Раннее утро. Холодные лужи, и разъярённые таксисты въезжают в эти болотца,чтобы обрызгать стоящих на автобусной остановке.Их пустые машинки снуют,как блохи,в ожидании клиента.И единственная радость-обдать веером грязных капель чьи-нибудь отутюженные брюки.Человек ошарашенно смотрит на впитавшуюся дрянь и понимает,что до самого вечера будет ходить в злорадных плевках местного сервиса.Я всё это знаю,поэтому держусь подальше от бровки,метрах в трёх.И когда появляется мой номер,кроличьими прыжками добираюсь до остановки.
Маршрутное такси из тех,что возили агитбригады по колхозам:сиденья обдёрты до скрипучего каркаса,и выпрямиться в ней невозможно.Мест нет, и двое мужчин на сгорбленных плечах несут крышу.Я пристраиваюсь рядом,напрягая все мышцы.Моё место у дверей и я,как услужливый швейцар, открываю и закрываю.Без чаевых.С каждым открытием двери в салон влетает букетик свежего воздуха и сразу увядает.Пахнет хорошими духами,недельным перегаром и просто нечистой кожей.Лица,утомлённые душной ночью,с чуть видимыми шрамиками от подушек-долгожданный дождь дал успокоение только к рассвету.Видимо,тогда мы все и провалились в самый глубокий сон,а потом выскакивали,как на пружинках,от судорожного визга будильников..
Мы движемся,и от каждого толчка моя задница впечатывается в ненадёжную дверь.Я ощущаю ещё один толчок-взгляд.Тётка сбоку с необъёмным пакетом на необъёмном животе неотрывно смотрит на шестиконечную звезду,которая вырвалась из-под майки и колышется на моей выгнутой шее,как хрустальный шарик гипнотизёра.Она даже подаётся немного вперёд,чтобы лучше рассмотреть:то ли это,о чём она подумала?Ага,то!Её щёки наливаются непонятным светом,и я с ужасом понимаю,что меня сейчас зальёт желчью.Ободряюще улыбаюсь ей:мол,ты-с крестом,я-со звездой,здравствуй,современница...Обратный эффект я вижу в её зрачках-ножницах.Тётка переходит к решительным действиям:она раздвигает угрожающе тупые колени,прочно расставляет широкопятые стопы и опускает кулёк.
Всё,моё пространство заканчивается,я балансирую смешной цаплей,растопырив руки-крылья,и с ужасом смотрю на миловидную женщину перед собой.В её глазах-тоже ужас,и она инстинктивно прикрывает десяток яиц в пакете и парочку кремовых трубочек в промасленной салфетке.Два наших ужаса сталкиваются...Не люблю дискуссий в общественном транспорте.Представляю себе водителя,который часами слушает злую возню за собой и медленно тлеет,как трут,чтобы вспыхнуть в необъяснимую минуту.Воображение дорисовало к кремовым трубочкам некое маленькое созданье,которое ждёт эти трубочки и будет их смаковать,тщательно высасывая крем и следя счастливыми глазёнками,чтобы ни один милиграмм сладости не выпал мимо свёрнутого буквой "о" ротика.
Во мне зреет протест и,найдя устойчивую позицию,поворачиваюсь к тётке натренированным корпусом.Звезда висит теперь прямо перед её носом,и она по-дурацки косит глаза,чтобы рассмотреть агатовую сердцевинку.Текст уже готов,выверен,взвешен.Сейчас он перельётся контральтно в её уши,пробежит под низким потолком,пощекочет всех и вернётся ко мне,насыщенный раздражением пассажиров.Я останавливаю эту волну,и массой уважительных суффиксов,префиксов,окончаний и искренности обрушиваюсь на тётку и прошу подвинуть кулёк.Её глазки забегали,она поняла,что проиграла.Колени с жирным хлюпом сдвигаются,кулёк прилегает к животу,и только злобно дрожат перманентные кудряшки.Последний удар ей наносит парнишка,сидящий рядом,придавленный её жарким бедром.Он начинает ёрзать на узком сиденьи и,как крепкий шурупчик,выдвигается из своей задавленности и широко по-мужски вытягивает ноги.
Тётка,кажется,уменьшается в размерах и выглядит затравленно.Мне её жаль.И теперь я вижу перед собой нестарую женщину с узловатыми венами на лодыжках,в ветхом шёлковом платье из "другой жизни",натянутом на тонких швах,и даже пучок увядающей петрушки в её кульке выглядит жалко.И крестик-не золотой,а обычный-оловянный,которым крестят детей в сельских церквушках.Он висит на новеньком обувном шнурке и я понимаю,что старый шнурок истёрся и истлел от времени,от едкого рабочего пота.
И когда из её с выстиранными красками кулька неожиданно выпрыгивает яблоко с коричневым,подбитым боком,я ловлю его и ощущаю тепло,которое передало её тело.Тепло-хорошее,незлое.Я протягиваю ей яблоко,как знак,как примирение,как просьбу о прощении.Она снимает его с моей открытой ладони,ныряет обеими руками в кулёк и достаёт другое-яркое,сочное,весёлое и также протягивает мне на доверчиво распахнутой ладони.Яблоко маленьким солнышком осветило тусклоту машины,и люди заулыбались, знакомо переглядываясь.И больше не было одиноко.