Иногда замечаю, – живут люди. Живут! А я здесь, на солнце, в мёртвом городе стою, словно мраморная статуя. И плывут, как в лодке, в море бесконечности, мимо меня – люди упитанные, розовые, – которые развлекаются и веселятся безмерно, независимо от накопившихся сил и возможностей кошелька. А по ночам, когда луна заливает неоновым светом улицы и парки, проспекты и скверы, – они, с каким-то леденящим души одиноких прохожих диким хохотом, разъезжаются на лодках-джипах, растворяются бесследно, словно круги на воде, – по своим норам, по своим пещерам и каменным гробницам. И горькая, сонная тишина охватывает под утро весь этот город.
А чуть забрезжит на северо-востоке полоска зари, – резко начинают хлопать визгливые двери многоэтажных нор, пещер и каменных гробниц. И выползают, потягиваясь и почёсываясь первые мрачные хранители мёртвого города: серые, сухие, больные и блеклые, – не нужные лучам рассвета, самим себе и друг другу. И я выползаю из своего многоэтажного, блочно-каменного ущелья. Ползу нехотя – туда-сюда, налево-направо… Вхожу. Выхожу. Сажусь. Звоню…
Заканчивается рабочий день. Надвигаются, как волны неумолимо – ранние, осенние сумерки. Бесчувственно-жёлтая, умирающая листва, словно пена, с шипящим шорохом ложится мне под ноги. Молча иду. Звучно захлопывается за мной акулья челюсть входной двери. Пересчитываю острые зубы – ступени лестничных пролётов. Останавливаюсь. Нервно вытираю подошвы ботинок, грязные от чёрных будней, о коврик похожий на акулий скелет. Звоню. Нетерпеливо прыгаю на одной ноге. Медленно, с тихим стоном отодвигается засов. Обнажается жилище. Врываюсь внутрь. Со зловещей радостью хлопаю железной дверью. Всё! Я в ловушке… Я статуя.
Мёртвый город. Мёртвый по-хорошему, город. Тишина в этом городе непомерная в сердцах и душах обитателей. Ни буря, ни ветер катастрофы, ни шквал катаклизма не нарушат его устоявшийся, болотный покой. Безразличие людей ко всему окружающему и к самим себе – сковало их духовную сущность, разъело кожу, глубоко проникло и в нутро…
Замечаю иногда, – живут люди. Живут! А я стою, словно никчемная, мраморная статуя. И плывут, как в лодке, в море беспечности, мимо меня, – люди упитанные, розовые, и размахивают своими кошельками, будто вёслами со спасательных шлюпок…
Спасут ли, разбудят ли кошельки – мёртвый город?..
30.08.1998г.