Смерть неотступно следовала за мной, нашёптывая мне цели, которые она выбирала для разрушения. Это были люди, в коих томилась душа, полная всякий раз чего-то ветхого и изжитого. Она предоставляла мне безжалостные средства, которые разрывали порой жизненно важные связи. Видя то как корчится и страдает человек, начинаешь винить себя, говорить, что вся та власть, которая дана, не служит целям обновления, и волна чёрной, гнилой боли застилает глаза, но в последствии всё же убеждаешься в обратном – человек становится чист от пластов и наростов, рождается заново, находит себя в цели, в истинной жизненной задаче.
Выполняя долг, сам не один раз становишься мёртвым и отжившим, вместе с тем, кого сопровождал на пути, открывая и для себя совершенно иное зрение, расширяясь, впитываясь всё более в глубину и ясность. Уясняешь себе, что цикличность – голос жизни, её твердь, на которой она и может проявлять себя, свои качественные свойства.
Обновление заслуживается именно тем, что прежнее следует разрушать путями, достойного предшествующему состоянию, а жестокость методов не должна смущать разум, ибо перерождение – путь трансформации, путь движения, пусть и по ухабистой дороге.
Мой ад – это постоянное отталкивание и непринятие тех обстоятельств, которым я полу осознанно вверяюсь. Будто моя голова перегревается на очень интенсивном солнце, плавя извилину за извилиной. Подсознание ширмой кроет более или менее трезвое восприятие вещей. Я трачу силы на детальное рассмотрение даже самой ничтожной по своему существу и смыслу вещи. Я также не могу избавиться от навязчивости, она преследует день ото дня, лишь изредка отступая короткой передышкой. Хочется совершить прыжок веры и обновиться, открыться некоему исцелению. В веренице путаных событий я потерял себя, а искать становится всё сложнее, сам поиск искажается и обессмысливается, приходит понимание, оно вонзается бритвой во все жизненно важные критерии. Для того, кто слишком жив не существует исцеления, кроме, разве что, смерти. Видимо за этим я прихожу всякий раз, утопая в очередной порции грязи, тем самым повышая вероятность на то, чтобы достигнуть самоуничтожения. По сути, я сотворил из себя ничтожество, подобие аморальной сущности, которая только и тяготеет к тому, чтобы из поглощения сделать культ.
Привлекает лишь то, что небо может быть разным и одновременно одним и тем же. Двойственность мира колеблет душу, приводит её в движение, заставляет колебаться. Но в то же время вступает в бой и единообразный, подкрепляемый безобразием.
Какой нрав нужно применять к жизни? Как усмирять или покоряться ей? Каков исток? Чем больше вопросов, тем больше возрастает раздражение. Могу сказать лишь одну вещь…Я устал. Бежать совершенно некуда, потому как ноги, всё же, - идея жизни, а то, что от жизни в принципе являет собой враждебность.
Пейзажи лиц угрюмы, где-то даже смешны, провоцируют чувство тесноты. Там, где привыкли не дышать – нет полноты, только лишь маски, двигающиеся в заданном ритме. Серое воплощение статичности. Поющие птицы – это уже юмор, а когда есть смех, есть и что-то, ради чего стоит продолжать смеяться ещё.
А ведь гнусно, когда стараясь проснуться, тебе начинают щекотать пятки, уводить от темы разговора, говоря, что не всё так и плохо. А нет ни того, ни другого, есть единая масса, комок безысходности с вкраплениями изюма, и когда он начинает катиться к тебе, предъявлять свои права, тебе остаётся лишь постоянно сворачиваться в защитной позе во избежание быть сытым совершенно.
Эти грубые толчки пинки и тычки зовутся правдой жизни. По мне это оправдания пика бестолковости жизни, неумении держать её в более чутких руках. Её ещё можно перевоплотить в музыку, в некую гармонию, в возвышение, где воздух разрежен, но голова уже кругом, и я теряю сознание от осознания. Кошки на душе уже сточили добрую половину когтей ещё веря в положительный для них исход, однако их жертвы я счёл бы напрасной тратой времени.
О, бурная молодость. В самом же деле это просто застревание в каком-то пока мне ещё неведомом развитии, а на нелепые ожидания, случится так, может уйти и жизнь. Удивляться в этом случае не стану, только опять же посмеюсь, так и не поняв, что нужно или важно было. А было ли? В любом из случаев остается просто переждать жизненный процесс, назваться кем-нибудь, нацепить добрый десяток ярлыков, натянуть серьёзное лицо.