Созерцая, восточный художник стремиться самую сущность природы. Для него важна абсолютная сущность, а не пейзаж в целом. Отсюда такая тенденция в искусстве Востока к рафинированию, сознательному ограничению. Минимум средств, небольшие размеры произведения, да и сам предмет созерцания часто не велик. Все эти ограничения необходимы для оттенения уникальности, непревзойденности природы.
Природа и её ритмы ничего не навязывают человеку и предоставляют ему возможность жить естественно. Приобщение к природе просветляет существование человека. Культ природы распространяется на всё - даже созданные человеком строения не должны диссонировать с окружающим. Не деревья высаживают и подстригают, чтобы они гармонировали со стилем построек (западный стиль), а дома «подлаживают» под ландшафт, закругляя крыши, избегая прямых линий, изгибая спины мостов (восточный стиль).
Восточному восприятию природы в искусстве больше всего подходит культ простоты, непритязательности, даже бедности, но бедности, пронизанной большим эстетизмом, уверенностью в себе и внутренней независимостью. Если нет чайного домика у горы Фудзи, то есть простая ваза, веточка сливы - всегда есть возможность ощутить себя близким к природе.
Для западного человека восхищаться чем-либо – значит разделять себя и предмет восхищения, идеализировать его, возвышать, стремиться к общению в диалоге. Восточное восхищение природой несколько иное. Восточный художник, проникшийся идеей единства всего живого, видящий в любом живом единый, неделимый, равновеликий Абсолют, который он, созерцая в своей сути, отражает в своих произведениях, уже не будет стремиться к диалогу с природой. Формула «я во всём, всё во мне» не допускает деления. Существует монолог единого, проявленного в разных формах. И только тот, кто достиг просветления и чувствует себя слитым с природой, может создавать такие простые и, одновременно, совершенные картины.