Мне не слишком хотелось рассказывать Уотсону о нашем разговоре с Мэри, тем более, что из-за её обильного кровохарканья он прервался, не закончившись, а значит, и про кровохарканье придётся рассказывать. С другой стороны, и делать вид, будто этого разговора вовсе не было, у меня вряд ли получится.
Поэтому я не пошёл прямиком в «Карантинный посёлок», а поплёлся узкой каменистой тропкой вдоль хребта Иланг-Иланга, измышляя по дороге какую-нибудь полуправду-полуложь, которая позволила бы мне увязать перед Уотсоном концы с концами без каких бы то ни было вопиющих разоблачений.
Но я ещё не успел состряпать более или менее правдоподобную историю, как меня вдруг окликнули, и я увидел почти бегом догоняющего меня Аль-Кабано.
- Мистер Холмс! – снова позвал он. Он выглядел возбуждённым.
Я остановился, поджидая его
- Мистер Холмс, вы – сыщик, - сбивчиво начал он, останавливаясь напротив и сбивчиво дыша. – Вы ведь принимаете участие в расследовании смерти Тиверия Стара?
Не очень-то хотелось с ним откровенничать, и я как можно безразличнее пожал плечами:
- С чего вы это взяли?
Он, по-видимому, ожидал иного ответа, потому что растерялся, но тут же тряхнул головой, как будто хотел этим отогнать от себя сомнения:
- Ну, всё равно, вы должны знать. Мне кажется, вы сможете… вы поверите мне.
- В чём? – без особенной ласковости спросил я – я чувствовал, что Аль-Кабано знает о деле Стара больше, чем полагается постороннему. К тому же, это его аграф я нашёл в убежище стрелка на крыше здания санатория.
- Со мной происходят странные вещи, - сказал Аль-Кабано, понижая голос.
- Вот как? А мне казалось, странность – ваше кредо.
- Я знаю, что сам создал свой имидж, и он полезен мне, - сказал Аль-Кабано. – Я, если так можно выразиться, зарабатываю на жизнь моим третьим глазом, но в быту я сугубо практический человек, мистер Холмс, и я знаю порядок вещей, и я также знаю. Что если где-то что-то убудет, то в другом месте того же самого столько же и прибавится. Того же самого, подчеркну. Мистика- хорошее дело и верный кусок хлеба, но когда речь идёт о полицейском расследование. Ни о какой мистике не может быть и речи. Полицейское расследование – грубый приземлённый предмет.
- Иными словами, - усмехнулся я. – Вы не отрицаете сейчас, что зарабатываете на жизнь мошенничеством?
- Пусть так, - без тени смущения кивнул Аль-Кабано. – Но я кладу в основу своих маленьким мистификаций наблюдательность, знание жизни и вдохновение. Людей это шокирует. Например, не так давно, но ещё до вашего приезда, я сообщил прилюдно доктору Уотсону, что ночью ему снились призраки, воющие, как волки, чьё обличие я не вижу. И он подтвердил мои слова.
- Любопытно, - хмыкнул я, потому что мне и в самом деле стало любопытно. – Секрет фокуса не расскажете?
- Расскажу, чтобы расположить вас к себе и заставить отнестись к моим словам без предубеждения. Я уже давно заметил, что доктор Уотсон очень внушаем – проверка простейшая, я ей всех подверг Довольно на прогулке ткнуть пальцем в тёмный куст и заорать в страхе: «Там что-то есть!» Доброй половине тестируемых кажется, будто и они что-то видели. Я по приезде сюда в три дня классифицировал по этой несложной системе всех, до кого смог дотянуться. Ну а дальше всё просто: у миссис Уотсон случилось небольшое кровотечение, и доктор всю ночь просидел у её постели. Не спал, естественно, поэтому, когда он возвратился домой – уже ближе к следующему вечеру – я прекрасно понимал, что совсем не спать он не сможет – он выглядел утомлённым, но, в то же время, и спать крепким сном праведника, терзаясь беспокойством за жену, едва ли будет. Ну, я подкрался среди ночи к двери и немного повыл – я мастерски умею это делать. Выл и выл, пока свет не вспыхнул, а потом убежал. После этого в клубе легко мог проявлять чудеса прозорливости.
- Насколько я понимаю, - спросил я, с трудом борясь с желанием залепить этому типу пощёчину за использование несчастья моего друга в своих рекламных целях, - доктор Уотсон не является каким-то избранным – вы и над другими проделывали подобные фокусы.
- Конечно, - не без толики самодовольства кивнул он.
- Над Тиверием? Над Евой Стар?
- Эй-эй! – он поднял указательный палец и помахал перед моим лицом протестующее. – Вы же не думаете, что это я довёл Тиверия до самоубийства или, что ещё хуже, убил его? Мне это ни к чему. Я гадаю, налаживаю общение с ушедшими, передаю волю мёртвых – это стоит денег, и немалых. Но я никогда не посягал на человеческую жизнь или достоинство. Положение обязывает – я играю на чувствах людей, поэтому должен щадить их – и людей, и чувства. И я не бессовестный тип, хотя вам, возможно, так и показалось. Просто каждый зарабатывает по-своему, и вы своей прозорливостью тоже часто пугаете клиентов, но именно этот испуг порой заставляет их довериться вам – разве не так?
Определённая справедливость в его словах была.
- Ну, хорошо, - сказал я. – Но в чём причина столь внезапной исповеди?
- В том, что я попал под подозрение. Я вижу это. Полицейский допрашивал меня – я читал подозрение в его глазах.
- А вы не увлекаетесь, - хмыкнул я скептически, - чтением по глазам?
- В таких вещах я очень редко ошибаюсь. Практически никогда. И потом, разве вы не нашли мой аграф в том месте, откуда в вас стреляли?
Я вздрогнул, и это не укрылось от него.
- Нет, я в вас не стрелял, - сказал он с тяжёлым вздохом. – Я просто следил за вами, мне же и вас хотелось добавить в список жертв своей рекламы. Я видел, как вы метнулись на крышу, даже видел, что у вас в руках – у меня отличная оптика. Этот Цейс – король вогнуто-выпуклых стёкол.
Я подумал, что этот тип может оказаться очень полезным, но вслух сказал:
- Тогда как вы можете сами объяснить то, что ваш аграф оказался на крыше?
- У меня его украли и подбросили, - Аль-Кабано пожал плечами. – Это же элементарно, это вы и сами прекрасно можете объяснить, не знаете только, можно ли мне верить.
- Хорошо, - кивнул я. – Вы правы. И я не знаю, можно ли вам верить.
- У меня пропал не только аграф, - сказал он. – Судя по вниманию полиции, они тоже уже что-то нашли.
- Что они могли найти?
- Например, портсигар…
- Портсигар? У вас и портсигар пропал?
- Да. Пропал в «Карантинном клубе», едва я отвернулся на минутку.
- И вы не стали поднимать шум?
- Не стал, мистер Холмс. Это была первая пропажа, и я – тщеславный идиот – вообразил, будто кто-нибудь из женщин… Ну, вы понимаете: сувенир…Женщины иногда придают слишком большое значение тому, что не затрагивает души, но иллюзорно может восприниматься так. Мне не хотелось публичных выяснений.
- Но кого из них вы могли заподозрить?
- Не знаю… Не знаю, правда. Могло быть так, а могло по-другому, я в любом случае, не хотел разговоров, - мне показалось, он нечаянно проболтался о чём-то существенном. И теперь торопится скомкать эту часть разговора. - А ещё, у меня приметные пуговицы на охотничьей куртке. Так вот: две из них кто-то срезал. Перламутровые пуговицы с чёрным венчиком – красивые и заметные.
- А они не могли сами оторваться?
- Нет-нет. Я же сказал: великий Карл Цейс. Я осмотрел оставшиеся нитки под лупой – они срезаны. И если наш похититель не полный осёл – а мне кажется, что он не осёл – он мог предвидеть, что я осмотрю срез. Так почему он срезал их, а не оторвал?
- Потому что срезать можно незаметно для вас, когда вы сами находитесь внутри куртки. Оторвать при этом незаметно трудно, - сразу же сообразил я. - Рискну предположить, что обе потерянные пуговицы – с обшлагов, не так ли? Значит, человек, сделавший это, близок с вами, но в жилище ваше не вхож.
- С обшлага и с погончика, - с радостной готовностью поправил Аль-Кабано. - Вот видите, мистер Холмс, как приятно иметь с вами дело – вы схватываете на лету.
- А вам, действительно, удалось меня заинтересовать. Ну и… что-то ещё, ведь так?
- Да, так. Тот человек… призрак… о котором все говорят. Это не мои происки, и он, действительно, не человек.
_ да ну? Что же, у него рога или крылья?
- Может быть, рога, может быть, и крылья. Но я видел, как он пьёт кровь на кладбище.
- Полноте, мистер Аль-Кабано!
- Сеньор Аль-Кабано, с вашего позволения. – снова поправил он, нервно усмехаясь и потирая руки. – Но что я видел, то я видел, а толковать уж вам.
- И вы видели, как он на кладбище пьёт кровь?
- Именно так, сэр, именно так.
- Достав мертвеца из разрытой могилы, безусловно?
- Кровь в жилах трупа, - терпеливо разъяснил Аль-Кабано, - сворачивается довольно быстро, так что пить её никак нельзя. Кровь была всего лишь из тушки курицы. Некоторые фермеры здесь держат кур. А ещё не так давно крестьянка жаловалась, что у неё пытались выкрасть из люльки младенца.
- Послушайте, Аль-Кабано, - начал я, теряя терпение. – сли вам угодно и на мне оттачивать свои актёрские способности, то вы выбрали неблагодарный…
- Да ладно, - сказал он. – Вам разве не снится вокзал?
Сердце стукнуло и на миг остановилось в моей груди.
- А это вы как проделали? – против моей воли голос сорвался в свистящий сип.
- Что, снова попал? – засмеялся он. – Я – эксперт по сновидениям, мистер Холмс, поскольку они – зеркало подсознания, а подсознание – моя епархия. Не хотите мне верить – не верьте, но тушку курицвы я сохранил, а адрес крестьянки вам дам, чтобы вы сами могли поговорить с ней и убедиться в том, что я прав. Если Тиверий, действительно, покончил с собой, то он сделал это из страха – он боялся Стража Водопада куда больше, чем хотел это показать. А если он умер не сам, то убил его не я, сколько бы портсигаров и пуговиц полиция ни нашла под его головой. А теперь мы ничего не знаем о судьбе Евы, и есть ещё пуговицы. Я имел дело с полицией, мистер Холмс, и я не хочу сплясать в петле за чужие грехи. У меня, возможно, найдутся враги, а возможно и конкуренты, но я взываю к вашему здравомыслию.
- Вы странно взываете к здравомыслию, угадывая мои сны.
- Я не хотел вас напугать, - сказал он. – Впрочем… - тут он засмеялся, всё так же нервно. – Я вру: я хотел вас напугать. Хотя бы для того, чтобы вы поняли, что действовать тупо и прямолинейно – не мой стиль. Так мы пойдём смотреть курицу? Это недалеко.
- Хорошо, - подумав, согласился я. – Но вы мне скажете и ещё кое-что. Например, известно ли вам о том, что здесь лечат истерию?
И снова он засмеялся:
- Не знаю, чутьё ли вас ведёт или опыт, мистер Холмс, но вы тоже бьёте не в бровь, а в глаз. Лечением истерии массажем занимаются многие врачи, особенно в санаториях и на курортах, но вы спросили об этом меня, хотя я не врач. Почему?
- Потому что вы не стали поднимать шума из-за портсигара.
- Вы правы, - снова этот почти истерический смешок. – Вы правы, мне нравятся женщин, их слабость и податливость, они – мой основной контингент. И нет ничего, столь удобного и приятного одновременно, как помощь страждущим.
- У вас это написано крупными буквами на лбу, - сказал я. – Есть здесь или нет специальный кабинет такой помощи – свой бы вы открыли по собственному почину. Так что, если хотите перетянуть меня на свою сторону, не надо врать. Вы ведь не больны туберкулёзом?
- Нет, - засмеялся он. – не болен.
- Это легко понять. И близких вы не навещаете тоже – значит, у вас своя цель находиться здесь.
- Здесь много смерти, и очень близко, - сказал он доверительно. – Золотое дно для таких, как я.
- И большей частью мужья разлучены со своими жёнами и наоборот.
- Ну, я же сказал: вы схватываете на лету.
- Морхэрти ничего не имеет против заведения, которое можно назвать лечебницей, правда?
- Значит, миссис Уотсон всё-таки рассказала вам?
- Ну, а для какой практической цели вам было выть волком под окнами её мужа? Только реклама без всякой выгоды? Цель не та – Уотсон не болтлив, не впечатлителен, но с женой до безобразия откровенен, верно?
И снова он засмеялся – мной всё больше овладевало желание схватить его и затолкать его смех обратно ему в глотку. Но, перестав смеяться. Он поднял глаза, сделавшиеся вдруг печальными, даже трагическими:
- Но то, что я обманывал и даже, допустим, совращал женщин, которым остались месяцы страха и боли, доставляя им тем самым приятные минуты, ночи крепкого сна и малые клочки надежды, разве стоит того, чтобы обвинить меня в убийстве, даже, возможно, двойном убийстве, и тоже убить? Мне едва за сорок – я выгляжу старше. Так вы пойдёте смотреть курицу?
Вот тут-то я не выдержал и сграбастал в руку его воротник:
- Мэри Уотсон вам тоже удалось уговорить полечить депрессию вашим способом? Отвечайте, пока я не убил вас сам!
- Я не скажу, что я не пытался, - прохрипел он. – Тиверий казался хорошим кандидатом. Я думал, что… что смогу доставить ему… всё было бы добровольно, мистер Холмс, я далёк от того… чтобы… она… вы… Нет! Она не согласилась, даже когда я прибегнул к фармакопее… МистерХолмс, я вас умоляю! Пожалуйста, пустите моё горло – очень трудно дышать…
Я отшвырнул его от себя – так, что он упал. Мне тоже было трудно дышать.
- Поднимайтесь, - сказал я. – И показывайте вашу курицу.