Книга Для умных и храбрых детей и родителей
ВЕЛИКАЯ ПАСХА
Мама стояла у стола и месила вкусно пахнущее, ставшее как пуховая подушка, тесто, добавляя в него изюм и кусочки урюка. Пасхальная сдоба под её руками пузырилась, добрела, пыхтела и манила её попробовать. И, едва мама на минутку отошла, как Людочка, быстро отщипнув от тестовой перины кусочек, половину проглотила сама, вторую предложила братишке, у которого от ожидания уже тоже давно текли слюнки. Сглотнув мягкие кусочки не разжёвывая, они не успели понять их вкуса, и хотели было повторить приём. Но мама уже вернулась к столу и, разложив тесто по двум большим и нескольким маленьким железным баночкам, и объяснив своим наблюдателям что оно само должно «подойти», составила все жестянки в тёплое место.
Людмила терпеть не могла непонятные выражения. Потому, пододвинув стул, на всякий случай села рядом с банками. Ей невозможно было представить себе, что тесто должно было выскочить из посудок и пойти к маме. А та, тем временем уже окрашивая яйца в разные цвета, рассказывала ей и четырёхлетнему Даньке, что Пасха – это главный христианский праздник. И они должны знать, что на небушке есть Бог, и, чтобы помочь всем людям на земле, он вынужден был принимать тяжкие страдания. Что русские люди - христиане и потому должны верить в Бога и любить его, ведь он им защита.
- Даже сейчас, в пятьдесят четвёртом году?- увидя, как мама утвердительно качнула головой, Людка онемела от удивления.
- Всегда, - улыбаясь и продолжая свой рассказ, мама поведала, что, поскольку в их городке нет церкви, то, к сожалению, яйца не освящённые. Но, русские люди крещёные, значит и яички, и испечённые пасхи, и куличи становятся для них освящёнными их крестиками. Ведь святой воды в их городке тоже не бывает.
Оторвав взгляд от банок, Людмила упёрла его через стекло окна в небо. Никого там не заметив, маме она решила поверить на слово, так как та, в отличие от некоторых, не обманывала их никогда.
Завтра с утра, - продолжила мама, - к нам будут приходить мальчики и девочки, говорить - «Христос воскресе». Мы станем их угощать кусочками маленьких пасочек, конфетами, печеньями, орешками, крашенными яйцами, в общем, на скольких хватит угощений.
- Мама, - Людка радостно смотрела ей в глаза,- Мама, а у Юлдашевых тоже есть крестики?
- Нет, у узбеков крестиков не бывает, у них на шее на верёвочках висят свои молитвы, как у нас крестики, и подарки в честь своих праздников тоже другие. Но кушать наши крашенные яйца и куличи им можно, потому что для всех, всех в мире, кто не крещён, это просто вкусная еда, которая приносит радость. Мы же на их праздниках тоже кушаем их вкусную еду. И для нас она нас тоже только вкусная еда и она тоже приносит нам радость.
- Кстати, дети, - мама внимательно посмотрела на дочь, - А ещё, для этого праздника я храню под кроватью коробочки с лимонными и апельсиновыми дольками.
У Людки оборвалось дыхание. Сделав вид, что ей срочно нужно заниматься, она взяла в руки азбуку и сев на свою кровать внимательно стала вглядываться в картинки и буквы. Но все рисунки и буквы всё время сливались в одно пятно, почему-то очень похожее на круглую коробочку из-под долек, и она никак не могла разглядеть в них ничего другого. Людочка уронила голову себе на грудь и скорбно задумалась.
Всё: конец их с Данькой тайне. Они, уже давным-давно, обнаружив под ма-миной кроватью картонную коробку, вскрыли её и нашли в ней десять, (Людка считала, а Данька, как эхо, слово в слово пересчитывал) маленьких плоских круг-лых коробочек, в которых лежали, что бы вы думали? Обсыпанные сахаром, чуть присушенные ломтики настоящих лимонов и апельсинов.
Они вспомнили, что папа привозил из большого города, куда он ездил в ко-мандирскую поездку (командировку) такие же коробочки, и мама каждое утро раздавала каждому из них по две лимонных и две апельсиновых дольки, пока те не закончились. Она никогда такую вкуснятину не ела и прямо млела от восторга. Конечно, Людка клянчила у Даньки хотя бы один из его ломтиков, справедливо поясняя тому, что он младше, а потому ему обязательно нужно есть меньше. Но, припёртая неопровержимым доказательством старшей сестры Светланы что, поскольку она старше всех, то именно у неё и должно быть больше всех долек. Тут же уразумев, что к тому же ещё и Вовка старше её, она немедленно взяла свои слова обратно, заверив родственников, что только что неправильно подумала.
Делать было нечего. Понимая, что позорный обман, независимо от неё, сей-час откроется Людка, тихо соскользнув с кровати, обречённо поплелась к столу,
- Мама, а я все дольки нечаянно съела, прости меня, пожалуйста, - слёзы залили её лицо, - теперь нам завтра нечего будет раздавать ребятишкам.
Данька, с жалостью глядя на сестру, изрёк, - Не плачь, Людочка, я маме давно всё лассказал. Мы же вместе с тобой ели. Она не лугалась.
Значит, мама просто ждала её честного признания. От стыда за свою трусость, Людка вообще загудела, как паровозный гудок. На её плач из соседней комнаты вышел папа и, узнав в чём дело, всех успокоил, сказав, что обман это гадкое и стыдное дело, но они с мамой их прощают, потому что уверены, что такого больше не повторится. А, поскольку он скоро поедет в новую командирскую поездку, то привезёт им таких же ломтиков ещё. Мама погладила дочку по голове и предложила завтра и им с Данилкой вместе с другими детьми нарядиться и, прослав-ляя Христа, сходить к соседям. Только крепко держать братика за руку. А празд-ничную одежду она им уже приготовила.
Людочка понеслась в соседнюю комнату и увидела, висящее в шкафу на ве-шалочке, приготовленное для неё новое штапельное платье. Оно было таким красивым, что у неё закружилась голова. Платье, конечно, было её, но где-то она уже видела эти белые ромашки, раскиданные по голубому полю. А-а-а, вспомнила. Это же было сначала мамино платье. Правда потом, когда она его уже долго носила, на спине, вдруг, появилась чисто голубая полоса из другого материала. Людмилка тогда удивилась и сказала маме,
- Мама у тебя такая красивая спина. Как будто реченька течёт по платьюшку. А берега - как поля с ромашками над водой. Я тоже такое хочу.
И вот, пожалуйста: у неё почти такое же. Из юбки своего, мама сшила ей платье в десять раз красивей, чем с рекой на спине. Оно было с белыми крылышками и белой каймой вокруг горла, которая на груди завязывалась в бант. Юбка собрана в складки. А когда она кружилась, то и ромашки, обгоняя её, смеялись и кружились вместе с ней. Ну, такой красоты Людке даже представить себе было невозможно.
Мама, глядя на неё, улыбнулась и сказала: - Да, дочечка, ты у меня стала такая взрослая и красивая.
Рядом с её ромашковым платьицем висел и новый матросский костюмчик для братика. Данькин матросский костюмчик с короткими штанишками был ничуть не хуже сестричкиного наряда. Его сшили из Володиных брюк. Да они ему давно уже и не нужны были. Он из них вырос. Ему папины уже почти как раз, чуть-чуть подшили, и всё. Носи на здоровье. Зато, Людмилка видела, как три вечера подряд Светлана пришивала к куску материала из Вовкиных брюк белую канву, в три ряда. Она хотела узнать, что это будет, да всё некогда было. А оказалось - воротник для Данькиного матросского костюмчика.
Мама сшила и себе новое ситцевое платье в полосочку. А для папы ничего но-вого не было. Людка с Данькой перекривились, мол, как это Пасха без обновы. Но, папа, их успокоил, сказав, что терпеть не может ничего нового. Людочка не понимала, как можно ничего нового не любить. Но, через секунду забыла об этом, потому что на подоконник с улицы запрыгнул соседский кот Кузяка и, заглядывая из-за занавесок в комнату, уставился на их стол с вкусностями.
Они уже почти полгода как переехали в новый дом, но Кузяка, всё ещё, еже-дневно, мечтает что-нибудь стындить у них со стола. Ну уж, такому не бывать. Она пулей метнулась к подоконнику.
Кузяка, увидев Людку, обмер на мгновение: - Нет, ну надо же было так лопух-нуться. Вот уж действительно нюхнул – потерял разум, - чтобы придти в себя он дважды тряхнул мордой, - Сивая шельма дома! У меня – миг.
И, стрелой кинувшись вниз, не жаждавший объяснений с соседкой, Кузяка ско-ропостижно покинул контролируемую бестией запретную территорию.
«Ой, скорее бы утро.»
Ещё даже не запели петухи, когда в калитку забарабанило множество рук. Пришли четверо детей Юлдашевых, двое - Федюниных и двое Давыдовых. Юлдашевы одеты были в парадную школьную форму с повязанными на шее пионерскими галстуками.
Федюнины и Давыдовы радостно закричали: «Христос воскрес.»
И все вместе: - «Яички есть?».
Мама счастливо улыбалась. Ответила «Воистину воскресе» и, угощая всех, попросила всех больше нигде не спрашивать о яйцах. Что так делать нельзя. Юлдашевы удивились, мол, а тогда, как же вы узнаете что нам нужно дать крашеные яйца. Мама уверила, что все русские это знают. Готовая влиться с Данькой в общую команду, наряженная в новое платье, с Вовкином алым галстуком на шее Людмилка уже стояла на пороге. Мама приказала немедленно его снять, пояснив, что пионерский галстук это как знамя, поэтому он только для школы и школьных праздников.
- Главное не объедайтесь яйцами, это очень опасно, особенно для детей, - глядя прямо в глаза дочери, сказала она.
- Странно, - от разочарования Людка, по своей привычке, укусила бок указательного пальца левой руки, - «Не объедайтесь». А она так надеялась...
- Мам, Юлдашевы будут в таких красивых галстуках, а мы с Данькой, да Фе-дюнины с Давыдовыми, как незнай-кто… без...
Мама приободрила её, пообещав всё объяснить, когда они вернутся.
- Но им же можно! А почему нам нельзя… со знаменем? – не унималась дочь.
- Доченька, сейчас вас ожидают друзья, а когда вы с Данюшей придёте до-мой, мы всех вас будем ждать за накрытым праздничным столом, вот тогда я вам подробно всё и объясню. А пока подумай-ка о том что, когда мы ходим на узбек-ские праздники, мы же не повязываем пионерских галстуков, правда?
Это было сущей правдой и, крепко держась за руки, счастливые Людмилка с Данькой со всех ног кинулись догонять своих товарищей. А небо на Востоке алело каким-то необычайно нежным и чудесным светом. Не таким, как всегда. И все листики на деревьях и веточки на кустах замерли, млея под его красотой и лаской.
Взбудораженная от переполнявших её чувств, завороженная необычностью пасхального утра Людка, задрав кверху голову громко воззвала : - «Христос вос-кресе, утро до-обро-ое!» Изнемогающие от эмоций члены команды, также не-медленно задрав головы к небу, возопили хором: - «Доброе утро, не-е-буш-ка-а…».
И небо, на мгновение, вдруг, как вспышкой, осветило их ярко-синим сиянием. Или им так показалось, потому что на душе было светло и радостно?