проснулся поэтом. Русским поэтом. Заснул с готовностью идти убить тирана и умереть ,а проснулся - со способностью писать русские стихи. Вот такая произошла метаморфоза! Выходит, Россия выбирает его своим поэтом - именно в этом - его служение ЕЙ?..

И мальчик спустился вниз и выбросил нож в дворцовую канавку.


Иллюстрация: вид из окна в Лицее.