Глава IV.
Ничего не получалось, голова была переполнена чем-то, будто в ожидании какой-то трагедии. Нехорошее предчувствие одолевало. Рядом была та, имени которой не знал, за гранью реальности. Мы шли куда-то, я не о чём не думал. Мы пришли на какую-то высокую крышу, и она сказала:
- Ты должен кое-что увидеть? Смотри вот туда.
Я начал всматриваться вдаль, но ничего не мог понять, потом я подошёл к краю крыши и увидел машину, вокруг которой было огромное скопление людей. Тогда я подошёл ещё ближе и увидел окровавленную девушку, лежащую на асфальте.
- Что я должен там увидеть?
- Иди сюда.
Она взяла меня за руку и уже через пару секунд мы оказались на месте происшествия. Она закрывала мне глаза рукой, а потом спросила:
- Нас никто не видит, только мы. Не пытайся что-то сделать. Я не должна была тебе показывать это, но я хотела быть честной.
Убирает ладонь от моих глаз, я смотрю на обочину, на бампер машины, на водителя, который так и остался сидеть на своём месте, и, кажется, он был уже мёртв. Отвожу глаза на толпу людей, прохожу мимо них и замираю. Я не верил своим глазам. Это была она – та самая, которую я любил. Нет, я не мог поверить, я не хотел верить в это. Её лицо было окровавлено, джинсы, которые она так любила, были счёсаны и разодраны, испачканы кровью, глаза закрыты, губы приобрели совсем неестественный бледный оттенок. Я бросился к ней. Тело было едва тёплым, с каждой минутой она становилась холоднее, её сердце не билось, я всё ещё чувствовал её запах, да, она пахла своими любимыми духами «Joy of pink» – Lacoste, я узнал бы этот запах из миллиона, его невозможно ни с чем спутать. Земля начинала уходить из-под ног, одолевало желание разрыдаться, убиться, обдолбаться, чёрт, да что угодно, лишь бы забыть всё это, хотя бы на минуту поверить, что это всего лишь сон. Кто-то тянул меня за руку, но я не чувствовал и не видел никого и ничто кроме неё.
- Пойдём, пожалуйста.
- Нет. Не трогай меня.
Подъехала скорая, её погрузили на носилки и чем-то прикрыли. Врач кивнул своему напарнику, что всё, пульса нет, умерла. Ещё один рывок за руку и я сидел на той лавочке, когда последний раз пил кофе и после оказался за гранью реального мира и чего-то там ещё.
- Прости, но я должна была тебя увести оттуда.
Не знаю, сколько времени я просидел, не шевелясь, смотря в одну точку. Слёзы снова подступали, я не мог их держать в себе. Этот запах мне мерещился повсюду, она была везде и одновременно не существовала больше, она была в сердце, и сердца не осталось тоже. Невероятно тяжело осознавать, что ты просто не успел, что ты просто струсил, боялся, понимаю, что, быть может, случилось бы всё иначе, она сейчас была бы жива. Она могла быть рядом, со мной, улыбаться. Её больше нет. Помню, как держал её за руку, чтобы она не упала, идя по высоким бордюрам парка, вроде и ничего не значило всё это, но для меня каждое прикосновение к ней было глотком жизни. Помню, как она любила мороженое с вишнёвым джемом, как обожала детские горки, самые острые чипсы и прогулки по вечерам, как улыбалась, говорила, что не променяла бы этот день ни на один другой. Да, я запомнил её такой. Даже чуть-чуть моей, хоть моей она и никогда не была. Невыносимо, когда на твоих глазах человека, которого ты любил, жил им, дышал, пускай и не рядом, признают мёртвым. Меня просто разбили, размазали по асфальту. Больше я ничего не слышал.
Глава V.
Сегодня я пополнил ряды, разложенных, по частям, это был сон, я хотел верить, что это сон. Стрелки останавливались в моей голове, я мог отматывать время назад, но, сколько бы я не отматывал его, перед глазами стояла она, окровавленная, уже не живая. Почему это случилось здесь? Где я вообще нахожусь? Если это сон, то почему я не могу проснуться? Но если это всё наяву, тогда, почему я видел ту реальность, из которой уже как несколько дней назад испарился и оказался между непонятными развалинами? Меня вырвал голос из своих сосредоточенных вопросов:
- Тебе пора.
- Куда?
- В жизнь.
- Нет, ответь мне..
- Можешь не продолжать. Игра и ничего больше. Ты не должен пытаться любить меня, чтобы вернуться. Только не тогда, когда её нет. Я не знала, что это произойдёт. Прости, что ты не вернулся раньше, что не смог попрощаться с ней.
- Я ничего не понимаю, объясни мне.
- Ты откроешь глаза, там, и поймёшь всё. Только, когда ты будешь думать, что её смерть сон – знай, она действительно умерла. А теперь возвращайся.
Во рту пересохло, очень хотелось пить. Перед глазами всё шло кругом, с трудом мог разобрать, где я и что здесь делаю. Не в силах пошевелиться и говорить, по щекам начали катиться слёзы. Я лежал, обездвиженный, ничего не понимал. В левую руку был воткнут катетер, дышать становилось тяжелее, мешала непонятная маска, которую я был не в силах с себя снять. Спустя небольшой промежуток времени в палату вошёл мужчина в белом халате, на вид лет 35 и снял эту маску.
- А ты боец. Горжусь. Вцепился в эту жизнь и выиграл бой.
- Что со мной?
- Остановка сердца, 8 суток в коме на искусственном поддержании жизни и внутреннее кровоизлияние в мозг. Две операции. Мне продолжать? Ты понимаешь, что я тебе говорю? Как самочувствие?
- Всё нормально. Продолжайте.
- Тебя увидела на лавочке девушка, в тот день в кафе неподалёку была её смена, она продавала тебе кофе. Шла домой с работы, увидела твою назад опрокинутую голову и лицо в крови, сразу вызвала скорую, тебя привезли сюда. Ещё бы час, может меньше и ты бы не жил. Опухоль лопнула.
- Какая опухоль? Я не понимаю ничего.
- У тебя была опухоль, она лопнула. Случались ранее головные боли? Терял сознание?
- Да, но это было давно.
- Оно сказалось. Во время операции произошла остановка сердца, и ты впал в кому. Вынужден признаться, никто не надеялся, что очнёшься.
- Но я очнулся.
- Говорю же, боец. Уверен, тебе будет что вспомнить. Обычно, в подобных ситуациях люди оказываются за гранью реальности, им много чего снится, чудится, называй, как хочешь. Но после победного, те, которые просыпаются, начинают жить заново. Можешь считать, что тебе выпал ещё один шанс, так что используй его. Не зря же ты столько боролся.
- Скажите, мне нужно знать только одно.
- Спрашивай.
- На этой неделе к вам в больницу не поступала девушка, на вид лет 19? На ней была рубаха в тёмную маленькую клетку, джинсы, разорванные на коленях. Она тёмненькая такая.
- Не понимаю, как у тебя это получилось. Я не знаю, что ты там видел, когда мы уже не верили, что ты придёшь в сознание, но ты с точностью всё описал. Да, её привезли 3 дня назад, авария, когда приехала скорая, она уже была мертва. Что ты видел? Расскажи! Знаешь, многие несут чушь, несуразицу после таких случаев, но ты как будто был на месте той аварии и я хочу знать, что происходило в твоей голове. Ты меня слышишь?
После слов «Она уже была мертва» я больше ничего не слышал, перед глазами снова стояла она. Последнее, что я помню, так это были крики: «Ещё разряд, вколи ему это, срочно. Нет пульса. Ещё разряд. Массаж сердца, разряд. Есть.» Проснулся я следующим утром от голоса доктора, который вошёл в палату, на мне была снова та чёртова маска.
- Как ты себя чувствуешь? Ты её знал?
- Да, знал. Я в порядке.
- Тогда я зайду позже. Если что, зови.
- Доктор, сколько мне ещё здесь лежать?
- Твоё состояние постоянно, то ухудшается, то нормализируется. Не могу точно сказать. Но если всё пойдёт гладко, то недели три.
Не буду описывать, как летели часы и минуты, проведённые в больнице. Никто не приходил навещать, никому не было дела. Телефонных звонков было не слышно. Мои мысли были только о ней, о ней одной. И я не знаю, как протянул все эти дни в четырёх стенах, как жил. Но я понял одно – я должен справиться. Должен.
Глава VI.
Я даже не ждал дня своей выписки, я перестал ждать вообще чего-либо. Когда она была жива, я страдал от того, что она не моя, и в этом был виноват лишь я. Теперь, когда она мертва, я также страдаю, осознавая, каким идиотом и трусом был. Знаю, что многие, которые сейчас читают этот бред сумасшедшего, понимают меня, потому что сами однажды упустили возможность быть с человеком, которым заняты все мысли, слова, прикосновения, сердце, а упустили его попросту из-за своей трусости. Настал день выписки, что совершенно не радовало. Куда мне теперь идти? Что делать? Я вышел на улицу, но голоса толп прохожих были не в силах заглушить мою боль. Я шёл в надежде затеряться среди людей, но я не мог потерять свои чувства. Недолго думая, я пошёл к мосту, на который приходил сотни раз, когда мне было плохо. Казалось, что он понимает меня и слушает мои мысли, от этого становилось легче. Но местами охватывало ощущение, что мне может стать ещё легче, совсем легко, стоит только стать за бордюр и сделать шаг. Однажды я действительно чуть не шагнул, но меня остановила мысль о ней, безграничное желание видеть её улыбку, смотреть совместные фотоснимки и погибать внутри. Я решил, что буду дышать воздухом, которым дышит она, ровно столько, сколько времени на это отведено ей. Теперь она не дышит. Я пытался вспомнить её живой, но перед глазами стояла та авария, толпа людей и кровь, много крови. Может было бы лучше не видеть, но я видел и не могу забыть. Ты бы спросил меня сейчас, почему я не признался? Почему молчал? Но я просто не мог. И здесь даже не просто трусость стала решающим отрицанием этой любви, я просто, наверное, пёкся о себе самом, я следовал глупым стереотипам, не выходил за рамки, что в скором времени начало руководствовать мной и стёрло желание быть настоящим. Да, я слишком много думал там, где нужно было действовать. Смотрю вниз, вода как будто прозрачная, даже вижу очертания своего отражения. Она так и манит к себе. Я опять не хотел жить. Только настоящий придурок может вести себя так, как я. Захотелось закурить. Достал из кармана пачку с пятью сигаретами – всё, что осталось с того дня, когда я сидел на лавочке и пил кофе, и закурил. От каждой последующей тяги голова кружилась сильнее, начал ощущать какую-то тяжесть в затылке, но спустя пару минут всё прошло. Я не замечал времени, проведённого там, на мосту, но уже начинало темнеть. Глянув последний раз вниз, я начал уходить. Сегодня, видимо, не тот день, я сделаю это позже. Брёл по вечернему городу, фонарные столбы били светом в глаза, отчего снова начинало тянуть в висках. Где-то издалека слышна музыка, доносились знакомые строчки: «А мы не ангелы, парень, нет, мы не ангелы. Темные твари и сорваны планки нам. Если нас спросят, чего мы хотели бы, мы бы взлетели. Мы бы взлетели.» Я настолько погрузился в слова, что уже спустя пару минут проходил мимо площади, на которой три молодых парня пели эту песню, вокруг них было много людей, они аплодировали после каждой песни и кидали деньги. Я тоже остановился и решил послушать. Бросил им двадцатку и присел неподалёку на лавочку. Дальше было что-то из Сплина, и я перестал слышать что-либо, кроме них. «В этом мире больше нечего ловить» - заела в голове эта строчка, ударило по самому больному.
Мне больше нечего ловить здесь. Без неё.