Битва галактик часть третья

Михаил Сурин
ИГРЫ ВЕЛИКИХ



ГЛАВА ПЕРВАЯ
Посланник

Робб Маккинтош лежал на кушетке и, сложив руки, смотрел в потолок. Спать не хотелось. Подумать только, он уже четыре месяца на Танатосе, однако до сих пор не привык к времени этой планеты. Солы здесь равны тридцати часам, несмотря на то, что сама планета является одной из самых маленьких в Федерации. За день быстро утомляешься, а ночью просыпаешься раньше восхода Альфы Центавра, долго ворочаешься в темноте, и всякие мысли лезут в голову, всякая чушь… К этому досадному минусу добавляется и то, что помещение базы не покинуть, не выбраться на свежий воздух – атмосферы на этой планете, считай, нет, уровень кислорода ниже одного процента.
Поверхность – безжизненная пустыня из красного песка и камня, напоминающая Марс до терраформации. Именно здесь базируется войсковая часть B-715 Кириотского пехотного полка, к которой прикомандирован Робб: сорок велитов, десять сотрудников диспетчерской службы, пятеро рабочих прислуги и один клирик. И над ними назначен командиром подполковник Райский. Здесь его фамилия, словно ирония, мрачная шутка высших. Несмотря на небольшой личный состав, в ангарах части спрятана бронетехника. Это два тяжёлых двухбашенных танка «Мьёльнир», шесть гаубиц типа «Ятаган» и шесть вездеходов. Пользовались только вездеходами – велитов часто посылали ремонтировать антенны орбитального сферографа, которые регулярно выходили из строя. Остальная техника пылилась и морально старела, поскольку повода для манёвров на местности пока не представлялось. Войсковая часть В-715 составляла вторую линию пограничной обороны и здесь, за планетами Орри и Таранис, всё было спокойно.
Работы мало. Большую часть дня Робб сканировал орбитальное пространство, переписывал журнал полётов, готовил отчёты, печатал, зевал, смотрел телевизор и тягал штангу в тренажёрном зале. Оставшуюся часть дня, ему нечем было себя занять, поскольку на этом список его дел заканчивался.
Словом, многие факты говорили о том, что Маккинтоша здесь быть не должно.
Робб вздохнул и перевернулся на другой бок. Здесь, как в тюрьме. Сюда он попал не по своей воле, удерживается здесь не по своей воле, и конец ссылки так далёк…
В недалёком прошлом Робб – подающий большие надежды младший офицер, сотрудник Генерального Штаба Звездного Флота Федерации. Красавец, весельчак, балагур, он рассчитывал сделать головокружительную карьеру, которую ему предрекали многие. Он был полон радужных надежд и желаний. Однако его достоинства стали его главным недостатком. Высшие военные круги отличались развращённостью, особенно женская её часть. Стоило Роббу завести лёгкую интрижку с дочерью адмирала Горина, как жена адмирала и её подруги раздули эту историю в большой скандал. Мол, мальчишка из простой семьи, нет-никто и звать его никак, лезет наверх всеми путями. И вообще не любит он её, и адмирал для него как высокая ступенька к личному счастливому светлому будущему. Для Горина не сложно найти повод избавиться от парня, и вот теперь Робб здесь, далеко от той жизни, что он вёл раньше. Быстрой росписью в приказе о переводе он был отправлен из Штаба Флота сюда, на Танатос.
Вот так всегда, во многих бедах мужчины виновата женщина…
Противный писк будильника вернул Робба к действительности. Начало рабочего дня. Самый ненавистный момент его службы. Ощущение непреодолимой тяжести, ломота и недосып стали его верными спутниками. Перевалившись на бок, Робб сел на кушетке. Как же не хочется работать…
В столовую части он явился одним из первых. Остальные велиты, служащие здесь, видимо, за год с лишним уже привыкли к местному распорядку, поэтому выглядели заметно бодрее. И это вселяло в Робба надежду на адаптацию к этой планете.
Взяв поднос, Робб быстро составил на него свой завтрак. Сплошь химия: спагетти, мясозаменитель, салат из спаржи, порошковый компот. Самая дешёвая еда в Федерации.
За столом к нему подсели двое его подчинённых. Один – серб Стефан Ольвич, высокий длинноволосый блондин, отличающийся своим весёлым нравом и энергичностью, второй – романец Алессандро Ромеро, худощавый брюнет, полная противоположность Стефана. Оба исполнительные, работоспособные, ответственные, с ними Роббу было легче сносить тяготы армейской службы. Видимо, учитывая значение поста, откуда командировали Маккинтоша, командир части Райский и передал в его распоряжение этих двух парней.
— Слыхал, командир, последние новости… — начал Стефан, расположив на столе поднос с завтраком, — в стране раскол, оказывается. Никак не определятся, что делать с новым противником.
Робб зевнул.
— У нас всё тихо, пусть так и будет. Если с Орри нет никаких сведений, значит, там тоже все спокойно, — ответил он. — Этим политиканам заняться нечем. Ищут врагов, отвлекают внимание от других проблем.
— Надеюсь, нас никто не слышит, — Алессандро осмотрелся. — Скажут Гибискиусу, что мы тут обсуждаем.
Опасения Ромеро были небезосновательными. Старый клирик был известен своими методами добывания показаний и выбивания ереси. Большая часть велитов мечтала о том, чтобы Гибискиус сгинул где-нибудь на равнине Танатоса, однако хитрый лис предпочитал не покидать пределов базы.
— Кто сказал, что воякам не пристало обсуждать политику? — ухмыльнулся Стефан. — Мы такие же люди, как и все. Разве кто-то отменил равенство прав?
— Мы сейчас что-то обсуждаем? — Робб глянул на него исподлобья. — Можем сейчас начать.
— Да… но… — Стефан пожал плечами.
— Вот ты на чьей стороне? — не унимался Робб. — Кто там против кого?
— Рогозин говорит, что вскоре на нас нападут, — вставил свое слово Алессандро. — Сир Корхаст считает его речи пустыми бреднями. Всё просто.
— Я слыхал, мы сражались с пришельцами на дальних рубежах… — проговорил Стефан, накручивая спагетти на вилку.
— Я тоже слыхал. Однако считаю, как и Корхаст, всё это – пустые россказни. Сильнее нас нет в Галактике. Вот уже полвека мы доказываем это тупым аборигенам, — ответил Робб.
Алессандро усмехнулся.
— Так что, ребята, выкиньте из головы эту политику. Нам, воякам, не достойно чесать языками, — Робб закинул в рот кусок мясозаменителя и откинулся в кресле.
В столовой сразу стихло, когда появился клирик. Огромный, тучный, в черной рясе, он напоминал попа. Однако, не смотря на внешнее сходство, никто не мог сказать, какую религию он исповедует на самом деле. В Службе безопасности Конгрегации Лордов Духовных всё смешалось – каждый из клириков мог оказаться православным, католиком, буддистом или синтоистом. В любом случае, Гибискиус службу свою нёс ревностно, обязанности исполнял с особой тщательностью, защищая интересы Конгрегации, очищая мир от скверны и ереси.
Клирики… Конгрегация… Их всех следовало назвать Инквизицией, ведь именно её целям служат нынешние религиозные деятели. Однако…
Завтрак доели молча. Робб поспешил убраться из столовой раньше, чем клирик обратит на него своё «высокое» внимание. Впрочем, как и все. Минут за пять помещение опустело и Гибискиус остался наедине с официантами.
— Через три часа стартует «Аверон». Наша задача – снять показания со сферографов и вместе с другими данными, ранее собранными, отправить шаттлом на Капри, — раздавал приказы своим подчинённым Робб, пока они шли по коридору в диспетчерскую комнату. Парни согласно кивали. Эту операцию они уже проделывали не раз. Собственно, и отправлять-то нечего. Ничего странного, на что командование могло обратить внимание, за последние два месяца не происходило. Головной сферограф фиксировал только чистое орбитальное пространство, редкие полёты шаттлов и передвижения транспортёров по поверхности планеты. Робб был убеждён – записи без прикреплённых записок-предупреждений попросту выбрасывались в урну. Поэтому к сбору показаний он подходил без особого энтузиазма, лишь изредка проверяя сферограф, да и то только для того, чтобы сменить плёнку. Стефан и Алессандро тоже не проявляли особенного внимания к аппаратуре. Чем они занимались в диспетчерской комнате во время отсутствия начальника, пожалуй, так и останется для него загадкой.
Коридор петлял. В своё время Робб сосчитал количество поворотов – ровно двадцать пять. Двери, переборки, трубы системы жизнеобеспечения, электропроводка под потолком… В одном из переходов были проделаны огромные иллюминаторы, открывающие вид на широкую красную равнину за территорией базы. Там в нескольких километрах от неё находилась стартовая площадка, над которой теперь высился похожий на огромную сигару шаттл «Аверон».
У самой комнаты их догнал лейтенант Саша Евсевичев.
— Так, ребят, сегодня важный день, — затараторил он. — Давайте побыстрее сделаем дело. Шаттл может стартовать раньше, чем было запланировано…
— То есть? — Робб развернулся, лицо его выражало удивление.
— На Капри в нашем ведомстве идет проверка. Гвидо совсем разбушевался, ищет что-то…
— Что именно?
— Говорят, особенно придирчив к показаниям пограничных буёв…
— У нас такие данные существуют совместно с показаниями орбитального сферографа. Всё хорошо, Гвидо будет доволен, — заверил Евсевичева Робб. Саша широко улыбнулся, закивал:
— Давайте, быстрее, ребята, не подведите! Полковник на нас рассчитывает. Транспортёр я уже заказал.
Робб повернулся к двери и быстро чиркнул картой в замке. Створка с тихим шелестом отъехала в сторону, открывая внутреннее убранство помещения.
Диспетчерская комната находилась в самом сердце базы, поэтому здесь не было иллюминаторов. Большую её часть занимала огромная чаша сферографа с пультом управления. На стенах висели полки, заваленные всяким барахлом: картонными коробками с самым разнообразным содержимым, ящиками с инструментами, дисками, бумагами, болтами, гайками, втулками, платами всех мастей и прочим железом. Пол заставлен так, что пройти к своему месту в потёмках невозможно. Офисные столы сотрудников оформлены с надлежащим порядком. Над монитором Робба висели старые карманные часы, бэйдж участника конференции, на полках рядом – книги по юриспруденции, электронике, механике. У его подчинённых несколько иные вкусы и предпочтения. Над своим рабочим местом Стефан развесил фотографии многочисленной родни, друзей, знакомых, пейзажей родной планеты. Алессандро поместил снимки полуобнаженных девушек, фотографии роскошных автомобилей. Ценности и интересы разные, работа – одна.
Робб щёлкнул выключателем, и яркий свет осветил рабочий беспорядок.
— Так, товарищи, все за работу! — принялся распоряжаться он. — Ромеро, займись сферографом, Ольвич тем временем приготовит свежие диски для замены.
Включив рацию и закрепив её на поясе, Робб уселся в свое кресло. Алессандро встал за пульт управления. Его пальцы забегали по клавиатуре, монитор перед ним засветился яркой заставкой. Стефан открыл шкаф, вытащил оттуда стопку дисков и, склонившись, принялся укладывать их в прозрачный бокс, соединяя проводами.
— «Аверон» вовремя улетает, — прокомментировал Алессандро, отключив боксы в сферографе. — Память почти заполнена. Давай болванки сюда!
Стефан быстро подкатил бокс с дисками и вставил его в свободную ячейку. Дождавшись, когда сферограф распознает его, Алессандро вытянул из аппарата другой, приготовленный для отправки, и осторожно положил на тележку.
— Аккуратнее, пожалуйста, — на всякий случай предупредил Робб. — Сегодня ты, Стефан, повезёшь диски на шаттл. Транспорт уже ждёт.
Процедура отправки отчета всегда отличалась особой скрупулезностью. Боксы помещались в спецконтейнеры, опечатывались, доставлялись на транспорты в последнюю очередь, при этом охраняющий должен присутствовать при закрытии трюма. Эта строгая процедура соблюдения конфиденциальности данных порой выводила Робба из себя, однако он знал, что она необходимо, чтобы уберечь информацию от неправомерного просмотра, копирования или, что страшнее, уничтожения.
Евсевичев уже заказал транспортёр, и Робб был уверен, что груз будет доставлен вовремя. В первый раз, когда Маккинтош только-только заступил на этот пост, они на пятнадцать минут задержались с погрузкой, и шаттл едва не улетел без отчёта. Теперь же всё отточено до мелочей, и Робб был спокоен. Развалившись в кресле, он наблюдал, как Стефан облачался в скафандр, а Алессандро запечатывал контейнер с боксом внутри. Спокойствие растаяло, когда на рабочий телефон позвонил сам Райский.
— Маккинтош! — рявкнул он из трубки. — Готово? Груз должен быть на шаттле через полчаса! Мне всё равно, как ты это сделаешь.
Робб нервно заёрзал в кресле. Райский ни разу не кричал на него, даже тогда, в тот самый первый раз. Видимо, сверху старика хорошенько припёрли, если он начал повышать голос на подчинённых.
— Мы уже готовы выезжать, Владимир Васильевич, — стараясь не выдавать своего волнения, отвечал Робб. — Контейнер опечатан, транспортёр стоит у входа. Всё будет вовремя.
— Трюм уже заполнен, теперь дело за тобой, Маккинтош. Через полчаса команда шаттла начнет предстартовую проверку. К этому моменту твой человек должен уже возвращаться на рабочее место.
— Всё будет выполнено в лучшем виде, Владимир Васильевич.
— Не подводи меня перед начальством, — ответил Райский и положил трубку.
Робб вздохнул.
— Так, шевелитесь оба! Стефан тебя это особенно касается! Мне самому тебе шлем пристегнуть? — прикрикнул он.
Стефан на миг опешил, затем, видимо, сообразил, о чем говорит шеф и торопливо надел обзорный шлем, щёлкнул зажимом.
— Я готов, сер! — глухо ответил он, выдохнув в стекло.
— Груз должен быть на шаттле через двадцать минут, — скомандовал Робб.
— Но… туда же ехать три километра… — запротестовал было Стефан.
— Тем более, тебе пора выдвигаться.
Выкатив боксы с дисками в коридор, Стефан покинул кабинет. Дверь за его спиной тихо задвинулась.
— Идём, посмотрим за ним, — предложил Робб Алессандро, и они вышли вслед за Стефаном. Когда они вошли в переход и приблизились к иллюминаторам, его транспортёр уже вырулил на бетонку, ведущую к стартовой площадке, и теперь мчался, поднимая клубы красной пыли.
— Сколько до старта шаттла на самом деле? — робко поинтересовался Алессандро.
— Райский сказал через полчаса. Может раньше, — ответил Робб, сложив руки на груди. — В любом случае груз должен прибыть до предстартовой проверки.
Алесандро рассмеялся. Шутка командира пришлась ему по душе.
Шаттлы типа «Аверон» были последними следами «ядерной эпохи», когда человек ещё ютился в пределах Большого кольца астероидов, а единственными колониями были Луна и Марс. После изобретения термоядерных двигателей, эти корабли смогли совершать перелёты на большие расстояния, нежели раньше. С трапов этих шаттлов человек впервые ступил на планеты других систем. Серия модернизаций продлила срок службы кораблей, дополнительное бронирование усилило противоастероидную защиту, однако сама идея, сама конструкция шаттла постепенно изживали себя, устаревали. «Аверон» и его собратья не имели килевых двигателей, поэтому могли взлетать и садиться только со специально оборудованных взлётных площадок. Тогдашним пилотам-первооткрывателям, искателям новых планет приходилось искать равнины с твёрдой каменистой почвой. Современные корабли же могли сесть на любую местность благодаря наличию килевых двигателей и смещённому центру тяжести. Теперь шаттл «Аверон» был одним из тех немногих, что бороздили просторы космоса, которые правительство не смогло отправить на слом, так как замены этим труженикам найдено не было. Мощные и надёжные, как ломовые лошади, они верно несли службу на границах Федерации.
К удивлению Робба, Стефан справился с задачей ещё раньше, и белая точка транспортёра, мчащегося по бетонке назад, показалась на горизонте через каких-то двадцать минут. Это означало, что Стефан добрался до шаттла и опечатал его трюм за каких-то пятнадцать. Можно сказать, рекорд поставил. Робб поднес к губам микрофон рации:
— Что-то ты быстро!
— Старина Василий Петрович остался на базе! — прокричал из динамика Стефан. — Я веду транспортёр один.
Робб рассмеялся. Вот механик, небось, ругается, глядя, как Стефан гробит рессоры его транспортёра. Даже невооруженным взглядом было видно, как машина прыгает на кочках разбитой бетонки.
— Тебе некуда торопиться, — усмехнулся Робб. — Груз доставлен, можешь расслабиться. Молодец, Стефан!
— Эге-гей, я другого мнения, начальник! Я хочу посмотреть, как стартанёт «Аверон» из базы!
Робб прекрасно понял парня. Старт шаттла был воистину незабываемым зрелищем. Из кабины транспортёра всей картины не увидеть. А вне кабины лицезреть её может быть небезопасно.
Видимо, Райский тоже заметил несущийся во весь опор транспортёр.
— Молодец, Маккинтош! Кто едет? Ты или один из твоих орлов? — внезапно захрипела рация его голосом.
— Один из моих орлов, полковник, — ответил Робб.
— Орёл еще тот! — одобрил Райский. — Давай, после старта зайдите ко мне, обсудим вашу дальнейшую судьбу.
Робб мысленно возликовал. Что бы ни имел в виду подполковник, будущий разговор с ним не нёс в себе ничего плохого. Однако учитывая то, что Райский пригласил его вместе со своими подчинёнными, предметом беседы будет вовсе не то, чего так страстно желал Робб. Покинуть эту базу ему удастся не скоро.
Стефан успел вовремя. Едва он присоединился к коллегам, как белая вспышка под соплами маршевых двигателей шаттла известила о начале предстартовой подготовки. Через минуту мощная взрывная волна снесла всю пыль со стартовой площадки, на миг скрыв корабль, но затем «Аверон» показался вновь, взмывая всё выше, словно стоящий на огромном шаре из пламени и газа. Оставив в атмосфере после себя тёмный дымный след, шаттл исчез в тёмном небе, более не отличимый от миллионов мерцающих звёзд.
— Мощно, — заключил Стефан.
— Да, он весит под пятьсот тонн, — ответил ему Алессандро. — Тут такая тяга нужна… десяток ядерных бомб…
— Причешитесь, мы идем к Райскому, — прервал Робб.
— Зачем? — Стефан удивленно приподнял бровь. Для него, видимо, известие это не было приятным.
— Доложить об успехах, — Робб развернулся и направился к выходу из перехода.
Но Райский опередил его.
— Робб! Ступай быстрее к сферографу! Пропала связь с «Авероном»! — послышался его голос из динамика рации.
Робб остановился перед дверью. Странно, что бы это могло быть? То, что связь пропала, – это, конечно, не проблема. Может, антенна сгорела, может, пилоты случайно сбили частоту… В любом случае, в потере связи нет ничего страшного, подобные ситуации разрешаются очень легко.
— Мы всё сделаем, Сергей Леонидович… — спокойно сказал Робб. — Думаю, на этот вопрос легко ответить.
— Отвечайте, Маккинтош, — хмыкнул Райский и отключился.
Робб помахал парням рукой, и все направились обратно в рабочий кабинет.
— Сканируем орбитальный космос на пятнадцать тысяч! Развалюха «Аверон» подкинул нам задачу! — командовал Робб, усевшись в кресло. — Алессандро, запускай машину!
Ромеро встал за консоль управления. Быстро бегая пальцами по клавиатуре, он оживил сферограф. На мониторе появилась широкая полоса загрузки. Широкая чаша сферографа загорелась ярким светом, и в воздухе возникла круглая голограмма.
— Ввожу данные… — бормотал Алессандро. — Диагностика системы прошла успешно. Все антенны функционируют нормально. Высота сканирования – пятнадцать тысяч метров…
Голограмма отразила красный шар Танатоса с отмеченными на нем базой и техникой людей. Несколько жёлтых точек – это антенны системы сферографа, маленькая белая клякса – база войсковой части В-715. Зеленым отмечены транспортеры, двигающиеся по поверхности.
— Что у нас там? — Робб ёрзал в кресле, с нетерпением ожидая результатов сканирования.
— Параметры сканирования ввёл, начинаю… — Указательный палец Алессандро завис над красной кнопкой. — Три… два…
— Один! Давай, Саш! — махнул рукой Робб.
Алессандро щёлкнул кнопкой.
Голограмма планеты стала уменьшаться в размерах, отражая собираемые сферографом данные. В это время антенны посылали в небо импульс за импульсом, фиксируя образы, отражённые объектами в космосе. Робб подался вперед, глаза его расширились от удивления. Стефан и Алессандро, застыв, раскрыли рты. Действительно, изображение на голограмме было самым необычным из всех, что им когда-либо приходилось видеть. Настолько необычным, что вообще не поддавалось объяснению, не могло быть правдой.
В тринадцати тысячах метров от поверхности Танатоса застыло скопление неизвестных шарообразных объектов, похожее на огромную виноградную гроздь. «Аверон» не распознавался сферографом. Ни в десяти, ни в тринадцати тысячах шаттл не был отмечен, словно не стартовал вовсе.
— Надо доложить начальству? — не то спросил, не то предложил Стефан.
— Сделай скриншот, отправь в командирскую башню, — приказал Робб. — Пусть разберутся кто это.
— Это наши? — спросил Стефан.
— Наши, кто ж еще! — крикнул Алессандро, встав с кресла. — Может, какие-нибудь суперсекретные научные разработки! Наши готовились-готовились… и сделали новый флот, чтоб выйти в соседнюю галактику.
Алессандро дал команду, и скриншот голограммы улетел в диспетчерскую башню по внутренней сети. Райский уж точно знает, что за шары на ней изображены. Райский разберется…
— Маккинтош, это что ещё за хрень? — послышался его голос из динамика рации.
Робб удивлённо приподнял брови. Сюрприз за сюрпризом.
— Вы не знаете, что это такое? — медленно проговорил он.
— Наш флот не имеет таких кораблей! — сказал подполковник. — Даже если б были, никто из руководства не был предупрежден о подобных манёврах. Здесь свыше пятидесяти вымпелов, откуда у наших возможности строить сразу так много кораблей?
Краем глаза Робб поглядывал на голограмму, мерцающую над чашей сферографа.
— Мы не нашли следов «Аверона», — доложил он.
— И что это могло бы значить по-твоему, сержант?
— Если б шаттл был бы сбит, то мы могли бы заметить хотя бы обломки. А тут… на голограмме всё чисто. Могу предположить, что «Аверон» уже далеко отсюда.
— Мне не нужны предположения! — Райский заметно нервничал. — Ладно, будем ждать.
Что-то в мерцающей голограмме привлекло внимание Робба.
— Есть новости, Сергей Леонидович! — крикнул он в рацию. — Один объект отделились от флота! Направляется к планете. Квадрат D7-1! Предположительно может сесть именно там!
— Да, наши радары тоже заметили его, — ответил Райский. — Я принимаю меры.
Подполковник отключился. Тотчас под потолком кабинета замигала жёлтая лампочка, а в коридоре раздался вой сирены. Жёлтый сигнал. Значит, ничего страшного пока не произошло, но на всякий случай будем к этому готовиться.
— Валим, ребята! — прошептал Маккинтош. — Начальник уже ждёт нас в оружейном отсеке!
Велиты уже облачались в доспехи, когда появился Робб в сопровождении своей свиты. Райский с винтовкой наперевес ходил взад-вперед по балкону отсека, следя за приготовлениями своих солдат. Люди торопились. Разложив на столах обмундирование, велиты застёгивали доспехи, осматривали оружие, проверяли магазины винтовок и наполнители фазеров. Именные шкафы распахнуты настежь, закрывать нет времени. В воздухе стоял гул десятков голосов, люди, видимо, так и не поняли, из-за чего была объявлена тревога. Робб прислушался. Да, говорят об учениях.
Райский замер, заметив Робба. Видимо, его-то тут не хватало. Пока Робб и его подчинённые собирались, он неотрывно наблюдал за ним.
— В три шеренги становись! — звучно крикнул подполковник, когда, по его мнению, все были готовы. — Смирно! Равнясь! Вольно!
Вытянувшиеся в струну велиты как-то все сразу обмякли, расслабившись. Но Райский вовсе не был намерен снимать напряжение.
— Если вы все решили, что я вас просто так тут собрал, то вы ошибаетесь! — заявил он. — Это не учения! Это реальная боевая обстановка! Десять минут назад сержант Маккинтош передал мне показания сферографа – скриншот голограммы, на котором изображены свыше пятидесяти неизвестных шарообразных объектов. Один из них сел на поверхность планеты в квадрате D7-1 в десяти километрах отсюда. Мы не знаем, что это за объект, какова его природа, принадлежность и цель прибытия. Мы не знаем, как реагировать на подобный вызов. Однако я считаю необходимым предпринять все меры, чтобы обеспечить безопасность базы, людей, находящейся на ней, оборудования, им вверенного. Также мы должны выяснить, что за гости к нам пожаловали, каковы их намерения. Я сформировал список членов разведгруппы, которая выдвинется к позициям потенциального врага. Итак, зачитываю: Луций Агрон, Сергей Филин, Робб Маккинтош, Ли Орни, Иван Пелёвин, Тор Лоусон и Ивар Ганник. Группа выступает немедленно. Остальным занять позиции для обороны. Офицеры – ко мне!
Робб прикинул: из всех перечисленных Райским офицерами были только он и Агрон, причем Луций был старше его по званию. Капитан Агрон. Значит, ему и руководить. Ощутив неприятный холодок от перспективы оказаться под командованием этого хамоватого детины, Робб поплёлся на балкон к подполковнику Райскому.
— Ты, ты и ты – займёте позиции в бункерах и окопах по периметру, — приказывал Сергей Леонидович другим офицерам вокруг него. — Ты со своими солдатами присоединитесь к орудийным расчётам. Распредели людей. Робб, Агрон, на пару слов!
Райский отвёл их в сторону, словно не хотел, чтобы кто-то слышал их разговора.
— Так, вы, ребята, в деле хороши, я знаю. Пришли, посмотрели, кто прилетел, сфотографировали и… живо смывайтесь оттуда! — тихо сказал он.
— А если это наши? — спросил Агрон, наклонившись.
— Наши, не наши… Без разницы. Поедете на транспортёре полпути, потом пешком. Запомните, ближе, чем на четыре километра к месту высадки не приближаться! И все время следите за горизонтом, у вас есть бинокли и дальномер.
— Не слишком ли мы осторожничаем? — Агрон улыбнулся краем рта. — Кто же это ещё может быть, кроме наших?
Робб сложил руки на груди. Этому чурбану прекрасно известно, что во всей известной галактике только у людей есть космические корабли.
— Довожу до сведения то, что известно каждому велиту на этой станции… — прошипел Райский, глядя в глаза Агрону. — В нашей стране – раскол и вражда. Эти корабли – человеческие, несомненно. Но с какими целями они прибыли – неизвестно. Кто знает, кто на его борту? Лоялисты Корхаста или поганые отступники Рогозина? Будем надеяться, что они не перехватили отчёт, который мы отправили в Министерство. Хотя это и маловероятно, если судить по сообщениям Робба. Задача ясна, велит?
Агрон попятился. Теперь, похоже, он понял.
— Мне всё ясно, Сергей Леонидович! Все будет сделано в лучшем виде!
— А теперь ступайте вон и без новостей и снимков не возвращайтесь! — Райский махнул рукой и отвернулся, явно не желая продолжать разговор.
Агрон вздохнул и спустился к разведгруппе, члены которой уже ждали его у выхода. Робб хотел идти следом, но подполковник внезапно остановил его.
— Маккинтош, ты мне скажи… — Райский взял его под руку, — у тебя еще остались знакомые в Генштабе?
— Есть пара-тройка чинов, — пожал плечами Робб. — А вам зачем?
— Если к нам прибыли люди Рогозина… если они все в обзорных шлемах… словом, попытайся узнать кого-нибудь.
Робб, конечно, был уверен в том, что у «отступников Рогозина» нет своих кораблей, ведь они – чисто политическое явление. Робб считал, что в их руках не сосредоточена реальная сила, способная подчинить Генштаб. Вся реальная власть должна быть у Консулата и лоялистов и, соответственно, корабли флота.
— Надеюсь, что ваши опасения напрасны, — Робб поклонился и, надев шлем скафандра, побежал к разведгруппе.
Транспортёр ждал их в ангаре. Распоряжением Агрона его водителем был назначен Ивар Ганник. Восемнадцатилетний юноша, худощавый, робкий, неуверенный. Он не имел достаточного опыта управления такими машинами, однако, по мнению Агрона, очень хорошо исполнял приказы. Именно такие люди за рулем транспортёра ему и нужны.
Робб уселся на заднее сиденье, щёлкнул ремнем безопасности. Подальше от этого необразованного верзилы. Робб знал, что Агрон постарается навести в группе свои порядки, точно так же, как он сделал в своей казарме, где каждый велит работал на него: один стирал носки и нижнее бельё, второй – занимался уборкой, третий – чисткой обмундирования хозяина, четвертый – следил за его постелью. Словом, разделение труда. Любые попытки воспротивиться установленному порядку карались со всей жестокостью военного времени. Райский внимания не обращал на диктатуру Агрона, что, по мнению Робба, создавало почву для будущих прецедентов. Робб был недоволен, но открыто вмешиваться не считал нужным, лишь намекал иногда клирику, что было бы неплохо присмотреть за Агроном, а если нужно – вправить ему мозги в лучших традициях Конгрегации. Но Гибискиус либо не обращал внимания на слова сержанта, либо вовсе не понимал, что могли значить однажды произнесенные слова: «Тут один офицер возомнил себя Господом Богом».
Словом, в одной группе оказались два человека, друг друга не переносивших и имеющих друг к другу определённые претензии.
— Ганник, жми в пол, чтоб колёса сверкали! — приказал Агрон, когда все были на своих местах, и входная дверь закрыта. Транспортёр резко тронулся, Ганник в точности исполнил повеление.
Робб открыл иллюминатор и зажмурился от яркого света. Ворота ангара были уже позади, начавшаяся тряска возвестила, что машина уже покинула платформу базы. Через десять минут транспортер вырулил на бетонку. Робб засёк время до того момента, как Ганник достигнет стартовой площадки. Когда платформа с раскрытыми фермами пронеслась мимо, Робб остановил секундомер. Пятнадцать минут. Стефан за это время уже успел опечатать трюм.
— Так-так! Кто там окна пооткрывал? — обернувшись, Агрон привстал со своего кресла. — Хотите, чтоб всех чужие снайперы сняли?
Робб нехотя повиновался. Он и ещё двое велитов закрыли иллюминаторы. Внутри салона стало темно, лишь свет проникал через лобовое стекло, вырисовывая силуэты сидящих спереди.
Робб поёрзал в кресле, усаживаясь поудобнее, сжал коленями штурмовую винтовку и закрыл глаза. Мысли его перенеслись далеко отсюда, в далёкое беспечное прошлое. Робб вспомнил свою родную планету, детство, вспомнил родителей, которых давно не видел. Молодой и амбициозный Робб Маккинтош рано ушёл из дома в поисках лучшей жизни. Что бы оказаться на самом её отшибе, в компании людей, не заслуживающих его доверия. Отец, скорее всего, уже постарел, морщины изъели его мужественное лицо. Ему должно быть уже восемьдесят пять. Мама… лучшая женщина в его жизни. Только она понимала, к чему стремится её сын, какие надежды таит его душа… Но все равно не хотела отпускать его. Затем, словно лента синематографа, пронеслись воспоминания ученической жизни Робба, его годы в военной академии. Двадцатилетний заводила, душа любой кампании, генератор идей. Что только не придумывал он, чего не перепробовал со своими товарищами. Преподаватели уважали его за пытливый ум, но всеми силами стремились подавить его «излишнюю изобретательность», считая это проявлением недисциплинированности в будущем. Однако Робб не хотел быть дисциплинированным, он хотел управлять… Однажды его заметили. После выпуска из училища, когда юный Маккинтош узнал, что его определили вовсе не в ту часть, куда он хотел, он написал жалобу в Генеральный штаб (согласно царившим на флоте порядкам, это было верхом наглости). Робба уже тогда бы сослали на Танатос, если бы не вмешательство адмирала сира Серрвуса и капитана Ворова, командира крейсера «Бонавентура». Смелый рядовой Маккинтош был назначен капитанским ординарцем и служил у Ворова в течение двух лет. А потом, получив положительные рекомендации, был переведен в Генеральный штаб под начало адмирала Горина. Это было начало конца его карьеры. Всего один неверный шаг, одна женщина… Не надо было в тот вечер так много пить…
— Все на выход, дамочки! Транспорт дальше не идёт! — резкий голос Агрона вернул Робба в настоящее. — Ганник, вылезай!
Разведчики вышли из транспортера, выстроились в одну шеренгу. Агрон вышел вперёд, внимательно осмотрел их.
— Идём гуськом, чтобы меньше выделяться на местности, — заявил он. — Маккинтош, ты последний в строю.
Равнина вокруг казалась бесконечной. Робб ни разу не заходил так далеко здесь, на этой планете. Камни и песок под ногами. Звёздное небо над головой. В это момент ощущаешь себя частью вселенной, песчинкой под ногами, каплей в океане. Совсем маленький в огромном пространстве. Шли молча. Робб слышал только шорох шагов, глухо отдававшийся в шлеме. Он оглядывался несколько раз. Транспортёр, который разведчики оставили на полпути к цели, теперь совсем исчез на линии горизонта. Да, здесь несложно было бы потеряться, ведь здесь совсем нет ориентиров. Похоже, только Агрон со своим PDA знал дорогу. Он упрямо шёл вперед, уткнувшись в планшет, остальные, словно ягнята, плелись за своим начальником.
То, что час назад казалось дымкой на горизонте, оказалось небольшой грядой холмов. Ранее со сферографа она не просматривалась, поэтому увиденное было для Робба в новинку. Но, видимо, не для Агрона. Осмотревшись, он быстро взбежал вверх по песчаной дюне, оглянулся, махнул рукой. Робб последовал за ним, увлекая за собой всю группу. Ему не терпелось увидеть, что же там дальше. А Агрон, тем временем, уже исчез за большим валуном.
— Всем лежать! Тихо…
Едва Робб взобрался на вершину, как сильная рука командира резко дёрнула,  заставила его пригнуться.
— Это еще что за…
Нечто было в долине впереди. Сразу было понятно – это корабль. Вытянутый, длинный, словно игла. Свет яркими бликами отливал от его зеркальных обводов.
— Почему вокруг него никого нет? — Робб достал из сумки бинокль.
— А чёрт их знает… может, пока не вышли…
Позади них перевалились через край обрыва Ваня Пелёвин и Лоусон. Снизу донеслось пыхтение взбирающихся разведчиков.
— Кыш! Все назад! Не привлекайте внимания! — скомандовал Агрон, пихнув Лоусона ногой. — Всем ждать нас снизу!
Пелёвин и Лоусон нехотя повиновались и попятились. Группа людей на верхушке гряды могла быть заметна.
Агрон и Робб остались ждать. Маккинтош внимательно всматривался вдаль, прильнув к окулярам бинокля. Корабль-игла одиноко стоял пятистах метрах от них, вокруг – ни души. Это могло бы показаться странным, но не для Агрона. Прошла уже четверть часа, но из корабля, вопреки его ожиданиям, никто не появлялся. Робб было предположил, что, возможно, люди уже покинули это судно и теперь бродят где-то по окрестностям, однако Агрон грубо прервал его. Это он тут главный, и ему виднее, что им надлежит делать – уходить обратно к транспортёру или ждать появления пришельцев. Если бы враг подкрался с тыла, уверил он, ребята, которые ждут их внизу, давно сообщили бы им об этом. Кстати, было бы неплохо проведать их…
— Ганник, как слышишь? Приём!
Агрон по привычке поднёс руку к наушнику шлема, прислушался. Ответом ему было молчание, словно Ганник не слышал вопроса.
— Что он? — насторожился Робб.
— Я проверю. Будь здесь, — Агрон развернулся и пополз к краю обрыва. Робб усмехнулся про себя. Упрямец, ему лишь бы покомандовать.
— Вот дерьмо! — внезапно выругался Агрон. — Мак! Беги! Спа…
Что-то схватило его за плечо и потащило вниз по склону. Агрон закричал, дернулся, но нечто оказалось сильнее его. Робб среагировал мгновенно. Резко сдёрнул с плеча винтовку и, не заботясь более о скрытности, вскочил на ноги. Кто бы это ни был… он пристрелит его, превратит в решето, разнесёт на куски…
Прильнув к коллиматору, Робб осторожно вышел из-за камня. Следы вели вниз. В нескольких метрах вниз по склону Робб увидел штурмовую винтовку Агрона, ещё дальше в песке лежал бинокль, затем… Не колеблясь, Робб нажал на спуск. Тварь отпрянула от тела Агрона, сверкающая трасса разбила её доспехи. Раскинув лапы, пришелец упал на спину и застыл, дёрнувшись несколько раз.
Робб медленно подошёл, внимательно осмотрел его. Доспехи чёрные, с причудливыми узорами. В шлеме, видимо, противогаз, иначе, как этот человек смог выжить без скафандра? Ну да, все верно, это человек, кто же ещё? Руки, ноги, голова, всё на месте. Но это враг, это точно. Наверное, он мёртв. Робб перевел взгляд на Агрона. Он лежал ничком на песке, гримаса ужаса исказила его лицо. Рядом лежал смятый шлем.
Внезапно Робб взлетел и был отброшен на несколько метров вниз по склону. Удар был такой силы, что он был дезориентирован. Попытался подняться, снова упал, потеряв равновесие, уткнулся во что-то твердое.
Скафандр.
Робб не сразу узнал лицо Филина. Окинув взглядом по сторонам, он увидел тела остальных ребят. Раз, два, три… все мёртвые.
Робб понял, что остался наедине с одним или двумя врагами.
Едва он поднял винтовку, как противник напал на него. Огромный, длиннорукий, в чёрных доспехах пришелец бежал на него, вытаскивая из ножен длинный кривой меч. Берсерк? Робб успел сделать только один выстрел. Удар стального кулака в солнечное сплетение пробил щитки скафандра и отбросил его.
Робб пришел в себя не сразу. Противник медленно подошёл к нему и остановился, разглядывая. Почему он не убивает его, как сделал с Агроном и остальными ребятами? Эта мысль молнией сверкнула в голове Робба, зажигая слабый огонёк надежды на спасение.
— Квирт-таки ирк каммун торро, — произнес пришелец глухим голосом.
— Оттори тер макра квирт, — ответил ему другой голос где-то позади Робба.
— Опри такра-мун.
Пришелец вложил меч в ножны и, отбросив винтовку ногой, поставил Робба на ноги.
— Ты квирт, — сказал ему он. — Скорлупа для нашей мысли. Сегодня ты нам пригодишься. Очень важное дело.
Из шлема пришельца появился костистый хвост с мерцающим жалом на конце. Хвост засветился алым цветом в суставах, поднявшись над головой Робба, и… ударил.
Жало впилось в шею где-то под самым затылком. Боль была недолгой.
А затем сознание Робба будто провалилось в пропасть небытия.


ГЛАВА ВТОРАЯ
Враг у ворот

Решение всё же было принято. Несмотря на отсутствие более трети сенаторов, Рогозин потребовал проведения голосования. Большинство поддержало его предложение, и Пакт Войны был утверждён. Теперь перед Рогозиным стояла задача изыскать средства для финансирования предстоящей военной кампании, для чего требовалось договориться о сотрудничестве с Министерством финансов и Министерством внутренних дел. Учитывая факт того, что всех чиновников по их убеждениям и преданности Консулату следует отнести к лоялистам, переговоры могли затянуться. Однако в рукаве у Рогозина всё же был козырь – корабль ферров, находящийся на приколе у Независимой лаборатории межпланетных исследований.
Предложение дать аборигенам равные права стало камнем преткновения между либералами и лоялистами по всей Федерации и породило бурю комментариев в социальных сетях, многочисленные демонстрации и столкновения на планетах, выступления политиков, духовных лидеров. Корхаст, не смирившись с поражением, выступал на митингах, с экранов телевизоров, ругал принятый Сенатом Пакт Войны всеми цензурными словами, порой срываясь на оскорбления в адрес Рогозина. Видимо, он всё ещё надеялся, что это завоевание демократии будет аннулировано народом. На несколько дней воцарился хаос.
Однако Рогозин тут же сориентировался и провел срочные переговоры с консулами, во время которых заверил, что принятое Сенатом решение ни в коем случае не должно повлиять на внутреннюю политику, ведь, приобретая права, аборигены автоматически становятся носителями обязанностей граждан Федерации. Теперь они должны в равной степени с людьми уплачивать налоги и защищать интересы Федерации. Теперь расходная часть бюджета должна существенно сократиться вследствие отсутствия необходимости содержания резерваций на планетах. Высвободившиеся средства можно было направить на развитие социальной сферы.
Другой важный вопрос – получение одобрения Конгрегации Лордов Духовных. Все войны благословлялись верховными клириками, и эта не была исключением. Несмотря на официальное подтверждение существования других звёздных систем и галактик, на развенчание мифа о том, что пределы Вселенной ограничивались земной атмосферой или орбитой Плутона, и воцарения науки как основополагающего начала, в обществе по-прежнему сохранялось абсолютное большинство верующих людей. После того, как первые звездолёты покинули пределы Солнечной системы и обнаружили углеродные планеты, заселенные разумными формами жизни, Папа Римский объявил их аборигенов «детьми дьявола», подлежащих истреблению. Будучи главным идеологом директивы «Счастье индивида – в пространстве», он благословил её принятие Сенатом, а затем вынес на голосование Конгрегации вопрос о её одобрении. Теперь же после принятия Пакта Войны «дети дьявола» стали равными людям. Этот факт не мог не отразиться на отношении Конгрегации к «сенатору-выскочке» Рогозину и могло стать препятствием к одобрению планирующейся кампании на дальних просторах Галактики. Однако Рогозин не падал духом и готовил стратегию для переговоров. Лететь на Землю было необязательно. Несмотря на то, что Конгрегация издревле обитала на родине человечества, Сенат десять лет назад объявил Землю федеральным заповедником, и верховные клирики со всем штатом переселились на Криллон. Радиосигнал с Капри долетал туда практически без задержек, так что Рогозин мог присутствовать на заседании Конгрегации, не выходя из своего кабинета.
Сейчас планер Рогозина нёсся, разрезая дождь, над Белой бухтой. Вода заливала ветровое стекло, видимость практически нулевая, так что сенатор ориентировался только по приборам. Включив автопилот, он читал утреннюю газету, изредка поглядывая на экран радара перед собой. Сегодня большой день. На Капри прилетел-таки доктор Нестор Савинков с результатами обследования корабля ферров. Ирмовир Петерс уже перехватил его в космопорте и проводил ученого на конспиративную квартиру на окраине Порт-Артура. Туда-то и мчался сквозь дождь Рогозин, выбрав самую короткую дорогу – над пенящимися волнами Белой бухты.
Жнец встречаться с Савинковым не захотел. Он отправился в целях набора рекрутов в Академию флота, где были расквартированы бойцы Гвардии берсерков. Там он намеревался объявить волю Сената, найти сторонников и записать первых добровольцев.
Рогозин мягко посадил планер на крыше многоэтажки в одном из спальных районов на юге Порт-Артура. Здесь квартиры зажиточных горожан, поэтому здесь нельзя удивить личным планером. Да и удивлять некого – в такую погоду на улице не было ни души.
Петерс открыл дверь квартиры и проводил Рогозина в гостиную. Доктор Савинков сидел на широком диване, вытянув ноги на журнальный столик, и смотрел телевизор.
— Добрый день, Нестор Петрович! — Рогозин расплылся в улыбке. — Как ваши дела? Как добрались? Как вам гравитация Капри?
Савинков щёлкнул кнопкой пульта, и экран телевизора погас.
— День добрый, Виктор Алексеевич, — поздоровался доктор. — Да всё потихоньку. Штормит тут у вас. А у нас на станции таких изменений в погоде не предвидится.
— В вашей Лаборатории погода под контролем автоматики, — махнул рукой Рогозин. — На Капри такое дело не пройдёт. Попытаешься подчинить природу, натворишь чего-нибудь…
Нестор Петрович рассмеялся.
— Вы правы, сенатор, — сказал он. — Пусть всё идёт своим чередом. Я бесконечно рад, что вы приютили меня у себя на квартире, мне совсем негде жить в Порт-Артуре. Гостиницу снимать дороговато, у рядового исследователя, к сожалению, не столь высокие доходы.
Рогозин махнул рукой.
— Ерунда, Нестор Петрович!  Мне это ничего не стоит. Расскажите лучше, как продвигаются исследования трофейного корабля?
— Пока только Вселенная преподносит нам сюрпризы, — Савинков, потянулся рукой за портфелем.
— Что за сюрпризы? — поинтересовался Рогозин, присаживаясь рядом.
— Дело в том, что обстановка гораздо серьезнее, чем мы предполагали ранее. Позвольте, я представлю вам неопровержимые доказательства, — Нестор Петрович разложил на журнальном столе бумаги. — Это заключения Лаборатории относительно исследований дальнего космоса. Первое – ксерокопия заключения Лаборатории, вынесенного девяносто семь лет назад в ходе исследования дальнего космоса ультразвуковым сигналом. Я нашел её в архиве. Второе – заключение, составленное неделю назад. Как видите, объектом исследования оказался тот же район Галактики, но данные рознятся.
— То есть? — не понял Рогозин. — Какие данные?
— Карта звёздного неба, — пояснил доктор. — Отсюда, с Капри это кажется незаметным, однако при пристальном взгляде из телескопа эти изменения можно увидеть. А произошло вот что: около миллиона лет назад Млечный Путь поглотил одну из карликовых галактик. Есть вероятность, пусть даже призрачная, что так называемые ферры прибыли к нам вследствие именно этого события. Я хочу сказать, что их раса изначально обитала именно на этой карликовой галактике.
— Откуда такие предположения? — усомнился Рогозин. — Может, они изначально произошли в нашем Млечном Пути или… прибыли, скажем… из Туманности Андромеды.
— Во-первых, маловероятно, что Млечный Путь – их родина. Если бы так оно и было, нас, людей как вида, расы уже не существовало бы. Нас уничтожили бы в самом зародыше, скажем, в Античные времена. Предположение о внегалактическом происхождении ферров также подтверждает строение их тела. Мы внимательно изучали тела аборигенов с покоренных планет, у нас есть широкие познания анатомии человека и аборигенов различных рас. Но то, с чем пришлось столкнуться нашим патологоанатомам – вообще ни в какие ворота не лезет. Мы даже не можем определить, какой орган для чего нужен.
Рогозин расхохотался. Горе-учёные.
— Вы смеетесь, потому что не видели тело Четырехногого в разрезе, — нахмурился Нестор Петрович. — Ничего похожего в нашем мире не существует. Во-вторых, все галактики постоянно движутся. И хоть Туманность Андромеды неизменно приближается к нашему Млечному Пути, до неё по-прежнему далеко. А корабли ферров преодолевают огромные расстояния прыжками в ноль-пространство. Именно так, как мы, люди, всегда мечтали. Однако даже так феррам потребуется в среднем два столетия для того, чтобы добраться от одной галактики до другой. Мощность двигателей исследуемого нами корабля не позволяет совершать прыжки такой дальности.
— Почему? — нетерпеливо спросил Рогозин.
— На корабле ферров двадцать четыре маршевых двигателя, которые расположены по всей его обшивке. Корабль может лететь в любом направлении, для этого ему не нужно разворачиваться. Нет ни кормы, ни носа, ни бортов. Нет киля и трюма. Это удобно, однако ферры жертвуют мощностью. Совокупная сила всех двигателей, расположенных в одной плоскости, превысит все наши предположения. Но это не было бы так важно, если бы мы не знали принцип их работы. Исследования в области телепортации уже проводились нашими учёными. Кое-какие разработки уже есть в хранилищах Лаборатории. Также нам удалось разобрать один из двигателей. Кажется, мы поняли, как он работает.
Рогозин зааплодировал. Именно этого он и ждал. Именно это открытие станет ключом к победе в предстоящей войне. К его победе.
— Вы могли бы построить один или… два корабля, оснащённых такими двигателями? — глаза Рогозина горели.
— Не проще ли было бы оснастить двигателями такого типа весь флот? — улыбнулся Савинков.
— Нет, мы не успеем. На переоснащение потребуется много времени и средств. Ни тем, ни другим мы сейчас не располагаем, — покачал головой Рогозин. — Я слышал, на верфях Криллона есть три недостроенных «болванки». Три строящихся фрегата Его Верховенства Консулата. Я думаю, властители не поскупятся и подарят нам хотя бы два.
Нестор Петрович улыбнулся. Да-да, всё верно, хитрый Рогозин и тут разрулит ситуацию. Однако слова Савинкова глубоко отпечатались в мыслях сенатора. Если Четырехногие располагают такими двигателями, то что мешает им сейчас же напасть на Федерацию? Может ли это означать, что координаты планет им неизвестны, а тот единственный корабль, захваченный берсерками Жнеца, случайно оказался на границах Федерации? Или они что-то выжидают? Эти вопросы Рогозин не стал задавать учёному, ведь откуда ему знать это? Придёт время, и разгадка сама появится.
Рогозин решил, что пора закругляться. Хлопнув рукой по мягкому подлокотнику дивана, он заявил:
— Я рад, что мы с вами наконец-то увиделись, Нестор Петрович. Будьте, как дома, на этой планете и в этой квартире. Пока вы здесь, я хочу, чтобы вы пребывали в комфорте и ни в чем не нуждались. А в самое ближайшее время вы встретитесь с человеком, который поведёт эти два фрегата навстречу битвам и победам.
— Это будет капитан Жнец, не так ли? — учёный даже прищурился от удовольствия.
— Всему своё время, Нестор Петрович, — ответил ему Рогозин. — Хотя… может быть, это именно он.
Савинков, довольный своей догадливостью, рассмеялся.
Рогозин вышел из гостиной и, тихо притворив дверь, позвал Петерса.
— Следи за этим товарищем. Докладывай каждый час о его действиях и передвижениях.
— Поставить камеру в его спальне? — спросил Ирмовир.
— Не стоит. Это уже слишком. Да… и закажи ему лучших шлюх в городе, пусть порадуется, — сказав это, Рогозин поморщился. Вкусы затворников-учёных ему были хорошо известны.
Дождь на улице усилился и превратился в сплошной водопад. Видимость резко сократилась. Сенатор раскрыл зонт, выбравшись на крышу, и направился к своему планеру. Как он будет взлетать в такую погоду, одному Богу известно. Ладно бы он стартовал с широкой стоянки перед зданием Сената, здесь же узкий помост, с которого легко сорваться в пропасть между домами. С этими мрачными мыслями сенатор забрался в кокпит и закрыл дверь. Щелкнув переключателями, Рогозин завел электродвигатель. Винты, встроенные в широкие крылья, завертелись, разбрызгивая в стороны капли дождя. Пробежав пальцами по клавиатуре, Рогозин задал параметры полёта и, откинувшись в кресле, потянул джойстик на себя. Планер тихо заурчал и оторвался от стартовой площадки. Вроде бы всё в порядке. Рогозин мечтательно улыбнулся, наблюдая, как контуры домов медленно исчезали в пелене дождя. Он направил планер ещё выше и, казалось, остался один во всем мире. Странно, отметил про себя Рогозин, в такие моменты почему-то всегда вспоминается детство. Хочется сесть в кресло-качалку, укутать ноги пледом и взять в руки чашку кофе. Хочется расслабиться и подумать о вечном. Когда дождь стучит в окно, и сквозь открытую форточку втекает запах свежести.
Это очень хорошо, что такая погода. Городские радары бездействовали, и никто не мог в точности определить, где находится сенатор. За ним нельзя проследить, его планер нельзя сканировать. Его попросту не видно среди водяных струй. Планер Рогозина искал ориентиры не дальше сотни метров от него, его радар высвечивал на мониторе размытые контуры. Пролетев полкилометра, Рогозин спустился ниже и оказался прямо над пенящимися волнами Белой бухты. Теперь главное не потеряться. Бухта узкая, но если свернуть в сторону моря, можно никогда не найти суши. Внезапно радар поймал устойчивый сигнал, что немало успокоило Рогозина, который уже начал рыскать планером в поисках берега. Вскоре впереди стали вырисовываться белесые тени, и внезапно перед планером возникла башня маяка. Мыс Ветров. Рогозин резко крутанул штурвалом и направил планер на посадочную площадку. Хватит, отлетался. Ещё бы немного и улетел в море, а там участь ясна.
Планер мягко сел на каменный помост. Рогозин отключил все системы и, не раскрывая зонта, побежал к сторожке.
— Эй, хозяин! Есть кто? — сенатор забарабанил кулаками в запертую дверь. Щёлкнул замок, скрипнули ржавые петли, открывая тяжелую деревянную дверь, и на пороге возник, словно призрак, старик-смотритель.
— Чего тебе надобно, добрый человек? Не та погода, чтобы летать на планерах или путешествовать! — проворчал он, осматривая Рогозина с ног до головы.
— Именно та погода, когда дела не требуют отлагательств, — кивнул Виктор Алексеевич. — Приветствую тебя, уважаемый! Я прошу лишь крова, чтобы согреться, и возможности попасть в город, если таковая имеется.
— Проходи, чего встал, — смотритель махнул рукой, приглашая путника. — Впускаешь сырость в дом и только.
Войдя в сторожку, Рогозин осмотрелся. Внутри было темно, лишь настольная лампа и экран монитора освещали дальний конец комнаты. Едва глаза сенатора привыкли к темноте, он смог различить детали убранства. Так рядом с входом стоял небольшой шкаф-купе, чуть дальше у стены – обеденный стол, окружённый лавками. Левый угол комнаты был отведен под кухню: здесь была размещена газовая горелка, маленькая микроволновка, над разделочным столом нависли хлебница и несколько полок, заставленных утварью. На полу была расстелена циновка. Видимо, всё поддерживалось в надлежащем порядке и чистоте, иначе бы старик не остановил путника у входа и не приказал разуться.
— Ну, откуда направляешься, добрый человек? Да в такую погоду, когда все нормальные люди сидят по домам и нос на улицу не кажут, — смотритель побрёл на «кухню» и принялся возиться около горелки.
— К твоему сведению, уважаемый, наличие дождей не останавливает нашу деловую жизнь. Чтобы жить и зарабатывать, мы не должны обращать внимания на природные явления. Природа не должна быть препятствием для человека, — с важным видом продекламировал сенатор. — Тебе вообще известно, кто я такой?
— А кто ты такой? — смотритель обернулся. — Почему я должен тебя знать?
Рогозин облегчённо вздохнул. Хоть с кем-то он может быть в полной мере откровенен и не бояться, что его местонахождение выдадут. Сейчас даже от рядового человека можно ожидать предательства, если он более чем наполовину лоялист.
— Я, как говорится, широко известен в узких кругах. Я подумал, что ты тоже к ним относишься, — пояснил он.
Смотритель отмахнулся.
— Не отношусь я к твоим узким кругам, — сказал он, доставая с полки тарелки. — Иди к столу, я сейчас есть собирался. В такую погоду только есть и спать.
— Давно таких дождей не было, — вздохнул Виктор Алексеевич. — Нас не смоет?
— Не смоет, строили надёжно. Смотри, как бы твой планер в море не унесло.
— Надеюсь, он будет на месте. Ты недоволен? Я тебя отвлекаю от чего-то?
— Нет, не отвлекаешь, — смотритель указал на микроволновку. — Я готовлю обед, так что ты вовремя. Присаживайся. Дождь успокоится, тогда дальше полетишь.
— Спасибо, за приглашение, — сказал сенатор, осматриваясь.  — А тут интересно. Чем ты тут занимаешься? В чем состоит твоя работа?
— Я всего лишь сторож.
— А маяк? Вдруг что-нибудь выйдет из строя? — спросил Рогозин, осматриваясь.
— Ничего не выйдет. Чему тут ломаться? Вся аппаратура проста, как этот чайник. Я просто  присматриваю за маяком, чтобы всё работало исправно, без перебоев, и защищаю периметр.
— Интересная работа, — согласился Рогозин. — Телевизор есть тут у тебя?
— Есть, но я очень редко смотрю. В такую погоду только есть и спать.
Тем временем смотритель достал из микроволновки обед. Им оказались спагетти под соусом с мясозаменителем. Рогозин усмехнулся. Да, давно он не пробовал мясозаменитель – пищу вегетарианцев, солдат и бедняков. Впрочем, запах был хорош, поэтому сенатор всё же не отказал себе в удовольствии сесть за один стол со смотрителем маяка.
— Я никак не могу отказаться от привычки выпить бокал хорошего фалернского перед тем, как приступить к еде, — старик пододвинул Рогозину фужер и принялся дрожащими руками откупоривать бутылку с вином. — Проклятье, не получается…
— Нет, друг, к сожалению, я не пью ничего, кроме воды, — улыбнулся Рогозин. — Однако я сочту за честь налить тебе фалернского, если ты не против.
Смотритель усмехнулся, но бутылку не отдал.
— Что же, я не могу справиться с пробкой? Ещё как могу! — впрочем, через полминуты борьбы он всё же сдался. — На, держи. Открывай!
Чпок! И вино с бульканьем полилось в фужер смотрителя. Себе же Рогозин налил воды из кувшина.
— Я не знаю, кто ты, и как тебя зовут… — начал тост старик. — Да и мне, собственно, всё равно. Я вижу, что ты добрый малый и относишься не к робкому десятку, если вздумал пилотировать в непогоду по одному тебе ясным причинам. Не каждый день я встречаю гостей. Не каждый попрётся в такую даль от города, чтобы проведать меня, да и я не каждый день иду в город. Мне и здесь хорошо. Вести жизнь отшельника, это, знаешь ли, просто, если у тебя есть пенсия. Но не об этом разговор. Ты пришёл ко мне в обед, и я считаю своим долгом накормить путника. Давай выпьем за твой визит. За неожиданные встречи и знакомства.
Виктор Алексеевич поднял свой бокал и осушил его. Довольно причмокивая, старик сел за стол и пододвинул тарелку.
— Я будто знал, что у меня будут сегодня гости, поэтому приготовил больше обычного. Случайно бухнул в кастрюлю полпачки спагетти, хотя намеревался положить туда меньше. Ну, думаю, если так, то остатки завтра утром разогрею. А тут ты…
— Не скучно тебе тут одному? — спросил Рогозин, наматывая спагетти на вилку.
— Мне? Нет, нисколько. Я уже своё отжил, теперь хочу покоя своим костям. Здесь есть всё, что мне нужно: телевизор, если хочется посмотреть новости, проигрыватель с дисками старых фильмов и домашнего видео, чтобы освежить воспоминания, компьютер, если я хочу развлечься программами иного рода. Раз в неделю мне привозят свежую корреспонденцию. Это хорошо, мне не приходится разоряться на туалетную бумагу…
Рогозин расхохотался. Да, смотрителю не откажешь в чувстве юмора.
— А общение? Общение с живыми людьми? — спросил он. — Его ведь ничем не заменишь.
— Какое общение? Мои мозги уже еле соображают, — старик махнул рукой. — Но поговорить иногда хочется.
Тут Рогозин понял, что его собеседник немного захмелел. Ранее хмурый, ворчливый старик, улыбаясь, начал перечислять свои заболевания, накопившиеся с возрастом. Оказалось, что у него не только туго соображают мозги, но и болят ноги, скачет давление, пора менять очки, так как усилилась дальнозоркость… Рогозин всё больше молчал, в то время как речи смотрителя всё не кончались.
— А какие передачи ты смотришь по телевизору? Как тебе нынешний Сенат? — решил закинуть удочку Рогозин. Ему представилась возможность услышать мнение электората.
— Я тебе вот что скажу, дружище, — смотритель ткнул пальцем в гостя. — Всё это брехня, чушь собачья эта политика. Деньги они делят. Быть может он и прав, тот парень в сером костюме. Который вторым выступал на последнем заседании этого Сената. Кстати, ты на него очень похож, хочу заметить. Однако, что бы они ни говорили, у каждого своя правда.
Рогозин хитро улыбнулся. Хоть он и догадался, кому больше симпатизирует старик, однако все же решил задать вопрос:
— И чья же правда тебе ближе?
— Я не верю этому сиру, оппоненту того сенатора. Мне кажется, он врёт. Я не верю ни единому его слову. На мой взгляд, он приводит неправдоподобные доказательства, раздувает мелочи. Он говорит, что нам не нужна война. В этом он прав. Но прав и серый костюмчик: хочешь мира – готовься к войне.
— Доверяешь ли ты Консулату? — продолжал расспросы Рогозин. — Если бы ты был на месте того сенатора в сером костюме, что бы ты сделал?
— Во-первых, я бы устранил того сира. Любым способом, любыми средствами. Ведь даже сейчас он пытается вставлять палки в колёса, перечить, мешать. Говорил, что намерен подать в Конституционный суд, представляешь? Можно похитить его, спрятать. Только потом не отмоешься, если операция будет проведена достаточно грязно. Можно помочь ему оказаться в больнице. Здесь всё гораздо проще…
— Но как так? — Рогозин удивленно приподнял бровь. — То, что ты мне предлагаешь, более смахивает на бандитские разборки, чем на цивилизованное решение спора.
— Политика – грязное дело, разве ты еще не заметил? Ты, должно быть, не глуп, я вижу это по твоим глазам и манерам. Однако я много пожил, много где бывал и много где участвовал. Я помню, как покойный помощник Консула Вознесенского застрелил в своём кабинете двух мятежных министров. Я видел, как молодой адмирал Серрвус шёл во главе велитов во время штурма Дворца Генералов. Я присутствовал на заседании Сената, когда была принята Декларация Папы Римского. Я участвовал в подкупе коллегии выборщиков, когда к власти пришел Консул Пий Олри. Тайные закулисные игры, пропитанные ядом лжи и лести. Дружище, если тебе это интересно, даже не думай об этом, тем более не лезь туда. Тебя сожрут там, я видел их зубы…
Махнув рукой, старик отправил в рот новую порцию спагетти. Рогозин смотрел на него, пытаясь угадать знакомые черты лица. Вино развязало ему язык, и теперь тот сообщал сведения, которые трезвый человек обычно оставляет в своей голове. Что это? Враньё или бахвальство? Нет, не думал сенатор, что его опрос сможет привести к таким результатам. Это чистой воды везение.
— Я знаю, что политика – грязное дело, — сказал сенатор. — Много читал историю. Пытаться туда пролезть я не буду. Только скажи мне, уважаемый, кем же ты был, если так близко знаком с тайной игрой властей, с ложью и предательством, царящими за кулисами этого политического театра?
Старик на несколько секунд перестал жевать, задумавшись. Затем проглотил и ответил уже другим тоном:
— Я был телохранителем у одного влиятельного министра. Ради этой должности мне пришлось пожертвовать многим, что должно быть в жизни каждого человека. Ни семьи, ни друзей. Дерева не посадил, дом не построил, сына не вырастил.
Рогозин машинально спрятал правую руку под стол. Пожалуй, его собеседнику не стоит демонстрировать, что на безымянном пальце до сих пор нет кольца. Тут сенатор вспомнил, что за всё время общения со смотрителем маяка так и не узнал его имени.
— Не важно, как меня зовут. Какая разница? Моё имя все рано ничего обо мне не скажет, — ответил старик на его вопрос.
— Аналогично и моё имя тебе не скажет ничего обо мне, если ты не относишься к определенным узким кругам… — сказал Рогозин, пытаясь опередить вопрос смотрителя.
 Тот рассмеялся и налил ещё вина.
— Если ты не возражаешь, это будет заключительный бокал, — заявил он, шмыгнув носом.
— Да, напиваться, пожалуй, не стоит, — подтвердил Рогозин.
— Я хочу выпить тост… — старик поднял бокал, но сенатор тут же прервал его:
— Нет, свою речь ты уже произносил, теперь моя очередь. Я хочу, чтобы ты выпил за то, чтобы все цели были нам под силу, препятствия разрушались под нашим напором, а противники наши бежали от нас. Пусть перед нами будет огромный выбор средств, которыми мы решим все вопросы, пусть у нас будет много друзей и сторонников. Пусть враги и предатели обходят нас стороной. Пусть даже самые грязные поступки будут во благо большинства, пусть даже самые чёрные дела в конце концов обелят тех, кто совершит их, если они сделаны во благо. Я хочу, чтобы мы могли копаться в грязи, не мараясь. Пусть же никто не узнает о наших тайных деяниях, но пусть каждый видит результаты нашей работы. Ибо я верю, что только наши дела сделают нас бессмертными…
С этими словами Виктор Алексеевич опустошил свой бокал. Старик несколько мгновений смотрел на него, а потом последовал его примеру.
— Красиво сказал, — крякнул он. — Где-то я слыхал такие речи. Не на застольях простолюдинов. Не стану уточнять…
Рогозин улыбнулся.
— Однако то, что ты пожелал нам, мне уже не нужно, — добавил смотритель. — Это понадобится тебе. Видимо, я что-то сболтнул лишнего, но ты не верь. Точнее, не распространяйся. Я-то уже достаточно пожил, а ты пока молодой…
— По сравнению с тобой – да, — ответил Виктор Алексеевич. — Просто у меня много дел впереди. Знаешь… с тобой хорошо говорить о жизни. Уверен, мы еще встретимся, ты мне ещё расскажешь что-нибудь  о своем прошлом. Я бы послушал. Но если ты своё, как ты говоришь, уже отжил, то меня ещё ждут дела. Я хочу поблагодарить тебя за сытный обед, так вкусно я давно не кушал. В долгу не останусь, поверь. А так… я не умею прощаться, поэтому у меня получится немного скомканно.
Рогозин встал из-за стола и, подойдя к двери, выглянул наружу. Дождь, выплакавшись, моросил мелкими каплями. Вдали была видна серая панорама города.
— Кажется, нас не смыло, — улыбнулся он.
— На то и был расчёт, — ответил смотритель. — Ты ступай, ступай, я сам тут приберусь. Надо самому мыть посуду.
Рогозин кивнул и вышел, негромко хлопнув дверью.

— Я не буду яшкаться с Консулатом.
За окном стемнело. Окна плотно занавешены, и настольная лампа рассеивала темноту в сенаторском кабинете. Капитан Жнец небрежно развалился в кресле и смотрел на шагающего взад-вперёд Рогозина. Тот был настроен решительно, словно идея начать вооруженное противостояние пришла совсем недавно и, полностью захватив его, не отпускала. Лихорадочно жестикулируя, он уже полчаса доказывал капитану необходимость устранения консулов и всех, кто встанет на пути реализации уже принятого Пакта Войны.
— Я не стану яшкаться с Консулатом, — повторил Рогозин. — Ни с Консулатом, ни с этим лоялистом Корхастом. Они не хотят ничего менять, они не хотят реформ. Зачем им это, если им и так хорошо? Вся наша система прогнила настолько, что вот-вот рухнет под весом своей плесени. Мы говорим про демократию, мы говорим про любовь к народу, о защите его интересов. Где всё это? Всё, что мне довелось видеть, противоречит всем постулатам нашей Конституции. Как можно смотреть на это? Сауны, шлюхи, вип-места, показная роскошь. Они думают, что в этом сила… Нет, сила в правде. И правда состоит в том, что если верхи не хотят ничего менять, мы поможем им в этом. Мы сами толкнём их к этому. Мы не будем действовать открыто, так как неизвестность пугает сильнее. Я как-то разговаривал с одним типом, который поведал мне некоторые секреты скрытной войны. Я подумал и решил, что нам с вами не стоит быть столь деликатными во взаимоотношениях с консулами. Точнее, теперь мы должны хранить в рукаве запасную колоду карт. У меня есть несколько предложений, которые вам наверняка понравятся. Вы ведь солдат, не так ли?
Жнец пожал плечами:
— В зависимости от того, что вы мне предложите.
— Тогда слушайте, — продолжил сенатор, остановившись перед капитаном. — Вы говорили, что на верфях Криллона висят три недостроенных болванки-фрегата. Я собирался попросить их у Министерства обороны для нашего эксперимента с пространственными двигателями. Теперь я другого мнения: мы угоним их. Их и ещё несколько военных кораблей, стоящих на приколе без дела. Фрегаты без двигателей, поэтому нам нужны транспортировщики, по два на фрегат. Никто не узнает, кто это сделал, и где находятся корабли. А потом с помощью нашего друга с НЛМИ и тех, кого он завербует, мы установим два или три двигателя из тех, что сейчас на трофейном корабле ферров. Ведь это вы захватили его, а значит, имеете право беспрепятственого доступа на судно, ведь так? Будем действовать независимо от Генерального штаба. Когда Федерация будет захвачена феррами, мы сами нанесем удар по противнику. Главное – сохранить хотя бы часть флота. Это будет партизанская война, мой друг. Средства для этой операции мы найдём, нам нужно лишь привлечь несколько адмиралов из Генштаба. Во-вторых, мы должны продумать, как нам незаметно устранить Корхаста и ближайших его сообщников. Нужно симулировать развитие какого-либо заболевания, присущего его возрасту. Я думаю мобилизовать всех своих помощников, учёных Лаборатории и тех трёх шпионов, которые работают в Министерстве внутренних дел и завербованы моими помощниками. Сколько добровольцев вы набрали сегодня в Академии?
— Пятьдесят два курсанта Гвардии берсерков, — ответил Жнец. — Остальные сомневаются. Я буду искать поддержки адмирала Серрвуса. Без его велитов нам никак не обойтись.
— Уверены, что Серрвус поможет нам? Он же, по-моему, на стороне лоялистов.
— Это ещё надо доказать. Ведь он не выступил открыто на их стороне, хотя его участие могло бы привести к отмене Пакта. А, как известно, тот, кто не на стороне нашего врага, с большей вероятностью наш друг.
— Хорошо. Возможно, вы правы, капитан. Будем считать готовящуюся операцию частной инициативой, а участие в ней – личным делом наших генералов.
— Сколько сенаторов высказались за принятие Пакта Войны? — вдруг спросил Жнец.
Рогозин сложил руки, нахмурившись.
— Из трёх тысяч четырехсот человек за принятие Пакта высказалось одна тысяча восемьсот одиннадцать. Это меньше, чем надо, однако в процентном соотношении мы держим полное равенство. Ещё заметьте, что многие из тех, кто был «против», ушли из зала заседаний вместе с Корхастом. Однако учитывая всё вышесказанное… нам необходима поддержка Конгрегации Лордов Духовных.
— Собираетесь лететь на Криллон? — спросил Жнец.
— Нет, я думаю, будет лучше, если мы устроим видеоконференцию. Думаю, ваше присутствие будет необходимо. Ведь Конгрегация хорошо помнит ваши заслуги в подавлении восстания аборигенов на Капри. Если они увидят, что вы готовы проявить такое же рвение, то успех нам обеспечен. Да что я говорю, вы же сами заинтересованы в этом.
Жнец опустил голову.
— Итак, резюмирую, — улыбнулся Рогозин. — В то время как мы с вами будем говорить с клириками о делах насущных, ваши берсерки должны захватить несколько кораблей и увести из верфей Криллона два или три фрегата, насколько хватит времени. Параллельно я задействую шпионов. Думаю, что они устранят Корхаста в течение двух-трёх дней, пока Генеральный штаб не оправился после дерзкого ограбления. Всё нужно делать быстро и единовременно. Только тогда успех обеспечен, а последствия для нас будут безболезненны.
— Я думаю, мне удастся договориться с берсерками. Они всегда там, где намечается большая драка. А Гуннар и Гановери, которые их возглавят, справятся с поставленной задачей лучше всех.
— О, да! У пристани Лаборатории стоит то самое железное доказательство их храбрости и верности! — Рогозин потёр ладони. — О… извините, мне звонят… Алло!
Знакомый голос того, кого он ожидал меньше всех, ответил ему:
— Мне нужны деньги, друг. Готов меняться.
Спец из Министерства внутренних дел. Один из трёх шпионов. Тот самый, которого год назад с таким трудом завербовал Петерс и свёл с Рогозиным. Имени его Виктор Алексеевич не знал, да и оно ему было не нужно. Ему была нужна бесценная информация, которой располагал этот человек. Та самая, прямиком из кабинета Гвидо Аллеро: его планы, мысли и идеи. Самый бесценный сотрудник команды Рогозина и самый дорогой для его кошелька. Сегодня Неизвестный снова готов поделиться чем-то новым и важным.
— Хорошо, буду на месте через полтора часа. Жди меня там, — ответил сенатор и прервал связь.
«Место» – конспиративная квартира в северном районе города. Вторая из четырёх, имеющаяся в распоряжении Рогозина. Конечно, не время ехать ночью на окраину города, но промедление опасно, ведь на кону стоит успех всей кампании.
— Мне надо ехать, — сказал он Жнецу. — У меня деловая встреча наметилась. Потом расскажу, кто это. Я постараюсь разобраться со срочными делами в течение трёх часов. Если хотите, можете подождать меня здесь.
Капитан кивнул.
— Пожалуй, я не стану злоупотреблять вашим гостеприимством, Виктор Алексеевич. Меня тоже ждут неотложные дела, содержание которых я сообщу вам позже, — хитро улыбнулся он. — Я предложу Гановери и Горсаку разработать план действий. Лучше них никто с этим не справится.

Невысокие девяти- и десятиэтажные кирпичные дома с деревянными надстройками на крышах чёрными тенями нависли над головой. Бельевые веревки наверху сплели паутину. Черный седан мчался по тёмным узким улицам. Фары светили сквозь дождь, отражаясь в лужах на асфальте. Дворники мерно водили по лобовому стеклу, стряхивая воду. Рогозин щёлкал клавиатурой, прокладывал маршрут. Управлять автомобилем самостоятельно он не решился, доверив это дело бортовому компьютеру. В бедных кварталах северного района легко заблудиться. Снаружи ни одного фонаря, окна невысоких домов закрыты ставнями. В это время здесь никто не появляется, в это время опасно ходить даже группами. Разгул преступности в этих кварталах ничем не остановить, и Рогозин не удивился, если бы его автомобиль обстреляли из какого-нибудь переулка. Он редко пользовался здешней квартирой, предпочитая приезжать сюда только днём. Однако он чувствовал себя спокойнее, ведь никто не станет искать его концы его связей в этом районе, куда побрезгует приезжать каждый уважающий себя чиновник. В этом Рогозин был непредсказуем. О появлении чужака знали разве что единицы, ведь его автомобиль, несущийся по кривым улочкам, пока не встретил ни одного прохожего.
Знал бы кто-нибудь, что на заднем сидении седана лежал портфель, набитый банкнотами. Это вознаграждение для шпиона Аллеро. Всякий раз, когда поступал звонок, Рогозин открывал сейф и перекладывал часть средств из «шпионского фонда» именно в этот портфель. Шпион просил, чтобы сенатор не менял сумки. Им же была установлена такса за встречу – тысяча золотых талантов. Еще пятьсот – за фотокопии документов, подписанных министром или его заместителями.
Через несколько минут автомобиль затормозил около трехэтажного деревянного строения. Рогозин выбрался наружу и, натянув на голову пиджак, пошёл открывать ворота. Он приобрёл одну из квартир этого дома за бесценок у одного пропойцы и с тех пор не стал вносить улучшений в интерьер. По местным меркам это было элитное жилье. Здесь большие двухкомнатные апартаменты с отдельной туалетной комнатой, почтовые ящики с замками, снаружи – небольшой двор огороженный забором из проволочной сетки. Скрипнув ржавыми петлями, ворота поддались. Виктор Алексеевич вернулся в машину и, вырулив, завел её во двор.
В окнах было темно. Стряхнув воду с головы, сенатор отпер дверь, вошёл на лестничную клетку и прислушался. Тихо. Его квартира на втором этаже. Осторожно, стараясь не скрипеть, он поднялся наверх и, тихо щёлкнув замком, переступил порог своей квартиры.
— Свет не включай.
Знакомый голос заставил его вздрогнуть. Рогозин встал посреди комнаты, ожидая пока глаза привыкнут к темноте. Он хотел определить, где находится сейчас шпион, чтобы стало не так страшно.
— Деньги принёс? — спросил голос.
— Да, принёс, — ответил Рогозин, постучав пальцами по портфелю.
— Вываливай на стол.
Когда сенатор выполнил требуемое, голос сказал:
— Садись. Я готов рассказать тебе.
Аккуратно подтянув коленки брюк, Рогозин сел на диван напротив предполагаемого источника голоса. Черт побери, здесь так темно, что хоть глаз выколи. Ставни наглухо закрыты, а его собеседник уселся на стул в темном углу комнаты, и голос его словно из преисподней доносился:
— Совершилось нечто необычное. То самое, что ты предсказывал. Сегодня днём торговый корабль «Эльдорадо» перехватил на орбите Криллона корвет военной базы Танатоса. На его борту был только один человек. Это сержант, руководитель группы дальнего слежения. Его имя – Робб Маккинтош. Он тяжело ранен и бредит. Несколькими часами позже капитан «Эльдорадо» передал его на фрегат «Святая Мария», который в настоящий момент следует на Капри. На фрегате помимо экипажа находится Экспедиционный корпус велитов. Это очень хорошая охрана.  Консулат и Министерство внутренних дел уже в курсе появления необычного гостя, который заявляет о начавшемся вторжении и хочет передать какие-то требования. Скорее всего, его доставят в штаб-квартиру Службы внутренней безопасности. Кстати говоря, заявления о скором вторжении не лишены основания. По последней информации военные станции приняли странные сигналы с пограничных буёв, а база на Танатосе не отвечает на запросы. Генеральный штаб анализирует данные с тем, чтобы определить характер и источник угрозы. За дополнительную плату я готов в скором времени предоставить официальные распоряжения Гвидо на этот счет. Ты будешь знать всё, что необходимо. Кстати говоря, Гвидо высказал мнение о том, что вероятно это могут быть твои корабли и что ты задумал начать гражданскую войну. Это была шутка, но все мы знаем, что в каждой шутке…
Рогозин махнул рукой.
— Это невозможно, — скромно улыбнулся он. — Откуда у меня корабли? У меня нет таких средств, чтобы приобрести столь ценное вооружение, к тому же лишь у Федерации есть монополия на его использование. Я вот… выскреб из сейфа последние деньги для тебя. Я попробую найти ещё, чтобы купить новую информацию. А то, что мне как стороннику Консулата, не сообщили об этом, меня несколько возмущает.
— Может, не успели, может, специально утаивают информацию, кто знает, — ответил голос. — Я не стану гадать. Я сообщил тебе то, что знаю, теперь сам решай, что будешь с этим делать. В любом случае, я буду знать, что все события, последующие после нашего разговора, будут инициированы тобой. А секретность в нашем деле тоже стоит денег.
Рогозин понял, к чему клонит шпион. Теперь он шантажирует его. Что ж, сыграем в его игру.
— Ты будешь вознагражден с лихвой. Сколько захочешь, когда захочешь, — кивнул сенатор.
— С вами приятно работать, Виктор Алексеевич, — согласился голос. — А теперь извините, мне пора уходить. Думаю, и вам тоже.
Это означало, что Рогозин должен был побыстрее убраться из квартиры, из этого квартала, из этого района. Иначе шпион пойдет на крайние меры. Тайна его лица не будет раскрыта, а деньги он получит в любом случае. Поэтому смысла рисковать у Рогозина не было. Он безоружен, а биться врукопашную не обучен. Молча кивнув, он встал и поспешно вышел вон.
На улице по-прежнему шёл дождь. Темнота. Ни души. На ощупь сенатор подошел к воротам, отпер их и, усевшись в автомобиль, вывел его со двора. Внезапно приступ неконтролируемой ярости захватил Рогозина. Громко взвыв, он со всей силы ударил по рулю и сжал кулаки. Ему не сообщили! Не сообщили!!! Проклятые иуды не сообщили ему то, что он предсказывал! О да, слизняк-Аллеро в курсе, Корхаст тоже всё знает по-любому… Нет, Рогозин доберется до них всех, он их всех покарает. А то, что сказал шпион… с ним сенатор тоже рассчитается, но другой валютой. Надо же когда-то заметать следы…
Внезапно Рогозин остановил взгляд на мигающем значке в углу монитора бортового компьютера. Входящее сообщение. Щелкнув пальцем по экрану, он открыл его.

«Десятого декабря по времяисчислению Капри в полдень срочное совещание в малом зале Министерства внутренних дел. Быть обязательно.
Секретарь, советник третьей категории Сергей Аристов».


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Под пологом леса

Шлюп сбрасывал скорость, выходя на орбиту неизвестной планеты. Сверкнув носовыми соплами, он медленно пошёл на сближение. За штурвалом «Авори» сидел Тоон, равнодушно наблюдая, как фиолетово-розовый шар планеты становился всё больше и ближе. На полу рядом с ним лежала, прислонившись к стене, Лиора и пустым взглядом смотрела в пол. Рядом с ней, разложив детали автомата на полу, чистил шомполом его ствол Майк. Он уже почти закончил и теперь с тревогой поглядывал на приближающуюся планету. Вика же взобралась на кресло штурмана и начала пристёгиваться.
— Расчётное время прибытия – тридцать минут, — предупредил ригмеец. — Прошу занять свои места и пристегнуться. Падение будет не из приятных, ведь у нас почти не осталось топлива для замедления.
Майк торопливо собрал автомат и, проверив боезапас, вставил магазин. Лиора нехотя поднялась и уселась в кресло второго пилота. Вид перед ней открывался великолепный, ведь планета вдруг заискрилась всеми цветами радуги в свете звезды, но Лиора не обратила внимания на эту красоту. Тоон покосился на неё, грустно вздохнул и нажал на кнопку электропривода. Огромное забрало медленно поползло вниз, закрывая иллюминаторы.
Этот полёт очень тяжело им дался. Они были в пути одиннадцать дней и теперь полностью израсходовали все запасы пищи. Голодные и жаждущие, гнетомые «чужой энергией», они мчались сквозь вселенную, заточённые в огромном ржавом куске металла. Вопреки измерениям Майка и Тоона большая часть термоядерного топлива была израсходована уже при рывке с Орри, остальное было потрачено при маневрировании между космическими телами. Теперь же Тоон пытался выжать из реактора максимум энергии, направив её на питание тормозных двигателей. Ему удалось хоть как-то сбавить скорость, но о мягкой посадке на И-Тка придется забыть.
Лиора молчала уже сорок шесть часов. Там, за дверью мостика что-то неизвестное двигало предметы, грохотало, скрипело и тихо шептало. Казалось, оно хочет проникнуть внутрь, захватить всё и всех. Однажды Лиора прислонила ухо к переборке и услышала, как «оно» назвало её имя. Несколько раз Тоон уходил на верхнюю палубу, в трюм в поисках припасов. В этот момент становилось действительно страшно. «Оно» неистовствовало, бушевало, словно пытаясь помешать ригмейцу. И ужасный крик разрезал тишину корабля, казалось, это совсем рядом, в нескольких метрах от переборки… Но Тоон всякий раз возвращался невредимым и, в то же время, ещё мрачнее.
Слава Богу, теперь их полет подходит к концу! Лиора облегченно вздохнула.  На её долю выпало слишком много переживаний, и скоро-скоро всё это прекратится.  Первое, что она сделает после того, как покинет эту тюрьму, эту скорлупу из металла – помоется и приведет себя в порядок. На мостике нет зеркала, поэтому она даже представить себе не может, как выглядит сейчас. А ведь женщина всегда должна быть красивой…
Курс корабля рассчитан бортовым компьютером. Совершив ещё четыре витка вокруг планеты, «Авори» упадёт на мелководье у берега единственного материка где-то на экваторе. А сейчас Тоон, отпустив руки от штурвала, наблюдал за показаниями сферографа и сверял данные с графиком, мерцающем на экране монитора.
Все молчали. Время здесь словно остановилось. Казалось, с того момента, когда Тоон объявил о приближении к И-Тка, прошла целая вечность. Стало теплее. Стены мостика стали постепенно раскаляться. Лиора заметила, что изоляция проводки, закреплённой на металлической обшивке, оплавилась. Лампы на потолке нервно заморгали и отключились. Теперь лишь свет мониторов консолей управления и голограммы сферографа рассеивали сгустившуюся тьму. На миг Лиоре показалось, что они все падают в неизвестность, и ригмеец больше не контролирует посадку, однако она сразу отмела эти мысли. Ещё не хватало разбиться. Внезапно внутри мостика всё задрожало. Стеклянные стаканы, стоящие на выдвижном штурманском столике, слетели на пол и разлетелись блестящими осколками. С полок, столов, приборных панелей упало всё, что могло упасть: алюминиевый термос клацнул по решетке, рюкзак Лиоры шлёпнулся под панель сферографа, карандаши Вики покатились в угол. Где-то снаружи загрохотало, словно корабль начал разваливаться. Вика заплакала, вжавшись в кресло. Майк отстегнулся и дотянулся до неё, коснувшись руки.
— Вика, не плачь, мы почти прилетели, мы почти на твёрдой почве… — говорил он, пытаясь её успокоить.
Внезапно резкий удар встряхнул пространство мостика. Майк взлетел и, ударившись о потолок, упал на пол рядом с креслом Вики. Забрало мостика снаружи приподнялось, и в появившийся зазор хлынул свет, ослепив всех. Прикрыв глаза рукой, Лиора сумела разглядеть несущиеся навстречу море, волны, прибой…
Удар.
Взрыв.
Беспамятство.

— Вставай! Слышишь? — кто-то снова ударил её по щеке. — Корабль затапливает!
Размытый образ перед глазами стал чётче. Лиора медленно приходила в себя. Тоон, склонившийся над ней, облегчённо выдохнул:
— Хоть с этой всё в порядке…
Ригмеец отошёл куда-то в сторону. Только теперь Лиора заметила, что потолок мостика заволокло густым дымом, тлела оплётка проводки, капая на пол огненным дождём. Лиора закашлялась, приподнялась на локтях. Голова закружилась.
— Что с ним? — спросила она, глядя, как Тоон колдует над телом Майка.
— Ты видела. Ударился о потолок и сломал шею. Сейчас вправлю…
— А Вика где? — воскликнула Лиора, с ужасом понимая, что девочки нет рядом.
— Я уже вывел её отсюда, — ответил ригмеец. — Она наверху сидит, ждёт нас.
Тоон перебирал руками над Майком, словно зашивал его воображаемыми нитками. Щёлк! Вдруг что-то произошло. Лиора заметила какое-то золотое свечение, будто вокруг Майка появилось мерцающее биополе и тут же исчезло. Майк резко дёрнулся и, широко открыв рот, вдохнул.
— Вот мы и запустили тебя заново, — констатировал Тоон. — Нам пора уходить. Идти можешь?
— Я помогу ему, если что, — вызвалась Лиора, пытаясь встать на ноги.
— Тебе бы кто помог, — возразил Тоон. — Слабые вы все психически, квирты…
Медленно, преодолевая задымленность, они выбрались наверх тем же путем, как и вошли. Надстройки шканцев не было, пролёт скрученной сверху лестницы оплавленными лохмотьями обрывался, не доставая до обшивки. Тоон оттолкнулся от перил, ловко перемахнул на поперечную балку и по обугленному трубопроводу добрался до термической плитки, рваными краями свисающей над шканцами. Майк и Лиора, впрочем, уже пришли в себя и, медленно карабкаясь вслед за ригмейцем, смогли взобраться наверх. Здесь им предстала следующая картина.
Был день. Далёкая звезда на небосклоне слепила, заливала ярким светом широкий пляж, окруженный утёсами. Вдали виднелись горы, покрытые, словно мхом, фиолетовой растительностью. Со стороны правого борта зелёное море уходило за горизонт.  Корабль вспахал дно мелководья и упёрся носом в скалистый берег. Мутный след в воде указывал, где дно пропахала широкая колея. Впрочем, эту груду обугленных обломков было сложно назвать кораблём. Там, где старая термическая плитка не выдержала жара и давления, листы обшивки были разворочены, вырваны. Там, внизу под обшивкой бушевал пожар, и столбы дыма вырывались наружу. Сопла рулевых двигателей смялись, оплавились. Даже забрало мостика слетело с петель и съехало к носу корабля, содрав плитку.
— Я рассчитал курс так, чтобы мы смогли упасть у мелководья, — пояснил Тоон, — а затем нас бы по инерции вынесло прямо к берегу. Мягко и аккуратно. Но я не знал про ту гору. На всей скорости мы налетели на её вершину, корабль подскочил и приводнился немного дальше, чем предполагалось. Более того, камни пропороли его брюхо, и вода проникла в трюм. В итоге носовая часть разворочена и засела глубоко в берегу, трюм затоплен, а там, где нет воды, ревёт пожар. На этом корабле нам уже не полететь.
— Можно подумать, что нам удалось бы взлететь, если бы мы сели так, как задумано, — возразила Лиора.
— Кто знает, — пожал плечами Тоон.
— Что будем делать дальше? — спросил Майк, расхаживая по краю верхней палубы.
— В левый борт вделана лестница. Мы не заметили её в прошлый раз, так как на Орри корабль вмерз в пещеру именно левым бортом. Те из экипажа «Авори», кто выжил, вынуждены были воспользоваться верёвочной. Вы помните.
Только сейчас Лиора заметила небольшие перила на краю палубы. Всё оказалось гораздо проще, чем можно было представить.
— И чего же мы ждём? Может, спустимся? — предложил Майк, снимая тяжёлые доспехи.
…Вода сомкнулась над головой Лиоры. Здесь было глубже, чем она думала, но дно она всё же достала. Оттолкнувшись, она вынырнула.
— Вика, руки давай! — крикнула она девочке. Вика стояла на последней ступени и болтала ногой в набегающей волне. Зажмурив глаза, она прыгнула и уцепилась за плечи Лиоры. Она оттолкнулась от борта, и они поплыли к берегу.
 Майк пыхтел позади. Он тащил на себе Тоона. Ригмеец жадно глотал воздух и неумело болтал ногами, пытаясь удержаться на воде. Лиора усмехнулась, глядя на его потуги: хоть в чем-то этот провидец был слаб. Однако нельзя отрицать и его заслуг. Если бы не он, и её, и Майка в живых давно бы не было.
Через несколько минут они достигли берега. Лиора выползла из воды и растянулась на песке. Майк сбросил с плеч Тоона и упал рядом с ней. Вика садиться на песок не стала, боясь запачкать мокрое белое платье.
— Итак, что теперь мы будем делать? — спросила Лиора, отдышавшись. — Статистика у нас весьма печальная: мы голодные, мокрые, без огня и провизии. Более того, мы не можем охотиться, так как всё оружие мы оставили на верхней палубе. Не при детях будет казано, но мы в полной ж…
— Зато ты похудела, как давно мечтала, — попытался найти плюсы Майк.
— Да и ещё… мы чёрт знает где, в сотнях астроединиц от дома, куда вернуться уже не имеем возможности. И всё это благодаря увещеваниям гуманоида, который уверял, что мы можем спасти не то, что мир… всю Вселенную сможем спасти… если полётим чёрт те знает куда и разобьемся на этой обдолбанной планете…
— Консулат уверял, что счастье индивида – в пространстве и новых колониях, — попытался пошутить Майк. — Зато теперь мы основали новую колонию. Выроем землянку, настругаем детей, потом они распространятся по всему миру…
— Это как вы настругаете детей? — поинтересовалась Вика.
— Напильником, — ответил Майк.
— Напильник на борту… — усмехнулась Лиора.
— Предлагаю прекратить бессмысленные разговоры и обратить внимание на ситуацию, в которой мы все оказались… — вставил свое слово Тоон.
— Я только что это сделала, — заметила Лиора.
— Я имел в виду совсем не это, — парировал ригмеец. — Еды у нас действительно маловато, оружие осталось на борту корабля. Но Са-тин уже ищет нас, ведь появление этого корабля не осталось незамеченным. На этой планете есть и… как их… как вы их называете… аборигены! Небольшая цивилизация, находящаяся в самом зародыше развития. Я думаю, скорее всего, они решили, что на побережье упала комета или крупный астероид, и вот-вот ждут появления богов. Я уверен, они все попрятались по своим пещерам, так что мешать нам не будут. Мы с Майком сплаваем на борт, соорудим там подобие лодки и погрузим туда все необходимое: оружие и медикаменты. А вы, если вам не сложно, спрячетесь под тем утёсом. Когда мы вернемся, мы сможем в спокойствии дождаться ночи в том убежище, которое вы найдёте. А потом мыотправмся искать Са-Тин, если она не найдет нас раньше.
Лиора перевернулась на бок и внимательно посмотрела на Тоона.
— Мне интересно, из чего вы сделаете лодку? — сказала она.
— Предоставь мне решать, — ответил ригмеец. — Не важно, из чего, главное – чтобы она поплыла. А она поплывёт. А пока вот перекусите.
И, к великому удивлению Лиоры, Тоон вытащил из-за пазухи батон белого хлеба и каталку колбасы.
— Откуда это? — она не верила своим глазам. — Настоящая?
— Настоящее мясо, — ответил Тоон. — Только что взял со стола у одного славянского нувориши.
— Дядя Тоон и не такое умеет, — вставила свое слово Вика, играя около огромного камня у подножия утеса. — Он мне мороженое сделал, когда мы еще на корабле у папы летели.
— Как ты сделал это? Да ты колдун, Тоон, — улыбнулась Лиора. — Твои способности, да в другое русло…
— На службу к квиртам всё равно не пойду, — ригмеец словно прочитал её мысли.
— Ясно, уговаривать не буду, — махнула рукой Лиора. — Кстати, ты забыл про пресную воду. Мы хотим пить.
— Можете испить воды прямо из моря, — ответил Тоон, поднимаясь на ноги. — Не отравитесь. Майк!
— Дядя Тоон! — вдруг вскрикнула Вика и побежала назад, к воде. Все обернулись и обомлели. Из-за камня показалась длинная фигура, укутанная в серый плащ. На узких хрупких плечах лежали белые костяные бусы, на тонких запястьях висели широкие красные и синие браслеты. Издалека можно было подумать, что это человек, принадлежащий народности хауса, однако намётанный взгляд сразу определил бы, что фигура эта более похожа на ригмейца, чем на человека. А когда она сняла капюшон, всем сразу стало понятно, кто перед ними. Тоон склонился.
— Если бы вы начали меня искать, — сказала Са-тин, —  вы потеряли бы много времени. Я научилась скрывать свое местоположение от всех ригмейцев, как вы нас называете. Именно поэтому я до сих пор жива. Тоон не нашел бы меня, а вы, квирты, тем более.
— Я приветствую вас, моя госпожа, — казалось, Тоон не смел посмотреть на неё.
— Встань прямо, Тоон Та-ки, — Са-тин властно протянула руку. — Ты сделал правильно, когда привел этих отважных и беззащитных ко мне. Я и мои помощники твихау сделаем всё возможное, чтобы помочь им. А вот, кстати, и они.
Позади колдуньи появилась гурьба маленьких прямоходящих существ. Эти темнокожие карлики чем-то напоминали человеческих пигмеев. На них, маленьких, коротконогих, почти не было одежды, только небольшие набедренные повязки, вероятно из мягкой коры каких-то растений. Лица их отдалённо напоминали человеческие: маленькие черные глаза, глубоко сидящие в черепе, широкие носы с большими поросячьими ноздрями. Подбородка у них не было вовсе – нижняя челюсть у каждого захлопывалась, словно крышка. Выражения их лиц, казалось, говорили: «Мы в чем-то виноваты, простите нас», вызывая жалость и прилив необычайной доброты. Они словно дети – милые, беззащитные. Именно это чувство испытала Лиора, рассматривая местных аборигенов.
— Ух-ти какие… — только сказала она, улыбнувшись.
Са-тин усмехнулась и, махнув рукой, позвала за собой.
— А что мы будем делать без нашей амуниции? — поинтересовался Майк. — Мы оставили на корабле всё необходимое, что поможет нам в дальнейшем: оружие, лекарства…
— Я и мои помощники решим эту проблему, — ответила ригмейская колдунья. — А мне ещё предстоит освободить капитана Рикшу.
Лиора удивленно приподняла бровь.
— Это капитан «Авори» — уточнила Са-тин. — Девиз гласит: «Капитан покидает своё судно последним», а Рикша его ещё не покинул и бродит до сих пор между переборок. Необходимо даровать его душе покой и перерождение.
— Флаг в руки, — поморщилась Лиора. — Ноги моей там больше не будет.
— Да, я тебя понимаю. Капитану всегда нравились красивые девушки. Ладно, давайте прекратим пустые разговоры, — предложила Са-тин и махнула рукой маленьким твихау. — Ин-чжан дэчкэ тайки-ки! Вонья очек таванья!
Аборигены засуетились. Часть из них особей в десять побежала вдоль берега, остальные выстроились в две колонны, словно почетный конвой. Впрочем, так и было. Один из аборигенов засеменил к Майку, видимо сочтя его за главного.
— Тахинья! — пропищал он и дернул того за руку.
— Я сам пойду, — ответил ему Майк.
— Правильное решение, — согласилась Са-тин. — Они не сделают вам ничего плохого. Их деревенька находится, как вы говорите, в… двух километрах отсюда. Расслабьтесь, всё самое страшное уже позади.
— А что будет дальше? — спросила Лиора, сложив руки.
— Всё зависит от вашей смелости и готовности работать на благо всех, — Са-тин очаровательно улыбнулась. — Ступайте. Вы заслужили долгожданный отдых.

Деревенька твихау состояла из десятка низеньких круглых хижин, в беспорядке построенных на опушке леса. Глинобитные стены, скреплённые гибкими прутьями, плетёные конусы-крыши. Ни частокола, ни рва, ни улиц. Лишь притоптанная трава между хижинами указывала пути передвижения аборигенов. Это могло означать полное единение с природой, которая не могла навредить чадам своим, свободу от предрассудков, границ и условностей.
За короткий промежуток времени Са-тин познакомила людей с бытом местных обитателей. Да, чем дальше от дома, тем страннее обычаи и интереснее жизнь обитателей чужих планет.
У твихау всё было общее. Каждый из аборигенов мог войти в хижину к своему соплеменнику, взять у него любую вещь и оставить у себя. У них не было каких-либо ценностей, за которые надлежало бороться. У них не было семей – дети воспитывались всей общиной, так как никто не знал от кого они. Женщина твихау могла совокупиться с любым понравившимся мужчиной, следующим вечером – с другим, после чего вернуться в хижину к первому, и это не вызывало каких-либо разногласий внутри общины. Все негативные эмоции, которые так или иначе были связаны с разрешением вопросов собственности, владения женщиной или защитой своего потомства, не имели места в жизни твихау. История твихау не знала ни войн, ни насилия. Всё оружие, которое было у них – заострённые палки-копья, костяные топорики – использовались только против хищников, которые могли им угрожать, но никогда не было обращено против соплеменников. Если деревне угрожала опасность, вся община одновременно, не сговариваясь, вставала к копью и, словно единый организм, отбивала атаку неприятеля.
Твихау не верили в духов. Они знали – после смерти тело превращается в прах, который питает почву, а почва питает растения. Если на месте захоронения выросло дерево или куст, они никогда не будут срублены. Ведь это их перевоплотившийся брат по крови, обретший новую плоть и новую жизнь. За такими растениями ухаживали, удобряли, такие растения всячески охранялись от травоядных животных, которые могли съесть или повредить их. Под защитой твихау такие растения могли достигнуть невероятных размеров. Са-тин указала на такие деревья. Огромные гиганты, они врастали в поднебесье, раскинув свои широкие увесистые лапы.
Несложно догадаться, учитывая всё вышесказанное, что официального самоуправления у аборигенов тоже не было. Проблемы решались очень легко. Один твихау шёл к другому, и вместе они решали проблему. Как – не важно, цель оправдывает средства. Впрочем, средства подбирались опять-таки бескровные.
Корабль наррату сел в горной долине в нескольких десятках километров от деревни. Твихау видели метеор высоко в небесах и, по-видимому, решили, что свершилось пришествие мессии в их мир. Однако едва стройная фигура колдуньи показалась меж деревьев, как все мужчины дружно построились в каре, выставив копья. Что сделала тогда Са-тин, колдунья умолчала, скрыв это под завесой тайны. Впрочем, результат не заставил себя долго ждать. Вот уже полтора года по местному времени она живёт в деревне и держит аборигенов за личных пажей.
К новоприбывшим иноплеменникам твихау отнеслись благосклонно. Отчасти потому, что Са-тин не проявила негативного отношения к ним. Гостей проводили в деревню, где Лиора, Майк и Вика были накормлены и получили в своё распоряжение одну из хижин. Тоон же отбыл в хижину к Са-тин. Наконец-то Лиора смогла помыться. У ригмейки ею было истребовано также зеркало, и теперь красавица-Лиора выглядела именно так, как она хотела, чтобы себя таковой считать. Сразу же после того, как убедилась в этом, она запрыгнула в ванну к своему второму пилоту и выжала из него остатки сил в страстном, неукротимом сексе.
В то время, как молодые люди снимали стресс, Са-тин с дюжиной аборигенов на лодке прибыла к «Авори» и поднялась на борт. Всё оружие, оставленное на верхней палубе, было загружено в лодку, после чего, оставив твихау на страже, Са-тин спустилась внутрь корабля. Вика, сидевшая все это время на берегу, наблюдала и позже в деталях рассказала Майку и Лиоре то, что видела в тот момент. Если верить её словам, из недр корабля послышался громкий хлопок, корпус его содрогнулся, а в стороны разошлись круговые волны. Сидевшие в пришвартованной лодке твихау нисколько не испугались, словно колдунья не раз проводила подобные обряды в их присутствии. После завершения всех «процедур» С-тин спустилась в лодку и отбыла на берег.
Вечером, когда на небе одна за другой стали загораться звёзды, а лес чёрной тенью навис над равниной, вся община собралась у костра. Пламя полыхало на помосте, сооруженном из костей местных животных так, чтобы не обжечь траву. Изредка один из твихау подбрасывал в костёр хворост. Сидя в первом ряду, склонив голову на плечо Майка, Лиора смогла насчитать более трёх десятков взрослых особей, не считая детей – их количество определить не удалось, поскольку они попросту не могли усидеть на месте и, играя, бегали друг за другом вокруг. Колдунья стояла рядом. Она провела некий обряд: вздымая руки и дрожа всем телом, она взывала к небесам на непонятном ригмейском языке. В костре, в самом центре пламени стояла чаша, наполненной мерцающей серебристой жидкостью. Са-тин длинными щипцами достала сию чашу и протянула её Майку.
— Пей, — приказала она.
Майк боязливо потрогал пальцем края чаши, боясь обжечься, а затем взял обеими руками и испил. После него настала очередь Лиоры.
— Что это? — спросила она, недоверчиво приподняв бровь.
— Это звёздная вода, — ответила Са-тин. — Она укрепит твоё тело, сделает его твёрже металла, а дух твой будет преисполнен отвагой. Только войны креонов пьют звёздную воду, чтобы стать сильнее своих врагов. Именно поэтому наррату до сих пор не истребили нас.
Лиора пожала плечами и взяла чашу в руки. Удивительно, несмотря на то, что чаша с мерцающей жидкостью находилась посреди костра больше четверти часа, она оказалась холодной, как лёд. Осторожно, боясь обжечься, Лиора поднесла чашу к губам. «Звёздная вода» оказалась тягучей, приятной на вкус, словно настоящее молоко. И совсем не такой холодной, как сначала показалось.
— Передай следующему, — Са-тин указала на Тоона.
— Я тоже? — Тоон удивленно посмотрел на колдунью.
— У тебя особая миссия, — ответила она. — Я тебе потом расскажу.
Тоон взял чашу и поднес к губам.
— А что за миссия будет у Тоона? — спросила Лиора.
— Для начала я расскажу, что совершите вы с Майком, — Са-тин села рядом с ней. — Народ Наррату силен своей особой системой жизни, а также количеством воинов, которое эта система порождает. Наррату живут, как и вы, квирты, на нескольких планетах, но только одна из них, их прародительница – наша цель. Именно оттуда они начали свои паразитические вылазки. Вы, наверное, заметили, что все существа нашей галактики имеют схожее строение тела, что может говорить об определенных родственных связях. Пусть они недостаточно глубоки, ведь они не мешают вам убивать жителей захваченных вами планет. Ровно так же, как убивали бы вас, квиртов, эти жители, если б были на вашем месте. Наррату – существа пришлые. И так отличаются от нас так, что я не могу подобрать слов, описывая это различие. Их род оказался среди наших звёзд случайно, словно их занесло солнечным ветром. Игра высших сил, нам недоступных. И наррату стали словно споры плесени на свежем хлебе. Они колонизировали одну планету за другой, пока не добрались до нас. Тоон, видимо, уже рассказывал историю нашей битвы, иначе бы вас не было бы здесь.
Наррату очень сильны. Из система жизни необычна даже для нас, креонов. Они рождаются, живут и умирают особыми кастами, ступенями. Высшая ступень – три Верховных владыки. Они три измерения, три великих начала цивилизации Наррату. От них идут все связующие их системы. Они бессмертны, поскольку все блага цивилизации стекаются к ним, поддерживая их жизнедеятельность. Верховные владыки недоступны даже для нас, так как спрятаны глубоко от нашей власти. Эти три начала цивилизации Наррату, находясь в постоянной связи, рождают владык первой ступени, образующих Великий круг хранителей власти. Владыки первой ступени, совокупляясь между собой, создают владык второй ступени. Они – войны, капитаны кораблей, которые разлетаются по всей галактике в поисках наживы. Владыки второй ступени воспроизводят наррату-воинов, с которыми они покоряют чужие планеты, а потом, уничтожив их жителей, основывают колонии, оставляя наместников – по три на каждую колонию. Наместники обеспечивают корабли рабочими, которые кормят и лечат воинов. Это – идеальная устойчивая система, обеспечивающая выживание цивилизации при любых угрозах. Сколько бы вы не уничтожали их воинов, рабочих, владык, их количество будет расти в геометрической прогрессии, ведь Верховные владыки постоянно рождают их Хранителей. Это система, при которой нет внутренних противоречий, ведь борьба за власть невозможна в силу физических причин. Однако именно такая система вынуждает наррату постоянно искать новые территории для заселения, новые источники пропитания.
Тем не менее, даже наррату подвержены предрассудкам. Есть особый бог, которому они поклоняются, есть предмет, его символизирующий. Идол, хранящийся в самом неприступном месте, в сердце их крепости на коренной планете. Что это, не знает никто из нас. Может, это материальный предмет, быть может, это газообразная субстанция или некий миф, поддерживаемый верховными владыками, подобие всеобщей идеологии. Единственное точно – тот, кто обладает этой вещью, будет управлять всей цивилизацией наррату, быть может, даже верховными владыками. Принесите мне эту вещь, и вы будете вознаграждены. За то, что вынес наш народ, за те поражения, что мы потерпели. Будьте нашими союзниками!
Са-тин нетерпеливо сжала четырёхпалую ладонь в кулак. Кожа на её руках замерцала белым свечением.
— Эээ… а мне… а нам с Майком это выгодно? — вдруг спросила Лиора. — Если бы не Тоон, этот ригмеец, который затащил нас сюда… и вообще, как я его послушала… я бы уже давно решала  свои проблемы у себя на Криллоне, у себя дома, а не где-нибудь у чёрта на рогах…
Са-тин отступила. Её, видимо, удивили дерзкие слова девушки.
— Какая нам выгода от того, что я должна делать чужую работу? — продолжала Лиора. — Конечно, нас вернут домой. Чего же ещё ждать в этой ситуации? Однако вполне вероятно, окажется так, что нас использовали в ваших галактических играх, как орудие мести, не более. Вы, являясь, по вашему мнению, высшей расой, не смогли одолеть вселенское зло, и теперь обращаетесь к нам. Быть может, нам удастся уничтожить наррату, спасибо за предоставленную информацию. И я видела их флот рядом с Орри. Совсем немного – чуть более пятидесяти вымпелов. Наш флот больше, и мы разгромим врага ещё на границе Федерации. Так, как мы сделали три недели назад, когда наши берсерки захватили их корабль.
— Случайная победа, которой больше не повторится! — горько ответила Са-тин. — Наррату не слишком глупы, чтобы подпустить ваш корабль на близкое расстояние. Это был просто эксперимент, чтобы проверить, как вы воюете, какие приемы используете. Нам тоже казалось, что это просто – дёрнул за ниточку, и корабли превратились в мятый металлолом. Но до этой ниточки ещё нужно дотянуться, а тем временем они выжигали наши селения из пушек, убивали наших братьев и сестёр! Но если мы объединимся, если мы поможем друг другу, тогда мы победим. Запомни, только вместе мы победим!
— А что будет потом? — Лиора наклонила голову.
— А потом будет потом, — Са-тин склонила голову. — Не нам с тобой решать судьбу цивилизации. Над нами есть лидеры, которым всё виднее гораздо лучше.
Да, снять ответственность, переложить её на другие плечи всегда проще. Тем не менее, Лиора чувствовала, что судьба галактики решается здесь и сейчас, и ощущение страха еще сильнее сдавило её естество. Ей показалось, что она, ввязываясь в эту переделку, втягивает туда и всех остальных людей, а когда те выяснят, что это она, согласившись, обрекла всё человечество на новую войну, они сделают её виновной во всех бедах, которые потом обрушатся. Господи, не дай ошибиться с выбором…
— Я не хочу ничего решать, — сказала Лиора.
— А тебе и не нужно, — ответил Тоон. — За тебя это уже сделал капитан Жнец. Это благодаря его тщеславию наррату вышли на вас. Теперь мы все в одной упряжке, хочешь ты того или нет.
— Что скажешь, Майк? — Лиора обратилась за поддержкой к своему второму пилоту.
— С одной стороны, они правы, — тот пожал плечами. — У нас действительно нет выхода. Если отбросить факт того, что мы останемся заложниками на этой планете, то события уже разворачиваются независимо от нас, и битва людей и наррату, битва галактик неизбежна. Я бы не стал бездействовать, Лиора. Мы – люди, разве мы станем отсиживаться в стороне, когда там далеко некая четырехногая дрянь убивает наших друзей?
Са-тин одобрительно улыбнулась. Теперь Лиоре некуда деться – все голоса, кроме её, «ЗА».
И Лиора согласилась. Да, эти ригмейцы умеют быть убедительными. Какая разница, ведь она всё равно погибнет, как и Майк. Откажутся ли они, согласится – впереди ждёт только смерть: неизбежно от рук их «союзников» или плазмы наррату. И если в первом случае они будет лишены жизни, как ягнята на заклании, то во втором – они мысленно попытаются встать в строй со своими соплеменниками в бою против страшной угрозы, что, несомненно, почётнее. Пусть даже об этом никто не узнает.
Да, Лиора, ты стала думать, как мужчина.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Шпион

Ночь. Особняк, окруженный лесом и хорошо освещённый, просматривался сверху, как на ладони. С южной стороны стены каменного забора касались водной глади озера, здесь была оборудована небольшая пристань. Настоящий замок. Так легко не пробраться. Неизвестный уже два дня приглядывал за периметром, лежа в «гнезде», сооруженном в ветвях дуба метрах в ста от забора. Теперь же начинался завершающий этап операции.
Часы указывали на три часа ночи. Через оптический прицел винтовки Неизвестный наблюдал за тремя охранниками и обдумывал план действий. Интересные субъекты. Даже через тепловизор было видно, что каждый их охранников буквально нашпигован электроникой. Это неуничтожимая боевая единица. Глаза – искусственные, со встроенными инфракрасными датчиками и проектором; в череп вшиты тепловизор и дальномер; живот, грудь и гортань закрыты кевларовыми пластинами; правая рука каждого – бионическая, внутри раскладывающаяся штурмовая винтовка. Усилители слуха и эхолот, вероятно, спрятаны внутри черепа под ушной раковиной. Да, пройти тихо мимо этих киборгов, сделать дело, а затем выбраться обратно представляется весьма сложным. Впрочем, несмотря на наличие многих преимуществ, у киборгов был один недостаток: трансформация бионической руки требовала времени, и это время Неизвестный собирался потратить, нажав на курок пистолета.
Их обход вокруг особняка совершался один раз в тридцать минут, а это означало, что определенный отрезок территории останется вне зоны их наблюдения примерно минут на двадцать. За это время Неизвестный должен перебраться от забора до ближайшего окна.
Неизвестный побеспокоился и о секретности операции. Прошлой ночью он установил по периметру особняка в ветвях деревьев глушители сигнала и теперь активировал их, накрыв особняк невидимым куполом. Обходя периметр, Неизвестный не обнаружил признаков телефонного кабеля, что неудивительно – тянуть его двадцать километров от городской станции было недёшево. Значит, связаться с внешним миром никто не сможет, попытки охраны вызвать полицию станут тщетны, если операция выйдет из-под контроля Неизвестного. Тем не менее, обитатели особняка могли пользоваться внутренней сетью, не подозревая, что оказались в ловушке. Действительно, кто будет звонить в город в три часа ночи? Так, зная, что никто не сможет помешать ему в осуществлении задуманного, Неизвестный, настроившись на частоту раций охраны, слушал переговоры. Ничего интересного, дежурные фразы. Ребята знают своё дело, лишними разговорами эфир не засоряют. Ну что ж, пора.
Неизвестный бесшумно сполз по веревке из «гнезда» вниз на землю. Темень, хоть глаз выколи. Впрочем, особняк впереди был хорошо виден. Осторожно, стараясь не шуметь, Неизвестный пересёк опушку и затаился у стены забора. Он давно придумал план и теперь начнет осуществлять его. Щёлк! Небольшой якорь закрепился на верхушке забора. Подергав верёвку, Неизвестный убедился, что она его выдержит. Тепловизор помогал ему видеть то, что скрыла темнота. Когда Неизвестный достиг верхушки забора, он смог разглядеть удаляющегося охранника. Всё в порядке, можно спускаться. Закрепив якорь, Неизвестный спустил ещё одну веревку за стену и быстро соскользнул вниз.
— Эй, ты кто?
Вопрос заставил Неизвестного вздрогнуть. Здесь нет своих, щадить некого. Взмахнув ножом, он всадил его в голову противнику по самую рукоять. Не издав ни звука, тот сполз в траву. Разбираться, кого убил, Неизвестный не стал. Факт: его заметили.
— Слышал что? — рация Неизвестного ловила переговоры охранников.
— Да, кто-то появился на периметре. Вызови ещё Барнса и Лома, надо проверить.
— Сейчас сделаю.
Не дожидаясь, пока перед особняком появятся некие Барнс и Лом, Неизвестный вытащил из-за пояса пистолет и, накручивая глушитель, бросился через газон к особняку.
— Красный Один, слышу шорох в траве!
— Кто-то бежит, сейчас проверю.
— Это с восточной стороны, уже иду!
Добежав до стены, Неизвестный побежал вдоль неё, держа пистолет перед собой. Едва охранник появился из-за угла, он всадил тому в лоб несколько пуль. Даже эхолот ему не помог.
— Красный Один, как слышно?
— Красный Один не читается на моем локаторе!
— Красный Два, похоже, мы потеряли Первого…
Внезапно под крышей дома включились лампы дневного света, ослепив Неизвестного.
— Смотри, я его вижу! — послышалось позади.
Неизвестный снял бесполезный тепловизор. Тем временем бионическая рука охранника трансформировалась в штурмовую винтовку. Неизвестный быстро свернул за угол, и тут же длинная очередь вынесла часть кирпичной кладки позади него.
— Он за южной стороной здания! Барнс, Лом! Убейте его!
— Я уже здесь…
Неизвестный прервал возглас Красного Два. Неловко дернувшись, тот повалился в траву с двумя дырками в голове. Отличная кучность. Теперь остался Красный Три, Барнс и Лом.
— Мы потеряли Второго…
— Бери его в клещи, брать живым!
— Лом, прострели ему ноги, пускай помучается!
Неизвестный увидел открытое окно над головой. Не дожидаясь, пока его заметят, он перемахнул через подоконник и оказался внутри здания. Как раз вовремя. Снаружи послышались шаги – охранник, водя перед собой длинным стволом винтовки, медленно вышел из-за угла.
Неизвестный снова активировал тепловизор. Здесь следует проявлять ещё большую бдительность. Крадучись, он вышел в коридор и одним выстрелом обезвредил кого-то, кто решил проверить, что происходит, высунувшись из своей комнаты. Девушка. Что ж, печально, но внутренняя война диктует свои правила. Сидела бы на кровати и боялась…
— Барнс, Лом, подтверждаю смерть  Красного Один.
— Красный Три, подтверждаю смерть Красного Два.
Неизвестный сменил магазин и прислушался. Его цель на втором этаже особняка. Кажется, именно оттуда льется музыка. Неизвестный повернул барабан усилителя звука в наушнике. Бетховен, Соната номер четырнадцать, «Лунная». Классика. Сейчас узнаем, кто любитель.
— Красный Три, он внутри здания!
Неизвестный вышел в огромный вестибюль. Широкая лестница в два пролёта вела наверх.
— Эй, мужик! Твоя смена разве закончилась? — кто-то окликнул его сонным голосом. Неизвестный быстро развернулся и, подняв пистолет, снял его. Тело покатилось вниз по пролёту.
— Он убивает людей в вестибюле!
Грохот штурмовой винтовки придал Неизвестному новых сил. Пригнувшись, он быстро вернулся в комнату как раз в то время, когда Красный Три, сложив бионическую руку, перебирался через подоконник. Что ж, это стало его последней ошибкой. Неизвестный действовал чётко и точно. Красный Три с продырявленной головой свалился на пол.
— Красный Три мёртв!
Неизвестный чувствовал, что так и будет: звякнув, с улицы залетел блестящий шарик гранаты. По-другому киллера уже не выкурить. Не дожидаясь пока она взорвётся, Неизвестный, прыгнув, подкатился к ней и швырнул обратно в окно. Не хватало ещё портить богатое убранство комнаты, которое он так и не рассмотрел. Бах! Кто-то закричал девичьим голосом. Похоже, это Лом. Что ж, не станет кидаться, чем попало.
Тем временем звукозапись на втором этаже пока не окончилась. «Лунная соната» придавала всему происходящему особый философский оттенок, как в старых фильмах про мафию, а смерть человека наверху могла показаться мученической и несправедливой.  Неизвестный быстро отмёл эти мысли. Это просто его работа, за которую платят хорошие деньги.
Наверху всполошились. Взрыв гранаты разбудил всех домашних. Предчувствуя бойню, Неизвестный перезарядился и достал второй пистолет. Нельзя оставлять свидетелей.
Он шёл по коридору второго этажа, заходя в каждую комнату. Парень лет двадцати трёх, две женщины, старуха, сидевшая в постели, мужчина средних лет стали его жертвами. Неизвестный снова сменил пустые магазины в рукоятях пистолетов. Убивать – его работа.
«Лунная соната» тоскливо звучала в конце коридора. Неизвестный подошёл к двери и, нажав на ручку, открыл её. Кто-то стоял спиной к нему, облокотившись обеими руками на письменный стол. Рядом с распахнутым настежь окном стояли небольшие колонки, именно оттуда лилась музыка.
— Всегда любил Бетховена, — ответил человек. — Можно дослушать?
Не сказав ни слова, Неизвестный поднял руку с зажатым в ней пистолетом и выстрелил. Человек пошатнулся и, упав на левое колено, повалился на спину. Неизвестный узнал его. Сир Корхаст. Вот кто был его целью. Значит, не врал тот сенатор, говоря, что сегодняшнее убийство станет историческим. А за историческое убийство полагается большой гонорар.
Что ж, у него остался ещё одна обойма. А внизу его тем временем поджидает Барнс. Пора заканчивать свои дела и уходить отсюда.

— Внимание! Мы внедрились в систему безопасности! — продиктовал Рикки. Закрыв глаза прозрачным визором нашлемника, хакер читал на его экране данные учётных записей операторов основной сети Криллонской верфи, поступавшие по кабелям-щупам ему прямо в мозг и фиксировавшиеся чипом-анализатором. Гуннар, облокотившись на спинку его кресла, играл пальцами с золотой цепочкой на рукояти своего Крылатого меча.
— Скоро ещё? — поинтересовался он, косясь на пятерку могучих берсерков, ожидающих за его спиной. Трое из них были облачены в доспехи велитов.
— Отключаю камеры и ставлю запись на повтор, — улыбнулся Рикки. — Они даже ничего не заметят…
Всего несколько минут назад шлюп «Вольный добытчик», переправивший на верфь несколько миллионов литров сжатого кислорода, сбросил десант берсерков капитана Жнеца на внешнюю обшивку генерального корпуса. Полковник отобрал для этих целей бойцов небольшого роста, тех, что без труда могли влезть в тесные, узкие доспехи «худощавых» велитов. Рикки произвёл сканирование и через несколько минут нашёл внешний шлюз. Он присоединил свои кабели-щупы к внешним разъёмам замка и взломал код. И едва во внешние пределы был закачан бортовой воздух, как на сигнал тревоги, поступивший из шлюзовой камеры, прибыл проверить патруль велитов, который был тут же обезврежен боевыми шокерами. Несколько берсерков облачились в доспехи лежащих без сознания солдат и наведались в рубку службы безопасности. Теперь, заперев охранников в оружейный шкаф, десантники ожидали, когда Рикки сотрёт последние данные камер видеонаблюдения и зафиксирует запись. Дежурный от взвода велитов, базирующегося в соседнем корпусе, ничего не заметит.
— Готово! — Рикки победно улыбнулся.
— Нас никто не увидит? — спросил Гуннар.
— В коридорах никого нет, только солдаты на постах. Сейчас время отдыха. Криллон сейчас загородил Альфа Центавра, так что её свет не мешает людям спать.
— А где дежурные?
— По пути на строительный терминал нам встретится два поста. Сейчас камеры показывают по два караульных на каждом. Убивать не надо…
— Мы сами разберемся, кого убивать, кого – нет, — прервал Гуннар размышления Рикки.
— Да, точно. Это ваше ремесло, — согласился тот. — Когда покончите с охраной, мы пройдём в сборочный цех на первом уровне верфи, оттуда – в шлюзовой модуль и на корабль.
Гуннар положил на стол чип-карту и, активировав её, раскрыл голограмму верфи в разрезе.
— Итак, ребята, — Он обратился к берсеркам, сверяясь с планом. — Наши корабли – прямо по коридору. Не надо отвлекаться на мелочи. Ошибиться невозможно. Работаем быстро и резко, делаем то, за чем пришли, и валим отсюда. Первыми идут Тарк, Олаф и Резкий. Остальные – прикрывают.
Первый пост был оборудован в спасательном отсеке после пятидесятиметрового перехода. Два велита, сидя за столом друг против друга, были поглощены игрой в нарды и, видимо, даже не обратили внимания на громкий топот множества ног в конце коридора. Появление берсерков оказалось неожиданным. Велиты удивлённо открыли рты, застыв в тех позах, в которых их застали. И едва они успели вскочить с мест, как шок-таблетки впились в их доспехи, и солдаты, несколько раз дернувшись, повалились на пол.
— Минус два, — удовлетворенно отметил берсерк Тарк, накручивая новую таблетку на шокер.
Гуннар указательным пальцем аккуратно отковырял использованные таблетки и сложил в рюкзак.
— Посади их в кресла так, будто они уснули на своем посту. Игру спрячь, — распорядился он.
Выполнив требуемое, берсерки тронулись дальше. Всё верно, свою работу они знали хорошо. Они не таились, не применяли шпионских тактик. Они шли вперёд, открыто бросая вызов людям, которые не ждали их появления. Второй пост метрах в трехстах был обезврежен ещё быстрее, чем первый. Велиты даже ничего не успели сообразить, так быстро действовали берсерки. Теперь путь сборочный цех был свободен, осталось лишь открыть гермоворота переборки.
— У меня нет ключа от двери, — покачал головой Рикки, обследуя электронный замок.
— Что ты этим хочешь сказать? Попытаешься взломать её? — Гуннар забеспокоился.
— Попробую. А вы тем временем поищите, пожалуйста, ключ у велитов. Не может быть того, чтобы у охраны его не было.
Рикки подошел к гермоворотам и, активировав щупы, быстро сменил насадки на них. Щёлк-щёлк! Открутив отверткой щиток замка, хакер обнажил его внутренности, найдя разъёмы, запустил внутрь мерцающие диодами щупы.
— Сейчас-сейчас… — тихо бормотал он, быстро перебирая тонким стилусом по клавишам маленькой клавиатуры на запястье левой руки. На экране визора поползли строки данных. Гуннар что-то спросил, но Рикки его не услышал.
— Всё нормально? Ключ мы не нашли, его нет! — повторил берсерк и, посмотрев на лицо хакера, махнул рукой. С этим полный порядок, ушёл в себя.
— Тьфу ты! — пробормотал Рикки, вдруг очнувшись. — Гуннар! Прячьте тела, к нам идут люди.
Берсерки не стали медлить. Олаф и Тарк, сорвав ключ-карту с пояса одного из велитов, открыли оружейный шкаф и, быстро покидав винтовки в руки своим товарищам, запихали туда бесчувственных солдат.
— Спокойно-спокойно, — инструктировал Гуннар. — К встрече готовы. Никто не дёргается, ведем себя предельно естественно… Алло, головастик! — крикнул он Рикки. — Где они?
— Стоят за дверью, вводят пин-код. Я читаю, — ответил тот, махнув рукой.
Мощная створка медленно поднялась вверх, показав отряд рабочих в сопровождении троих велитов. Один из них, видимо командир, первый вошёл в отсек и, приподняв визор, осмотрелся.
— Что-то случилось? — поинтересовался он у Рикки, сидевшего на корточках рядом с раскрытым замком.
— Так точно, капитан, — ответил тот. — Мы ремонтируем замок. Дверь заблокирована с этой стороны. Я на всякий случай попросил помочь ребят из второго отделения: вдруг диверсия, и в цеху враг какой-нибудь.
— Молодец, солдат! — похвалил его командир отряда. — Хвалю за предусмотрительность. Кто их знает, этих оппозиционеров. Пока консулы с ними якшаются, эти гады могут и к нам пожаловать. Кстати, какой пин-код у двери?
Рикки на мгновение замешкался, но потом сообразил, что нужно ответить.
— Нууу, капитан, обижаете! Что мы, не свои что ли… — развёл он руками.
— Смешной ты, — расхохотался тот. — Я всего лишь подловить тебя пытался. Расслабься.
— Только дверь, пожалуйста, не закрывайте, — попросил Рикки. — Я хочу синхронизировать работу замка со всех сторон.
— Валяй. Только пин-код не меняй.
И, кивнув своим людям, капитан направился дальше. Отряд вышел из отсека в коридор, и переборка за ними закрылась.
— Смешной ты, слыхал? — усмехнулся Гуннар. — Что дальше делаем?
— Дальше – просто. Проходите в цех, — улыбнулся Рикки. Отсоединившись, он взял провода в пучок и дёрнул что есть силы. Сноп искр брызнул на пол.
— Теперь она точно заблокирована, — прокомментировал хакер, и, щёлкнув по клавиатуре замка с другой стороны, закрыл дверь.
Гуннар сверился с планом:
— Теперь прямо по переходнику и мы в цехе.
Резкий подошёл к массивной переборке и, схватившись за баранку поворотного механизма, потянул вниз. Дверь поддалась и открылась.
— Ух-ты… — пробормотал Рикки, удивленно открыв рот.
Картина перед ним открывалась действительно грандиозная. Всё внутри цеха находилось в постоянном движении. На миг могло показаться, что герои попали в гигантский муравейник. Рабочие сновали взад-вперёд, откуда-то сверху сыпались искры сварки. Гигантский конвейер передвигал детали конструкции, петляя по цеху. Тут и там роботы-сборщики совершали над ними замысловатые манипуляции, переворачивали, что-то вкладывали, приваривали. Сверху свисали кабели, вдоль перекрытий потолка тянулся трубопровод системы жизнеобеспечения.
— Нам туда, — Рикки указал на одну из округлых шлюзовых камер в другом конце зала.
— Уверен? — спросил Гуннар. Он не стал раскрывать голограмму чип-карты и, кстати, правильно сделал: кто-то из рабочих мог заметить его – стало бы ясно, что эти чужаки совсем не ориентируются на местности.
Быстро, не оглядываясь, плотным строем они двинулись через цех. Гуннар шёл первым, держа винтовку в руках, спрятав шокер за спину, он знал, что все сопровождающие его берут с него пример. Рабочие удивлённо смотрели на этих велитов, перешёптывались.
— Что-то случилось…
— Это другие, те уже забрали вторую бригаду…
— Да пускай ходят, где хотят.
Рикки догнал Гуннара и начал шёпотом объяснять, что и зачем здесь производится, зачем нужен конвейер и шлюзы, к которым он ведёт. Он видимо решил, что подобная информация придаст ему уверенности и поможет лучше ориентироваться. Ну а остальные бойцы всегда и во всем подражают своему командиру. Рикки говорил, что здесь производятся реакторные блоки, отдельные элементы, которые затем вывозятся через шлюзы в открытый космос, где и осуществляется последний этап их сборки. Четыре блока – четыре цеха. Гуннар уяснил, что этот способ производства был единственно верным, так как готовый реактор был настолько огромен, что не мог поместиться под сводами сооружения верфи. Затем к реактору приваривались рёбра жесткости и изоляционная прокладка, транспортировщик брал конструкцию на буксир и подводил к собранным кораблям. Реактор устанавливался между палубами, в изолированной необитаемой части. Только после этого на суда навешивали броню и устанавливали маршевые, рулевые, тормозные и килевые двигатели.
— Мы идём не к главному шлюзу, — пояснил Рикки, — а к тому, что ведёт на пристань, где нас дожидается то, за чем мы пришли…
Они свернули налево и, пройдя под лентой конвейера, подошли к массивным гермоворотам. Рикки осмотрелся. Это сооружение должно управляться от консоли, а не отпираться с помощью обычного стационарного замка с пин-кодом. Гуннар заметил нечто похожее рядом с конвейером.
— Именно. Это то, что нам нужно, — подтвердил хакер, присмотревшись к небольшой стойке с ЖК-экраном. — Будьте там, у шлюза.
Здесь рабочие не могли видеть их. Рикки быстро подбежал к консоли и, активировав её, быстро набрал нужную комбинацию клавиш. Как просто! Никаких паролей, пин-кодов, карт доступа. Конструкторы верфи, видимо, были уверены, что никто чужой не сможет пройти через предыдущие линии защиты.
Вой сирены оборвал его мысли. Белое освещение цеха внезапно сменилось красным, и чей-то голос из динамиков возвестил:
— Внимание! На станции обнаружены посторонние! Внимание! Просьба всем оставаться на своих местах!
Позади глухо ухнуло. Берсеркам стало ясно, что охрана верфи подорвала гермоворота, которую Рикки предусмотрительно вывел из строя. Что ж, по-другому её было не открыть.
— Эй, головастик! Быстрее там! Ворота уже открываются! — донёсся голос Гуннара.
Рикки ударил по кнопке консоли и что есть ног бросился к шлюзу. Его ворота должны закрыться сразу за его спиной.

Ирмовир Петерс открыл дверь лимузина и заботливо раскрыл зонт над головой Рогозина. Виктор Алексеевич вышел, осмотрелся. Ярко сверкнула молния, осветив унылую картину вокруг него. День – не день… Проклятые дожди, когда же они закончатся, — устало подумал Рогозин и смахнул капли воды с лица.
Здание Министерства внутренних дел находилось на проспекте Вселенной. Шум дождя заглушал гул проезжающих позади автомобилей. Казалось, проспект – это беззвучная река огней, быстрый поток, проносящийся мимо. Противоположной стороны его не было видно в дожде, лишь тени высоких домов заслоняли серое небо. Когда-нибудь этот город затопит, это точно. Рогозин махнул рукой: ну их всех.
Ему осталось совсем немного, ещё чуть-чуть. Он почти достиг цели, и в самом финале зашел в тупик. Видимо, поддавшись своим жадным меркантильным чувствам, он допустил ошибку, о которой так жалел. Вот так всегда, стоит воспользоваться методом грубой силы, как случится наломать дров, да так, что из их завалов не выберешься. Говорил ему тогда отец, что всегда и везде нужно больше думать, искать самые тайные лазейки, действовать словом, запутывать противников ловкими речами. Пачкать руки кровью было глупо, очень глупо, и в этом нет славы.
Нет, не победителем шел Рогозин на министерское заседание. Ему нечем было хвастать, он не совершил ничего достойного. Что-то грызло его душу, жалость к невинным не давала ему покоя. Он же просил шпиона ликвидировать только Корхаста, тихо, осторожно, незаметно. А тот вырезал всю семью сенатора, его охрану и прислугу. Телевидение уже возвело того в ранг мученика за своё дело, и к миллионам его сторонникам на лоялистских планетах прибавились миллионы сочувствующих рогозинцев. Это совсем не то, чего добивался Виктор Алексеевич. Интернет взорвался комментариями, едва вышло официальное сообщение о трагедии. Если кто-то предположит, что смерть сенатора и его близких связана со служебной деятельностью, тогда подозрение может пасть на Рогозина, ведь только он был предводителем оппозиционеров идей Корхаста. Достаточно одного комментария, чтобы такие слухи заразили блоги и чаты, и тогда рейтинги сенатора упадут до нуля. Всю прошлую ночь Рогозин лихорадочно подбирал факты, составляя свое алиби, и теперь правдоподобное оправдание было создано. Виктор Алексеевич не выспался, чувствовал себя отвратно, но был полон решимости биться до конца. Себе же он обещал впредь не действовать столь опрометчиво, не следовать дурным советам и избирать только бескровные способы решения всех проблем. В любом случае, всех оппонентов не перебьешь, да и что мы… разве мы живем в средневековье, когда всех противников было принято казнить прилюдно?
Сенатор вздохнул и покосился на Петерса. Парнишка, держа зонт над головой начальника, вымок до нитки за каких-то пару секунд. Что ж, не стоит продлевать его мучения. Вытянув руки по швам, Рогозин поднялся по широким ступеням Министерства и вошёл внутрь здания.
Вестибюль был огромен. Холодные мраморные полы начищены до блеска, выбеленные стены поглощают звуки шагов. Прямо – контрольно-пропускной пункт, налево – гардероб.
— Добрый день, Виктор Алексеевич! — старший советник Маркус Иллири вышел навстречу сенатору. — Я давно вас жду. Заседание идет уже двадцать минут. Я надеюсь, у вас есть уважительная причина, благодаря которой вы задержались? Господин Гвидо Аллеро будет спрашивать.
— Пусть Гвидо Аллеро внесёт на заседание Сената законопроект, запрещающий пробки… — недовольно проворчал Рогозин.
— На дорогах? — вежливо уточнил Иллири.
Рогозин усмехнулся, давая понять, что последний вопрос был лишним.
— Где заседание? — поинтересовался он.
— В Малом зале. Давайте пройдем, что стоять…
Советник предъявил пропуск и провел Рогозина за собой. Сразу за КПП начиналась длинная лестница на второй этаж.
— Кто присутствует на заседании? — спросил сенатор, прикидывая, чего же ему ждать от сегодняшней встречи.
— Второй Консул сир Керриган, министр Аллеро, его заместитель Маркова, адмирал Серрвус, двое сенаторов-лоялистов, а также один ученый от Независимой лаборатории межпланетных исследований. Имя у него замысловатое, не помню.
Рогозин поёжился. Ничего хорошего от этой встречи ждать не приходится. Он попал в логово лоялистов, и они скоро его растерзают.
Советник привел его на третий этаж Министерства, и, пройдя по длинному коридору, остановился перед большими дверьми Малого зала.
— Будьте осторожны, сенатор, — предупредил он.
Рогозин кивнул и вошел в зал.
Заседание шло полным ходом. За широким круглым столом собрались высокие должностные лица Федерации. Среди них, возвышаясь на золоченом троне во главе стола, в парадном мундире, при орденах сидел Второй консул Октавиан Керриган. По правую его руку был Премьер-министр Иоахим Могга, по левую – министр Аллеро. Среди присутствующих Рогозин узнал сенатора Юзина и сенатора Кеша. Окинув взглядом зал, он увидел своё место. Рядом с учёным, имеющим замысловатое имя.
— Добрый день, сир Иортанновис, — поздоровался Виктор Алексеевич, присаживаясь.
— Я боюсь, вы пропустили самое интересное, — ответил тот, скривив губы.
— Что же именно?
— Начало заседания. Поминали сира Корхаста и его семью.
— И как?
Ответ сира учёного прервал возглас Аллеро, указавшего на Рогозина:
— Дамы и господа! Давайте поприветствуем прибывшего к нам сенатора! Наконец-то он почтил нас своим присутствием!
Виктор Алексеевич постарался сделать самодовольное лицо. Слегка наклонив голову, он поприветствовал министра, сенаторов и чиновников, присутствующих в зале.
— К сожалению, наш гость счел возможным опоздать, поэтому не присутствовал на минуте молчания в память о невинно убиенном сире Корхасте и его семье. Что вы скажете о нём?
Прежде, чем кто-то в зале открыл рот, Рогозин встал с кресла и, облокотившись на стол обеими руками, сказал:
— Я знал господина Корхаста очень хорошо. Это был замечательный, широкой души человек. Он ценил всех и каждого, никому не отказывал в помощи. Он ценил жизнь во всех её проявлениях и стремился, чтобы все могли насладиться ею. Он всеми способами старался избежать кровопролития и был самым яростным противником всех войн. Я ценил его как своего оппонента и получал настоящее удовольствие, когда выступал с ним на дебатах. И я скорблю вместе с вами о его гибели. Я верю, что виновные в его смерти будут найдены и осуждены.
Все зааплодировали. Рогозин сел и бросил Аллеро победный взгляд. Выставить сенатора с невыгодной стороны министру не удалось.
— Продолжим наше совещание, — предложил сир Керриган. — Хочу ввести господина Рогозина в курс дела. Три дня назад человечество получило послание. Нам бросили вызов. Два дня назад на орбите Криллона был перехвачен военный корвет с человеком на борту. Он поведал нам, что некие наррату пришли к нам, чтобы забрать то, что им принадлежит. Они требуют отдать им креона, который был захвачен в плен нашим кораблём. По словам этого человека наррату дают нам триста тридцать шесть часов для того, чтобы мы выдали им креона. В противном случае, нас уничтожат как вид. Мы выяснили имя найденного солдата. Им оказался сержант Робб Маккинтош, служащий базы войсковой части В-715 на Танатосе. Это самые дальние рубежи Федерации, дальше – только необитаемая планета Орри. Господа! Мы сидим здесь, в центре нашего государства и не знаем, что творится на наших границах! А творится что-то страшное. Вот уже два дня Управление собственной безопасности пытается связаться с войсковой частью на Танатосе, однако безуспешно. Несомненно, происходящее на базе можно назвать только групповым помешательством, некой болезнью, нападением паразитических существ, которых мы раньше не определили, решив, что Танатос необитаем. Кстати, о паразитах. Сир Иортанновис, поясните, пожалуйста, что вы нашли у сержанта Робба Макинтоша.
Ученый поправил очки и, быстро открыв папку, лежащую перед ним, достал лист гербовой бумаги.
— Я держу в руках отчёт Независимой лаборатории межпланетных исследований, — сказал он. — Экспертиза тела господина Маккинтоша показала, что в нём находится инородный организм. Удалить его пока невозможно без риска летального исхода для пациента. Тварь, похожая на червя, засела между четвёртым и пятым позвонками, окутав нервные окончания спинного мозга своими щупальцами. Наши специалисты сейчас думают над тем, как извлечь её, не повредив нервную систему пациента. Это будет сложно, но, думаю, выход будет найден. Существо, паразитирующее в теле господина Маккинтоша, к сожалению, не является ни одним из известных современной науке. Мы можем с уверенностью заявить об открытии нового вида.
— Моё мнение таково, — вставил слово министр Аллеро. — На базе началась эпидемия. Неизвестные существа, обитавшие на Танатосе ещё до появления человека, наконец-то нашли щель в обшивке базы и атаковали солдат одного за другим. Заражённый Робб Маккинтош из последних сил добрался до шлюза и, проникнув на корвет, улетел прочь. После всего этого, его перехватил торговый корабль, где он в бреду поведал о каких-то наррату и креонах. Я считаю, нам не стоит возиться с этой историей. Если ученые НЛМИ не смогут справиться с задачей извлечения существа из шеи Маккинтоша, пусть достанут его, как смогут. А труп сержанта мы похороним со всеми почестями. В Федерации много таких, как он. Миллиард точно наберется.
Рогозин осторожно пододвинул отчёт Лаборатории к себе и быстро пробежал глазами по строкам. Вдруг глаза его задержались в самом конце отчёта. Там, где эксперты сделали весьма интересное предположение, которое могло бы насторожить всех присутствующих.
— Господин Аллеро зря бросается словами, — медленно, с расстановкой произнес он. — Сир Иортанновис ещё не закончил свою речь. Он не сказал, что существо не может обходиться без кислорода.
Керриган приподнял бровь. Все присутствующие переглянулись.
— Это всего лишь предположение, как вы успели заметить, — поправил Рогозина Иортанновис. — Я не стану предполагать. Я сообщаю только подтвержденные факты. Утверждать это со всей уверенностью возможно лишь после вскрытия паразита, которое будет произведено после его извлечения.
— А я стану, — упрямо отрезал Виктор Алексеевич. — Согласно отчёту эксперты провели поверхностный биохимический анализ тканей существа. Результаты показали, что существо имеет углеродную природу и, вероятно, кислород является его необходимой потребностью. Так, скорее всего, эта тварь питается им из крови господина Маккинтоша.
Маркова поморщилась. Фу, какая гадость. Серрвус скривил губы.
— На Танатосе, как известно, кислорода почти нет, — заметил сенатор Кеш.
— А это значит, что существо не из тех мест, — заключил Рогозин.
Молчание. Никто из присутствующих, видимо, не знал, что сказать.
— Тогда откуда оно? — нарушил тишину сир Керриган.
Рогозин взглянул ему прямо в глаза и молвил:
— Я считаю, нам нужно готовиться к самому худшему. Если мы не можем объяснить, при каких обстоятельствах сержант смог подцепить этого червя, значит, мы должны на веру принять то, что он говорит. А то, что он говорит – не плод его воспалённого разума. Сержант это выдумать не мог.
Аллеро усмехнулся:
— А есть ли вероятность, что последний транспортный корабль мог привести им опиума вместе с провизией? Я знаю, люди очень слабы, тем более солдаты на удалённых пограничных станциях, лишенные всяких удовольствий…
— Обратите внимание, сир Иортанновис, этот человек оперирует предположениями, — громко, так чтобы все слышали, сказал Рогозин, обращаясь к своему соседу. — А ваши коллеги представили вам реальные результаты биохимического анализа.
— И что вы предлагаете? — не выдержал хранивший до этого молчание премьер Могга.
— Давайте обратимся к сиру Серрвусу, — Виктор Алексеевич кивнул в сторону адмирала. — Мы говорим о конкретном человеке, пытаясь разгадать его тайну, но, быть может, нам стоит взглянуть более широко. Сир Серрвус, поделитесь, пожалуйста, с заседанием данными разведки дальнего космоса. Что сообщают вам пограничные буи?
Адмирал презрительно скривил губы, покосившись на сенатора. Всё верно, солдаты никогда не любили политиков-болтунов. Сенатор в его глазах был всего лишь трепло, зарабатывающее на жизнь разговорами. Однако адмирал проявил уважение к совещанию.
— Мы получаем противоречивые сведения от пограничных буёв, разбросанных в дальнем космосе. Часть из них, находящихся  на векторе Танатос-Орри, вышла из строя. Мы выслали один боевой фрегат, на борту которого находится группа ремонтников. Они разберутся на месте, что случилось. Во-вторых, мы обеспокоены судьбой шаттла «Аверон», который неделю назад должен бы вылететь с того же Танатоса. Команда корабля не отвечает на запросы. Мы будем ждать ещё неделю, после чего снарядим поисковую эскадру.
— Министерство тоже обеспокоено ситуацией с дальним космосом. Параллельно я запрашивал сведения о показаниях пограничных буёв. И… шаттл перевозил что-то важное? — спросил министр Аллеро.
— Ничего важного, — ответил ему Серрвус. — Почту, отчёты в Министерство вооружённых сил, документацию для вашего министерства, оборудование. То же, что обычно. Если вас интересует, почему мы обеспокоены судьбой пилотов, то я скажу так: мы ценим и уважаем наших сотрудников, а также оберегаем дорогостоящую технику, вверенную им в руки.
Рогозин усмехнулся про себя, ожидая ответной реакции министра. Однако тот даже не смутился. Криво улыбнувшись, Аллеро откинулся в кресле.
— Меня настораживает то, что в центре всего находится именно Танатос. И только Танатос. Видимо, на базе войсковой части действительно был инцидент, ставящий под вопрос выживание всего персонала, — сказал Могга, повернувшись к консулу. — Ваше Верховенство, я предлагаю дождаться результатов экспедиции фрегата и действовать по обстоятельствам. Вы согласны со мной, сир Серрвус?
— Ждать – проще всего, — ответил адмирал. — Министр вооружённых сил уже отдал приказ о мобилизации всех имеющихся ресурсов. По моему совету.
— Очень хорошо, — заметил Рогозин. — Дело в том, что мне известны некоторые факты, которые до сих пор являются для вас тайной. Пришло время поделиться информацией.
— Какой информацией вы хотите поделиться? — Аллеро выпрямился в кресле.
— Это не я хочу, а другой человек. Кстати, он уже приехал сюда и ждёт приглашения. Другого случая объясниться не было, необходимо, чтобы наше собрание было закрытым… Кто-нибудь, позовите советника Иллири, пусть он проведет капитана Жнеца в Малый зал.
Консул Керриган от удивления открыл рот:
— Но кто вам разрешил рассылать приглашения? Это закрытое собрание и количество его участников ограничено!
Советник Иллири приоткрыл дверь и заглянул в зал.
— Меня кто-то звал? — спросил он.
— Да, советник, не уходите… Ваше Верховенство! — Рогозин встал с кресла и оперся кулаками на стол. — Мы собрались здесь для того, чтобы познать истину, разве не так? Нам не хватает одного звена, очень важного. Капитан Жнец готов поведать всё, что знает о послании Робба Маккинтоша и о существе, засевшем в его мозгу. Его рассказ, я уверен, даст вам почву для новых раздумий и подтолкнет к активным действиям. Ваше Верховенство, простите меня за моё самовольство, однако, я уверен, показания капитана Жнеца прольют свет на последние события и откроют истинное положение вещей!
Керриган задумался. Министр Аллеро заёрзал в своем кресле. Присутствующие чиновники и приглашённые сенаторы зашептались.
— Пусть войдёт, — Консул небрежно махнул рукой.
Появление капитана было встречено холодными взглядами. Жнец одернул парадный мундир по швам и вытянулся в стойку «смирно».
— Я приветствую достопочтенных господ, — он кивнул головой, видимо, сообразив, что честь отдавать гражданским необязательно.
— Капитан, господин Рогозин сказал, что вы можете сообщить совещанию некоторые факты, которые помогут направить в верное русло разрешение ситуации на Танатосе. Это так? — Керриган нахмурился.
— Факты есть, Ваше Верховенство, — Жнец снова кивнул. — И, кстати, одному из присутствующих здесь они хорошо известны. Думаю, господин Аллеро смог бы рассказать их и без меня.
Керриган обернулся к министру. Тот сделал удивлённое лицо и пожал плечами.
— Я не знаю, о чём он, — сказал Аллеро, растерянно улыбнувшись.
— Хорошо, — продолжил капитан Жнец. — Во время восстания аборигенов на Капри меня контузило, и я лишился барабанной перепонки. И лишь для некоторых людей не секрет, что в одно из моих ушей вделан имплантант. Внутри ушной раковины находится звукозаписывающее устройство и карта памяти. Один файл я решил сохранить.
Капитан поднес указательный палец к уху и нажал куда-то под мочкой. Тотчас, ко всеобщему изумлению, ушная раковина выдвинулась, обнаружив имплантант под ней. Щёлкнув кнопкой в устройстве, Жнец вытащил флеш-карту, крохотную, шириной в четверть ногтя на указательном пальце.
— Есть картридер? — спросил он.
— Господин Иллири, — обратился консул Керриган, — принесите, пожалуйста, то, что он просит.
Советник исполнит требуемое. Он осторожно вставил переходник в ноутбук министра и, пробежав пальцами по клавишам, настроил уровень громкости.
— Поставьте на максимум, чтобы все слышали, — попросил Жнец.
Иллири щелкнул клавишей «Enter».
Из динамиков послышался шум аплодисментов. «Это было сильно» — голос показался знакомым.  «Всё правильно сделал, — тихо шепнул кто-то через мгновение. — И давайте договоримся, что о ригмейце вы никому не скажете ни слова. Дело государственной важности, совершенно секретно. Вы понимаете».
Керриган обернулся к Аллеро, удивленно выпучив глаза.
— Это сказали вы, господин Аллеро?
Жнец задвинул силиконовую ушную раковину обратно.
— Именно на это, правое ухо он мне и шептал, — кивнул он.
Лицо премьера Могга вытянулось.
— Вот это да… — прошептал он. — Но откуда… откуда вы это знаете? И вообще, кто такие ригмейцы?
— Лет пятьдесят тому назад одна из экспедиций, отправленных исследовать дальний космос, нашла планету, населенную странными аборигенами, — начал Жнец. — Те не приняли их и дали такой отпор, что люди едва унесли ноги. После возвращения экспедиции все данные были засекречены. В тот последний поход, когда я был на борту «Пса Войны», нам поступил сигнал тревоги с одной их пограничных планет, оставленных аборигенам. Гуцгуны штурмовали базу, в которой засел кто-то. Мы разворотили базу одним выстрелом и вытащили из-под обломков того, кого никогда раньше не видели. Как выяснилось потом, им оказался один из ригмейцев. Я узнал его. Дошли до меня слухи о том, как они выглядели, и я решил, что это он. И вытворял на корабле он такие вещи, от которых даже сейчас мурашки по коже… Мы заперли его в медицинском отсеке, в одной из палат, и решили привезти сюда, на Капри для исследования его как представителя неизвестного вида. А потом на нас напали ферры. Как нам казалось, без повода. Что если этим поводом был тот самый ригмеец?
— Таким образом, креоны – это ригмейцы, а ха… ха… как их там… ферры, так? — спросил Рогозин, пытаясь навести Керригана на мысль.
Консул крепко задумался. Он посмотрел то на Аллеро, то на Рогозина, потом снова на Аллеро.
— Это какое-то недоразумение, Ваше Верховенство… — попробовал оправдаться министр, но Керриган грубо прервал его:
— Достаточно вранья! В вашем Министерстве давно пора устроить чистку и удалить все гниющие элементы! Пусть капитан Жнец скажет, как бы он поступил, если бы сидел в моем кресле.
— Я бы начал наступательную операцию и направил бы весь флот к Танатосу, оставив по нескольку боевых кораблей на орбите каждой из заселённых планет в качестве прикрытия, — ответил капитан.
— Хорошо, я подумаю над вашим предложением, — Консул откинулся в кресле.
Аллеро, до этого момента спокойно сидевший в кресле рядом с Керриганом, внезапно вскочил на ноги и громко ударил кулаком по столу.
— Ваше Верховенство, не слушайте этого человека! Он уже скрыл от вас тот факт, что перевозил на корабле существо другой расы! Кто знает, что могло бы случиться потом? Ваше Верховенство, он же сам сказал, что на его корабле после захвата ригмейца стали происходить странные вещи! Ваше Верховенство, а этого сенатора вообще надо судить! Я уверен… да что там уверен… я знаю! Я знаю, что в смерти уважаемого сира Корхаста виноват именно Рогозин! Я могу привести пару доказательств, дать слово некоторым свидетелям…
Забытое в пылу спора чувство вины снова нахлынуло на Виктора Алексеевича. Вот-вот, сейчас его раскроют, сейчас его будут судить… Лоб покрылся испариной, колени начали мелко трястись, словно сенатор готовился упасть на пол. Казалось, Керриган заметил странный блеск в его глазах…
— Тебе конец, чудовище! — не унимался Аллеро. — Я не боюсь тебя! Тебя никто не боится! Да, зря ты не заплатил моему сотруднику за секретность! И теперь до конца своих дней гнить тебе в подвалах Хоммесхольда…
Рогозин беспомощно оглянулся. Жнец бесстрастно наблюдал за ужимками министра и, казалось, ожидал ответной реакции Рогозина.
— Я даже не боюсь повернуться к тебе спиной… — Аллеро отвернулся от сенатора и развел руки в стороны.
— Я давно хотел задать вам вопрос, господин Аллеро, — медленно, слово за словом, проговорил Рогозин, — почему в последнее время, эдак недели три, вы ходите с высоко поднятым воротником?
Аллеро опешил. Пошатнувшись, он развернулся. В глазах его читалось всё.
— Что это зна… значит? Вы хотите сказать, что я заражён? Я не заражён! Я не заражён! — выкрикнул он.
Все, сидящие за столом и до этого момента безмолвно наблюдавшие за этой сценой, вскочили со своих мест и заговорили разом.
— Господин Аллеро, докажите нам! — потребовал сенатор Кеш.
— Кто-нибудь, позовите охрану… — возмущалась госпожа Маркова. — Остановите это безумие!
— Безобразие, куда катится наша система? — говорили другие. — Нет того, чтобы спокойно поговорить, решить…
— Это раскол, господа…
— На Танатосе творится какая-то чертовщина, а у нас намечается гражданская война!
— Позовите охрану!
Советник Иллири метнулся было к дверям, но Жнец, схватив за локоть, остановил его. Серрвус одобрительно кивнул ему.
— Ваше Верховенство, последнее слово за вами, — сказал Рогозин, наклонившись к Консулу.
Керриган поднял вверх правую ладонь, и разговоры в зале мгновенно стихли.
— Покажите вашу шею, — приказал он.
Аллеро попятился. Нет, этого не будет…
— Ваше Верховенство… нет, ни за что… — хотел сказать он, но слова застряли в горле.
Жнец снял белые перчатки и, потирая руки, начал приближаться. Министр внутренних дел затравленно осмотрелся и, видимо, понял, что ему пришёл конец.
— Вас всех убьют! — взвизгнул он, отступая к окну, указывая пальцем на присутствующих. — Они уже близко, в четырех днях полёта! Вас ничто не спасёт!
— Иллири, зовите охрану! Пусть схватят этого безумца… — приказал Консул.
Велиты не успели. Увидев вооружённых людей в доспехах, Аллеро метнулся к окну и, распахнув его, шагнул на улицу. Рогозин бросился за ним, но было поздно. Министр упал на тротуар. Прохожие бросились врассыпную.
— Далеко не уйдет со сломанной ногой, — проговорил Жнец, увидев, как Аллеро, шатаясь и припадая на левую ногу, побрёл вдоль стены здания.
— Ваше Верховенство, каковы наши действия? — спросил Серрвус.
Керриган, нахмурившись, думал.
— Учитывая то, что враг уже среди нас, плетет паутину интриг, строит козни и уничтожает лучших из нас… остается только одно – поверить бредням человека, который тебя не предавал…

Созвать войско!


ГЛАВА ПЯТАЯ
Наука во благо

— Какие планы, капитан Жнец? — Рогозин был в приподнятом настроении. — Наше дело набирает обороты, не так ли? И теперь мы как никогда близки к нашей цели.
— У нас общие цели? — спросил капитан. — Я думал, у каждого своя.
Они вышли из здания Министерства под проливной дождь. Лимузин, на котором приехал сенатор, был по-прежнему припаркован у тротуара. Помощник Ирмовир Петерс, заметив их под крышей портика, выбежал им навстречу, раскрыл зонт над головой Рогозина.
— Я предлагаю проехаться. Вы ведь на общественном транспорте прибыли, да? — предложил сенатор.
— Да, на метро. Хорошо, давайте обсудим. Где сейчас Савинков?
— На спецквартире. Где-то на юге Порт-Артура.
Жнец усмехнулся: ещё бы сказал сенатор точный адрес. Петерс открыл дверь лимузина, предлагая присаживаться. Через несколько мгновений автомобиль под его управлением вырулил на проспект и влился в широкий поток огней.
— Поехали на квартиру, — приказал Рогозин своему помощнику и закрыл перегородку между ними.
— Каков план? — спросил Жнец.
— Я хочу посоветоваться с Савинковым. У него наверняка есть в рукаве несколько тузов. Я уже говорил вам, что по распоряжению Консулата была создана межведомственная комиссия по изучению привезённого вами трофея. В неё вошел один из исследователей НЛМИ – Нестор Петрович Савинков, один из моих хороших знакомых.
Рогозин отвернулся к окну. Стекла заливало водой, и за узорами дождевых струй нельзя было ничего рассмотреть. Казалось, лимузин вообще никуда не едет, лишь ветер смывает потоки воды куда-то назад.
— Произошедшее на сегодняшнем заседании вы считаете победой? — вдруг спросил капитан Жнец.
— Так бывает всегда, когда люди объединяются против отступников государства. Сегодня мы показали, чего стоит наш союз.
— Да, верно. Мы выявили предателя. Я догадывался, что Аллеро что-то скрывал.
— А я знал это, — улыбнулся Рогозин. — Я имел доступ к некоторым его документам. Сами подумайте, как министр мог рассчитывать на успех своего дела, если даже его ближайшие соратники торговали данными своей организации?
— Сейчас запросто продадут даже мать родную, а вы о каких-то бумажках говорите, сенатор… — вздохнул Жнец.
Теперь настала очередь Рогозина горько усмехаться.
— Моя партизанская война отменяется. Если Консул признал необходимость начала военной операции, то и угонять фрегаты нам не имело смысла, — он пожал плечами.
— Может, и имело. Маловероятно, что Генеральный штаб передаст вам военную технику для использования в экспериментах. А так… мы всегда сможем использовать факт угона в своих целях.
— Намудрили мы с вами, Александр Евгеньевич. Главное не запутаться в своих же сетях.
— Что-то вы упали духом, Виктор Алексеевич, — прищурился Жнец. — Раньше я не замечал за вами такого пессимизма. У меня есть пара идей. Когда мы переговорим с вашим знакомым, я думаю, нам стоит подать прошение в Консулат о передаче нам в пользование одного или двух фрегатов-болванок. Ведь мы не знаем о том, что они похищены, не так ли? Я уверен, что в Генштабе и Министерстве вооруженных сил скроют факт кражи, чтобы не навлечь гнев Консулата. Военные постараются расследовать это преступление самостоятельно. Ваш программист скрыл все улики?
— А вы, Александр Евгеньевич, как я посмотрю, весьма приуспели в хитрости. Да, Рикки профессионал. Я в нём уверен. А что дальше?
— Я подумаю над этим. Сложная ситуация. Нам нужно выйти сухими из воды. Никто не должен узнать, что именно мы стоим за угоном военных кораблей. Вы понимаете?
— Я понимаю, — кивнул сенатор. — Я тоже подумаю.
Через полчаса автомобиль въехал на автостраду. Жнец понял это, потому что за окнами вдруг стало необыкновенно светло, и чувствовалось, что теперь лимузин мчался с огромной скоростью.
— Почти приехали, — кивнул ему Рогозин.
Через несколько минут Петерс по внутренней связи объявил, что они прибыли на место назначения.
— Пойдёмте, капитан, — пригласил Рогозин. — Думаю, наш друг сейчас один и не занят ничем важным.
Петерс открыл дверь лимузина и выпустил их. Рогозин вошел под зонт и шёпотом поинтересовался у своего помощника:
— Чем занимался наш подопечный всё это время?
— Я выполнил ваше поручение в точности, Виктор Алексеевич, — так же тихо ответил тот. — Мы подобрали ему только лучших…
— Надеюсь, лучшие уже не там, куда ты их пригласил…
Впрочем, ожидания Рогозина не оправдались. С порога стали видны следы роскошной оргии, которую учинил господин учёный. Кофейный столик в гостиной был залит вином, на нём – несколько недопитых фужеров, закуска, чуть дальше по коридору на полу валялась одежда – мужская, женская, всё вперемешку. У дверей в спальню Петерс поднял красные женские стринги.
— Нестор Петрович – человек культурный,  дальше кровати его фантазия не заведёт, — отметил он.
Взору их открылась следующая картина: учёный спал, широко раскинув ноги, на огромной кровати среди обнажённых женщин, чей род занятий не вызывал сомнений. Простыня съехала в сторону, одеяло спало на пол.
— Он занимался блудом всё это время? Все четыре дня? — удивился Рогозин.
— Как видно, да…
— Кто он? Савинков? — спросил Жнец, осматриваясь.
Рогозин подошёл к постели и пихнул учёного ногой. Тот застонал и, попытавшись перевернуться на другой бок, проснулся. Жнец презрительно хмыкнул.
— Что за… чертовщина… — выругался Савинков, пытаясь перелезть через одну из своих соседок.
— Пора работать, доктор, — Виктор Алексеевич сложил руки на груди. — Делу – время.
Нестор Петрович наконец-то заметил, что кроме него и четырёх спящих женщин в спальне присутствуют и другие люди. Он заметно стушевался, однако тут же попытался напустить на себя невозмутимый вид.
— О, доброе утро, господа! — усмехнулся он. — Я думаю, было бы лучше предупредить меня о вашем появлении, тогда я хотя бы прикрыл этих особ. Будить их не стану, этой ночью нам было хорошо…
Рогозин махнул рукой и первым вышел из комнаты.
— Когда он покинет квартиру, вызови клининговую службу, пусть они всё приведут в порядок, — прошептал он помощнику.
— Но вы сами сказали вызвать ему самых лучших шлюх… — начал было Петерс, но его начальник оборвал его речь:
— Я не ожидал, что он так разойдётся.
Они прошли на кухню. Нестор Петрович по-хозяйски достал из верхних шкафчиков четыре чашки и включил электрочайник. Ну, раз так, значит, можно сесть за стол, — решил Жнец. Рогозин покосился на капитана и последовал его примеру. Пусть доктор ухаживает за ними.
— Хорошо отдыхали? Я думаю, дал вам достаточно времени, чтобы вы привели себя в порядок, — сказал Виктор Алексеевич.
— Да, выпустил пар я изрядно, — усмехнулся доктор, закладывая в чашки чайные пакетики.
— Я хочу представить вам капитана Жнеца, — продолжил Рогозин.
— А-а-а, того самого? Рад знакомству, — Савинков протянул руку капитану. Жнец покосился на сенатора и пожал её.
— Консул велел созвать войско, — говорил Рогозин. — Это означает, что пора действовать. Наше время пришло. Если у нас не получится, попробуйте убедить вашего начальника сира Иортанновиса в необходимости перемещения одного из двигателей с корабля ферров на один из наших фрегатов или, если это невозможно, постройки своего образца.
— Когда мы бились с ними, — вставил свое слово Жнец, — оказалось, что наше оружие бессильно против их брони. Вы решили эту проблему?
Лицо Рогозина вытянулось. Видимо, об этом он не подумал. Но у Нестора Петровича, видимо, на всё был ответ.
— Передо мной стояла задача изучить пространственные двигатели, найденные в звездолёте ферров, — сказал он, подсаживаясь. — Моя бригада изучила их строение и нашла принцип действия. Это подпространственный переход. Нам пока что недоступны все вещества, найденные в катализаторе двигателя, но мы смогли изъять оттуда необходимый материал. Ферры используют чёрную материю как основное вещество. Все процессы проходят на малекулярном уровне. Чёрная материя сливается с полотном измерения и создаёт «окно» под пространство. Скорее всего, расстояния в другом измерении будут меньше, скажем, одна астрономическая единица будет равна километру. Мы уже собрали подобный двигатель, но мощность его будет ниже, чем у исходного образца. Ведь мы пока не умеем извлекать концентрированную чёрную материю из космоса. Во-вторых, изучение работы двигателя – не одно наше достижение. Ещё мы смогли извлечь хранилище данных (по-другому это не назвать!) из центрального отсека. Теперь нам доступна карта галактики! Дайте нам только корабль, и мы перенесём это хранилище на его борт. А теперь о вашей проблеме, господин Жнец. Гипотетически она решаема. Ведь, я думаю, вам  известно о «Больших Бертах». Рельсотроны. Их предназначение – бомбардировка планет снарядами с тугоплавким покрытием. Такие не успевают сгореть в атмосфере и достигают поверхности планеты. Скорость снаряда – десять тысяч метров в секунду против трёх тысяч на обычных пушках. Министерство признало их перспективным оружием, и двадцать пять рельсотронов были законсервированы на орбитальной базе Август-5. До настоящего времени они не использовались, потому что было незачем. Ведь, насколько я знаю, флот применял десантирование как основной метод экспансии. А пустая бравада этими пушками весьма затратна. Один выстрел пожирает столько энергии, сколько небольшой посёлок за две недели. Только успевай подвозить топливо. Теперь есть уважительная причина, чтобы пустить их в дело. Предложите Серрвусу или ещё кому-нибудь, я не знаю, кто у вас начальники…
Жнец задумался. Да, рельсотрон может и пробить. Он слышал про испытания этих электромагнитных пушек. Тогда они уничтожили несколько ульев вакрианцев. Несколькими выстрелами огромные сооружения из глины и древесины, испещрённые многочисленными окошками и проходами, было превращены в широкие воронки. К счастью для вакрианцев, на планете были и другие улья, поэтому их раса не была уничтожена полностью. С тех пор про рельсотроны ничего не было слышно.
— Мы построим ещё один двигатель точно, два… Не знаю. Если хватит материала. Испытывать нет времени, поэтому мы не станем. Испытаем в действии, — закончил свою речь Нестор Петрович.
Рогозин открыл рот от удивления:
— Что это значит: не станем испытывать? Вы хотите сказать, что мы отправляем полторы тысячи человек на волю случая? А если при сборке двигателя будет допущена ошибка?
— Наше оборудование, мы надеемся, достаточно совершенно, чтобы не допустить ошибок при сборке копии. Тем более, анализ оболочек исходного образца показал, что при его постройке использовались доступные нам металлы. Мы сможем создать полноценный спав для хранилища, которое предотвратит распад чёрной материи при соприкосновении с полотном пространства.
— Вы используете термины и не поясняете нам их значения. Что такое «полотно пространства»? — вдруг спросил Жнец, не обращая внимания на праведное возмущение Рогозина.
— Это технический термин, — ответил доктор. — Он принят только нашей бригадой. Нам так удобнее изъясняться. Я сейчас объясню. При исследовании окружающего мира мы полагаемся на наши органы чувств, которые создают ощущения – зрение, слух, вкус, прикосновение к чему-то. За образами, создаваемыми этими ощущениями, находится другое измерение. Полотно пространства – это граница нашего восприятия. Чёрная материя позволяет раздвинуть границы образа и впустить нас в его пределы, в ту пустоту, которая находится за ним.
— То есть главный принцип работы пространственного двигателя – игра с нашими ощущениями? — мозг капитана находился в постоянной работе, выводя умозаключения из сказанного учёным. — Какова вероятность того, что при проколе полотна наши ощущения не станут обманывать нас?
— А где гарантии, что наши ощущения не обманывают нас сейчас, а мир такой, каким мы привыкли его видеть? — улыбнулся Савинков. — Что если он меняется, когда мы отворачиваемся, а затем снова принимает привычный вид, когда мы оглядывамся? Вдруг вещи, которые мы видим, к которым прикасаемся, выглядят совсем иначе? Вдруг галлюцинации больного шизофренией на самом деле верно обрисовывают настоящую картину мира? Я хочу заверить вас всех: что бы вы сейчас не чувствовали, чтобы ни видели, в момент перехода в другое измерение вы все испытаете подлинные ощущения.
Капитану показалось, что пальцы рук его похолодели. Открытие ученых обещало сюрпризы тем, кто мог им воспользоваться. Сюрпризы, которе могли запросто перевернуть их жизнь с ног на голову.
— Я знаю, как гарантировать ответственность НЛМИ при сборке пространственного двигателя, — вдруг сказал Рогозин. — Бригада ученых, которая будет его обслуживать, летит с нами.
Заметно, что этот предложенный вариант контроля качества не устроил Савинкова, но тот предпочел отмолчаться. Жнец согласился. Ведь кто-то должен знать, как управлять этой машиной, простых инструкций будет недостаточно. Жнец предложил оформить все предложения письменно и направить прямиком в Консулат. Рогозин настаивал на встрече с Иортанновисом. При его поддержке будет проще донести их идеи до командования. На том и порешили. Допив чай, Рогозин вызвал свою помощницу Риту Варрис, которая должна была проследить за квартирой, пока проститутки не проснутся, заплатить им и отпустить восвояси.
Найти сира Иортанновиса было несложно. Он поселился в отеле «Беатриче ди Тенда» в центре Порт-Артура. Да, начальник НЛМИ не станет селиться в какой-нибудь захолустной гостинице. Только номер люкс, только пять звёзд. Рогозин сумел дозвониться до него. Видимо, отчасти благодаря приятному впечатлению, которое произвел на учёного сенатор, тот согласился на встречу с ним. Местом встречи был избран известный читателю клуб «Тоска Лабиртини». Рогозин надеялся на поддержку хозяйки заведения – очаровательной госпожи Райли, поэтому пригласил её составить компанию. Чтобы тоже иметь своё влияние на гостя, Жнец попросил Гановери встретить сира Иортанновиса вместе с помощником сенатора при входе в здание. Мало ли чего. Сильная рука рядом не помешает.

Огни большого города пронзили своим светом дождь. Его струи переливались, словно блестящее пототно, шелестели, словно занавесь из мельчайших страз. Петерс и Гановери стояли под козырьком парадного подъезда клуба «Тоска». Чтобы не привлекать внимания Горсак был в гражданской одежде, в сером костюме с красным галстуком. Петерс в своём чёрном костюме и в перчатках был не менее презентабелен. Впрочем, как и все, кто тёрся у клуба, пытаясь пройти на VIP-вечеринку, громыхавшую двумя этажами выше.
Гановери мялся с ноги на ногу, ощущая себя в непривычной обстановке, косился на Петерса, который до этого момента не произнес ни слова.
— Ну что… какие там планы у твоего шефа насчет всего этого? — наконец спросил он.
— Мне платят не за то, чтобы я болтал, — отрезал Петерс. После такого ответа Гановери расхотелось задавать вопросы этому юноше.
Как выглядит Иортанновис, Ганновери вполне себе представлял. Ученый неоднократно мелькал на телевидении, на полосах газет, и для старпома было честью пожать ему руку. Именно по этой причине Гановери согласился на просьбу своего капитана.
Знакомое лицо появилось из чёрного седана бизнес-класса, подрулившего под самый козырек подъезда. Парень-водитель, накинув на голову куртку, вышел из автомобиля и, обойдя сзади, открыл дверь своему начальнику. В тот же момент Гановери и Петерс вышли ему навстречу.
— Добрый вечер, сир Иортанновис! — заговорили они разом. Ученый остановился, осмотрев этих типов, направившихся к нему. Его водитель на всякий случай тоже к ним присмотрелся.
— Мы встречаем вам по поручению господина Рогозина, — представился Петерс.
— … и капитана Жнеца, — добавил Гановери.
Иортанновис кивнул.
— Ведите. Сам господин сенатор встретить не потрудился? — поинтересовался он.
— Господин Рогозин занят приготовлениями наверху, — ответил Петерс. — Мы зарезервировали для вас Белую Ложу. Это одна из лучших комнат.
— Капитан Жнец, говорите? — обратился к Гановери учёный.
— Мне доводится служить у него старшим помощником, — кивнул тот.
Сир Иортанновис на миг задумался.
— Виктор! — обратился он к своему водителю. — Передай ключи швейцару – ты мне нужен в Ложе.
Хитрый Гановери тут же смекнул, что учёный решил подстраховаться, но решил на этом внимания не заострять. Пусть этот лис думает, что хочет, ему всё равно ничего не грозит.
— Говорите, служите старшим помощником? — снова спросил Иортанновис, когда они прошли ярко освещенный вестибюль и оказались в огромном стеклянном лифте, который понёс их на самый верхний этаж.
— Так точно, — ответил Гановери.
— А почему вы не на службе? Ведь ваше место в космосе, на палубе корабля, так?
— После гибели «Пса войны» мы все вынуждены находиться на Капри. Пока мы не получим новое судно. Уверен, что скоро наше вынужденное заключение закончится.
— Заключение? То есть? — снова переспросил ученый.
— Это значит, что познавший свободу полёта снова стремится обрести её, — склонил голову старпом.
— Как поэтично, — улыбнулся сир Иортанновис.
Они вошли в большой белый зал. Стены были аккуратно задрапированы белой переливающейся тканью, закреплённой под карнизами из белого мрамора. Посреди потолка висела огромная хрустальная люстра. Присутствующие в зале, встав из-за широкого груглого стола из стекла пескоструйной обработки, поприветствовали гостей. По всему было видно, что Рогозин старательно подошел к выбору ложи для встречи. Помимо него за столом были капитан Жнец и некая дама весьма привлекательной внешности.
— Добрый вечер, сир Иортанновис! — раскланялся сенатор. — К сожалению, лично встретить вас не получилось – множество дел требовали внимания.
— Я так и понял, господин Рогозин, — улыбнулся учёный, присаживаясь за стол. — У меня тоже много дел. Может быть, обойдёмся без прелюдий и сразу обсудим ваши предложения.
Тем временем несколько официантов спешно готовили стол к ужину. Перед гостями расстелили циновки, поставили тарелки и разложили остальные предметы сервировки. Иортанновис заметно повеселел, наблюдая точную работу официантов. Через минуту блюда были расставлены, и гости взялись за вилки. Один из официантов, разгладив ручник, встал у двери, готовый выполнить любую их просьбу. Расстелив на коленях салфетку, Иортанновис продолжил:
— Пусть кто-нибудь изложит ваши мысли.
— Да, мысли есть, — кивнул Рогозин. — Для начала я хочу представить вам очаровательную хозяйку этого заведения – госпожу Райли. Сегодня она согласилась поприсутствовать на нашей встрече.
Учёный прямо-таки расплылся в улыбке.
— А какое отношение имеет госпожа Райли к обороне нашей державы? — поинтересовался он.
— Да, впрочем, никакого, — пожал плечами сенатор. — Однако она состоит в моём штабе, поэтому обычно в курсе всех дел. Я не скрываю это от своих сотрудников.
Госпожа Райли кротко улыбнулась, отрезая ножом ножку жареного цыплёнка.
— А теперю, если вы позволите, я начну, — кивнул Рогозин. — Размышляя над тем, с чем пришлось столкнуться капитану Жнецу, – с той мощью, которую несут в себе корабли ферров, я пришел к выводу, что наша цивилизация не может в должной степени противостоять новому вызову. Наши пушки не могут пробить броню кораблей противника, наш флот малочисленен, наши люди слабы. Наша тактика наверняка уже известна врагу, а запасных карт в рукаве у нас нет. Я, к сожалению, не стратег, однако, пораскинув умом, я кое-что придумал, посовещался с капитаном, и он отметил, что идеи эти не лишены рациональности. Было бы здорово, если бы они прозвучали на завтрашнем совещании Консулата и Генерального штаба. Что вы думаете по этому поводу, сир Иортанновис?
Учёный попытался разговаривать с набитым ртом, однако, видимо сообразив, что это не полагается по его статусу, постарался побыстрее проглотить.
— Вы хотите, чтобы я выступил от вашего имени? — наконец спросил он.
— Если хотите, авторство этих предложений можете присвоить себе, — пожал плечами Рогозин. — Мы с капитаном Жнецом ратуюем не за свои интересы. Интересы Родины для нас превыше всего…
— Всё зависит от того, что вы мне скажите, — Иортанновис снова принялся поглощать пищу.
— Я всегда верил, что наука и передовые технологии выведут нашу расу вперед, защитят от всех угроз. Я знаю, что эта отрасль под руководством умелого человека будет развиваться. Я уверен, что вы тот самый человек, и вы поймёте – предлагаемое нами решение может спасти нашу цивилизацию. Когда-то давно я слышал об испытаниях рельсотронов, которые, насколько я знаю, прошли успешно. Несколько опытных экземпляров «Больших Берт» законсервированы на одной из орбитальных баз как перспективное оружие.  Я слышал о невероятной мощи этих пушек. Я предлагаю сделать это перспективное оружие серийным и тотчас пустить в дело, благо необходимое количество пушек уже имеется. Думаю, казна сможет изыскать необходимые средства для закупки термоядерного топлива для них. Во-вторых, мне точно известно, что после передачи захваченного корабля ферров под управление НЛМИ была создана независимая комиссия, занявшаяся исследованием его механизмов. Я также слышал, что комиссия эта достигла определённых успехов в этом направлении. Быть может, учёные НЛМИ даже смогут построить такой же двигатель, что и на корабле-трофее. Я прошу вашу команду, сир Иортанновис, заняться этим вопросом, а вас – испросить у Консулата и Генерального штаба военный корабль, на который этот двигатель будет установлен. Я уверен, что там, откуда пришел флот интервентов, не ждут нашего появления. Мы ударим в самый центр, в самое сердце врага и остановим его одним выстрелом. Это будет также исследовательская миссия, во время которой мы сможем найти другие миры, пригодные для заселения.
Иортанновис на миг перестал жевать. Поспешно проглотив, он быстро заговорил:
— Вы хотите предложить марш-бросок в их тылы?
— Почему бы и нет, — сказал Жнец. — Если бы мне дали в управление корабль, я бы вместе с отрядом добровольцев совершил это рискованное путешествие. Те берсерки, что остались под моим командованием, с радостью последуют хоть в другую галактику. Дайте им лишь повод для драки.
Ученый внимательно смотрел на тех двух безумцев, которые, видимо, не понимали, как рискованно их предложение.
— Если консулы подпишут приказ о передаче фрегата в ваше ведение, а вы соберёте двигатель, то мы гарантируем набор команды на этот корабль, — кивнул Рогозин. — Я лично приложу все силы для этого.
— Вы хотите сказать, что армия пойдёт за вами? — усмехнулся сир Иортанновис. — Я отвечу так: двигатель собирать не надо. Рабочий образец уже готов. Сейчас учёные НЛМИ адаптируют его к нашим системам управления. Если нам это удастся, мы сможем установить его на наш корабль. Хорошо, я поддержу вас. Сказать по правде, это сумасшедшая идея. Но, с точки зрения тактики, она может принести свои плоды. Хоть это и билет в один конец…
Госпожа Райли захлопала в ладоши, с необычайной нежностью взглянув на Рогозина.
— Я всегда видела в господине сенатора не только политика, но и хорошего военного стратега, — сказала она. — Я точно знаю, что добиться его высокого положения в обществе невозможно, не владея элементарными основами тактики.
— Да, политика – штука тонкая, — согласился сир Иортанновис. — Я сам постепенно убеждаюсь в этом. И я считаю ваше предложение весьма дельным. Мне, как человеку, далёкому от военной сферы, ваши мысли кажутся весьма интересными. Однако, Виктор Алексеевич, не кажется ли вам, что подобные идеи уже высказываются генералами, которые наверняка занимаются разработкой операции? Скажем, вариант использования «Больших Берт» наверняка уже поднимался.
— Простите, сир, — Рогозин махнул рукой, — меня не беспокоит, поднимается ли эта тема на заседаниях Генерального штаба. Если генералы уже решили вывести рельсотроны из небытия – хорошо, пусть так и будет. Однако если командование по каким-то причинам забыло о них, то нам, людям сведущим, надлежит им напомнить. Давайте не будем переливать из пустого в порожнее, сир Иортанновис. Ведь мы уже достигли соглашения. Кстати, в чем оно выражается?
— На завтрашнем заседании я подниму вопрос активации рельсотронов «Большие Берты» и включения их в состав флота Федерации, а также постройки экспериментального боевого фрегата с двигателем, эквивалентному тому, что был обнаружен на захваченном берсерками капитана Жнеца корабле ферров, — деловито отчитался ученый.
Рогозин кивнул и скромно улыбнулся.
— Я рад, что наше сотрудничество во благо нашей Родины начинается столь продуктивно, — он потянулся к бутылке красного вина, стоящей в центре стола. — Давайте выпьем за это. Пусть нас сопровождает успех в делах и счастье в личной жизни.
Госпожа Райли опустила глаза, но бокал, когда сенатор разлил вино, всё же подняла.
Далее разговор пошел на совершенно мирные темы. Оказалось, что у сенатора и учёного много общих интересов и увлечений. К примеру, Иортанновис очень любил играть в гольф, выяснилось, и Рогозин тоже непротив погонять белый мячик по зелёному полю. В детстве учёный коллекционировал наклейки от спичечных коробков, так сенатор мог подарить несколько своих – раритетных. Словом, Жнец и госпожа Райли молча наблюдали, как два новоявленных приятеля беседуют, смеются, едят, иногда поддакивали им, пытаясь не потерять нить разговора, которая петляла от одной темы к другой. Вечер закончился сердечными пожеланиями, заверениями во взаимной поддержке и верности общему делу. Так Рогозин приобрел ещё одного союзника. Так ему, по крайней мере, тогда казалось.
Следующее утро держало всех в напряжении. И сенатор, и капитан не были приглашены на совещание Консулата и с нетерпением ждали вестей от сира Иортанновиса, который обязался замолвить за них слово. Жнец хотел верить слову учёного, однако почему-то сомневался, выполнит ли тот своё обещание. Видимо, такого же мнения придерживался и Рогозин, если в тот вечер попросил Иортанновиса напомнить ему суть соглашения между ними.
К полудню стало понятно, что слово своё начальник НЛМИ всё же сдержал. Капитан был дома в тот момент, когда раздался звонок от Рогозина. Виктор Алексеевич, не скрывая своего ликования, попросил включить телевизор.
— Я уже смотрю, — ответил Жнец, присаживаясь на диван и делая громкость повыше. — Говорят, что Генеральный штаб обратился к помощи высоких технологий, что флот будет оснащен «экспериментальными образцами нового оружия сокрушительной мощи». Кажется, учёный толкнул речь на заседании.
— Он мне только что звонил, — сказал Рогозин. — Просит, чтобы мы вылетели с ним в Лабораторию для осмотра двигателя. Как он сказал, единственная проблема в том, что два подходящих для эксперимента фрегата были угнаны прямо с верфи Криллона вчера днём. Я предлагаю встретиться через час. Я заеду за вами.
Ровно в указанное время автомобиль подрулил к воротам. Жнец вышел навстречу, сел на переднее сиденье рядом с сенатором. Рогозин нажал на педаль газа, и автомобиль выехал на автостраду.
— Куда мы едем? — поинтересовался Александр Евгеньевич.
— На север города. Там у меня ещё одна квартира. У меня появилась идея, как нам исправить то, что мы сделали, не обдумав. Там есть передающая станция в подвале дома. Это текст шифровки для ваших берсерков, — Рогозин протянул ему клочок бумаги. — НЛМИ вращается сейчас вокруг Криллона, а фрегаты летят на буксире где-то между Капри и Скалой Кроноса. Рикки держит меня в курсе событий. Нужно сделать так, чтобы их обнаружили. Как бы случайно. И пусть это будет корабль, летящий в НЛМИ с вами на борту.
— То есть «с вами на борту». В НЛМИ лечу я один? — Жнец недоверчиво покосился на него.
— Приняв Пакт Войны, Сенат фактически дал основные права и свободы коренному населению наших планет. Но с небольшой оговоркой – аборигены станут полноценными гражданами только тогда, когда выступят вместе с людьми против ферров. Я отправляюсь в резервации Криллона и Тихоана, чтобы донести до живущих там оттоков эту мысль. Там ведь не знают, к какому решению пришли сенаторы под охраной ваших берсерков. Там у них, наверное, даже телевидения нет. Говорят, аборигенов содержат в спартанских условиях. Ну… а с вами полетит моя помощница Рита. Она хорошая собеседница. Весьма хороша, податлива. Может, развлечётесь в одноместной каюте…
Жнец хмыкнул. Стареет сенатор, а думает всё о том же.
— Значит, вы хотите отдать честь найти фрегаты сиру учёному? — спросил он.
— Пусть порадуется, — Рогозин расплылся в улыбке. — Надо же сделать приятное человеку.
— Стало быть, заметаем следы?
— Разворачиваем историю с угоном в правильное русло, — поправил Рогозин.
Вот теперь как это называется.
Через два часа они были на месте. Автомобиль, осторожно маневрируя по узким улочкам северного района, въехал во двор небольшого двухэтажного дома.
— Не будем терять время, — сенатор вышел из машины, озираясь. За проволочным забором – никого. Махнув рукой в нужном направлении, он повёл Жнеца за дом, где был вход в подвал.
— Здесь четыре квартиры. Одна на первом этаже пустует, в другой, той, что напротив, живут престарелый муж с больной женой. Они почти не выходят. Разве старик сходит в магазин за продуктами или счета оплатить. Моя квартира находится на втором этаже. Сосед – пропоица, тоже ведет затворнический образ жизни. Может сдох уже: когда я был здесь последний раз, чувствовал в коридоре странный запах. Так что исследовать подвал здесь некому. Коммунальные службы были здесь последний раз лет десять назад, а пластиковые трубы водоснабжения, как вы знаете, служат довольно долго. Так что все ключи от подвала у меня. Надеюсь, дверь не взломали. Подвал – хорошее место для сходок местной мафии… А, впрочем, вот и она!
Рогозин спустился по ступенькам к двери и, выбрав нужный ключ из связки, вставил его в замок, повернул. Внутри было темно и сыро, как и в любом подвале. Откуда-то из угла послышался писк. Крысы. Сенатор включил фонарик и, поводя лучом, прокладывал дорогу через кучи разнообразного хлама, наваленного здесь. Горло капитана запершило от страшной вони. Закрыв нос рукой, он осторожно продвигался вслед за сенатором.
— Теперь понимаете, почему люди здесь редко появляются? — спросил Рогозин, обернувшись. — Здесь крысы и их дерьмо.
Он нашел лучом фонаря дверь одного из внутренних помещений, открыл её другим ключом.
— Здесь тоже тихо. Проходите, Александр Евгеньевич, тут не так сильно пахнет.
Рогозин щёлкнул кнопкой выключателя:
— Да будет свет, капитан!
На небольшом письменном столе в углу небольшой комнатки стоял монитор, лежали клавиатура, мышка, провода спускались к системному блоку под столом. Рядом с монитором – небольшая шифровальная машина, покрытая толстым слоем пыли. Рогозин протёр стол, кресло рядом с ним, сел, включил компьютер. На экране монитора побежала строка загрузки.
— Вас устраивает текст шифровки? — спросил он. — Ведь вашим людям будем отправлять.
— А где здесь антенна? — спросил Жнец, озираясь.
— Здесь её нет. Она на чердаке. Я давно заметил, что местные не проявляют особого интереса и к чердаку. А если бы и проявляли, то антенна с виду ничем не отличается от обычной телевизионной. Сейчас мы просканируем её и установим соединение. Так что насчет шифровки?
Жнец быстро пробежал глазами текст. «Небу-1 от Почвы-1. Приказываю срочно отвести корабли в сектор А-10-156-33 и ложиться на дрейф. Корабли покинуть, двигаться к СК своим ходом. Ждать пятьдесят шесть часов, затем возвращаться Домой».
— Обычная шифровка. Я написал бы так же.
— Вот и отлично, — Рогозин активировал интерфейс, подключился к шифровальному устройству. Машинка рядом с ним заурчала вентилятором, на боковине загорелся зелёный огонёк. Сенатор отобрал у Жнеца листок и быстро набрал текст в окошке программы.
— Скала Кроноса сейчас под углом восемьдесят пять градусов от поверхности Капри, — говорил он, стуча по клавишам. — Нам повезло, что она не с другой стороны планеты, тогда пришлось бы ждать ночи, а мы себе позволить этого не можем. Ваш вылет в Лабораторию сегодня вечером. Сигнал я нацелил в тот сектор. Сейчас машина зашифрует сообщение, и мы отправим. А Рикки сможет прочитать.
Щёлкнув клавишей, Рогозин отправил сообщение на обработку.
— Всё кончено, — сказал Виктор Алексеевич, когда устройство пискнуло, извещая об отправке сообщения. — Сообщение должно дойти где-то через пять часов. Наши фрегаты не должны покинуть сектор, куда оно направлено.
Жнец стоял посреди комнаты, сложив руки. Он так и не решился сесть, боясь запачкаться. Рогозин покосился на него, усмехнулся.
— Давайте уходить отсюда, Александр Евгеньевич. У нас мало времени, — проговорил он, выключая систему. — Вы уже собрали свои вещи? Вылет сегодня после захода Альфы Центавра.
— Мне собирать нечего, — ответил Жнец. — Нам, солдатам, много не нужно.
— Хорошо, тогда выходим, — сенатор выключил свет в комнате. — Держитесь за мной, чтобы не вляпаться.
Вечером того же дня Иортанновис встретил лимузин сенатора в космопорте. Корвет, на котором должен был лететь Жнец, стоял на стартовой площадке, широко расставив лапы-шасси. Среди пассажиров, столпившихся у трапа, капитан узнал доктора Савинкова. Видимо, Рогозин вовремя выселил его из квартиры, чтобы тот закончил работу с пространственным двигателем в Лаборатории.
Рогозин представил свою помощницу. Ей оказалась молодая длинноволосая брюнетка с сочными губами и высокой грудью. По крайней мере, именно её губы сразу бросились в глаза капитану. Сверкая белоснежными зубами, она звонко объявила ему о готовности сопровождать его повсюду.
Капитан Жнец поправил мундир, резко, по-военному кивнул своей спутнице. Его всё ещё не отпускало неприятное ощущение, что сенатор решил зачем-то задобрить его её телом. Слишком красивая, податливая… Впрочем, он решил махнуть на подозрения рукой, не проявлять их, а понаблюдать за поведением этой особы и последствиями её действий. Что ж, пусть будет девушка.
— Итак, Александр Евгеньевич, вот наши пути расходятся, — сказал Рогозин на прощание. — Надеюсь, увидеть вас перед тем, как… на борту одного из крейсеров Звёздного флота отправлюсь сразиться с интервентами. Я верю, что у нас всё получится. И убедительно прошу вас, капитан, заклинаю: если вы хотите отомстить за свою дочь, обагрить свои руки кровью врагов, будьте осторожны. Именно сейчас, когда мы так близки к битве и победе. Будьте осторожны в словах, в действиях. Разыграйте там настоящий спектакль, когда Иортанновис увидит в сферографе наши корабли, пусть они поверят в свою удачу. А Рита Варрис поможет вам. Сейчас все смотрят на вас как на будущего капитана фрегата, который взорвёт к чертям планету ферров на другом конце галактики. Поддерживайте этот образ, и вы им станете.
Капитан Жнец осторожно поднялся по узкому трапу корвета. Он ещё никогда не бывал на станции Независимой лаборатории межпланетных исследований, и это путешествие обещало быть интересным.


ГЛАВА ШЕСТАЯ
Судья говорит

Небо на востоке порозовело. Рассвет вот-вот наступит. Воздух стал влажным. Кирилл поёжился и тяжело вздохнул. Холодно. Посидев еще немного на камне, он продолжил свое восхождение вдоль стены Училища. Теперь, когда более-менее рассвело, ему стало удивительно, как же он не скатился вниз по склону, когда спускался здесь к шоссе несколько часов назад. Один неверный шаг, и немедленное падение переломало бы руки-ноги. Кирилл посмотрел вверх. Ещё далеко взбираться, карабкаться между валунов, цепляясь за стволы сосен.
Три часа он шёл по обочине шоссе в надежде, что его кто-нибудь подвезёт. Однако редкие машины проезжали мимо, не обращая внимания на парня, машущего им рукой. Его ноги устали отмерять километры пустынной дороги. Порой хотелось остановиться и сесть. Да и сон начинал брать своё. Голова стала ватной, мысли возились всё медленнее. Кириллу уже стало все равно, успеет ли он к утреннему построению или нет. Тело двигалось автоматически, в то время как разум начал отключаться.
Тихий шорох шин вывел его из бессознательного состояния. Шоссе и лес впереди осветились фарами приближающегося автомобиля. Кирилл обернулся. Вот он, наконец-то, едет красавец, только не проезжай мимо, только не проезжай… Старательно пряча красное пятно на манжете рубашки, Кирилл проголосовал. Автомобиль проехал мимо, дьявольски сверкая алыми габаритными огнями. Кирилл разачарованно выдохнул, опустив руку. До Училища ещё километров двадцать пять, расстояние, которое ему пешком не пройти… Визг тормозов и шорох гравия заставили Кирилла вздрогнуть. Воспрянув духом, он побежал к остановившемуся у обочины седану, явно дожидающегося его. Дверное стекло медленно ушло вниз, открывая лицо водителя.
— Подвезти, парень? — за рулем сидела девушка лет двадцати пяти.
— Да, неплохо бы… — прохрипел Кирилл, тяжело дыша от быстрого бега.
— Заходи быстрее, — приказала она, кивнув на дверь с другой стороны.
Кирилл засмеялся от радости. Кончились его мучения. Тяжело брякнувшись на мягкое кожаное сиденье, он вытянул ноги и ощутил необыкновенное блаженство. Наконец-то он сидит. Боже, как хорошо-то…
— Что ты забыл тут в четыре часа утра? — спросила его благодетельница. — Нормальные дети должны уже спать.
— Я уже не ребёнок, — сказал Кирилл, вытянув ноющие ноги.
— Где тебя высадить?
— Около Лётного училища. Где-нибудь за поворотом.
Девушка засмеялась:
— Теперь понятно, кто ты и откуда.
Крутанув кожаный квадрат руля, она вывела машину на асфальт и быстро набрала скорость. Длинная лента шоссе петляла поворотами, свет фар выхватывал из темноты деревья, кусты, разделительная полоса мелькала перед капотом… Сон постепенно овладевал им. Кирилл помотал головой, словно сбрасывая его, затем, чтобы занять чем-то воображение, присмотрелся к своей спутнице. Длинные золотые волосы, красивый профиль, белая ровная кожа. Глаза блестели зелёным в свете бортовых приборов. Красивая, точёная шея, плечи словно из мрамора…
— Ты что там рассматриваешь? — поинтересовалась она.
— А ты не боишься ездить так поздно одна? — ответил вопросом на вопрос Кирилл.
— Если еду, значит не боюсь, а что?
Кирилл пожал плечами:
— Мало ли что. Всякое бывает на дороге…
— Ты что ли «всякое»?
Девушка покосилась на него, скривив губы. Кирилл понял, что может произвести на неё неприятное впечателение.
— …но пока здесь сижу я, ничего плохого не случится, — он попытался исправить положение.
Девушка засмеялась.
— Тебя как звать-то, кадет? — спросила она.
— Кирилл, — ответил он. — А тебя?
— Называй меня Са-тин, так будет вернее.
— Странное имя, — сказал Кирилл. — Ты откуда?
— Не из этих мест. Издалека. Здесь меня никто не знает.
— Путешествуешь?
— Ну… можно сказать и так.
— И много где была?
— Много… много вопросов, кадет, — усмехнулась Са-тин. — По идее, это я должна тебя спрашивать. Это я-то не местная. Ты сказал про Лётное училище, так? Это то самое, что за высокой стеной на склоне?
Кирилл нахмурился. При упоминании об Училище он почувствовал, как на него свалилась тяжесть текущего положения. Са-тин словно почувствовала его и попыталась успокоить парня.
— Проблемы с учёбой? Или родственники огорчают? — участливо спросила она.
— И то, и то, — Кирилл вздохнул и отвернулся к окну. — Только родственников у меня теперь нет… пока нет. Была семья. Мать, отец. Теперь её нет…
— Ты хороший парень, — сказала Са-тин. — Становишься настоящим мужчиной. Не переживай, всё пройдет. А те испытания, которые ты претерпеваешь, сделают тебя сильнее. Ведь ты этого хотел, когда ушел из дома?
— Но не такой ценой! — прошипел Кирилл, гневно взглянув на собеседницу.
— У всего есть цена. Люди, которые тебя любят по-настоящему, готовы принять смерть для того, чтобы жил ты. Это добровольная жертва. Смирись с тем, что ты сделал сегодня, — Са-тин указала на алое пятно на манжете рубашки. — А лучше – забудь.
Она догадалась. Надо было лучше прятать. А лучше снять эту рубашку и идти без неё. Хотя в пиджаке на голом теле он был бы похож на оборванца. А эта девушка наверняка не посадила бы в салон своего авто бомжа. Кирилл внимательно посмотрел на неё, пытаясь прочитать в её глазах её намерения.
— Ты никому не скажешь? — спросил он.
— А кому я скажу? Я в этих краях совсем никого не знаю. Только тебя. Тебе только и скажу. Сегодня… э-э-э-э… ты убил двух человек, — Са-тин хитро улыбнулась. — Правда ведь?
Кириллу показалось, что где-то в его груди остановилось сердце, как похолодели его руки. Словно волосы зашевелились. Откуда она знает? Он видит-то её в первый раз!
— Что, правда? — Са-тин пожала плечами. — Я просто ткнула пальцем в небо. Это же кетчуп на твоём рукаве? Ха-ха, я никому не скажу, что наш Кирилл – неряха!
— Кетчуп… — проворчал Кирилл.
— Ты интересный… Ты можешь поехать вместе со мной, — предложила она. — Тебе незачем возвращаться туда. Тебя здесь ничего не держит, так?
— Да, ничего, в принципе, не держит… — медленно проговорил он. — Но, я не могу так. Мне нужно подготовиться, спланировать, представить то, куда отправлюсь. Я не готов… А, впрочем, тебе какая разница?
— Я уже сказала, что ты интересный кви… человек. Весь соткан из противоречий. Я хочу тебя изучить.
Кирилл недовольно сложил руки.
— Не надо меня изучать, — сказал он. — Изучай кого-нибудь другого. Хотя… мы можем более подробно пообщаться в другой раз. Сейчас мне нужно успеть в Училище. Когда у меня будет увольнительная – ровно через неделю – приезжай. Мы поговорим с тобой обо всём, что захочешь.
— Точно хочешь остаться? — не унималась Са-тин.
— Точно. Выбери для изучения другого человека.
Девушка засмеялась и больше не задавала вопросов.
Вскоре автомобиль проехал мимо Училища и остановился за следующим поворотом. Кирилл попросил не светиться перед часовыми, которые могли бы заприметить, что из машины вышел пассажир. Поблагодарив Са-тин за помощь, он, пригнувшись, перебежал через дорогу и нашёл тропу наверх вдоль стены. Здесь он вышел на шоссе, когда сбежал из Училища.
Теперь Кирилл почти дошёл до трещины в стене. Осталось еще чуть-чуть, он почти на пороге своей общажной комнаты. Ещё несколько шагов, и стена круто свернула вправо, ещё несколько метров, и Кирилл споткнулся обо что-то лёгкое и металлическое. Лестница. Значит, трещина прямо над ним. Кирилл прислушался. Ни шороха. Рядом нет никого. Стараясь не шуметь, он осторожно приставил лестницу к стене, проверил, крепко ли стоит, и только после этого начал подъём. Медленно, ступенька за ступенькой…
— Так, бери его… — чьи-то руки подхватили Кирилла и втащили в щель стены. Свет фонаря ослепил его.
— Думал, можно шляться по округе во время отбоя, кадет? — произнес знакомый голос.
Сильный удар сбил Кирилла с ног, кто-то позади заломал руки, перевернув его на живот, колено упёрлось в спину. Кирилл повернул голову, пытаясь взглянуть на захватчиков, но лишь встретил носом подошву армейского ботинка. На щёку брызнуло что-то горячее.
— Обыщите его, — произнес кто-то другой.
Чьи-то пальцы залезли в карманы, извлекли на свет их содержимое.
— Учебный револьвер, нож и шесть патронов!
— Вот он, значит… — удар носком ботинка под рёбра выбил весь воздух из лёгких. Кирилл теперь точно узнал голос Фрэя Литке.
Идти он теперь не мог. Велиты подхватили его под мышки и поволокли за майором.
— В гауптвахту его! — приказал он. — В полдень – ко мне в кабинет.
Голова Кирилла болталась в такт шагам велитов. Боль била разрядами где-то внутри черепа, ударяясь о его стенки, рёбра ныли. В носу – противный запах крови. Впереди сверкал луч фонаря, освещавший велитам дорогу. Кирилл не чувствовал времени, и ему показалось, что прошла целая вечность, когда его не бросили на бетонный пол камеры.
— Отлежись-ка… — сказал охранник и запер дверь.
Темно и тихо. Холодно и сыро. Только теперь Кирилл остался наедине со своими мыслями, которые занимали теперь всё его сознание. В его голове один за другим вспыхивали образы, появлялись и пропадали чьи-то лица, кто-то говорил, прерываясь вместе с раскатами боли. Холод медленно пробрался сквозь одежду, коснулся кожи, но Кирилл больше не чувствовал его. Лишь слова, лица, шепот, крик, глаза…

«…мне нужен сильный парень, который не зависит ни от кого, уверен в себе, с которым я бы чувствовала себе спокойно»
«Тут все хотят стать летчиками. Уверен, что не сбежишь отсюда через две недели?»
«Он прекрасно помнит про меня. А помочь хочет тебе, потому что ты – мой сын»
«Твой шкафчик в другой стороне. Вон там…»
«Однажды во время войны Алых Роз меня приперли к стенке повстанцы из Армии Освобождения. Хотели расстрелять. Но у меня был нож…»
«Сейчас я сам с ним разберусь, он нам всё скажет… нам всё скажет… нам всё скажет…»
Мысли, образы – всё сплелось воедино, закрутилось в одном сверкающем круговороте. Голова гудела, словно пчелиный улей. Кирилл попытался преодолеть этот хаос, сделать что-нибудь, подняться с ледяного пола, и вместе с этим усилием провалился в пропасть небытия.

— Поднимите его…
— Сдох что ли?
— Начальник не поймёт…
«Какая тебе разница? Собакой жил – собакой помер…»

Кирилл почувствовал лёгкий холодок на лбу. Сознание медленно возвращалось к нему, даря ощущения его телу.
— Проснулся? — спросил кто-то.
Кирилл поморщился. Возвращаться в этот мир было очень неприятно. Тело изнывало от боли, все внутренности, казалось, скрутило от голода.
— У тебя был жар. На, выпей.
Край жестяной кружки уперся в губы. Кирилл открыл глаза, и дневной свет ослепил его.
— Где… я? — с усилием выговорил он.
— Ты был без сознания несколько дней, — сказал майор Литке. — Помнишь, что случилось?
Кирилл приподнялся на локтях в постели и окинул взором комнату. Он лежал на кушетке посреди палаты лазарета. Рядом с ним урчала капельница, перемешивая физраствор, с другой стороны ритмично пищал кардиограф, рисуя светящуюся кривую на мониторе.
— Помнишь, что случилось? — повторил свой вопрос Литке.
Кирилл почувствовал что-то на своей переносице, прикоснулся и вздрогнул от пронзившей его боли. Тотчас память выбросила все события разом: кафе, Лена, смерть отца, руки, сдавившие шею, тёплая кровь на ладонях, ночь, Са-тин за рулем автомобиля, свет фонаря и удар ботинка в лицо.
— Вы сломали мне нос, — сказал Кирилл, смотря исподлобья на майора.
— Это урок тебе на будущее, — ответил Литке и силой вложил кружку в его ладонь. — Пей, а то отберу воду.
Кирилл принял кружку и глотнул. Стало лучше, в голове прояснилось.
— Ты двенадцать часов провалялся на каменном полу камеры, — спокойно говорил Литке. — То ли жить тебе надоело, то ли просто лень было подняться и доползти до кушетки… Ночи сейчас холодные. Тебе повезло, что ты не схватил воспаление лёгких, хотя до этого было совсем недалеко. Кровью залил весь пол. Сынок, у тебя гемофилия? Тебе разбили только нос, а там будто целое ведро разлито…
— Что вы хотите со мной делать? — перебил его Кирилл.
— Вещи, которые достали из твоих карманов, попали ко мне. Револьвер был украден со стрельбища, а также двенадцать патронов – из ящика стола преподавателя там же. Из кармана было изъято шесть патронов, четыре было обнаружено в барабане револьвера. Куда делись два… я на это закрыл глаза. Предположим, что ты их потерял. Но на перочинном ноже, которым ты так много хвастал, я заметил следы спёкшейся крови. Ты либо плохо протёр, либо это вовсе не кровь, а, скажем, сок помидора, которого ты резал перед тем, как скушать. Хоть это и маловероятно, ведь я могу отличить кровь от овощного сока. Если хочешь, я отдам его на экспертизу, и результаты покажут, стоит ли возбуждать уголовное дело.
Литке на мгновение замолчал, всматриваясь в лицо Кирилла, наблюдая за его реакцией. Кирилл исподловья смотрел на него, всеми силами стараясь не выдать нахлынувшего волнения.
— Я сверился с полицейскими сводками за ту самую ночь, когда ты сбежал из Училища, — продолжил майор. — В Порт-Артуре и его окрестностях было совершено пять убийств, из них одно – двойное. Два уже раскрыты по горячим следам, третье, кажется, вот-вот раскроют – фоторобот убийцы уже вывесили на всех интерактивных щитах. Я не дурак, и кое-что мне подсказывает, что в одном из оставшихся двух, замешан именно ты. А подсказывает мне вот что. Я давно изучил твоё лично дело и в курсе того, что ты из района Сикорро Порт-Артура. И именно по тому адресу, где ты проживаешь, было совершено двойное убийство. Два трупа, представляешь? Один с огнестрелом в животе, второй с дырками в бочине и шее. Поработал профессионал, верно?
— Зачем вы всё это мне говорите? У меня такое ощущение, что вы давно знаете все ответы.
Кирилл поставил кружку на столик рядом с кроватью и сложил руки.
— Просто так, — Литке хитро улыбнулся. — Давай сделаем так: я сейчас выйду, а когда вернусь через два часа, ты мне расскажешь, откуда на твоем ноже кровь, и куда делись два патрона. А в зависимости от правдоподобности твоей теории я буду решать, отдавать ли мне твой кинжал на экспертизу или нет. Поправляйся.
Майор встал со стула, похлопал ладонью по одеялу и быстрыми шагами вышел из палаты, оставив Кирилла наедине со своими мыслями.
Мозг Кирилла начал отчаянно соображать. Соврать майору или сказать правду? А если соврать, то как бы соврать правдоподобно? Два часа для того, чтобы выдумать хорошую историю. Кирилл умел балансировать между правдой и ложью, раньше часто лгал родителям, для того, чтобы скрыть следы своих проступков, и ему верили. Сейчас примерно такая же ситуация, лишь последствия гораздо серьёзнее.
Кирилл вызвал медсестру, попросил поесть. Сытый мозг лучше соображает. Та кивнула, вышла, и через десять минут на коленях Кирилла уже лежал поднос с тарелкой супа и стаканом персикового сока. Медленно ворочая ложкой, Кирилл думал. Допустим, два патрона он потерял. Это несложно предположить, ведь пустые гильзы Кирилл выкинул за городом, в кювет шоссе. Причину появления следов крови на лезвии ножа можно было объяснить тем, что на него напало какое-то хищное животное в тот самый момент, когда он спускался к шоссе тёмной ночью, но тогда бы на одежде или на теле должны были остаться повреждения – царапины, разрывы. Кирилл внимательно осмотрел себя. Кроме синяков от побоев Литке на его теле ничего не было. Майор не поверит. Тогда можно предположить, что на Кирилла напали на шоссе. Водитель решил подвести его, а когда они отъехали на некоторое расстояние от Училища, напал на него, намереваясь ограбить. Но тогда разумнее было применить огнестрельное оружие и уложить обидчика на месте, а не тыкать в него ножом. Маловероятно, что Литке сочтет эту теорию правдоподобной. Правдоподобным можно было бы признать ту идею, что Кирилл отправился в Сильвер-Хиллс, зашёл на вечеринку в местном ночном клубе, где у него возник конфликт с одним из местных. Но если майор отправится проверять эту версию, то выяснится, что ни в одном из поселков не помнят такого конфликта, а Кирилла не видели ни в одном из баров. Тогда разъярённый Литке точно отдаст нож на ДНК-экспертизу, сдаст Кирилла полиции, да ещё врежет ему пару затрещин и будет при этом прав.
Так что на момент появления майора в палате Кирилл так и не придумал ни одной подходящей истории, которая могла бы сойти за правду.
— Итак, как дела у нашего больного? — спросил Литке, появившись в дверях палаты. — Что-нибудь мне расскажет?
Хитро улыбнувшись, он положил на столик прозрачный пакет, в котором лежали фрукты и две бутылки сока.
— Да, я готов. Я давно был готов рассказать, ведь… то, что со мной произошло, я помню очень хорошо. Всегда помнил, — сказал Кирилл.
— Хорошо, начинай, — Литке сел на стул и сложил руки.
— Это я убил двух человек в Сикорро. Одного застрелил из револьвера, а второго зарезал. Всё просто.
Майор отпрянул. В его глазах читалось неподдельное удивление.
— Врёшь! Вот здесь ты врёшь! — ткнул он пальцем в Кирилла. — Тощеватый – двух здоровых мужиков… Не верю!
Кирилл невозмутимо пожал плечами.
— Тогда расскажите свою версию событий, — попросил он.
— В твоей версии я не вижу мотива, — начал рассуждать Литке. — У тебя нет причин возвращаться домой и убивать своих соплеменников. Сбежал бы ты в посёлок погулять в клубе, девочек потанцевать… я бы понял. А так я не вижу смысла ехать в город за тридцать километров. Если соскучился по своим предкам, то в самое время подать заявление об отчислении, но такого от тебя не поступало. А приключений и тут хоть отбавляй. Да, я расскажу свою версию событий. Днём, предшествующим твоему побегу, кадет Кривошеин, твой сосед по парте, проболтался тебе, что старшекурсники иногда выходят за пределы Училища в посёлок, чтобы хорошо отдохнуть. Да, мне, как и другим наставникам, это прекрасно известно, но мы скрываем этот факт от командования. Пусть ребята выпустят пар, развеятся, тем более, что многие из них это заслужили. Сам подумай, не шлюх же сюда приглашать. Узнав об этом, ты, размазня и рохля, решил, что тоже достоин такой почести. Спёр зачем-то со стрельбища револьвер, нашёл заветную трещину в стене и отправился искать приключения. Да только не доехал до места назначения. Водитель, который посадил тебя в свою машину, оказался любителем мальчиков. Сам подумай, какой нормальный будет останавливать попутчикам на ночной трассе? Он насел на тебя, желая удовольствия, ты вытащил револьвер, выстрелил, промахнулся. Насильник выбил пушку у тебя из рук и начал тебя лапать. Ты отчаянно сопротивлялся, вспомнил про нож и применил его. Водитель, зажимая рану руками, выбежал из машины и скрылся во тьме ночной. Все любители мальчиков – люди очень нежные. А ты его просто поцарапал, что объясняет отсутствие пятен крови на твоей одежде. Итак, ты, забрав револьвер, отправился пешком в обратную дорогу. Но на твоем пути уже стоял я с тремя велитами, поскольку Кривошеин любезно изволил сдать тебя. А теперь ты здесь.
Злоба нахлынула на Кирилла. Кривошеин предал его?
— По твоему лицу я вижу, что так, скорее всего, и было, — улыбнулся Литке. — Так и есть, эту версию я принимаю. Думаю, ты не станешь её опровергать. Если на заседании Трибунала тебя спросят, куда ты сбежал и зачем вернулся, ты расскажешь эту историю, понял?
Кирилл кивнул. Зачем майор затеял эту игру, ему было непонятно, однако ничего плохого ему это не сулило. Так что Кирилл не стал возражать. Он просто решил посмотреть, что будет дальше.
— Я понял, господин майор, — сказал он. — У меня вопрос: мой нож, вы направите его на экспертизу?
Литке на мгновение задумался, затем ответил:
— Кровь на лезвии человеческая, мне понятно это совершенно точно. Зачем выяснять то, что мне прекрасно известно?
Встав, он взял со столика пакет с фруктами и, помахав рукой, вышел.
Больше Литке не навещал своего кадета.
Через неделю Кирилла выписали. Как оказалось, лазарет стал лишь отсрочкой его страданий. Самое интересное ждало его впереди. Едва Кирилл вышел из терапевтического кабинета с анамнезом в руках, в вестибюле здания его встретил конвой из двух велитов, чья задача была проводить беглеца в изолятор. В тот же день состоялась встреча с клириком Училища, который потребовал объяснить, зачем Кирилл покинул периметр и зачем вернулся обратно. Так как объяснения уважительной причины так и не последовало, то клирик весьма быстро вынес обвинительное заключение: влияние вредоносной ереси, разлагающей дисциплину, а раз Кирилл стал её первой жертвой, то и наказание должно быть соответствующим, чтоб другим было неповадно – шестьдесят дней показательных общественных работ с отбыванием срока на гауптвахте. Впрочем, содержание обвинительного заключения ещё не значило, что кадет будет действительно чистить толчки в общаге или подстригать газоны около административного здания. Впереди ожидалось заседание Трибунала, который должен был поставить точку в этой истории.
Судить Кирилла станет коллегия из трёх судей. Глава коллегии сир полковник Эдгар Ротанг был двоюродным братом директора Училища и славился своими националистическими взглядами. Его помощники – господин Жуан Сангре и господин Питер Гильом – были всего лишь исполнителями его воли и большой роли на заседании не играли, лишь поддакивали Ротангу и ставили свои подписи там, куда он им покажет. Зная предвзятое отношение к представителям некоторых национальностей, Кирилл не рассчитывал на снисхождение Трибунала и беспокоился лишь о том, чтобы Ротанг не увеличил размер наказания. Исключения из Училища он не ждал. Сир судья был известным садистом, и так легко от него не отделаться.
Вскоре был назначен день заседания. Кирилл удивился, как быстро коллегия судей ознакомилась с его обвинительным заключением. Из юридической литературы он знал, что обычно подозреваемые ожидают такого решения несколько недель, однако здесь, видимо, такие дела совершаются оперативнее. Кирилл почему-то был уверен, что Ротанг даже не читал документы его дела, однако приговор уже давно был готов, и судье оставалось только зачитать его. Свидания с адвокатом не было. Как объяснил Кириллу охранник, оно было бы бесполезным, ведь проступок был доказан полностью, и веских доказательств невиновности или каких-либо уважительных причин совершения проступка не было. Построить линию защиты, опирающуюся на факты, было невозможно. Кириллу надлежало лишь собраться с духом и покорно выслушать решение суда. Заседание обещало быть недолгим.
Кирилл предстал перед судом через два дня. Зал Трибунала – огромное помещение в административном здании. В дальней его части на возвышении находился Президиум коллегии, напротив которого стоял стол, за которым сидел подсудимый. Слева от него – стол обвиняющего клирика, справа – адвоката.
Когда приставы привели Кирилла в зале уже были люди. Несколько зевак-кадетов со старших курсов сидели на скамьях для зрителей, майор Литке – в первом ряду, рядом с ним Серёга Кривошеин, сосед по комнате ванн Хорн, другие парни из его роты тоже пришли посмотреть, как будут судить их товарища. В дальней части скамьи Кирилл заметил заместителя директора Людвига Оттара.
— Садись, — пристав-велит грубо толкнул Кирилла, и тот грузно плюхнулся на свой стул. Конвоирующие его солдаты, сложив руки, встали позади него.
Кадеты перешептывались. Проступок первокурсника уже стал предметом для обсуждений. Неудивительно, ведь никто не знал случаев, чтобы кто-то сбегал из Училища, а затем возвращался обратно.
Шелестя полами белой рясы, в зал вошёл обвиняющий клирик. Католик господин Рэймс славился своими яркими выступлениями, которые, как он считал, вытравляли ересь из сердец его пациэнтов и направляли их на путь истинный. Он говорил, что тратит свои силы ради других людей. Сейчас старик был готов требовать сурового наказания для очередного еретика, искушённого соблазном свободы.
Адвокатом Кирилла был назначен господин Александр Стотти, италик по национальности. Большинство судов он проигрывал поскольку, по мнению сира Ротанга, вина подсудимых была доказана уже на стадии следствия, и спорить тут было не о чем. Рот Стотти быстро затыкали, впрочем, тот зачастую даже не затруднял себя попытками что-либо сказать.
Последними в зале появились судьи. Первым из судейской коматы вышел сир Эдгар Ротанг, за ним – его помощники. Председатель коллегии был уже в годах. Кривоносый плешивый старец едва держался на ногах, но презрения к подсудимым у него хватило бы на четверых. Закипая желчью и брызгаясь слюной, он зачитывал приговоры Трибунала, словно выбивал каждое слово в сознании присутствующих. Впрочем, заседания он начинал с шёпота, словно огонёк жизни грозил навсегда погаснуть в его дряхлом теле.
Ротанг вяло махнул рукой, и все сели.
— Итак, коллегией Трибунала слушается дело кадета Кирилла Логинова о побеге из Училища во время отбоя.
Странно, сегодняшнее заседание начал господин Питер Гильом. Видимо, Ротанг сегодня был не в духе.
— Коллегией было рассмотрено обвинительное заключение подготовленное клириком Училища Омни Веласкесом, — продолжил судья Гильом. — Сегодня в зале заседания присутсвуют председатель коллегии судья сир Эдгар Ротанг, судьи Жуан Сангре и Питер Гольом. Сторона обвинения представлена обвиняющим клириком Джозефом Реймсом. Защитник подсудимого – Александр Стотти. Все указанные люди присуттсвуют в зале. Предлагаю считать наше заседание открытым.
Сир Ротанг слабо ударил судейским молоточком, дав свое согласие.
— Судебное заседание открыто, — констатировал Гильом и кивнул судье Сангре. Тот встал, раскрыв папку с документами.
— Предлагаю клирику изложить сущность обвинения, — предложил он, величественно указав на Рэймса.
Шелестя складками рясы, клирик поднялся с кресла и, крякнув, начал:
— Сей отрок был уличен в неповиновении дисциплине и утверждённым Уставом нашего Училища порядкам. Им овладела ересь, которая направила его на путь порока! В ночь на пятнадцатое ноября по времяисчислению Капри, во время отбоя, он покинул стены Училища, чтобы предасться мирским развлечениям, в то время, когда надлежало готовиться к следующему учебному дню. Неопровержимо подтверждает вину подсудимого то, что он был застигнут на месте совершения проступка – в то самое время, когда пытался перебраться через стену обратно на территорию Лётного училища. При нём был обнаружен украденный со стрельбища заряженный револьвер и шесть патронов к нему. Согласно его чистосердечному признанию, которое было произнесено его наставнику майору Фрэю Литке, он намеревался отправиться в поселок Сильвер-Хиллс, что в десяти километрах отсюда, провести там ночь, а затем вернуться обратно так, чтобы его не заметили. Это неслыханная наглость, за которую сей кадет уже был наказан волей Господней. Тем не менее, данный проступок есть один из самых тяжких, и мы не можем не обратить внимания на факт его совершения. Хочу также отметить, что во время приготовления к совершению проступка подсудимый присвоил себе имущество Училища. Это был вышеуказанный револьвер и двенадцать патронов к нему. Это уже преступление, предусмотренное частью первой статьи девятьсот весемьдесят Свода уголовных законов – кража. Учитывая тяжесть совершенного, я выделил этот факт в отдельный эпизод. Велит Дерек уже отбывает наказание за халатность, выразившуюся в доверии к кадету Логинову. Итак, я хочу подвести итог своей краткой речи, ибо больше тут говорить не о чем. Считаю вину подсудимого полностью доказанной. Чистосердечного признания и взятия с поличным должно хватить для вынесения приговора. Учитывая тот вред, причинённый кадетом Логиновым, я немного подкорректировал резолютивную часть обвинительного заключения, вынесённого клириком Веласкесом. Я прошу суд назначить подсудимому в виде наказания по совокупности эпизодов отбытие в карцере Училища в течение трех месяцев с последующими общественными работами на тридцать дней и исключением из нашего учебного заведения.
Внутри у Кирилла всё опустилось. Он, конечно, ожидал, что наказание может быть жестоким, но такого предложения клирика он не предполагал. Суд может согласиться с этим, ведь такой приговор будет показательным. Особого рвения от Стотти Кирилл не ждал, поэтому заранее был уверен, что приговор суда будет совпадать с резолюцией обвинительного заключения.
— Пусть выступит адвокат Стотти, — кивнул Сангре, когда клирик сел на место.
Кирилл покосился на италика. Адвокат поднялся с места, поправил пиджак, чтоб сидел ровно.
— Уважаемый суд, уважаемые гости, — начал он. — Я внимательно изучил дело и предложенное клириком Веласкесом обвинительное заключение. Несмотря на то, что, как сказал обвиняющий клирик, вину подсудимого можно считать доказанной на стадии следствия, поскольку сам подсудимый сознался в содеянном, мне бы хотелось отметить смягчающие обстоятельства дела, которые могли бы дать повод суду для снисхождения. Это факт того, что кадет Логинов является первокурсником. Отметим, что он проучился всего-то три недели, а за это время он и его товарищи ещё не изучали Устав Лётного училища и его Кодекс о проступках и преступлениях. Поэтому подсудимый наверняка не знал, что побег за периметр карается исключением. Во-вторых, господа клирики называют любое желание, которое хоть как-то выходит за рамки утвержденной дисциплины, ересью. Что значит ересь? Ересь – это мысль, которая противоречит нашей идеологии, направленная на подрыв общественных устоев, зафиксированная устно или письменно, способная привлечь сторонников, заразить умы других людей. Я не вижу в желаниях подсудимого ереси. Тот мотив, из-за которого был совершен этот проступок, есть лишь инстинкт, который изначально присущ каждому человеку независмо от пола и возраста. Наказание, которое предлагает обвиняющий клирик, несоразмеримо велико по сравнению с тяжестью проступка и его вероятным вредом, причиненным обществу. Взяв за основу приговора с требование Конгрегации, суд лишь согласится с необходимостью религиозного контроля над обществом и развяжет здешним клирикам руки. Я прошу сколь угодно на усмотрение суда смягчить наказание для моего подзащитного.
Стотти поклонился судьям и сел за стол. За время его выступления сир Ротанг даже не поменялся в лице, которое по-прежнему выражало полное отчуждение и глубокое презрение к каждому из присутствующих.
— А что скажут свидетели? — вдруг произнес он скрипучим голосом. Кирилл мгновенно перевел взгляд на него. То, что он заговорил, могло ли это стать добрым знаком? Он заинтересовался? Всё это время, что Ротанг безучастно молчал, мрачно следя за выступающими, Кириллу казалось, что для судьи всё происходящее вокруг – пустая формальность, а речи обвинения и защиты – необходимая процедура, которую тот с радостью отменил бы. Казалось, что приговор давно созрел в уме судьи. Однако одна короткая фраза дала Кириллу возможность предполагать, что речь Стотти хоть как-то ему стала интересна, и исход заседания будет не столь плачевным, как рисовал его клирик.
— Я представляю вам первого свидетеля, — кивнул Реймс. — Господин Литке, пройдите к трибуне стороны обвинения.
Майор встал, одернул мундир и широким шагом подошел к клирику.
— Хочу вам напомнить об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, — предупредил тот. — Начнём? Что вам сказал подсудимый, когда вы навестили его в лазарете?
— Он рассказал мне обстоятельства побега, — ответил Литке.
— Поподробнее.
— Он сказал, что решил прогуляться в соседний поселок. Название он не уточнял. Я могу предположить, что это Сильвер-Хиллс, этот ближе, чем все остальные. Туда можно дойти пешком, но это заняло бы слишком много времени, и Логинов поймал машину. К сожалению, водитель оказался извращенцем и начал приставать к по… подсудимому. Тот сумел вырваться и убежать. Логинов так и не добрался до посёлка и шёл обратно пешком. А на обратном пути у стены мы его встретили.
— Он рассказывал, зачем украл револьвер и патроны к нему?
— Нет.
— Какова ваша характеристика подсудимого?
— Уравновешен, спокоен, рассудителен. Тщательно выполняет все поручения. Хороший кадет. У меня к нему не было претензий.
— Хорошо, присаживайтесь, — кивнул Реймс. — Прошу уважаемый суд разрешить пригласить следующего свидетеля.
Сир Ротанг вяло махнул рукой. Как показалось Кириллу, в его глазах загорелся огонёк живого интереса к происходящему.
— Кадет Сергей Кривошеин, встаньте за трибуну обвинения, — указал клирик.
Серёга покосился на Кирилла, встал и, слегка поёжившись, прошел мимо него.
— Кадет, почему вы решили доложить командованию о проступке своего товарища? — задал ему первый вопрос Реймс.
— Я решил, так будет лучше для всех. Я убеждён, что определенные желания нужно сдерживать. Можно даже подумать, что я… сделал доброе дело, ведь я помешал Кириллу Логинову совершать такие проступки в дальнейшем. Теперь, когда он станет планировать что-то подобное, он… откажется от такого, вспомнив про последствия…
— То есть, кадет, вы хотите сказать, что совершили что-то полезное для своего товарища, предав его администрации? — медленно произнес судья Ротанг, неотрывно глядя на свидетеля.
Кривошеин снова поёжился, словно захотел убежать из зала.
— Я думаю, лучше пресечь ересь в корне, пока она не захватила человека полностью, — ответил он.
Ротанг хищно улыбнулся. Похоже, он нашел свою жертву.
— Господин адвокат только что обрисовал понятие ереси и предложил его больше не употреблять, — сказал судья. — Применив этот термин, вы, вероятно вкладывали в него своё значение. Какое? Ваше мнение расходится с мнением господина адвоката?
Вот тут-то Кривошеин попался. Кирилл с удовлетворением наблюдал, как лицо предателя побледнело, глаза его забегали, словно он пытался найти ответ где-нибудь в зале. В тот самый момент, казалось, он оказался между холодной ненавистью Кирилла и едким презрением Ротанга, который, видимо, сам решил свершить месть того, кто не мог этого сделать по чисто процессуальным причинам.
— Каково ваше вероисповедание? Быть может, ваша религия вкладывает в тот термин своё, какое-то особое значение? — судья засыпал вопросами растерявшегося свидетеля, который уже не мог найти себе места.
— Я православный, — промямлил Кривошеин. — И я думаю, в нашей вере ересь имеет то же значение, что и в представлении обвиняющего клирика…
Ум Кирилла, внимательно следивший за ходом процесса, нашел, за что бы зацепиться, и тот непреминул этим воспользоваться.
— Простите, судья, но я хочу заявить отвод обвиняющему клирику.
Эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Ротанг, приподняв бровь, изумленно воззрился на Кирилла, словно его слова задели его за живое.
— Что это значит? — медленно произнес он.
— Я не совсем понимаю, как католик может обвинять человека, исповедующего православие, — аргументировал Кирилл. — Здесь может иметь место предвзятое отношение к подсудимому, если господин клирик принадлежит к радикальному крылу Конгрегации. Здесь могут иметь место и религиозные разночтения, ведь всем известны противоречия между православием и католицизмом. Учитывая сказанное, я призываю суд назначить обвиняющего клирика, исповедующего православие. Я хотел бы исповедоваться православному священнику.
— Почему вы решили, что обвиняющий клирик будет ненадлежаще исполнять свои обязанности? — спросил сир Ротанг. — Господин Рэймс – профессионал, знаток своего дела. Независимо от принадлежности он представил обвинительное заключение, опирающееся на доказательства, а не на религиозную доктрину. Господин клирик квалифицирует преступление, опираясь на светсткий закон, который един для всех. О вашей душе разговор будет позже.
— В доме, в котором я жил, этажи под нашей общиной занимают саксы. Противоречия, которые уже возникают на сегодняшнем заседании, так же неизбежны, как и противоречия между нами, русскими, и ими.
Сир Ротанг нахмурился, затем ударил судейским молоточком о наковальню.
— Я отказываю вам в отводе обвиняющего клирика, — заявил он. — Ваши доводы неубедительны. У меня больше нет вопросов к свидетелю. Господин адвокат?
Стотти поднялся со своего кресла.
— У меня есть. Скажите, свидетель, откуда у вас сведения о трещине в стене?
Кривошеин поморщился, оглянувшись на зрительские ряды.
— Послушал разговор двух парней в общаге. Я не знаю, кто они. Я первокурсник. Ещё не со всеми познакомился.
— Можете описать, как они выглядят? — поинтересовался клирик.
Кривошеин на мгновение замолчал, видимо, придумывая ответ.
— Сомневаюсь, все кадеты со спины выглядят одинаково, — сообразил он.
—  У меня больше нет вопросов, сир судья, — кивнул Стотти и сел на место.
— Мне кажется, здесь пахнет еще одним расследованием Конгрегации, — произнес Рэймс, сложив руки. — По всему видно, что ересь давно и глубоко проникла в умы некоторых кадетов. Я и другие клирики постараемся разобраться в ситуации и представить перед судом других виновных.
— Да будет так, — кивнул сир Ротанг. — Господин клирик, вы готовы представить суду новых свидетелей?
— Их у меня больше нет, — ответил тот. — А мне всё и так ясно.
— Хорошо. Господин адвокат, есть ли свидетели защиты?
Ситотти снова встал за столом:
— Доказательства обвинения основываются на чистосердечном признании подсудимого. Я могу лишь просить суд о снисхождении, учитывая положительную характеристику кадета Логинова.
Ротанг торжествующе улыбнулся. Теперь все формальности улажены, можно сказать последнее слово.
— Хорошо, суд готов вынести свой приговор. Именем Великой Федерации планет, в стенах Летного училища планеты Капри я приговариваю кадета Кирилла Логинова к шестидесяти дням ареста с отбыванием срока в карцере и последующим общественным работам в течение тридцати дней с отбыванием этого срока на гауптвахте Училища. Однако в связи с недавним распоряжением Консулата об объявлении военного положения и созыве армии данное наказание подлежит замене на службу в штрафном батальоне истребительных войск Десятой эскадрильи Звёздного флота Великой Федерации планет. Радуйся, кадет, тебе даётся шанс отдать жизнь за своё государство!
С этими словами судья Ротанг ударил молотком, затем поднялся и, шелестя мантией, быстро вышел из зала. За ним последовали и его помощники.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Оправданный риск

— Параметры полёта?
— Местонахождение: сектор А-10-156-33, скорость: девятьсот километров в секунду, сканирование пространства: объектов нет. Полёт нормальный.
— Великолепно. Еще несколько часов, капитан Жнец, и мы будем на месте.
Капитан Деккерис игриво подмигнул Жнецу, словно старому знакомому. Тот сделал вид, что ничего не заметил, однако всё внутри сжигало бешенство. Этот малый совсем не умел держать дистанцию и не оказывал ему должного уважения, какого был достоин старший по возрасту. Такое панибратство его не совсем устраивало.
— Хорошо. Я рад, — сухо ответил Жнец.
Мостик корвета «Смелый» был не столь просторным, как на «Псе Войны», да и эпипаж его был меньше. Корветом этот корабль можно было назвать с натяжкой. Скорее это был небольшой бриг, имеющий на вооружении по четыре пушки второго класса в каждом борту, две мортиры, скрытых за бушпритом, и два фазера под соплами тормозных двигателей. Сейчас он нёсся в открытом космосе, словно пуля, выпущенная из ствола винтовки, приближаясь к орбитальной станции НЛМИ, вращающейся вокруг Криллона.
Капитан Деккерис – двадцатишестилетний сынок богатых родителей. Двадцать шесть лет – слишком малый возраст для капитана. Как правило, такой пост получали лет в тридцать пять – сорок, если раньше – за боевую доблесть. Ни солидного возраста, означающего жизненный опыт, ни заслуг у него не было, что, однако, не мешало ему играть в «галактического волка», строить рожи Жнецу и отпускать плоские шуточки про женщин, не стесняясь Риты Варрис, которая всюду следовала за капитаном. Александр Евгеньевич, впрочем, старался его не замечать, лишь отвечая односложными фразами, когда тот начинал напоминать о себе слишком активно.
— Такое часто бывает в нашей профессии, — говорил Деккерис, развалившись в капитанском кресле и мечтательно рисуя указательным пальцем фигуры в воздухе, — заданы параметры полёта, рассчитана траектория, определена точка прибытия… И делать-то больше нечего. Жди, когда нужно дать команду на включение тормозов. Только когда её давать-то? Часов через десять, не меньше… Вы бы сходили, поспали, капитан. До этого момента здесь, на шканцах и у меня на мостике, не будет происходить ничего интересного.
Жнец снова отмахнулся. Нет, спать он не будет. Пусть спит сир Иортанновис, пусть спят другие пассажиры, но это совсем не то, что ему нужно. Сейчас начнется то самое, ради чего он здесь оказался. Если его берсерки справились с задачей, то капитану Деккерису придется отдать команду на включение тормозных двигателей раньше, чем тот предполагает. Ведь они вошли в тот самый сектор, и сферограф начинает вырисовывать что-то интересное в мерцающей голограмме…
— Господин капитан… — начал говорить штурман, всматриваясь в очертания объекта.
Капитан Жнец расплылся в улыбке, но тут же снова вернул прежнюю хмурую мину. Нельзя, чтобы Деккерис что-то заподозрил.
— Что это? — засуетился тот.
— Дистанция – девятьсот километров, и стремительно сокращается. Объект на нашей траектории полёта. Мы сейчас столкнёмся, — побледневший штурман вывел данные на экран монитора.
Суета на шканцах прократилась. Матросы застыли на своих местах, поражённые услышанным. Впрочем, капитан Деккерис взял себя в руки раньше всех.
— Тысяча чертей! Чего встали? — взвизгнул он, сверкнув глазами. — За работу! Максимум энергии на тормозные двигатели! Малый вперёд! Рулевой! Режим уклонения!
— Есть режим уклонения!
Всё вокруг пришло в движение. Матросы быстро вернулись к своей работе, каждый сосредоточенно вводил заданные параметры. Вспышка перед бушпритом известила о включении тормозных двигателей, и Жнец почувствовал легкую вибрацию под ногами.
— Капитан, вам лучше пройти в каюту, — нахмурив лоб, предложил Деккерис. — Мы сейчас со всем справимся.
— Я бы хотел оценить ваш профессионализм, — произнес Жнец, вежливо склонившись перед маленьким Деккерисом. — Позвольте мне присутствовать на мостике и, быть может, вы найдете во мне ценного советчика.
— Предлагаете её мне тоже здесь оставить? — прорычал тот, ткнув пальцем в Риту, и, не дождавшись ответа, направился к иллюминаторам рубки. Жнец пожал плечами, покосившись на девушку.
— Я, пожалуй, пройду к себе, Александр Евгеньевич, пока эти огромные мужчины меня не затолкали… — сказала Рита, слегка улыбнувшись.
Среди мерцающих звёзд появились две серых точки, увеличиваясь в размерах. Через несколько минут уже можно было разглядеть очертания кораблей. Деккерис вывел изображение на монитор, увеличил. Фрегаты Звёздного флота на дрейфе.
— Капитан, скорость сброшена до двадцати километров в секунду! — доложил рулевой.
— Отлично! Родрик, установи с ними канал связи, нам нужно пообщаться, —  приказал Деккерис радисту, ткнув пальцем на изображение фрегатов. Тот кивнул, отвернувшись к консоли, активировал радиопередатчик.
Тем временем корабли стали ближе. Все признаки указывали на дрейф: сопла потушены, по данным сферографа реакторы заглушены, активность на борту минимальна. На шканцах стало тихо. Те, кто не был занят, разглядывали величественные суда, застывшие посреди галактики, отвечающие таинственным молчанием на все попытки установить с ними связь.
— А что, если на борту нет никого? — предположил Деккерис.
— Это те корабли, что три дня назад были угнаны с верфи Криллона, капитан? — спросил радист Родрик.
— Похожи… — скривил губы Деккерис.
— Посмотрите, капитан, шлюзовые модули открыты, — Жнец указал ему на монитор.
Деккерис выдвинул консоль из подлокотника своего кресла, вывел изображение на её монитор, увеличил.
— Точно, Александр Дмитриевич. Я согласен, вы ценный советчик. Северов! Лево руля! Мы стыкуемся!
«Смелый» медленно подплыл к корпусу крайнего фрегата. Рулевой Северов был точен и аккуратен – корвет застыл рядом с шлюзом, затем боковыми рулевыми двигателями был приближен к нему. Глухой звук замкового механизма известил, что корабли соединились.
— Капитан Жнец… — Деккерис тяжело вздохул, словно собирался в чем-то ему признаться. — Я, к сожалению, не могу покинуть своего поста, всем известно, что капитан уходит со своего судна последним… Поэтому я прошу вас возглавить десантную группу, которая сейчас войдет на этот фрегат. Как гость и пассажир вы, конечно, можете отказаться, но, я думаю, вам было бы это интересно.
Александр Дмириевич сделал вид, что думает. Он в любом случае попал бы на борт фрегата, так что всё происходит как нельзя лучше, и ему даже не нужно что-то придумывать, чтобы достичь этой цели. Сразу соглашаться не нужно, чтобы Деккерис не решил, что Жнец ждал этого предложения.
— Хорошо, я сделаю это для вас, — сказал он, сделав вид, что задумался. — Формируйте группу, и я её возглавлю.
Деккерис всплеснул руками от радости. Жнец ободряюще улыбнулся, чтобы поддержать его. Как он рад тому, что теперь у капитана появится свой фрегат.
Численность экипажа линейного корабля-фрегата, согласно Уставу – не менее трёхсот человек: командный состав, матросы, канониры, штурмовой отряд велитов, инженеры, медики, обслуживающий персонал (коки, официанты, уборщики), при необходимости в состав экипажа можно включить отряд берсерков численностью до сотни человек, места для них всегда есть. Однако для управления кораблём таких размеров достаточно двадцати человек. Это минимум, если эти люди – не берсерки. При этом судно должно находиться в идеальном состоянии, полёт не связан с выполнением боевых задач, и длительность его – не больше двух месяцев. Гуннар и Рикки справились силами куда меньшими – примерно по пять человек на корабль. Таким образом, один берсерк выполнял несколько функций, выполнял несколько видов работ. Деккерис же в состоянии выделить не более пятнадцати человек в целом. Словом, капитану Жнецу придется сделать невозможное – распределить людей так, чтобы их работа была эффективной, и корабли пришли в движение.
В составе десантной группы оказались младший помощник капитана, четыре матроса, два канонира, корабельный санитар, медбрат, помощник заведующего кампусом, несколько уборщиков. Словом те, кого не жалко. Осматривая их на построении, Жнец тяжело вздохнул. С этими придется повозиться. Мало кто из них знает корабельное дело, как специалист ударной эскадры, служащий на подобных линейных кораблях. Но… на то он и капитан Жнец, чтобы в короткий срок из малограмотного сброда создать команду профессионалов.
Объяснив задачи группы, Александр Дмитриевич отвёл в сторону младшего помощника Тима Нортона и объявил, что ставит его исполняющим обязанности капитана на одном из буксируемых фрегатов:
— Если на кораблях никого не будет, что, собственно, более чем вероятно, тебе придется быть главным на одном из них. К сожалению, людей у тебя маловато, так что придется и за штурвал встать. Опыт есть?
— Рулевого? Нет, но я проходил обучение по этой специальности. Если вспомнить…
— Вспоминай. Только быстро.
Старпом проверил пробы воздуха в шлюзовом переходе, сверился с показаниями бортовых датчиков и остался доволен. Можно выступать. Двери шлюза разъехались в стороны, и в десантников дыхнуло сыростью. Первый признак отсутствия на корабле живых людей – неработающие гравитаторы. Едва Жнец переступил порог шлюза, как ноги его потеряли опору. Неуклюже взмахнув руками и выругавшись, он поднялся над полом. Десантники, отталкиваясь от стен, вплыли за ним на фрегат и осмотрелись. В коридорах было ни души, и лишь лучи фонарей разгоняли темноту. Вначале Жнец решил заглянуть в машинное отделение. Никого. Реактор заглушен, не работает ни один электроприбор. Увидев парящую над консолью управления грязную кофейную чашку, капитан незаметно спрятал её в ящик стола и поспешил предложить десантникам двигаться дельше. Осветив фонарём трюм, Нортон объявил, что он пуст. Затем они поднялись на палубу выше, где находился медицинский отсек и жилой корпус. Десантники заметно нервничали, всматриваясь в пустые каюты, водили фонариками и стволами винтовок. Здесь словно к параду готовились. Все кровати были заправлены, на столах, над столами ничего лишнего, лишь пугали одеяла: стремясь оторваться от кроватей, они пузырились в центре, и казалось, что под ними кто-то спрятался. Словом, за каждым поворотом, за каждой дверью десантники ожидали увидеть парящие над полом трупы членов экипажа или их призраки. Иначе как страшной мистикой нельзя было объяснить исчезновение трёх сотен человек с борта огромного корабля. Лишь Жнец был спокоен. Он-то знал, что получив сообщение Рогозина, его берсерки вывели корабли в нужный сектор и покинули их на шлюпе-буксировщике, и, подмечая следы присутствия Гуннара и его ребят, осторожно скрывал их от взоров матросов «Смелого». Так, увидев в одной из кают смятые простыни и застывшие между полом и потолком шок-таблетки, он осторожно задвинул дверь и приказал десанту двигаться дальше по коридору. По той же причине Жнец решил не заглядывать в кают-компанию, предложив исследовать её при включенных гравитаторах.
Палубой выше располагались технические помещения, склады, оружейные комнаты, пульты управления тяжелым вооружением, шканцы и мостик. Проникнуть на шканцы можно было двумя способами – через шахту лифта или по запасной пожарной лестнице. Легко раздвинув руками лифтовые двери, капитан Жнец оттолкнулся от проёма и быстро взлетел вверх по шахте. Остальные были не так смелы, и ему пришлось долго ждать их, пока, перепрыгивая с балки на балку, они не добрались до входа на шканцы.
Ни души. Темно. Капитан Жнец осмотрелся и вздохнул полной грудью. Именно на шканцах чувствовалось величие этого корабля. Огромное помещение, казалось, не окинуть взглядом. Приборные доски от пола до потолка, широкие консоли управления в несколько обхватов, обзорный иллюминатор открывал роскошную звёздную панораму. И капитанское кресло на мостике, в которое капитан Жнец сейчас сядет. По его лицу промелькнула довольная улыбка. Наконец-то.
— Нортон, сообщи на «Смелый», что на этом корабле никого нет, — приказал Александр Дмитриевич. — Скажи ещё, что в пределах видимости со шканцев есть ещё одно судно того же типа, что и этот. Я вынужден разделить группу надвое.
Младший помощник быстро набрал сообщение на сенсорном экране КПК и телеграфировал его на мостик корвета. Деккерис не заставил себя долго ждать.
— Делайте, что хотите, — заявил он. — Я опираюсь на ваш опыт, капитан. Теперь эти фрегаты ваши. Только… примите, пожалуйста, на борт сира Иортанновиса и господина Савинкова, они очень просят.
Жнец усмехнулся про себя. Ага, теперь-то они проснулись.
— Разве это не будет нарушением Устава? — поинтересовался он. — Боевой корабль вовсе не предназначен для гражданских лиц.
— Сир Иортанновис намерен заняться исполнением своих профессиональных обязанностей, — ответил Деккерис. — Поэтому не будет.
Жнец пожал плечами. Что ещё оставалось делать капитану «Смелого», как исполнять желания своего нанимателя? Следовало ожидать, что учёный не останется в стороне от главных событий. Пусть он проспал появление кораблей, но остальное он точно не упустит.
— Хорошо. Когда мы активируем системы корабля, пусть входят, — ответил Александр Дмитриевич.
Деккерис отключился.
— Нортон, запускай реактор и включай гравитаторы, — повернулся к младшему помощнику капитан. — Пора двигаться дальше.

Альфа Центавра только что взошла, осветив своими лучами горизонт. Бескрайнее море волнующейся травы, переливающейся в утреннем свете. Лишь небольшие деревца тут и там своими кривыми ветвями пытались дотянуться до неба. Лёгкий ветер принес свежесть и сладковатый цветочный запах. Саванна просыпалась с шорохами насекомых, шелестом травы, далёкими криками диких дронов, перекличкой часовых космопорта.
Утро на космопорте Дактоны всегда начиналось с прибытия кораблей, ожидающих на орбите завершения поверки персонала. Тишину разрывали рёв двигателей и грохот пламени, бьющегося в бетон площадок. Вот только что сел огромный лайнер. Пассажиры смотрели в иллюминаторы. Их уже ждал автобус, чтобы по узкому шоссе отвести их в Дактону – город совсем близко, всего в сорока километрах. Минутой спустя на соседнюю площадку совершил посадку транспортник. Его пилот не станет задерживаться на Криллоне – отпустив контейнер с грузом и заправившись топливом, корабль отправится в обратный путь. А на третьей площадке уже стоял консульский галеон, и встречать именитых гостей отправилась делегация во главе с мэром Дактоны. Ещё бы! Прибыл первый помощник Его Верховенства Консула Керригана и сенатор сир Виктор Рогозин, недавно возведенный в титул рыцаря. О цели визита никто не был оповещён, однако чиновники Муниципалитета Дактоны уже вовсю говорили, что их появление напрямую связано с объявленной мобилизацией и готовящимся наступлением против недавно найденной расы.
О да, Рогозин прекрасно помнил Аколладу. На заседании Сената Консул Керриган произнёс длинную речь о его, Виктора Алексеевича, заслугах перед Отечеством, а затем опустил Крылатый меч на плечи преклонившего колено сенатора. «Будь бесстрашен перед лицом неприятеля. Будь смел и прям, и Господь полюбит тебя. Всегда говори правду и не бойся смерти. Помогай беззащитным и не твори зла. Это твоя клятва, рыцарь, — сказал Керриган и тут же отвесил звонкую пощёчину своему вассалу. — А это – чтобы ты лучше помнил её». Тотчас сенаторские ряды разразились оглушительным громом аплодисментов.
Рогозин наслаждался своим новым статусом, радовался, словно ребёнок, купался во внезапно настигшей его славе, пересматривая федеральные рейтинги. Теперь он чувствовал себя мечом Отечества, карающим и дающим защиту. Виктор Алексеевич хорошо помнил слова клятвы, он и раньше старался исполнять её, с того самого момента, как ступил на путь народовластия. «Господи, а ведь как правильно сказано, как сказано-то» — думал он. Разумеется, только те, кто стремился помогать слабым и страждущим, кто делом доказывал свою верность государству и народу, могли войти в этот ограниченный круг элиты.
Трап медленно опустился на бетон площадки. Капитан галеона лично открыл помощнику Консула сиру Кристоферу Куоттерману люк, и внутрь шлюзового модуля ворвался сухой воздух Криллона. Рогозин поморщился, ослеплённый ярким светом. Внизу, у трапа стоял мэр города Жак Роше, облачённый в правительственную тогу и красную мантию, вокруг и позади него – несколько десятков пузатых чиновников муниципалитета, за ними выстроился почётный караул велитов в белых доспехах. Рогозин невольно выпрямился, ощущая торжественность момента.
— Благодатная Дактона рада приветствовать господ рыцарей Федерации! — Мэр вежливо поклонился гостям. То же самое сделали и другие вокруг него.
По лицу сира Куоттермана скользнула улыбка, но он тут же вернул ему надменный вид.
— Эта провинция… — шепнул он Рогозину. — Столько раболепия… Пойдемте, сир сенатор. Сейчас нас оближут с ног до головы.
Они спустились по трапу к ожидающей их делегации. Чиновники муниципалитета расступились перед ними, пропуская этих царственных для них особ. Мэр, склонив голову, шёл рядом, расхваливая свой городишко, превознося свои заслуги перед центральной властью Криллона и, быть может, даже перед самой Федерацией.
— Я не сомневаюсь, господин Роше, что ваша работа принесла много плодов, однако в Дактону мы заедем в следующий раз, — прервал его излияния Куоттерман. — У нас не так много времени. Моя задача – препроводить сира Рогозина в резервацию Криллона, чтобы он произнёс слово Его Верховенства Консулата. Пакт Войны вступил в силу, и Федерации нужна военная поддержка всех его граждан, будь то абориген или человек.
— Проверка? — промямлил мэр, задумчиво почесывая лысину на голове.
— Какова обстановка в резервации? — не обратил внимания на его вопрос сир Куоттерман.
— В целом хорошая, — ответил Роше, нахмурив лоб. — Аборигены ведут себя смирно. Волнений почти не бывает. Последние волнения были четыре месяца назад. Еды они получают вдоволь, более того, им разрешено вести своё собственное хозяйство. Наша администрация заинтересована в том, чтобы лапы их были заняты работой. Впрочем, это не остановило рост населения резервации, так что мы теперь рассматриваем вопрос о перестройке основных укреплений и расширения площади. Месяц назад мы отправили запрос в Шато-ле-Брейвз, однако ответа не получили до сих пор. Видимо, там решают…
— Какова численность населения резервации на настоящий момент? — вставил своё слово Рогозин.
— Около десяти тысяч особей. Если вам нужна точная цифра, то вы можете обратиться к начальнику Управления демографии. Он идёт справа от вас.
Куоттерман махнул рукой.
— Нас не интересуют цифры. Транспорт уже ждёт нас? — поинтересовался он.
— Мой гексакоптер в вашем полном распоряжении, — кивнул Роше, указав на аппарат на соседней площадке. — И я тоже лечу с вами.
Пилотом оказалась очаровательная девушка лет двадцати. Едва Рогозин вместе с Куоттерманом уселись в удобные кресла гексакоптера, он так и воззрился на её точёную шею. Да, хорошо занимать высокий пост. Сам выбираешь подчинённых, сам решаешь, как они будут работать, удовлетворять твои потребности…
— Ирина, мы готовы к старту, — проинформировал пилота мэр Роше, пристегнувшись. Велит рядом с ним поднял визор шлема, чтобы было лучше видно.
— Слушаюсь вас, господин Роше. Сейчас получу «добро» с базы и – сразу в путь, — ответила пилот, не оборачиваясь. — Диспетчер, прошу разрешения на взлёт…
Шесть винтов вокруг кабины оглушительно зашумели, разрезая воздух. Роше, щёлкнув ногтем по консоли, задвинул стёкла, и стало тише. Гексакоптер дёрнулся и неуклюже оторвался от бетона стартовой площадки.
— Далеко лететь? — спросил Куоттерман, надевая наушники с микрофоном. Остальные вокруг него решили последовать его примеру.
— Десять минут, — ответил Роше, указывая направление полёта. — Резервацию можно увидеть отсюда. Вот, видите? Дактона была отстроена именно для того, чтобы обслуживать её.
С высоты четырёхсот метров был хорошо виден небольшой город посреди бескрайней саванны, нити шоссе, уходящего за горизонт. За городом тёмной лентой была видна Стена резервации – грандиозное сооружение из стали, стекла и бетона. Гексакоптер на миг завис в воздухе и, слегка накренившись, направился к ней.
Рогозин, опершись на ручку двери, наблюдал, как проносится внизу зелёное море травы. Мэр Роше, наклонившись к Куоттерману, рассказывал о последних успехах своего правления и, судя по выражению лица помощника Консула, уже порядком надоел ему. Прослушав начало этого монолога, Рогозин отключил наушники и задумался своём.
Несколько сотен тысяч человек живут в Дактоне только затем, чтобы наблюдать, как трудятся рабы их господ, как соблюдают они дисциплину своего заточения, а если стремятся обрести свободу – пресекать все попытки бунта. В мире, где каждый человек принадлежит кому-то другому, целые расы стали собственностью небольшой кучки людей, собственностью с правом владения, пользования и распоряжения.
Рогозин всё продумал. Он предложил Куоттерману продемонстрировать доброту их намерений, появившись перед толпой аборигенов без охраны – тем, чьи помыслы чисты и направлены во благо, нечего бояться. Гарнизон резервации прикроет их в случае возникновения чрезвычайной ситуации. Поэтому отделение велитов, прибывших вместе с ними, было безрассудно оставлено на корабле. Сам же сенатор подстраховался и в тайне от Куоттермана прихватил с собой револьвер и шокер. Мало ли чего.
Стена была всё ближе. Теперь стало видно, что это не простой бетонный забор огромных размеров. Это сложное сооружение с надстройками, переходами, оранжереями, башнями и небольшими флигелями, спутниковыми тарелками и длинными спицами антенн. Словом, что-то непонятное простому человеку, незнакомому с назначением тех или иных элементов этого строения, нагромождение плит, колонн, построек на них.
Заметив, что сир Куоттерман смотрит в том же направлении, Рогозин включил наушники, ожидая его комментариев.
— …Стена постоянно перестраивается, укрепления становятся всё мощнее. Между прочим, мы часто используем силы аборигенов для выполнения тяжёлых работ, — говорил мэр Роше в этот момент.
— То есть вы хотите сказать, что вы заставляете рабов укреплять стены своей тюрьмы? — спросил Куоттерман.
Рогозин удивленно приподнял бровь. Его спутник правильно понял суть сказанного. То, что происходит здесь… это уже ни в какие рамки не лезет.
— Значит так, — пожал плечами Роше. — Но у нас нет другого выхода. У нас не так много людей, как бы хотелось. Но у нас достаточно оружия, чтобы держать аборигенов в повиновении.
— Вы хотите сказать, что всего населения города мало, чтобы реконструировать стены резервации? — поинтересовался Рогозин.
— Менее тридцати процентов населения трудятся на стене. Город порядком вырос за последние несколько десятилетий, но работа надсмотрщика отнюдь не стала популярнее, — ответил Роше. — К сожалению, мы не можем заставлять свободных граждан.
— И аборигены теперь свободны, — заявил сир Куоттерман. — Консулат утвердил принятый Сенатом Пакт Войны. Именно для того, чтобы проинформировать аборигенов, мы и прибыли сюда. А так же для того, чтобы записать в армию Федерации добровольцев из их числа.
Теперь настал черёд Роше удивляться. Видимо, сказанное помощником Консула перевернуло все представления о положении вещей, существующие и глубоко укоренившиеся в его разуме. Лицо мэра выразило сильнейший испуг, словно Куоттерман только что грозился выкинуть его из кабины гексакоптера. Ещё бы! Что же это будет? Аборигены, нелюди станут равны людям?
— Что вы хотите сказать? — пролепетал он. — Значит, резервация больше не нужна? Что же с нами будет, если эти твари выйдут наружу?
— Я думаю, проблему национальной несовместимости можно будет решить, — Рогозин скривил губы. — История знает несколько способов.
Тем временем гексакоптер завис над посадочной площадкой одной из башен резервации. Пилот запросила разрешения на посадку, а когда оно было дано, направила аппарат вниз. Колёса мягко коснулись бетона. Через несколько секунд лопасти остановились.
— Уважаемые господа, полёт окончен, — Ирина сверкнула белоснежной улыбкой.
К гексакоптеру уже бежали рабочие в ярких жилетках. Один из них открыл дверь кабины и помог гостям спуститься. Мэр Роше окинул окружающих властным взором. Видимо, он хотел видеть рядом с собой совсем не тех людей, которые встречали его.
— Господин Акира занят на объекте, — объяснил ему один из встречающих. — У него встреча с подрядчиками.
Большое круглое лицо Роше залилось алой краской. Растерянно осмотревшись, он дернул рабочего за рукав, резко притянув к себе.
— Голову сниму… Давай сюда начальника сектора… — прошипел он.
Тот порывисто кивнул и побежал обратно к лестнице.
— Может быть, пройдём к столу, господа рыцари? — елейно предложил Роше, криво улыбнувшись.
Рогозин и Куоттерман переглянулись. Так-так, выходит, господин мэр не выполнил и половины того, чего ему было приказано Правительством Шато-ле-Брейвз. Собрание не организовано, директор резервации пропадает чёрт те знает где. Остается только одно.
— Ладно, пойдемте к столу, — развел руками Рогозин.
Пока гости с увлечением поедали вкусно приготовленного цыпленка в кабинете директора резервации, мэр где-то пропадал. Рогозин с раздражением отметил, что провинциалы совсем не умеренны в роскоши. Казалось бы, директор, должность относительно невысокая, зарплата тоже, однако какие апартаменты! Даже сенатор стеснялся так обустраивать свою резиденцию. А здесь – огромные площади, мрамор, золотые приборы, огромный переговорный стол из красного дерева, которого на этой планете отродясь не было. Покосившись на Куоттермана Рогозин понял, что тот испытывает те же чувства. Что ж, после того, как они разберутся с пришельцами, сенатор устроит им финансовую проверку.
Через полчаса Роше появился в кабинете в сопровождении его хозяина. Ненец Акира вежливо поклонился гостям.
— Рад встрече с вами, сир Виктор Алексеевич! Я много о вас слышал как о человеке и часто смотрю ваши выступления по телевидению. Я восхищён вашим ораторским талантом, — сказал он Рогозину.
Куоттерман криво улыбнулся. Мэр Роше позади него сиял от удовольствия. Акира перевёл взгляд на Куоттермана и, поклонившись, отдал ему честь.
— Рад сообщить вам, что общий сбор населения резервации состоится через пятнадцать минут, — сообщил Роше.
— Вы всё то время, пока вас не было, организовывали собрание? — спросил сир Куоттерман, положив вилку.
— Дело в том, что точное время вашего прибытия было нам неизвестно, поэтому мы решили произвести мобилизацию населения в полдень. Впрочем, в угоду вам мы добились того, чтобы аборигены прибыли на лобное место раньше. Они, конечно, недовольны, но кто их спрашивает…
Рогозин сжал кулаки. Еще не хватало, чтобы аборигены были настроены агрессивно, когда он будет призывать их следовать его воле.
— Я сделал этих существ свободными, а вы обращаетесь с ними, как со скотом, — прошипел сенатор. — Извольте уважать честь и достоинство тех, кто равен вам по закону.
— Извините, Виктор Алексеевич, — склонился Роше, — однако, при всём уважении к вам и вашим начинаниям, мои убеждения не позволяют считать равными себе дьявольские отродья и порождения тьмы вселенской. Клирики Конгрегации не одобряют такую демократию. Я же подчинён воле Консулата и Сената, именно поэтому велиты господина Акиры до сих пор не выставили вас из Дактоны.
Сир Куоттерман встал из-за стола.
— Я бы попросил вас следить за языком, — громко произнес он. — Иначе никакие святые силы и армия клириков не спасут от моей рекомендации снять вас с поста мэра.
— Господь мне судья, — ответил Роше и перекрестился на католический манер.
Рогозин посмотрел на часы. Пора бы прервать спор, пока тот не зашёл слишком далеко, и заняться делом, ради которого он и помощник Керригана прибыли сюда.
— Господа! — сказал он. — Мы забыли о цели нашего визита.
— Да, точно, — согласился Куоттерман, вытерев руки салфеткой. — Ведите нас, господин Акира.
Они спустились на лифте вниз на один уровень. Акира в сопровождении двух велитов вывел их в приёмное отделение. В широком зале по сторонам были установлены стойки пункта миграционного контроля, к каждой из которых вели от центрального входа выделенные на зеркальном полу желтые дорожки. В зале никого не было, видимо, Роше побеспокоился о том, чтобы никто из служащих не стал свидетелем появления высокопоставленных гостей. За стеклянной дверью был виден длинный коридор, ведущий к главной лестнице. Там, на балконе, по словам Акиры, должен был выступить сир Рогозин.
— Дальше мы пойдём одни, — сказал директору Виктор Алексеевич. Куоттерман удивленно посмотрел на него. Сенатор счёл нужным пояснить ему:
— Будет лучше, если мы появимся перед ними без оружия.
Акира молча кивнул и в сопровождении велитов вышел из зала.
— Пройдёмте? — поёжился Куоттерман.
— Да, разумеется, — кивнул Рогозин.
Они вышли в коридор. Длинный, прямой и тёмный, он был словно призрачный тоннель на тот свет. Звуки шагов гулко отражались от обшитых металлом стен. Здесь Рогозин осмотрелся: никаких камер под потолком. Слепая зона. Значит, пора действовать.
— Простите, сир, но я думаю, тебе не надо этого видеть… — произнёс Рогозин, и, прежде чем Куоттерман смог что-то сообразить, выхватил из кармана брюк шокер. Разряд поразил помощника Консула, и тот, словно куль, повалился на пол. Спрятав шокер, Рогозин отволок его в тень и прислонил к стене.
— Отдыхай, дальше я уж как-нибудь сам… — прошептал он, поправив свой пиджак.
А там, дальше по коридору его уже ждали тысячи аборигенов. Рогозин шёл по коридору, и шум их голосов становился всё сильнее. Свет ослепил его на выходе. Закрыв глаза рукой, сенатор вышел к лестнице и быстро взбежал на балкон. Дыхание его перехватило, когда он увидел огромную массу народа, волнующуюся, словно море, море рук, голов, глаз. Таких непохожих на нас, таких странных, таких чужих. Преодолев необыкновенное чувство волнения, сенатор шагнул навстречу им, раскрыл руки, словно хотел заключить их всех в свои объятия, отдать им всего себя.
— Дорогие оттоки! — Рогозин взял в руки микрофон, что есть силы прижал его к губам. — В древности, когда стране угрожала опасность, люди объединялись и, изменив демократии, выбирали себе одного императора, который становился их повелителем. Теперь, когда враг подошёл к нашим границам и война неминуема, люди выбрали императором меня. Оттоки! Я освободил вас! Теперь вас ничто не сдерживает за этими стенами! Ступайте, куда хотите, делайте, что вам угодно. Вы свободны! Но помните, что так же, как и людям, вам угрожает смертельная опасность, ведь враг этот не умеет делить свободных жителей покоряемой страны на расы и национальности. Все для него равны, все есть противники, которых нужно уничтожить. Так же, как и к людям, злые ферры придут и в ваш дом. Оттоки! Докажите мне и всей Федерации, что вам не зря была дарована свобода. Докажите всем нам, что вы уже не те, с кем люди давно встретились в битве за эту планету. Докажите, что вы стали сильнее духом и телом и что вы – воистину свободные граждане свободной страны! Тогда, когда Федерация собирает великую армию, я призываю вас войти в неё, добровольно стать на защиту своего дома, как это делают миллионы, миллиарды людей и коренных жителей на этой и других планетах. Я зову вас встать в строй с нами, смело встретить врага и одолеть его. Великие войны! Священная война ждёт вашей силы!


ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Тоон действует. "Перитон"

Две недели пролетели, как один миг. И-Тка показалась раем, затерянным посреди галактики. Чистый воздух, девственная природа в сочетании с тёплым климатом. Вокруг – первозданная красота. И лишь положительные эмоции, счастье, пропитавшее всё вокруг. Нет ни службы, ни глупых поручений начальства. Проблем нет. Казалось, это были те самые увольнительные дни, которые когда-то пророчил им майор Пайс и которые так и не дал. И пусть каждый день был похож на другой, пусть нет значимых событий… зачем что-то менять, если то, что здесь и сейчас, есть лучшее, что может произойти? Предавшись ленивому безделью, люди чувствовали каждый миг, проведенный на этой планете, отчаянно впитывая в сознание секунды, минуты, часы. Да, пусть один день похож на другой, им всё равно будет что вспомнить. Так счастлива Лиора давно не была.
Твихау резвились, словно дети, маленькие и беззаботные. Днём одни искали пропитание, другие проводили своё время в играх. Вика сразу подружилась с ними, и языковой барьер не мешал их общению. Вечером жители селения собирались на общее собрание, где делились впечатлениями прошедшего дня, а Са-Тин вершила чудеса своими руками. Лиора сравнила дни здесь со светлыми детскими воспоминаниями, когда родители отправляли её в лагерь-интернат. Там тоже – зарядка, завтрак, игры, полуденный сон, поход на море, вечером обязательное собрание «свечка»…
Са-тин показала корабль, на котором она прибыла на И-Тка. Им оказался внешне похожий на боб аппарат циллиндрической формы. Ни Лиора, ни Майк никогда не видели ничего подобного. Тоон довольно быстро освоил состемы управления и через несколько дней заявил о готовности отбыть обратно на Орри. Цель полёта он предпочел скрыть, оставив людей в догадках. Лишь Са-тин одобрительно кивнула головой, видимо, поняв её, но Лиора не стала расспрашивать колдунью. Тоон сам всё расскажет, когда вернётся обратно. Так и не объяснившись, Тоон взошёл на борт корабля и, подняв его в воздух, исчез в ночном небе.
Две недели пролетели, как один миг. В тот день Лиора и Майк загорали на пляже, Вика играла с детьми твихау у самой кромки воды, строила песочные замки, когда в небе над ними промчался метеор и, замедлившись, сел где-то за деревней. Лиора вскочила с лежака и, пнув Майка, быстро оделась. Через несколько минут они уже были в селении. Их встретила Са-тин и, улыбаясь, объявила, что Тоон наконец-то вернулся.
Корпус корабля дышал жаром, трава вокруг была выжжена. Рокот в небесах привлёк внимания твихау, и теперь десятки аборигенов столпились вокруг. Некоторые были с копьями. При появлении Са-тин в сопровождении людей, они расступились, давая им дорогу. Все замолчали, ожидая, нависла тишина. Внезапно что-то внутри корабля, и позади его на дымящийся грунт опустился трап. Твихау испуганно воззрились на него, кто-то выставил копья. Впрочем, не зря.
С корабля один за другим сошли четыре невиданных зверя. Тихо и медленно, как кошки, они вышли вперед. Шесть глаз на вытянутой морде, горбатые спины, длинные когтистые лапы. Светлая шерсть блестела при свете. Тот, что побольше, осмотрел аборигенов, оскалился и глухо зарычал. Твихау отступили, испуганно выставив копья.
— Спокойно, Итка-Нга! — послышался позади властный голос. Это Тоон. Зверь обернулся, оборвав рык.
Са-Тин улыбнулась. Впрочем, её оптимизма Лиора не разделяла.
— Грокритусы? Они-то здесь зачем? — громко спросила она, сложив руки. — Это ты за ними летал?
Тоон вышел вперед, погладив своего питомца. По его довольной физиономии можно было понять, что ему льстила недогадливость Лиоры.
— Я привез наших союзников, — пояснил он. — Они помогут нам, когда мы будем штурмовать цитадель Наррату.
Лиора выпучила глаза от удивления.
— Какие к черту союзники?! — выкрикнула она. — Они сожрут нас, пока мы летим к их планете!
— Меня же не сожрали, — улыбнулся ригмеец. — Значит и ты с Майком будете в сохранности.
— Тоон, что за бред? — не унималась Лиора.
— Вечно ты споришь со мной, — махнул рукой тот. — Я позже расскажу суть своего замысла. А сейчас дебаты вести с тобой у меня нет сил.
И прошёл мимо Лиоры.
Грокритусы последовали за своим хозяином. Твихау, выставив вперед копья, расступились перед величественными хищниками.
— Они вас не тронут! — крикнул Тоон откуда-то сзади. — Расслабьтесь! Орпо-ка таи-тика!
Пока Тоон отсыпался в своей хижине после долгого полёта, его питомцы лежали в тени её крыши, охраняли, рыча и скалясь на всх прохожих. Поэтому никто не осмелился потревожить его покой. Видимо, ригмеец произвёл над ними те же манипуляции, что и в своё время Са-тин, подчинившая себе абиригенов твихау.
Ближе к вечеру Тоон проснулся. Едва он вышел из хижины, стало понятно, что теперь он стал чужим, недругом аборигенам И-Тка. Твихау теперь сторонились его, держались подальше от этого хозяина зверей. Лиора поняла, что они боялись его и тварей, что он привёз. Если раньше у костра взрослые прямо-таки смотрели ему в рот и восхищенно ловили каждое слово, а дети висли на его худых плечах, играли у ног, то теперь на общих собраниях их разделяло несколько метров свободного пространства. Всем стало понятно, что гостям задерживаться на этой планете более не стоит.
— Вы вылетаете завтра днём, — говорила Са-тин, расхаживая взад-вперёд у костра. — Если Тоон, конечно, не предложит что-то ещё. Вы уже выработали план действий?
— Я готова его предложить. Я уже… кое-что придумала… — сказала Лиора, посмотрев на Майка.
— Короче говоря, мы садимся на планету, а затем быстро проникаем в их святилище. Работаем быстро и чётко. Они не должны опомниться, — Майк развёл руками.
— Вот так просто? — усмехнулась Са-тин. — Владыки почувствуют вас, едва стоит вам появиться на орбите. У святилища усилят гарнизон, и не одна крыса не проскочит незамеченной.
— Для того и были привезены грокритусы, — вставил слово Тоон. — Если мы не справимся, справятся они.
— Так, а это кое-что новое… — Лиора сложила руки на груди.
Тоон покосился на неё и, тяжело вздохнув, изложил свой план.
— Ты понимаешь, что если мы не будем действовать оперативно, наши силы истребят по очереди? — спросила Лиора, выслушав его.
— А если нас заметят ещё раньше, чем мы сядем на планету? — поинтересовался Майк.
Тоон выпрямился:
— Во-первых, это аппарат наррату. А так как их низшие мыслят весьма примитивно, то его появление не вызовет подозрений на орбите. Нас не могут просканировать, так как покрытие его корпуса поглощает любое излучение. Во-вторых, Лиора… да, нам придётся действовать оперативно. Я уже заложил в головы грокритусов программу действий. Думаю, они не подведут.
— По сути он прав, — поддержал ригмейца Майк. — Другого выхода у нас нет. Войти через парадный вход и забрать вещь мы не сможем. Украсть её тоже будет сложно, ведь слиться с местностью или затеряться в толпе у нас наверняка не получится. Да и вор из меня никудышный.
— Нам лишь надо ослабить силы обороны на определённом участке и действовать там, — сказал Тоон, наклонившись к Лиоре.
— Да что вы всё убеждаете меня в чём-то! — вдруг воскликнула она. — Давно уже решено, что и как будем делать. Противно даже!
— Правильнее – неудобно, — уточнил Тоон.
Та хмыкнула, криво улыбнувшись.
— Ну, если мы решили, будем готовиться, — Майк поднялся со скамьи. — Далеко туда лететь, Тоон?
— На этом аппарате мы деберёмся туда за неделю, — ответил ригмеец.
— Как думаете, мы вернёмся? — вдруг спросила Лиора.
— Если вы справитесь, то вернётесь обязательно, — сказала Са-тин.
Конечно, по-иному быть не должно.
Весь следующий день прошёл в сборах. Майк собрал всё имеющееся у них оружие и боеприпасы, подлатал доспехи и шлемы, настроил визоры. Лиора хлопотала больше по хозяйственной части. По её руководством Вика и Са-Тин приготовили провизию: вяленое мясо, питательные стебли, хлеб, фляги со звёздной водой. Всего вдоволь, этого должно хватить и на обратный путь, ведь Лиора даже не допускала мысли, что, согласившись помогать ригмейцам, она подписала себе и своим спутникам смертный приговор.
Покормив грокритусов, Тоон по одному завёл их в грузовой отсек и запер в клетке, которую смастерил сам, воспользовавшись Нитями. Твихау неотрывно наблюдали за ним, пока последний хищник не скрылся в зеркальном брюхе звездолёта. Ригмеец вскоре вышел обратно и, заметив группу аборигенов, помахал им рукой. Те, потоптавшись немного, разбрелись по своим хижинам, так как смотреть было уже не на что.
На вечерней поверке Майк разложил всё оружие на траве перед Лиоров и Тооном и предложил выбрать, кому что нравится. Лиора забрала себе штурмовую винтовку и пистолет, шесть гранат и пять «вспышек». Тоон, заявив, что не признаёт огнестрельного оружия квиртов, выбрал фазер и плазмомёт наррату. Майку досталось помповое ружьё и тяжёлый длинноствольный револьвер. Оставшиеся две штурмовые винтовки будут находиться в запасе на случай, если Лиора потеряет свою, или закончится картечь для ружья. Хотя патронов стало вдоволь: сев на камень позади звездолёта, Тоон «наколдовал» несколько ящиков с полными «рожками».
Итак, провизия загружена, оружие заряжено, баки полны топлива. Чёрная материя вибрировала в резервуаре двигателя под огромным давлением. Сопла звездолёта светились голубым. Всё население деревни вышло провожать пришельцев, но держались подальше, отступив за спину Са-Тин. Колдунья по очереди, как это принято у людей, пожала им руки, благословила Тоона, коснувшись его лба.
— В этом тяжёлом и полном опасностей путешествии я всегда буду с вами, — говорила она. — Моё сознание будет неотрывно следить за вашими действиями. Я буду подсказывать, если это возможно, но не рассчитывайте безгранично на мою силу. Я верю в вашу решимость, оценила ваши способности, и хочу заверить: звёздная вода развила их без меры. Теперь квирты стали быстрее, выносливее, крепче. Они стали практически неуязвимы. Даже без моего руководства вы сможете справиться самостоятельно. Я верю в вас. Вы – лучшие войны из всех, кто бился с нами против узурпаторов.
Люди взошли на корабль. Тоон ещё оставался некоторое время, Са-Тин что-то говорила ему по-ригмейски.
Через несколько минут все были на своих местах. Системы корабля были активированы, координаты полёта заданы. Пламя ударило в почву, раскидывая камни и обрывки жжёной травы. Тоон был отличным пилотом. Сделав поворот оверштаг, корабль лёг на курс и, сверкнув соплами, исчез среди звёзд.
— Откуда ты знаешь, как добраться до их планеты? — спросила Лиора, когда И-Тка пропала из виду.
— Я уже бывал там, — ответил Тоон. — Триидаки уже знакомили меня с местным гостеприимством. Но мне удалось бежать.

Фрегат Жнеца успешно пришвартовался к пристани орбитальной станции. Шлюз надёжно скрепил их, установив единое воздушное сообщение. Второй фрегат только-только заходил с другой стороны.
— Добрый день, Александр Евгеньевич, — сир Иортанновис, высадившийся с корвета «Смелый» двумя часами ранее, встретил его в переходном отсеке НЛМИ. — Я восхищён вашим мастерством вождения.
— Моя заслуга в этом косвенная, сир, — скромно ответил капитан. — Она состоит лишь в том, что я научил свою небольшую команду управляться с такими огромными кораблями.
— За штурвалом второго фрегата мой младший помощник Тим Нортон, не так ли? — поинтересовался Деккерис, стоявший рядом.
— Так точно, — кивнул Жнец.
— Я думаю, вам бы следовало повысить его и, если сочтёте нужным, рекомендовать его к присвоению ордена, — предложил Деккерису сир Иортанновис.
— Если Нортон пришвартует этот фрегат, то я подумаю об этом, — ответил тот, скривив губы.
— Отлично, господа, — сир Иортанновис потёр руки. — Тогда я предлагаю приступить непосредственно к делу.
После того, как Жнец отдал необходимые указания своей помощнице Рите, отправив обратно на фрегат, Иортанновис провёл для капитана небольшую экскурсию по Лаборатории.
Лучшие умы трудились над её созданием. НЛМИ – это огромная орбитальная станция, вращающаяся вокруг Криллона, паутина ходов и переходов, сотни помещений, лабораторий. Это автономная система, не зависящая от поставок кислорода и припасов с планеты, круговорот потребления и очистки. Лучшие учёные умы могли в изоляции от остальной Вселенной трудиться над передовыми разработками, способствуя развитию человечества, его завоеваниям, двигая науку Федерации вперёд, к Истине. Здесь создавали экспериментальное оружие, которое должно было сокрушить любого противника, работали над быстросозревающими сортами ржи и пшеницы, новыми лекарствами от всех болезней. Генетики совершенствовали геном человека, адаптируя его к условиям новых планет, выводили формулы заменителей органической еды; механики модернизировали маршевые двигатели, повышая их мощность; физики искали новые источники энергии. Здесь был центр научной мысли, сюда мечтал попасть каждый студент Федерального университета.
Иортанновис провёл капитана Жнеца мимо лабораторий, за иллюминаторами которых люди в белых халатах раскрывали тайны природы, разыскивая истину под линзами микроскопов, в прозрачных колбах с раствором, над огнём горелок. Затем он показал кузни, где в пекле из расплавленного металла создавались броневые листы для боевых кораблей. Из соседнего отсека был слышен страшный рёв – проводились испытания выносливости маршевых двигателей.
Иортанновис рассказывал, что учёным НЛМИ удалось выявить принципы работы механизмов ферров, создать его копии. В арсенале Лаборатории хранились изготовленные оружейниками плазмомёты и фазеры, пехотные силовые щиты и генераторы полей. Всё это он готов предоставить велитам и берсеркам, которые отправятся на другой конец Галактики бить злых ферров.
В конце пути они остановились перед массивными дверями экспериментальной лаборатории. Иортанновис, многозначительно подняв указательный палец кверху, предупредил:
— Когда войдём внутрь, будьте осторожны. В этом отсеке отключены гравитаторы. Чёрная материя реагирует на силу притяжения.
Они вплыли в отсек. Посреди лаборатории на тросах было закреплено устройство цилиндрической формы, опутанное сетью проводов. Внутри его можно было разглядеть блестящий шарообразный резервуар, вращающийся по оси. Вокруг устройства зависли в воздухе несколько лаборантов, записывающих в наручные планшеты какие-то данные.
— Это пространственный двигатель, господин Жнец, — пояснил Иортанновис, улыбаясь и потирая руки.
Деккерис охнул от удивления. Увидеть это чудо лично он, видимо, не ожидал.
— Нам удалось создать копию двигателя ферров. Однако перекачать чёрную материю нам не удалось, поэтому внутри него стоит оригинальный резервуар. Наши лаборанты, в частности эти, ломают голову над тем, чтобы синтезировать чёрную материю из окружающего пространства. Кое-какие выводы мы имеем, но пока рано раскрывать все тайны, — сир Иортанновис махнул рукой, предлагая следовать за ним. — К сожалению, мы не можем испытать двигатель сейчас, иначе бы нам пришлось переместить НЛМИ в другой участок Галактики и тем самым поставить под угрозу будущее человеческой цивилизации. Придётся рискнуть тем, кто вызовется применить наши разработки на практике. Если двигатель собран правильно, в чём мы не сомневаемся, поскольку скопировали всё в точности, то миссия к планете ферров будет успешной.
— То есть вы хотите сказать, что этот пространственный двигатель уже адаптирован к нашим системам управления?
— Наши учёные уже решили эту проблему. Они не адаптировали двигатель. Они разработали свою систему, взяв исходники программ управления ферров. Для этого ребятам пришлось прямо-таки разобрать центральный отсек на их корабле, подобрать ключи к их разъемам, распутать каждый кабель…
Отталкиваясь от поручней, вделанных в стены лаборатории, они облетели лаборантов и зависли с другой стороны около сенсорного стола. Иортанновис пробежал пальцами по панели, открывая общий чертёж двигателя. Жнец молча наблюдал.
— Перед вашим появлением на базе мы получили сообщение с Капри, что Консулат добился благословения трёх из пяти Лордов Духовных. Можно сказать, что поход против ферров одобрен. А это значит, что мы можем без опаски приступать к сборке нашего корабля, — говорил учёный.
— Сколько это займёт времени? — спросил его Жнец.
— Сорок восемь часов, не более. На фрегатах ведь установлен реактор, так? Нет только маршевых двигателей?
— Двигатели находятся на верфи. Они нужны вам?
— Да, — кивнул Иортанновис. — На фрегате, помимо килевых, рулевых и тормозных, будет один пространственный двигатель и три маршевых термоядерных для ускорения. В окно образа без них не влетишь.
— Сомневаюсь, что удастся их транспортировать с верфи. Мы только потеряем время и деньги, — покачал головой капитан. — Можно снять их с других кораблей, ведь те фрегаты, которыми управляли мы с Нортоном, одного класса, что и будущий экспериментальный корабль.
— Пусть так. Так или иначе, Консулат разрешил создание одного экспериментального корабля для дальних рейдов. Я думаю, нам простят, что мы столь бесцеремонно позаимствуем маршевые двигатели с других судов без санкции штаба. Можете уже принимать командование фрегатом и даже придумать ему имя.
— Я бы хотел просить вас установить в дополнение к основному вооружению рельсотрон, — Жнец заметно замялся.
Иортанновис удивлённо приподнял бровь.
— Зачем вам? Это может быть лишним. Я информировал Консулат, что корабль создаётся в разведывательных целях. Ведь сир Рогозин когда-то говорил, что для начала предполагается направить туда исследовательское судно, а затем – военную миссию.
— Вы сообщили Консулату, что мы готовим исследовательский полёт? — Жнец открыл рот, — Но ведь мы обговаривали с вами только подробности военного рейда! На этом корабле должны полететь тысяча велитов адмирала Серрвуса и пять сотен берсерков. На случай, если мы захотим «исследовать» планету путём пробития её коры, я и прошу вас в содействии получению одного рельсотрона.
— Но… надо посмотреть по списку… — Иортанновис почесал затылок. — Что если «Большие Берты» уже распределены по кораблям?
— Не распределены, я уверен в этом. Если вы направите запрос в Генеральный штаб, то ответ придёт уже через двадцать четыре часа.
Иортанновис просиял. Он нашёл выход из сложной для него ситуации.
— Хорошо, мы начнём готовить корабль и одновременно пошлём запрос в Генеральный штаб, как вы говорите. Если «Большие Берты» уже переправляют с базы Август-5 к месту дислокации основных сил флота, и список их кораблей уже известен, тогда этот рельсотрон вы не получите.
— Это естественно, — Жнец сложил руки на груди. — Спорить с начальством или просить я не стану.
— Хорошо, — кивнул учёный. — Я дополнительно сообщу в Генштаб о цели использования рельсотрона.
Александр Евгеньевич понял, что сир Иортанновис, скорее всего, объявил на прошедшем заседании Консулата, что сенатор Рогозин и капитан Жнец предложили ему идею совершить разведывательный полёт в систему ферров, а не военный рейд в тылы врага. Это значило, что люди останутся лишь сторонними наблюдателями, сборщиками информации, а не войнами, которые нанесут удар в самое сердце противника. Такая политика вполне отвечала честолюбивым целям учёного – совершить открытие, войти в историю, стать во главе современной астрономии. Удивительно, что Иортанновис до сих пор не заявил о своём намерении возглавить миссию. Однако и Жнец был не робкого десятка. Если они с сенатором подарили учёному эту идею, то это вовсе не означает, что тот имеет право ею распоряжаться по своему усмотрению. Жнец вспомнил про Ивана Мезинова – родного брата своей жены Аллы. Тот занимал чиновничью должность при штабе и в некоторых случаях его голос мог быть учтён. И пусть их отношения ухудшились после гибели Вики, маловероятно, что тот не пойдёт ему навстречу. Поэтому, едва вернувшись на фрегат, он уединился в своём кабинете, уселся за свой компьютер, и, создав закрытый канал связи, отправил Мезинову электронное сообщение следующего содержания:
«Здравствуй, друг Иван Сергеевич! Давно не писал тебе, в чём выражаю своё сожаление. Однако, зная о событиях, которые вот-вот произойдут, участвуя в подготовке к походу против агрессоров, я хочу попрощаться с тобой, так как не знаю, вернусь ли я. По рекомендации сенатора сира Рогозина я назначен капитаном на фрегат «Перитон», который отправится в другой конец Галактики. Думаю, тебе известно и то, что наш корабль везёт команду учёных для сбора информации о далёких мирах. Мы составим карту, которая дополнит наши познания о космосе. Однако путешествие это полно опасностей, поэтому нет гарантий, что мы вернёмся обратно живыми. Тем не менее, организатор этого мероприятия сир Иортанновис не хочет взять в толк, что без велитов и берсерков наша безопасность может быть под угрозой. Более того, учитывая то, что мы находимся на пороге войны с феррами, что многократно снижает наши шансы на благополучный исход сего предприятия, он не собирается способствовать в получении одного из рельсотронов, которые предложили использовать, кстати говоря, мы с сенатором. Без «Большой Берты» мы не сможем противостоять сопернику, который поджидает нас на краю Галактики. Я просил сира Иортанновиса передать наше предложение в Генеральный штаб его устами, однако сомневаюсь, что моя идея была им услышана. Я прошу тебя о помощи и верю, что твой голос будет важнее, чем голос простого капитана. Заранее спасибо за пддержку. Надеюсь, что наша миссия будет успешной. С Уважением, твой верный друг Александр Жнец»
Через час Рита доложила ему о прибытии сира Иортанновиса. Учёный вошёл в кабинет Жнеца и, хитро улыбнувшись, начал разговор:
— Я решил, что для исследовательской миссии необходима охрана и солидное вооружение. Кто знает, что может случиться на пути к феррам. Подвергать себя риску я своим коллегам не дам. Да и вам тоже. Ведь нашему государству, нашему флоту нужен ваш бесценный опыт. Несомненно, я буду ходатайствовать о получении вами рельсотрона, более того, я применю всё своё влияние, чтобы добиться положительного результата в решении этого вопроса. Что же я буду за руководитель, если отправлю своих людей на верную смерть, зная об этом?
Жнец молчал. Он понял, что Иортанновис прибыл к нему неспроста. И появление учёного могло иметь неприятные для него последствия.
— Несомненно, я очень ценю то, что вы согласились стать во главе этой миссии, — продолжал тот. — И хочу напомнить на всякий случай, что планируемое мероприятие является секретным. Я говорю это на тот случай, если у вас возникнет желание поделиться своими соображениями на этот счёт с кем-то ещё. Я верю в ваше благоразумие.
— А я всегда верил в ваше, — так же улыбнувшись, ответил Жнец, — и никогда не ставил его под сомнение.
Он понял, что его сообщение было перехвачено на станции.
Сир Иортанновис расплылся в улыбке. Потирая руки, он встал с кресла и направился к выходу.
— Знаете, как я решил назвать наш фрегат? — капитан остановил его вопросом.
— Как? — Иортанновис сделал вид, что не знает.
— «Перитон».
— Летающий олень с человеческой тенью? — учёный пожал плечами. — Дух погибшего вдали от дома путешественника… Что ж, символично.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Вкус крови

Шум толпы, словно нахлынувшая волна, заглушил последние слова Рогозина. Слов аборигентов он не понимал и решил, что таким образом оттоки выражают свой восторг. Виктор Алексеевич широко улыбнулся и помахал им рукой. Что ж, отлично, наконец сенатор получил свою армию. И пусть многие из работников резервации слышали в его выступлении ересь против власти, откровенную ложь, Рогозин, обладая реальной силой, сможет заставить их замолчать. Ведь аборигены поверили, что он император, ведь именно ему они обязаны своим освобождением.
Успех казался ему столь очевидным, что он осмелился погрузиться в мечтания. На Цирцее Петерс тоже завлекает под знамёна Рогозина местных тикатинов. Если он справится с задачей, то в распоряжении сенатора будет уже несколько десятков тысяч верных ему солдат. После победы над феррами во главе этой армии он победным маршем водёт в Порт-Артур. Человеческое население Капри и других планет не станет сопротивляться, ведь именно он – их спаситель и пророк, который начал бить в набат ещё до появления агрессоров.
Между тем аборигены начали выражать свой восторг всё более агрессивно. Оттоки прыгали в воздух, размахивая непропорционально длинными руками, подбрасывали вверх предметы, громко охали. Через минуту оханье превратилось в угрожающий клич, и Рогозин стал уже не так уверен в своей победе. Однако он тут же отмёл эти мысли, предположив, что его речь возымела своё действие и передала аборигенам боевой дух. Впрочем, интуиция подсказала, что на балконе, на виду у толпы задерживаться долго не стоит.
— Друзья, удачи! Приём добровольцев и выдача обмундирования проводится у стоек контрольно-пропускного пункта в северном крыле стены. Я лично буду вести контроль законности действий администрации резервации! — крикнул он и, подождав пока электронный переводчик расшифрует его слова оттокам, развернулся и исчез в темноте перехода.
Где-то здесь за углом должен сидеть Куоттерман. Виктор Алексеевич должен забрать его, чтобы медики Акиры смогли оказать ему первую помощь. Несомненно, Рогозин рисковал, доставая из кармана шокер, но «отключить» помощника Консула было необходимо – он мог помешать реализации «блестящего» плана сенатора. Что будет дальше, когда тот очнётся, Рогозин боялся предсказывать, он собирался действовать по обстоятельствам. Скорее всего, он выдумает какую-нибудь правдоподобную историю типа внезапного нападения шпионов-супостатов, первой жертвой которого стал именно Куоттерман, а сам сенатор чудом сумел отбиться. В любом случае, Рогозин должен быть как можно более убедительным, ведь даже в этой резервации слово помощника Консула имело силу. Быть схваченным и осужденным по его приказу вовсе не входило в планы сенатора.
Где-то здесь за углом должен сидеть Куоттерман. Но его не было. Рогозин попытлся вспомнить, точно ли здесь он оставил помощника Консула. Он не ошибся? Может в другом месте? Куоттерман не должен был сам уйти, по расчётам он должен быть в отключке ещё часа два, не менее. Рогозин присмотрелся и только сейчас заметил в стене напротив дверь. Приоткрыта. Куоттерман скрылся здесь? Достав револьвер и направив его прямо перед собой, Рогозин вошёл внутрь. Он должен проверить, сюрпризов ему не надо.
Тёмный коридор вёл куда-то вперёд. Лишь в дальнем его конце вяло рассеивал тьму красный аварийный светильник. В его свете можно было разглядеть очертания дверей по сторонам. Рогозин осторожно пробовал открыть каждую, но они были заперты. Последняя, впрочем, поддалась. Осторожно, чтобы ржавые петли не заскрипели, сенатор приоткрыл её и заглянул внутрь.
По сторонам прохода были огромные стеллажи, заставленные всяким барахлом. Свет из дальней части помещений еле пробивался между жестяных ящиков, запылённых колб со странными червями внутри, стопками книг. Выяснять назначения помещения не было времени, и Рогозин наугад шёл между стеллажами на свет. Он инстинктивно затаился, ступая как можно тише, пригнулся, чтобы быть менее заметным. Кто знает, что впереди, там ли Куоттерман, который теперь может быть опасен.
Добравшись до последнего ряда стеллажей, Рогозин сел на корточки, опершись на руку, осторожно выглянул и открыл рот от ужаса. Прямо перед ним на на раскладном столе лицом вниз лежал сир Куоттерман. Над ним склонилось странное существо – не человек и не отток. Перебирая в воздухе пальцами правой руки, левой оно удерживало над шеей Куоттермана колбу, осторожно вытряхивая оттуда червя. Воздух, казалось, наэлектризовался. Чтобы это ни было, что за тварь орудовала над несчастным, Рогозин не собирался безучастно наблюдать за происходящим. Быстро взведя курок револьвера, он выскочил из своего укрытия и выстрелил. Его нападение было столь неожиданным, что существо пригнулось, резко тряхнув колбу, и червяк выпал на обнажённую спину Куоттермана и через миг впился в кожу. Но Рогозин не заметил этого. Он нажимал на спусковой крючок снова и снова, впечатывая пулю за пулей в стену, в колбы, в аппаратуру позади существа. Хлопки выстрелов дезориентировали сенатора, и он палил наугад, пытаясь попасть в эту тварь, не задев Куоттермана. Бац! Он случайно выстрелил в настольную лампу, и свет погас.
Вот сейчас ему стало по-настоящему страшно. Он прислушался, пытаясь определить, где затаилось существо, затем, стараясь не шуметь, отошёл за стеллаж. Пустые гильзы со звоном высыпались из барабана револьвера, и Рогозин, достав из кармана горсть патронов, быстро перезарядил его. Собственно, звон падающих гильз и выдал его местонахождение. Через мгновение Рогозин услышал шум разрезаемого воздуха, и что-то металлическое угодило ему в голову. Револьвер выпал из рук, и найти его в кромешной тьме более не представлялось возможным.
— Сирррр Ррррогозин? — прошипела темнота. — Сейчас я до вас доберрррусь…
Шорох шагов был всё ближе. Сенатор же, придя в себя отчаянно шарил руками по полу, пытаясь нащупать рукоятку револьвера. Сейчас он стал его единственной надеждой на спасение.
— Пшёл прочь! — воскликнул женский голос, и яркий свет ослепил Рогозина. — Сенатор, уходите отсюда!
Повинуясь голосу, он пополз к выходу как можно быстрее. Внезапно ахнул громкий хлопок, стеллаж над ним повалился, ссыпая на пол содержимое полок. На Рогозина упало несколько ящиков, рядом со звоном разлетелось несколько колб. Черви из них мгновенно ожили, мерзко взвизгнув, они поползли по его рукам. Виктор Алексеевич в панике стряхнул нескольких, один остался на спине.
— Живее, что вы медлите! — крикнула девушка позади него, и крепкий удар сзади сбил червя.
— Ракка-та квирт оттакар-ра! — заверещало что-то.
— Сир Рогозин! Куда вы? Вы что-то хотели мне сказать? — голос Куоттермана пронял Рогозина до мурашек, и он что есть ног пустился наутёк.
Очнулся он уже в переходе. Прислонился к стене, чтобы перевести дух.
— Что это была за чертовщина? — спросил он, почувствовав что не один.
— Это ригмеец, — ответила девушка. — Он уже давно обрабатывает аборигенов на этой пленете.
— Ты откуда знаешь?
— Не важно.
Рогозин присмотрелся к ней. Высокая, стройная, лет двадцати пяти, красивые золотые волосы волнами спадают на плечи. Одета в облегающий комбинезон пилота, подчеркивающий красоту её фигуры.
— Ты вообще кто такая? — спросил Виктор Алексеевич.
— Ты можешь называть меня Са-тин, — ответила девушка, и в глазах её блеснул огонёк злости. — Ты видел то, что сделал ригмеец, так что ты теперь для него цель номер один. Он не потерпит свидетелей.
— И что мне теперь делать-то? — растерялся Рогозин.
— Бежать отсюда как можно скорее!
Где-то сверху глухо ухнуло, и по стенам прошлась волна вибрации.
— Оттоки атаковали… — прошептала Са-тин.
— Что? — Рогозин поморщился – таким неправдоподобным это показалось.
— Через восемь минут они доберутся сюда, — Са-тин внезапно толкнула сенатора к выходу. — Беги быстрее, пока не поздно!
— Ага… — раскрыв рот, кивнул тот и поспешно засеменил вперёд. Новый взрыв, ещё ближе предыдущего, придал ему ускорения.
Через несколько минут он уже был в административном корпусе. В коридорах были видны следы недавнего боя. Двери кабинетов распахнуты настежь, иные вовсе выбиты. Пол завален бумагами, книгами, папками. В стенах видны пулевые отверстия. Под ногами – красные следы, капли…
За углом его едва не расстреляли пятеро велитов из гарнизона резервации:
— Стой! Кто идёт?
— Человек вроде…
— Я свой! — сенатор живо поднял руки и пригнулся, когда несколько пуль ударились в стену позади него. — Я – Рогозин… сир Рогозин!
Двое велитов выбежали к нему, схватив под локти, повели к своим позициям.
— Эти черти лезут и лезут… — говорил один, испуганно пялясь на сенатора через стекло визора. — Это всё, что осталось от нашего отделения… Мы прикрыли директора Акиру, а затем отступили. У нас много раненых… И откуда у них только огнестрельное оружие…
— Захватили северный склад, оттуда и оружие, — отрезал второй, оглядываясь назад.
Велиты забаррикадировали узкий коридор, завалив его шкафами, столами и стульями из кабинетов. Перетащив сенатора через укрепление, бойцы перепрыгнули вслед за ним.
— Вам здесь нельзя оставаться, сир Рогозин, — лейтенант отдал ему честь. — Оттоки вот-вот должны нагрянуть. Мы не отступим до тех пор, пока не перебьём всех до единого.
Сенатор кивнул:
— Молодцы! Бейте их, пока не образумятся.
— Иванов! — лейтенант толкнул одного из своих велитов. — Проводи гостя до взлётной площадки.
— Нет-нет, — запротестовал Рогозин. — Я помню, как туда добраться. Вам надо оборонять проход…
Лейтенант кивнул и надвинул на глаза визор.
— Спасибо за доверие, — сказал он. — Мы не подведём.
Оставив солдат позади, Рогозин пошёл дальше по коридору. До выхода на взлётную площадку осталось всего несколько метров.
— Берегись: оттоки! — раздался сзади чей-то истошный вопль, и крики наступающих утонули в треске пулемётных очередей.
Первое, что почувствовал Рогозин, раскрыв дверь наружу – запах гари в воздухе. Панорама битвы захватывала дух. Восточное крыло стены было объято пламенем. Пушки из оборонительных башен вели огонь по наступающим аборигенам, засевшим в жилых многоэтажках снайперам; оттоки, взбираясь вверх по стене, перебегая по наружным переходам, лестницам, отвечали залпами из РПГ, очередями винтовок. Совсем рядом, всего в нескольких десятках метров грохнул взрыв, вышвырнув вверх куски бетона, арматуры, мерцающие осколки стекла, и одна из башен провалилась вниз со стены на территорию резервации. Всё заволокло клубами пыли и едкого дыма. Рогозин, закрывшись рукой, побежал вдоль взлётной полосы, закашлялся.
Там, впереди он услышал звук лопастей. На площадке стоял, вращая винтами, готовый к отлёту гексакоптер. В этот момент сенатор заметил другой аппарат, удаляющийся в сторону Дактоны. А из гексакоптера, того, что впереди, знакомая фигурка пилота отчаянно прыгала, махала рукой, призывая поторопиться. Это Ирина. Боже, как ему повезло! Однако радость Рогозина мгновенно испарилась, когда он увидел, как к парящему вдали аппарату откуда-то снизу вылетели две ракеты и на скорости врезались в его корпус. Разваливаясь в воздухе, он рухнул в саванну.
— Где Роше? — крикнул Рогозин девушке-пилоту, не увидев того в салоне гексакоптера.
— Он улетел рейсом ранее, — ответила ему Ирина.
— Твою… — выругался сенатор.
— Нам надо стартовать! Вы с нами?
В салоне гексакоптера сидело ещё трое – директор Акира и двое незнакомцев, вероятно служащих.
— Разумеется… — Рогозин влез внутрь и закрыл дверь.
— Где сир Куоттерман? — спросил Акира.
— Погиб, — отрезал Виктор Алексеевич, щёлкнув ремнём безопасности.
Пассажиры надели наушники. Гексакоптер дёрнулся всем корпусом и оторвался от бетона стартовой площадки.
— Прошу вас лететь ниже к поверхности! — обернувшись, крикнул пилоту Рогозин.
— Сама знаю, — ответила та.
Внизу промчались развороченные бетонные надстройки, горящие переходы, несколько пуль ударились в днище фюзеляжа. Ирина направила гексакоптер вниз, к саванне. Зелёное море травы приближалось с невообразимой скоростью, и через мгновение ветки низких деревьев проносились, казалось, в нескольких сантиметрах от корпуса.
— Добро пожаловать на войну, сир сенатор, — улыбнулся один из пассажиров. — Впервые так?
— А я смотрю, вам не впервой драпать, да? — оскалился Рогозин.
Гексакоптер резко тряхнуло, и, видимо, именно это помешало получить сенатору несколько оскорблений в свой адрес.
— Мы залетим в космопорт, чтобы высадить сира Рогозина, — предупредила пилот, — а потом я отвезу вас в Дактону.
— Хорошо, — ответил Акира. — Меня это устраивает.
Рогозин первым увидел два огонька, быстро приближающихся к гексакоптеру со стороны резервации.
— Господа, я вижу ракеты… — успел промямлить он.
Жар разрыва ударил ему в лицо. Два пассажира, сидевших в кормовой части салона, словно исчезли. Рядом захрипел Акира, захлебнувшись в собственной крови. Виктор Алексеевич почувствовал пустоту под ногами, увидел проносящуюся внизу траву, и через мгновение гексакоптер, точнее то, что от него осталось, с грохотом рухнул.

«Ты видел то, что сделал ригмеец, так что ты теперь для него цель номер один. Он не потерпит свидетелей. Беги быстрее, пока не поздно!»

Рогозин открыл глаза. Тишина. Перед ним разверзлась голубая бездна неба. Огромное пространство без конца и края. Это странное чувство, будто висишь на вертикальной плоскости, прикованный к траве, а перед тобой проплывают облака. Время остановилось. Гравитации нет. Сейчас оторвёшься и упадёшь в небо…
«Кто я? Как оказался здесь? — думал он. — Зачем всё это?» Но не было рядом никого, кто мог бы ответить на его вопросы. Лишь облака, медленно проплывающие мимо него.
— Ты живой?! — чьё-то лицо загородило собой голубую бездну, возвращая его к действительности. — Сир сенатор!
Щёлк! Щёлк! – пальцами перед глазами.
— Так-так… зрачки реагируют… Сейчас будем тебя поднимать…
Она схватила его за ворот рубашки и дёрнула с такой силой, что он едва не задохнулся. Небо взлетело куда-то вверх. Рогозин сел и обвёл всё вокруг бессмысленным взглядом.
— Ну и здорово же тебя долбануло… — девушка заглянула в глаза сенатору, словно пыталась найти там искру разума.
— Гхм… х… я… в порядке… — Рогозин поморщился, почувствовав сильный раскат головной боли.
— Опа! Завёлся, — воскликнула Ирина. — Отлично! Я думала, тебе там череп проломило, когда мы упали.
— А мы упа… — тут Рогозин вспомнил всё: две ракеты, раскалывающийся корпус, горящие обломки, Акиру… — Кто еще выжил?
— Только мы, — пожала плечами Ирина. — Я нашла директора метрах в сорока отсюда. Он мёртв.
— Ага, конечно… — прорычал Виктор Алексеевич. — Этого ещё не хватало. Где мы?
— Посреди саванны. Когда мы упали, навигатор показывал сорок три километра до космопорта и шестьдесят семь – до города.
— Меду городом и космопортом есть шоссе, так? — спросил Рогозин. — Я видел его из иллюминатора сегодня утром, когда мы с сиром Куоттерманом летели в резервацию. Ведь там оживлённое движение?
— Я думаю, да, — пожала плечами Ирина. — После того, что произошло в резервации, наверняка вся Дактона стоит на ушах. Все захотят улететь.
— Тогда пойдём к шоссе. Далеко до него, кстати?
— Я не видела его, когда мы ещё были в воздухе. Может, лучше к космопорту? Вот он, — Она указала на тёмную полосу на линии горизонта.
Рогозин пожал плечами:
— Давай. Сорок три – не шестьдесят семь.
Обломки гексакоптера разбросало в радиусе ста метров. Взрыв ракет был такой силы, что разорвал его надвое. Служащие резервации погибли мгновенно, Акира получил смертельное ранение и был какое-то время жив – рама фюзеляжа, расколовшись, вонзилась в его грудь подобно копью. Ирина показала, где лежит его тело.
Прошло часа три, не меньше. Шли быстро, но космопорт был всё так же далёк. Саванна казалась бескрайней. Бескрайнее море переливающейся в свете закатного солнца травы. Тут и там тянулись к небу своими кривыми лапами низенькие деревца, вносили в окружающий пейзаж хоть какое-то разнообразие.
Рогозин всё время молчал. Слова не шли к нему, да и не было темы для разговора. Девушка быстро шла впереди него, сенатор еле поспевал за ней, и быстрая ходьба отнимала силы. Усилилась головная боль, что было, видимо, следствием сильного удара о панель обшивки салона во время падения гексакоптера.
Рогозин думал, и мысли его были тяжёлыми. Сегодня он потерпел своё первое поражение. Ведь он был так близко к цели. Несколько тысяч аборигенов под его единоличным командованием почти были реальностью. Конечно, он не знал, он не мог знать, что на резервации мог быть подстрекатель, шпион, главной целью которого изначально был подрыв спокойствия, экономической стабильности Дактоны и Криллона в целом. Поэтому у него было оправдание. И пусть теперь, когда, казалось бы, всё самое страшное позади, угроза его жизни попрежнему сохраняется, ведь он всё еще жив, ведь он всё ещё цель номер один. И если оттоки пока не направили десант к сбитому гексакоптеру, то это может означать, что велиты до сих пор держатся, бои за резервацию ещё идут.
— Смотри в небо! Это гексакоптер! — Ирина указала пальцем. Рогозин, подняв голову, увидел точку на небосклоне, летящую в сторону космопорта.
— Он следует из резервации, так? — задумчиво пробормотал он, оглянувшись назад. — Тогда почему его не сбили…
А Ирина уже махала руками, прыгала, пытаясь привлечь внимание пилота:
— Ээээй! Мы здесь! Мы здесь!
— Стой-стой, дура! — Рогозин, выпучив глаза, метнулся к ней, дернул за руку, принуждая садиться.
— Чего дура? — возмутилась Ирина. — Он же заберёт нас!
— А вот теперь пораскинь своим умом, отчего их не сбили из резервации, как нас? Два гексакоптера сбили, а третий – нет! — Виктор Алексеевич ткнул пальцем в рокочащую точку над головой. — У меня есть все основания считать, что он тут по нашу душу летает!
— Сир Рогозин, вы человек очень умный, судя по вашим выступлениям в Сенате и на телевидении, но сейчас вы мелете чепуху…
— Что? — сенатор не поверил своим ушам.
— Вы решили, что это оттоки на четырёхместном гексакоптере отправились захватывать космопорт? — рассмеялась Ирина. — Что вы! Они даже Стену разервации захватить не могут! Несколько сот велитов для них, как заноза в заднице, а вы думаете, что они будут в саванне искать двух человек?
— С чего ты взяла, что они до сих пор не захватили Стену? — спросил её Рогозин.
— В любом случае, военные взорвали бы этот гексакоптер при отступлении. Так написано в инструкциях. Врагу не должна достаться наша техника.
Рогозин понял, что спор с умной девчонкой ни к чему толковому привести не сможет – у неё на каждый его вопрос свой ответ найдётся.
— Короче, до космопорта идём своим ходом, — отрезал он. — Никакой помощи нам не нужно! Устала – устроим привал.
— Я не устала, — тем же тоном ответила Ирина, вскочила и быстро пошла дальше.
Гексакоптер улетел.
…Альфа Центавра медленно спускалась к горизонту. Да, закаты здесь воистину чудесны. Облака отбрасывали тени, расплывающиеся в небесах. Море травы теперь отливало золотым, деревьям же закат придал оттенок загадочности, будто одухотворив их. Тени становились длиннее, и вот алеющий диск звезды коснулся горизонта, всё глубже утопая в нём. Почувствовалось прохладное дыхание вечера.
— Ирина! — Рогозин окликнул свою спутницу, упрямо шагающую вперёд и, казалось, совсем его не замечающую. — У меня созрело предложение: давайте устроим привал. Ночью мы тут заблудимся! Устроим бивак, разожжём костёр…
Та остановилась, обернулась, задумчиво посмотрела на сенатора.
— Хорошо, пусть так, — согласилась она.
Сенатор быстро примял траву на месте бивака, для разведения костра предложил использовать ветки сухого дерева, стоящего неподалёку. Ирина молча наблюдала, как он трусцой сбегал к нему, залез, обломал несколько сучьев и вернулся обратно. В кармане пиджака им были найдены зажигалка, которую тот всегда носил с собой (на всякий случай), и несколько мятых чеков банкомата, которых тот никак не решался выбросить.
— Скряга… — попытался пошутить про себя Рогозин, но улыбки своей спутницы не дождался.
Костёр с треском занялся. Сложив веточки домиком, сенатор сначала дал им разгореться, а потом стал подкладывать сучья побольше, когда пламя окрепло. Ирина наблюдала за таинством рождения огня, и лицо её становилось нежнее в тёплых отсветах.
— Я не знала, что ты умеешь разжигать костёр, — сказала она. — Я думала, что все тебе подобные могут только бумажки перекладывать и пером водить.
Рогозин усмехнулся:
— Я и не такое умею. Двигайся поближе, здесь теплее.
— Ты меня всю ночь согревать будешь? — по лицу Ирина скользнула улыбка.
— Скорее всего, да, — пожал плечами Виктор Алексеевич. — Если усну – замёрзнем. Так что, ты спи, а я послежу за огнём.
— Я не хочу спать, — ответила Ирина и отвела глаза. — Я есть хочу.
— Ну… — Рогозин беспомощно развёл руками, — еды мне достать неоткуда. Разве что из воздуха, но я не умею. Как только дойдём до космопорта, с меня обед.
— Хм… до него ещё дойти надо, — усмехнулась Ирина.
Рогозин подкинул дров, и пламя загорелось ярче.
— Продолжим путь утром, когда рассветёт, — сказал он.
— Ну да… — вздохнула она.
Виктор Алексеевич любил смотреть на огонь. В треске дров, шорохе пламени, мечущихся тенях вокруг было что-то завораживающее. Это успокаивало, наводило на мысли. Рогозин придвинулся ближе, ощущая на лице жар, обнял колени. Совсем как в детстве, когда, будучи мальчишкой, уходя в ночевую, он устраивал со своими друзьями костры, жарил на углях картошку и сладкий малийский перец. Тогда было весёлое время. Тогда он был счастлив.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, Виктор Алексеевич, покосился на свою спутницу.
— Следишь? — спросил он.
— Я раньше никогда не видела сенатора живьём, — ответила Ирина. — А так… наедине, да ещё во внерабочее время… даже не мечтала.
— А что тут мечтать-то? — усмехнулся Рогозин. — Можно подумать, что я певец известный какой-нибудь или писатель…
— Да нет, дело не в этом. Весь прикол в том, что в твоём обществе, именно сейчас… ощущается вся важность момента…
— То есть? — не унимался он.
— Певца или писателя… эти просто крутые, их ты как бы просто хочешь, а здесь свершается что-то историческое…
Рогозин расхохотался.
— Надо же! Вот такого мне ещё никто не говорил!
— Что ты смеёшься-то? — смущённо улыбнулась Ирина. — Прикольно слушать девчачьи бредни? Ну вот сам вспомни, в моём возрасте ты разве не мечтал… проснуться с какой-нибудь актрисой или певицой с обложки журнала?
— Да нет, — пожал плечами Виктор Алексеевич. — Я мечтал проснуться с Зиной из соседней комнаты (она, правда, была старше меня лет на пять и была замужем, но тогда это было не так важно) или с Кристи из саксонской общины. Я старался мыслить реально.
Ирина рассмеялась:
— Нет, мы, девочки, не мечтаем о парнях-соседях. Только о поп-певцах и актёрах.
— Зато потом рвётесь замуж, когда кажется, что уже поздно, — фыркнул Рогозин.
— Нет-нет! Это неправда! — возмутилась Ирина. — И что вы себе позволяете?
«Значит, правда» — решил про себя Рогозин и самодовольно улыбнулся.
— Мой жизненный опыт позволяет мне выдвигать подобные суждения, — ответил он. — Ты – ещё не все девушки Федерации, к тому же ты молода. Кто знает, как ты будешь рассуждать лет через десять?
— Кто знает, что будет лет через десять? — махнула рукой Ирина. —  Ты знаешь? Я – точно нет. Я не хочу говорить об этом. Если ты постоянно твердишь о своём огромном жизненном опыте, давай поговорим о нём. Может быть, я, молодая девушка, смогу что-нибудь почерпнуть из этого «океана мудрости»?
Рогозин не обратил внимания на эту колкость.
— Давай, поговорим. Какой вопрос ты хочешь мне задать?
— Мне интересно, каково быть в центре внимания? — задумчиво спросила Ирина. — Вращаться в высшем обществе, участвовать в работе над большими проектами, выступать перед публикой…
— Это тяжело, — ответил Рогозин. — Иные могут дожидаться окончания срока, безучастно посещая заседания, бездумно голосуя за те проекты законов, которым импонируют сенаторы соседних провинций. Добросовестная же работа сенатора всегда сопряжена с большими трудностями. Мне ежедневно приходится принимать решения, от которых зависят судьбы миллионов людей. И решение это должно быть осознанным. Поэтому приходится быть специалистом во всех сферах, знатоком, а для этого необходимо постоянно учиться, расширять свои знания, быть всегда в курсе событий. Да, выступать перед публикой мне всегда нравилось, всегда нравилось быть в центре внимания. Я могу сказать точно: я люблю свою работу. Это работа, которую я не выполняю по чьему-то принуждению, я действую исключительно из соображений своей совести. И ответственность за свои проступки, за свою лень, если таковая проявится, я несу не перед кем-то, а перед своей совестью.
— У некоторых нет совести, — сказала Ирина.
— У меня есть, я хочу в это верить. В любом случае, она меня ещё ни разу не подводила.
Ирина улыбнулась:
— Хорошо бы. Везёт тебе, значит.
— Не всегда, — махнул рукой Виктор Алексеевич. — Если бы у меня всё получалось, мы бы не сидели посреди холодной саванны у костра без еды и питья.
— Быть может, это и есть везение? — промурлыкала девушка, подняв глаза.
— Намекаешь, что всё в этом мире происходит не случайно? — Рогозин хитро прищурил глаза.
— Может быть.
— В таком случае, сомневаюсь, что сейчас мне должна сопутствовать удача, — сенатор вдруг снова вспомнил про своё участие в убийстве сира Корхаста, и ему стало тяжело на душе. — Не заслужил.
— Значит, везёт мне, — Ирина расплылась в улыбке.
— Почему? — удивился Виктор Алексеевич.
— Ну… наедине с таким большим человеком…
«Она подкатывает ко мне» — решил он и решил действовать.
— Возьми мой пиджак, замёрзла, наверное, — предложил он.
Ирина пожала плечами:
— Не замёрзла, но на всякий случай возьму. Подкинь ещё дровишек…
Костёр полыхнул жаром, жадно съедая сухую древесину. Огонь играл бликами в глазах Ирины, освещал лицо, придавая смуглой коже нежный, тёплый оттенок. Заметив, что Рогозин внимательно рассматривает её, девушка улыбнулась.
— Как ты попала на работу к Роше? — спросил он.
— По распределению, — ответила Ирина. — Я только-только два месяца назад закончила Лётное училище в Орсу. Это на Капри. Мне предложили здесь работать, и я согласилась.
— Как мэр? Вёл себя подобающе? — продолжал интересоваться Рогозин. Ему стало интересно, приставал ли он к своей подчиненной.
— Нормально. Почтительно даже. А что?
— Я слышал странные вещи про этого человека. Что он иногда превышал свои служебные полномочия…
Ирина рассмеялась.
— Ах ты про это… Не беспокойся насчёт него. Он – евнух. С этими делами у него был полный порядок.
— То есть… — Рогозин поднял вверх мизинец.
— Именно, — кивнула Ирина.
— Значит… учитывая факт того, что ты тут только месяц, то и парня у тебя нет…
Девушка напротив него наклонила голову, хитро прищурив глаза.
— Да вы клеитесь ко мне, сенатор, — промурлыкала она.
— Конечно, — согласился тот, пододвигаясь ближе. — Вот посмотрите, госпожа, вокруг на несколько километров вокруг ни души, огонь костра создаёт интимную атмосферу, ночь всё холоднее, и я, кажется, знаю, как нам согреться…
— Вы превышаете свои служебные полномочия, сенатор, — сказала она тихим голосом, — но не вздумайте останавливаться, сир…

Рассвет застал их спящими. Костёр давно потух, лишь лёгкий дымок вился над углями. Они спали на одежде, разложенной на траве. Ветра не было, казалось природа затихла, чтобы не потревожить их сон.
Виктор Алексеевич проснулся первым. Ирина положила голову на его плечо, её чёрные, как смоль, волосы рассыпались на его груди. Он посмотрел на её лицо и подумал, что так, наверное, должны выглядеть ангелы. Да, она была прекрасна. В ней было что-то необыкновенное, то, что он не видел в других женщинах, и именно сейчас Виктор Алексеевич ощутил странное щемящее чувство, которого не испытывал очень давно. Он не стал её будить. Он лежал так ещё долго, боясь пошевелиться и потревожить спящую девушку.
Ирина, скорее всего, проснулась от холода, так решил Виктор Алексеевич. Она бы сладко спала до полудня, если бы не утренняя свежесть этих мест. Быстро вскочив, она натянула на себя комбинезон, размялась и объявила о готовности идти дальше. Рогозин не собирался торопиться. Обнаружив, что костюм его порядком измят после сегодняшней ночи, он решил, что хотя бы галстук должен быть завязан надлежащим образом.
Через несколько минут они снова шли вперёд, а на горизонте уже отчётливо угадывались стены, опорные фермы, смотровые башни космопорта. Нарастающее чувство голода и жажды подгоняло их, и им казалось, что конец их пути совсем скоро. Не разбирая дороги, спотыкаясь в траве, они шли всё быстрее. Им оставалось идти меньше восьми километров, когда почва под ними задрожала, а на горизонте показалось несколько точек, увеличивающихся в размерах.
— Это танки и ракетницы, — констатировала Ирина. — Выдвинулись в резервацию. Теперь наши точно победят!
— Хорошо бы! — ответил Виктор Алексеевич, пересчитывая машины. — Раз, два, три, четыре, пять… Пятнадцать штук! Почему так мало?
— Может, с ними ещё дивизия пехоты? — пожала плечами девушка. — Этого вполне хватит, чтобы разогнать оттоков по домам.
— Я боюсь, там нужно хирургическое вмешательство, на испуг их не возьмёшь…
— Что? Не поняла… — Ирина удивленно приподняла брови.
Рогозин махнул рукой:
— Э… не обращай внимания.
Огромные гусеничные машины, сотрясая саванну, оглушая рёвом двигателей, медленно проехали мимо них. Рогозин с восхищением смотрел на широкие башни, длинные орудийные стволы, броню, блестящую в свете утренней звезды. На фальшбортах отчётливо были видны символы Гвардейской дивизии, нарисованные краплаком – Крылатый меч, расположенный клинком вниз. Казалось, ничего не может остановить эту величественную мощь.
— Мьёльниры… — прошептала Ирина.
По широким колеям, оставляемыми танками, трусцой бежали пехотинцы – человек тридцать-сорок за каждым из них. Слишком мало, чтобы сбросить аборигенов со Стены и подавить восстание. Рогозин осмотрелся, подсчитав силы людей, и возмущение охватило его.
— И… и что? Какого чёрта их так мало? Чего же они хотят-то? — всплеснул он руками. — О чём думал командующий, высылая их против этой орды?
— Отделение! Становись! — послышались крики командиров, и строй велитов позади танков встал, маршируя на месте.
От плотной массы солдат отделились двое и направились к двум незнакомцам. В полной боевой готовности: винтовки навскидку, визоры опущены. Увидев их, Рогозин малость струхнул, но, вспомнив, что велиты будут убивать только оттоков, быстро взял себя в руки.
— Предъявите документы, — потребовал тот, что повыше, с погонами сержанта.
— А, документы… да, — Рогозин суетливо обшарил карманы и извлёк из внутреннего кармана пиджака именную карточку. Ирина протянула свою. Сержант быстро просканировал их своим КПК.
— Прошу прощения, сир, проверка документов – вынужденная формальность — вернув карточки, он вытянулся по струнке и, казалось, стал ещё выше.
— Я понимаю, — ответил сенатор и сразу задал тому глубоко волнующий его вопрос. — Я не понимаю, вы столь небольшими силами намереваетесь подавить восстание?
— Нет, сир, — ответил сержант. — Из резервации в сторону космопорта выдвинулась группировка противника, по данным спутника – не более семисот особей. Командование намеревается рассеять оттоков, по возможности, не прибегая к прямому столкновению.
Внутри у Рогозина всё похолодело. Оттоки идут за ним. «Цель номер один…» — вспомнились ему слова Са-Тин. Одна надежда на этих бравых ребят с танками, пусть они раскатают по саванне этих варваров.
— Порвите ублюдков, сержант, — попросил Рогозин как можно убедительнее. — Я… мы только оттуда… То, что творится в резервации – это кровавая баня, какой здесь с самой экспансии не видели…
— Да, оттоки истребили почти всех защитников Стены, — кивнул тот. — Мы отомстим за них. Оттоки не покинут пределов резервации. Но… к сожалению, мы не можем отправить вас на космопорт имеющимся в нашем распоряжении транспортом. Я свяжусь с командованием в Дактоне, быть может, они вышлют за вами вездеход.
— Конечно-конечно, делайте всё, как вам удобно, — согласился Виктор Алексеевич и украдкой подмигнул Ирине.
Танки тем временем остановились метрах в ста впереди. Через мгновение воздух сотряс грохот залпа тридцати орудий, реактивные установки с резким свистом отправили в воздух одну за другой десятки ракет. Горизонт перед ними затянуло дымом, ветер принёс глухие хлопки разрывов.
Сержант, разговаривая по рации, отошёл дальше, затем вернулся и с довольным видом доложил:
— По данным спутника противник понёс большие потери, группировка рассеяна. Вот видите, сир, прямого контакта с оттоками удалось избежать. Мы умеем уничтожать их на расстоянии. Кстати, за вами уже вылетели. Осталось ждать совсем немного.
Грохнул ещё один залп, и Рогозин удовлетворённо подумал, что «группировку противника» теперь точно размазало по саванне и бояться уже нечего. Через несколько минут сенатор услышал в воздухе шум винтов и увидел приближающийся квадрокоптер, что его окончательно успокоило и настроило на счастливые мечтания о скором обеде. Едва аппарат коснулся колёсами почвы, Виктор Алексеевич и Ирина, поблагодарив сержанта за помощь, заняли пассажирские места и отбыли в космопорт.
А там уже знали о спасении сира Рогозина. Севший квадрокоптер встречала делегация работников космопорта – всех тех, кто не сумел покинуть Дактону. Едва сенатор со спутницей сошли на площадку, как их окружили восхищённые их храбростью и стойкостью люди.
— Мы так рады, так рады! — говорил главный инженер космопорта, вцепившись в руку Рогозина. — Мы все считали вас погибшим, сир…
— Да, там было действительно жарко, — отмахнулся Виктор Алексеевич.
— Это просто чудо, что вы остались живы! — вздыхала рядом заведующая столовой.
— Никакого чуда не произошло, хотя некоторый элемент везения наблюдался… — последовал ответ.
К сенатору подошёл руководитель аппарата Администрации Дактоны, видимо он ещё не улетел с Криллона.
— Я поражён вашей храбростью, сир, — сказал он. — Хотя сир Куоттерман…
— Сир Куоттерман погиб, — отрезал Рогозин.
— Странно, то же самое он сказал и про вас…