Моня Эмов

«Моня Эмов и его друзья»

1.
Сегодня утром Моня Эмов поменял лезвие для бритья и зубную щётку. День заведомо обещал быть хорошим: сегодня его принимали в студенты. Он почтил зубы, побрился, намочил расчёску и пригладил вихры. «День зачисления! Надо же! Сегодня я стану студентом МГУ». Моня надел песочного цвета пиджак и брюки.

Моня приехал в Москву учится из Иркутска, ему было жаль расставаться с родителями, но радовала абсолютная свобода. Жить в ДАС-е! «Дом аспиранта и студента». Эмов вышел из метро и до здания главного здания ехал на скейте, на этом чисто городским виде транспорта-спорта. Было утро. Солнце по-волшебному озаряло мир.

Зачислял сам ректор (Садовничий). Вместе с ним зачислялась Стефани Даль — известная певица жанра прогрессивного рока. В честь радостного события Стефани спела свою новую песню. Моня её творчеством мало интересовался, хотя знал её хиты.

Когда Моня решил ехать в Москву, его разведённые родители грустили и напутствовали его. Он ехал в новую жизнь. Ехал он на поезде. Мама дала солёных огурцов в дорогу. Моня был русским евреем и по-русски любил солёные огурцы.

В школе он насидал на физику, химию и математику. Он мечтал быть великим учёным в отличие от товарищей, которые хотели быть банкирами и бизнесменами (это были 90-ые, детство Мони).  На девчонок он не смотрел, он бегал от них. Моня был «самым умным в классе», но школу закончил не с золотом, а с серебром (посредственно знал содержание «Евгения Онегина», не считал литературу профессией, не видел смысла её; не любил историю, хотя а аттестат попала «5»).

Поезд провёз его через половину России. Поезд вёз его в город больших возможностей, город науки и культуры. Москва встретила Моню хмуростью и дождём, т. е. не была рада видеть.

Экзамены прошли легко. Физику и математику он сдал на «отлично». Сочинение далось труднее (Лирика природы в поэзии Ивана Бунина») («4», у него была первоклассная русичка). Потом были очереди в поликлинике МГУ, размещение в ДАС-е. Соседом его был юный поэт Евласий Сгунтриков, филолог, любитель В.В. Набокова (1899-1977), про которого мог читать лекции. Физик и лирик жили на одной территории: войны не избежать! Кто больше понравится девчонкам?!

2.

На первом курсе Моня Эмов влюбился в Наташу Лисс. С ней его познакомил Евласий, её одногруппник; она изучала немецкую средневековую поэзию:  Мартин Опиц, Симон Дах, Пауль Флеминг, Христиан Вейзе, Фридрих Шиллер.
Обычный образ Лисс был таков: длинные черные кудри, голубая блуза и белые штаны. Наташа была из Брянска.

Сам Эмов изучал Марс на отделении астрономии физического факультета. Он мечтал об этой планете с детства. Планета стала его талисманом. Он кушал батончики «Mars» носил и майку с соответствующим названием. Дома хранился глобус Марса (его он не взял с собой, знал наизусть). Его научным руководитель, Пётр Петрович Разин, —  большое светило в российской науке. Первая курсовая называлась «Об перспективах освоения Марса на ближайшие пятьдесят лет». Не удивительно, что Моня любил эпизоды фильма «Звёздные войны». Он готовил себе место марсианского губернатора.

Студенты радовались всему, что давал университет: площадки для футбола и баскетбола, качалка, бассейн, хорошая библиотека и букинисты, панорама смотровой площадки. Сама Москва очаровала их: больше магазины, много клубов и кинотеатров, постоянные культурные мероприятия. В МГУ часто наведывались гости: политики, учёные, писатели. «Широкий простор для мечты и для жизни».

Разин на своих лекциях завораживал. Наука о природе раскрывала свои секреты. Он учил покорять тайны мира.

Владимир Дмитриевич Роздяев читал философию физикам и филологам На самой первой лекции он уместил всю философию Востока. Он походил на мага или пророка, рисовал на доске «тайные знаки» (иероглифы разных культур). Он посоветовал студентам книгу проф. Баджина «Мифо-поэтическая мысль Древнего Востока».

У первокурсников всегда горят глаза.

3.
Эмов добился права сидеть рядом с Лисс в столовой во время большой перемены. Она ела грибной суп с гренками, он — картошку-пюре с рыбой.

Сгунтриков прогуливал занятия, чтобы читать книгу Баджина. Как-то Сгунтриков вообще пропал на неделю. «Где был?» — спрашивали его. «Мифо-поэтическую мысль...» читал. Книга вдохновила его на собственную поэзию, и ради сочинения стихов он вновь прогуливал. Моне и Наташе нравилась более рациональная философия.

Эмов болел своей марсоманией. Он решил, что станет не только учёным, но и космонавтом. Он мечтал стать первым человеком, который ступит на поверхность красной планеты. Моня назначил себе диету, ходил в тренажерный зал и в бассейн, делал по утрам зарядку. Сгунтриков посчитал, что он ради девчонок так старается и стал вместе с приятелем «вести здоровый образ жизни». Они даже пиво не пили. 

Евласий Сгунтриков. Худосочный юноша-блондин. Известный «книжный червь». Он плохо брился, забывал причёсываться. Но всё это не мешало ему влюбляться в девушек. Где он в них влюблялся? — вечера поэзии, где он выступал, балы, где он танцевал вальс, лекции знаменитостей. Евласий выпустил на принтере своего московского приятеля 10 экземпляров собраний своих стихов, которые он дарил девушкам. На книгах размещался его мобильный телефон и адрес электронной почты. Ему редко звонили и редко писали, но писали! Когда завязывалась переписка, Евласий начинал писать о том, как он любит, Набокова, и от этого у девушек висли уши. Он любил Набокова (и жизнь и творчество) больше девушек. Просто он серьёзно ещё ни в одну не влюблялся. Были лишь симпатии.

Моня был влюбчивый, но девушки у него никогда не было, он был ещё не целованный. (Как и Наташа Лисс.)

Эмов и Лисс вместе посещали обсерваторию и планетарий. Он пел ей песню про Альтаир. Евласию, кстати, так понравилось слово «Альтаир», что он в честь этой звезды назвал свой первый сборник стихов.

Евласий записался в два литературных кружка. Один вёл писатель, член Союза писателей, Францев Герман Геннадьевич, другой – Филимонова Галина Филимоновна, поэтесса. Один проходил в Перово, другой соответственно — на «Чистых прудах».

4.

Моня катался на скейт-борде с 13-ти лет. Сезон катания он открывал в марте.  Рома не любил финты. Даже элементарного «Олли» не умел. Не знал, как прыгать через бордюр на тротуар и с тротуара. Что уж там говорить про летание на рампах или двухколёсном скейте. Он катался для себя. Ехал по асфальту и слушал Кипелова.
 
Моня любил кататься в сумерки и исследовать район Воробьёвых гор. Улица Косыгина была наклонной: можно разогнаться и превысить скорость автобуса; тогда, чтобы не врезаться в стоящие около тротуаров машины и не вылететь на проезжую часть, работал инстинкт самосохранения. ноги сами делали повороты. Это был почти полёт. Отдаться полёту и отключить рассудочность.

В сумерки в районе можно увидеть Моня на скейте. На его голове всегда картонные очки для просмотра 3D-кино, капюшон от незастегнутой куртки.  Кого-то он пугал, кого-то смешил.
 
Моня заботился о скейте. Смазывал маслом колёса; рисунок на днище оставил заводским: голубоглазая блондинка и серьгой на языке. Наташа Лисс скейт не любила, не умела кататься.

Случайные люди учили Моню кататься — доброхоты, советовали разные упражнения. 
 
Однажды Моня катался около какой-то школы на улице Строителей, сделал пару кругов вокруг здания. К Роме подошёл мальчик лет 11-ти и попросил прокатиться. Поехал пацанёнок и тут же упал, а из ссадины пролилась кровь. Тогда к ним подошёл друг пострадавшего вынул игральные карты из кармана, взял туза пик, окропил кровью. Эту карту и подарил Моне. Моня приклеил скотчем эту карту к своей доске. Это был знак, предупреждение, опасности этого городского вида спорта. Но Моня не боялся. В этом — скейт и металл — был стиль его жизни. От сейта у него захватывало дух. Скейт — это стихия.

5.

Эмов всё волочился за Наташей Лисс. Он заказал у друга-Сгунтрикова любовное стихотворение для неё. Оно было готово на следующий день. Моня читал:

Никто на свете никогда
Не говорил мне слова «да».
Скажи скореё же своё «нет».
Невыносим мираж-секрет!

Я не хочу пустых иллюзий
И не желаю людям зла.
На шее, завязавши узел,
Услышу ласковое «да».

Ты знаешь? Знаешь, ты красива!
Быть может, слишком. Чересчур.
Всё это сказано плаксиво,
И добавляю слово «чур».

Ах, если б я был сатаною,
А ты бы ведьмою была,
И были б мы тогда с тобою:
Наташа Лисс и сатана.

Среди рифмованного бреда
Косноязычных, плоских строк
Помилуй Моню (непоседу)
И сократи ревнивый срок.

Скажи, что любишь ты другого,
И повтори, и много раз
Спираль судьбы, все время новой,
Где нет, и уж не будет нас.

Всё безысходно, безнадежно,
Невозвратимо и смешно.
Прости за глупое письмо,
Что и отправить не возможно…

Эмов это стихотворение не принял: «Слишком оно у тебя депрессивное, не годится. У меня всё не невозможно, и никакого «другого» быть не может». Сгунтриков вручит стихотворение какой-то другой — своей — Наташе.


6.

Моня с научной тщательностью изучил перемещение Лисс по территории МГУ в течении недели. Он всегда знал, где Наташа и куда идёт, даже скорость примерно вычислил. Схема рушилась, если Наташа прогуливала, если её отпускали с занятий раньше, если она болела. Наташа верила в мистику «его случайных появлений». Моня Эмов дарил ей маленькие подарки: маленькие игрушки: ёжик, пчёлка, лошадка, барашек, русалочка. Он был готов подарить розу, но это выглядело бы чересчур нахально. «В этом деле главное — постепенность, никаких резких движений». Он подарит ей в конверте билет на Э. Морриконе в Кремль, а она не придёт. Слишком дорогой билет, слишком поспешный ход.

На День рождения, после первой сессии (о которой позже), Моня подарит Наташе плюшевую овечку. Её игрушка обрадует...

Первая сессия всех очень пугала. Старшие товарищи успокаивали, говорили, что всё «халява». Правда и то, что первая сессия — это отбор самых способных. Моня не мог быть отчисленным. А) Потому что влюбился в Наташу, Б) придётся вернуться в родной Иркутск. Первая сессия фактически проверяла на более тщательном уровне школьные знания студентов. Общую физику Моня сдал на «хорошо» и математику на «хорошо». Сложнее было сдать историю Отечества: запоминать числа, в которых нет никакого закона и почти ничем не детерминированные события, которые нельзя предсказать, а ещё куча имён и названий. Тут Наташа помогла Моне, натаскала его на датах. Но сделать невозможное она не могла: он получил «удовлетворительно». Ему достался вопрос про революцию 1917 года. Он отлично знал Октябрь, а вот Февраль был для него открытием... 

Так или иначе Моня продолжал учиться со своей первой любовью в одном вузе. Татьянин день Моня, Наташа и Евласий поведут в «Измайловском» парке. Моня катался на скейте по расчищенным дорожкам, Евласий сыпал эпиграммы, Наташа фотографировала белок. Им было весело. Прошла сессия, они удержались на плаву — настоящие студенты.   

7.

Моня  читал в Интернете способы охмурения девушек. Большинство из предлагаемых методов направлены на то, как затащить девушку в постель. Для Мони это было неприемлемо. Он нашёл пору подходящих книг (Алек Гревен и Николас Бутмен) и начал их штудировать. Следуя советам, Моня стал лучше одеваться, научился развязной походке. Он стал посещать все мероприятия, куда его приглашали («Может, кто поинтереснее Наташи есть?»). Например, пошёл с Евласием в клуб «Алиби» на состязания поэтов.

Он действовал в технике открытого общения, но Лисс лишь хмурилась: «Какой-то ты сегодня не такой. Пьяный что ли?» Ей также не нравилось, когда он хватал её за руки. Очень была заметна его искусственность. С таким даже дружить сложно.

Зато Моня  стал остроумнее, непринуждённо веселее, стал более щедрым.

Он бросил книги. Надо пройти самому этот путь.

Евласий, начитавшись востоковеда Баджина, открыл для себя Кама-сутру. После прочтения дал почитать Моне. Хоть Моня и был целомудренным, а книгу прочёл, сделав вывод, что секс для «горожанина» нормальное гигиеническое явление. Только Бог его спас о того, чтобы предложить Натали секс. Просто Эмов взглянул в её чистые, добрые, детские глаза, и я язык не повернулся. Какая грязь! Кама-сутра говорит, что в половых отношениях нужно следовать традициям своей страны. А в традиции России секс возможен только после венчания  (или гражданского бракосочетания) «партнёров».

Моня мечтал о женитьбе на Лисс. Она будет его марсианской принцессой.

8.

Наташа Лисс завела кошку, подобрала на улице.  Серая кошка лакала молочко. Хозяйка только что принесла её с улицы. Была зима. На клшке виседа бирка: «Маруся»

Наташа тайком держала её в общежитии. Кошка Маруся полюбила спать на невысоком  шкафу небольшой комнаты общежития. Ела она только сырой фарш. Шерсть переливалась серебром. Кошка играла множестовм игрушек: змейки, мышки, мячики и даже небольшой домик. Кошка сильно кусалась. Кусать для неё — это значило ласкаться. Иногда она и правда была ласковой. Но это были минуты снисхождения. Тогда Маруся закрывала глазки и урчала, а хозяйка чесали ей за ушками. Маруся умела долго ходить на задних лапах, если её поманить сосиской. Кошка падала из окон, грызла провода, а однажды убежала. Долго её искали, а потом выяснилось, что Марусю сибал машина.

Наташа долго плакала по ней. Маруся потеряла лучшую подругу, с одной, с которой делилась секретами. Похоронила она её в Лосиноостровском заповеднике.

Моня и Евласий ей соболезновали.

Моня: Может Тебе теперь кота завести! Будет тебе песни петь, скоро весна.
Наташа: Нет, не сейчас. Мн нужно пережить эту утрату.

Игрушки, оставшиеся от кошки, она отсавила на одной детской площадке.

Единственное, что утешало Натали — это фотография, которую зделал Моня, на которой была она и Маруся.



9.

Второй семестр продолжился общей философией. Роздяев был как никогда в ударе. Главное, обучить студентов терминологии, философскому языку, категориям, научить аргументации. Так же нужно пройти по всем раздела философии: от логики до этики, от онтологии до философии науки. История философии была в первом семестре, её можно было просто выучить, теперь же философию нужно было понять.

Моня искал ответа от философии на так называемые экзистенциальные вопросы: зачем жить, зачем быть, ради чего стараться, в чём смысл любви?Физика и звёзды про это не говорили. Наташа Лисс казалась ему выходом из любой мировоззренческой дыры. Спасение он видел в её взаимной любви. Тем более были больны её равнодушные взгляды. Он ревновал её ко всем, горько переживал всякую холодность. 

Но лекции по философии почти ничего не давали. Только чтение классиков делала его жизнь мудрее. Сложное чтиво гениальных мыслей в толстом томике. «Нет, не в женщине счастье! Женщина переменчива», — сделал для себя поспешный вывод Эмов. На самом деле он сходил с ума из-за Наташи, потому стал избегать её. А тут ещё весенний дурман запахов оживающей природы. Падали зелёные серёжки.

Натали заметила какую-то странность в Моне, которую не могла определить. Он как-то боялся её, стеснялся, чего раньше не было. Даже Сгунтроикову он не сказал, что дуреет от Наташи Лисс.

При её появлении у Эмова начиналась тревога, тряслись ноги. Зальцбургская ветка Стендаля сделала своё дело.

Теперь наш влюблённый тщательнее брился, пользовался одеколоном, долго себя причёсывал и начисто чистил чёрные лакированные ботинки. Своей зубной щётке он дал имя: Викки, и с этим предметом он обсуждал Наташу, пока чистил зубы.


10.

Сгунтриков победил на конкурсе поэтов в клубе «Алиби», котрый проходил 23 апреля. Моня наградил друга новой подушкой: «Чтобы было больше грёз». Теперь Евласий чувствоваол себя настоящим поэтом. Его работы издали в сорнике юных поэтов филологического факультета. Набоков стал поэту ещё роднее, поэта посадили на поезд российской литературы.

Наташа тоже пришла в комнату Мони и Евласия и прочла на немецком Щиллера  как поздравление. Моня приревновал и вышел из комнаты.

Наташа: Что с ним?
Евласий: А что?
Наташа: Он сам не свой, ты не замечаешь?
Евласий: Да, он нервозный, переживает из-за философии, наверное. Роздяев на экзаменах не тот добрый дяденька, который был на зачёте.
Наташа: Вплоне может быть.

Она ещё раз поздравила Сгунтрокова и вышла. За углом её ждал Моня. Он вручил ей алую розу и убежал. Наташа не знала, что и думать.

Моня еле как отдышался. «Теперь или всё или ничего!» Но всё осталось на своих местах. «Спасибо за цветок, я люблю розы, я высушиваю их бутоны и держу в гербарии», — говорила она позже. И больше ничего. Какая-то ботаническая «отмазка». Без всякой эротической символики. 

Сгунтрикову в эту ночь приснилась гора, к которой он всё идёт и не может дойти. 


11.

Моне же снился Марс. Поверхность освещена лазерными выстрелами из бластеров и танковых залпов. Началась песчаная буря. Там шла битва клонов и киборгов. Он видит танковое сражение. Клоны сбивают самоходную установку-паука. Киборги отвечают прицельными выстрелами. Танки клонов давят киборгов — перемалывают их. Но танки киборгов мощнее, они лучше по всем характеристикам: стреляют без промаха. Шагают гигантские машины киборгов.    Клоны прицельно бьют по их могучим «ногам». Машина пехоты попадает в засаду киборгов.

 Клоны окружены, а с ними и принцесса Марса — Натали Лисс.

Жизнь принцессы Натали под угрозой! Её похитили киборги. Отвезли на один из форпостов планеты. Моня захватил одну шагающую машину (шагющую на трёх «ногах»), её башня крутилась и давала три залпа за один оборот. Моня разбил форпост. Своим бластером учитожил 4-х киборгов, пробился к каземату, на стационарную станцию, где находилась Лисс. Машину подбила стационарная стреляющая установка. Моня чудом выжил, убил из бластера наводчика машины. Он проник внутрь форпоста. Нашёл помещение, где была заточена Натали.

Её охраняли два рыцари имперской гвардии, носящие красные балахоны, в прорезе для глаз их зияла тьма. Вооружены рыцари были простыми мечами. Моня не без труда разделался с ними.

На бой вышел сам Дарт Вейдер. Но и его Моня одолел. Наташа связананная лежала в здесь же. Так он спас её. И на шатле увез на Землю.

На Земле они поженились и стали жить на берегу моря. 

Лукас режиссировал его сон, так сильно любил Моня Эмов «Звёздные войны».   


12.

Моня и Евласий любили настольные и компьютерные игры. -Игры отвлекали их от сех бед: от несчастой любви, плохими делам в вузе. Евласий бошьше любил Dark Souls, Portal, Fallout 3; Моня предпочитал стратегии: «Европа 2», «День Победы», «Виктория» (эти три игры относятся к жанру «глобальной стратегии»), «Цивилизация 4», The Settlers 7. Моня выигрывал в шахматы, шатки и домино, зато Евласий побеждал в игре «Скрэбл» («Эрудит»), имел больший запас слов (качество поэта). В игре «Пиратские Бароны» побеждал тоже Евласий (быть карибским пиротом поэтично).

Особенно Моня уважал The Settlers 7: создать своё королевство, управлять экономикой и схоластами-учёными, построить свой замок и создать армию, играть по сети с иностранцами.  Игра очень детально прорисована, вплоть до листьев на деревьях. Там есть место магии, связанной с наукой: дремучий волшебный непроходимый лес, место падения метеорита, обсерватория, замок сил зла, скелет дракона.   

Приятно побыть императором. В играх жанра «глобальной стратегии» Вам даётся карта, разбитая на провинции, сухопутные и морские. В провинциях расположены армии и флоты. Моня ставил себе задачу построить самую большую империю. Так в «Европе 2» он добился того, что «играя за Византию» вернул ей исконные границы и просто купил  Австрию и Голландию с колониями (в Индонезии). В игре «День победы», «играя за СССР», Моня не только победил Гитлера, но занял Британскую и Французскую империи, захватил Канаду и США, Китай и Японию. В игре «Виктория. Революции», «играя за Россию», Моня  разгромил турок и австрияков и стал «Царём всех славян».

Часто Моня и Евласий играли в «Червячков» (тоже стратегия). Тут у них был переменный успех. А играли они на ноутбуке Евласия.

Но игры играми, а любовь к Наташе не остывала. Она считала его игры признаком инфантильности.



13.

Евласий мешал Моне спать тем, что строчил на ноутбуке фэнтези ради девушки которая ему понравилась (Аня, которая называлас себя «Эльфийкой»).

«Гномы и эльфы объединились против гоблинов. Был закат. Тьма опустилась над Волшебной страной. Эльфы выпустили фей-светлячков. Орды орков шли на штурм эфийской крепости, их поддерживали гномы: в одиночку с силами зла не справиться. Это Некромант создал гоблинов и орков, чтобы Тьма воцарилась в Волшебной стране. Его личной гвардией были могучие стражи

У гномов были катапульты, у эльфов большие арбалеты. У гоблинов же были настоящие пушки. Но порох легко промочить заклинанием: магов, волшебников, колдунов и кудесников хватало с обоих сторон

Итак, шла жестокая битва. Поле перед крепостью было почти ровным. Но гномы и эльфы укрывались за буграми от выстрелов противника (не важно, из лука или из пушки). Эльфы отчаянно рубили головы гоблинам, орки отчаянно давили боевых гномов. Лунный свет немного придавал силы эльфам, когда туча находила на луну, эльфы становились слабее. Благо, луна была полной.

После первых вылазок эльфам и гномам стало ясно, что лучше бить врага из далека и из-за стен крепости. Катапультам так было удобнее.... А орки всё прибывали и прибывали. 

Крепость казалась неприступной. Но силы зла вызвали огромного пса, то есть человека-собаку — гигантского  рыжего монстра. Своими кулаками он разбил стены замка. Все катапульты и арбалеты нацелились на него, он был большой хорошей мишенью. Гномы и эльфы стреляли по его глазам. Он легко  отмахивался от выстрелов. Наконец один точный выстрел из арбалета попал в нос чуовища. Пёс издал проятжый вой. Он закрыгнул на башню и вместе с ней рухнулся вниз. Подверукв лапу, начал скулить... Чудище убежало с поля битвы, подавив дюжину гоблинов.

Орды орков получили проход в керпость. Их топоры и молоты бились о твёрдые  доспехи гномов. Эльфийские луки били без промоха, а разящие мечи кололи в самое сердце.

Близилось утро, свет делает гобилнов вялыми...»

Моня: Хватил, Евлас, уже час ночи! Потом допишешь!
Евласий: Хорошо, хорошо.



14.

Наташа хорошо училась. У неё появилась стайка подруг, которые отдаляли  Лисс от Эмова. Она всё время проводила с ними. Моне оставалось общаться с Сгунтриковым. «Подвиг! Соверши для неё подвиг!» — предложил Евласий...

Моня: Наташа! Хочешь побыть волонтёром? Надо на 9 мая посетить всех ветеранов, которые не могут принять участие с торжествах и привязанные к дому. Вручить лилию и открытку от властей района.
Наташа: Я — готова, да, готова!

Так они и поступили. Как комсомольцы из советского прошлого, они вдвоём, руководя группой «пионеров», читающих поздавительные стихи,  обошли около двенадцати адресов. Дедушки  и бабушки были им очень благодарны. Даже кто-то плакал. Они отстояли саму Жизнь

Теперь Наташа уважала Моню, хотя за глаза и называла его «евреем». «Он благороден, мил», — ловила себя Наташа на мысли о Моне.

В компьютерной игре «День Победы» Моня в который раз победил Гитлера.

У Мони и Наташи никто не воевал и не пострадал от репрессий, но они были полны сожаления за своих сограждан.

Моня скрыл от Наташи, что в школе увлекался песнями групп «Коловрат» и «Вандал», профашистские группы. Ему нравилась музыка, а не слова. Музыка заряжала как любой марш. После песен в голове у него осталось много мусора «Ты — скин-хэд и я — скин-хэд — сочетания лучше нет», «два брата: одно пиво на двоих», «кельтский крест на рукаве, я шагаю по Москве», «клюшкой, клюшкой, клюшкой, кто сильней?» 

Евласий одно время интересовался биографией Власова. И ненавидел предмет своего интереса, потому что  солдаты РОА убили его прадеда.    
   
15.

Наташа и Моня стали друзьями, какими были до его чудаковатой влюблённости. Однако Моня тайно желал взаимности в любви, которую он скрывал. Он постоянно находился в кураже. Задорно всё время придумывал с ней игры: то шашки притащит, то «Эрудит», то просто крикнет: «Догоняй!» и убегал. Он называл её Марсианкой. «Эй, Марсианка, где пропадала? На Венере небось?!», «Ты Байконура или с мыса Канаверал на Марс обычно летаешь?!» По всем правилам флирта, Наташа корчила рожи на эти приколы, но в глубине души радовалась такому вниманию от достаточно симпатичного парня. Возле Мони постоянно крутился Сгунтриков, так что гуляли они втроём. Евлсию было одиноко без них, хотя он понимал, что им мешает. Он просто не хотел потерять такого друга, каким был ему Моня: этот фанат с надписью «Марс» на майке. Он стал ему почти братом. Но Моне он желал только счастья. Потому, когда Евласий понимал, что лишний, сам ретировался.   

Вот и у Евласия появилась его муза. Аня (Эльфийка). Она зачитывалась его сказками и фэнтези. Они вместе погружались в грёзы, он закодировал её.

Пока Сгунтриков развлекался со своей читательницей. Моня и Наташа исследовали Москву: катались на лодках в Измайловском парке, как принц и русалочка из диснеевского мультфильма. Они почти поцеловались, когда сидели на лавочке у пруда, но им помешал неожиданный фотограф. Щелкнул их из засады в самый ответственный момент, когда между губами оставался уже нанометр. Щёлкнул их и убежал, оставив записку: «Игорь Шатуров, и номер телефона». Моня ему позвонил:

Моня: Что вы себе позволяете?!
Игорь: Приходите завтра на Красную площадь, отдам вам фотографии с вами.
Моня: М-м-м, хорошо! Но впредь не нарывайтесь!
Игорь: Хорошо, хорошо, привет Вашей возлюбленной!
Телефон: Пип-пип-пип. 


15.

Игорь Шагуров с детства любил фотографию. В двенадцать лет мама купила ему «Зенит». С тех пор началась эта страсть. Он фотографировал всё подряд без разбора: птиц, собак, бабочек, цветы, машины. Игорь не видел те изюминки, которые есть в искусстве фотографии, которые особо ценятся. Он фотографировал этюды. И одна из пятнадцати фотографий получалась интересной.

Папа Игоря категорически заметил: «Фотограф должен учиться у живописца». И отправился с ним в Третьяковскую галерею. Игорю больше всех понравились Брюллов и Айвазовский. Других картин (и тем более икон) он пока не понимал.

Как-то раз Игорь увидел толпу хулиганов, спрятался за углом дома, снял крышку объектива и прицелился на группу гопников: один из них с ноги разбил стеклянную автобусную остановку. Игорь без вспышки это заснял: самый момент, когда летели осколки, а нога ещё хулигана была поднята. Сердце колотилось: вдруг заметят, фотик сломают, малотого: убют же... Но не заметили,  снимки Игорь отнёс в районное ОВД...

Особенно Игорь любил фотографировать свою кошку Марусю. Ему удалось запечатлеть её египетскую гордость собой. Металлические трубы ванной отсвечивали на снимке, как золото (снимок чёрно-белый). Однажды он вытащил её на улицу, чтобы сфотографировать  на фоне пруда. Сценарий был таков: силуэт кошки на закате, сидящей на мостике. На ней бирка с её именем. Это была презентация кошки. Игорь готовил снимок на конкурс в Интернете на тему «Кот Баюн». Но кошка не могла усидеть на месте; поводок всегда был натянут. Тогда он дал ей рыбки, а сам ждал когда она поднимет мордочку... И тут кошка убежала. Вырвалась из-под ошейника Она скрылась на заброшенном кладбище. Шагуров дголо её искал, но так и не нашёл. Кошка добилась независимости. «А вдруг собаки разорвут?» Семья потеряла своего ценного друга.

Теперь Игорь больше фотографировал купола православных церквей. На 16 лет ему купили «Никон», и он стал ходить в кружок фотолюбителя. Учитель фотографии, Ольга Леонидовна, обучала работе именно с зеркальными фотоаппаратами, а не с «мыльницами», обучала проявке и печати, владению экспонометром. Как-то на занятии обсуждали снимок Игоря: домики ночью за прудом и луна, метель, а так же фотографию другого участница кружка, который  сфотографировал купол церкви, а саму фотографию приложил на чёрный фон. В качестве порицания Ольга Леонидовна указала на симметричность снимка: распад на два изображения у Игоря. Техники фотографов были разные: один (Игорь) фотографировал в метель на пруду с тросиком. Другой обсуждаемый фотографировал со вспышкой луковку церкви и добавил чёрный бархатный фон. У обоих была одна тема: бесы и ангелы, добро и зло.

Выпускники кружка добивались разных успехов. Кому-то надоедала фотография. Кто-то стал фотографировать детей в школе. Кто-то фотографировал на свадьбах, и Игорь стал единственным фотохудожником. Он отрицал «фотошоп», но знал все свойства света, даже те, что описал философ Беркли. Он много путешествовал, снимал природу и архитектуру: портретов не любил. Но жил Игорь Шагуров в бедности, и, хотя помогали родители, он и придумал фотографировать влюблённых, а потом брал за их романтические фото большие деньги, потому что эти фотографии были свидетелями их счастья, а ведь только фотография может остановить прекрасное мгновение, оставить в вечности. 



17.

Игорь бесплатно отдал фотографии Эмову и Лисс, когда они все встретились на Красной площади. Влюблённые зарделись от увиденного. Моня спросил, есть ли у Игоря копии, тот сказал, что это единственная, и больше он копий сделать не сможет. Фотографию приберёг Моня. Он её не стал показывать даже Евласию...

Так между Моей и Наташей появилась тайна. «Я поторопился, и вот свидетельство тому», — думал Эмов, глядя на фотографию. Лисс говорила себе: «Я — распутная девка». Фотография не сблизила их, а отдалила. Они встретились, чтобы поговорить и разобраться.

Моня: Я тебе... симпатичен?
Наташа: Да, ты мне нравишься, только не думай, что я — твоя девушка. О' кей?
Моня: Хорошо. Это же был дружеский поцелуй.
Наташа: Да-да, прощальный, мы ведь тогда уже собирались уходить.
Моня: Значит, всё по-старому? Просто друзья.
Наташа: Я, знаешь, иногда утаю от общения. Не настроена про это всё говорить. Так что пока!
Моня: Счастливо!

Эмов думал о том, какой он дурак, и плакал, глядя на целующихся двойников. «Евласий уже гуляет со своей Эльфийкой по театрам, а у нас ничего с Наташей так и не ладилось».

Моня: Она сводит меня с ума, то делается близкой, то дальней. Она сама не знает, что от меня хочет. Да и я тоже. Мне ведь даже поцелуи её не нужны, просто хочется, чтобы была рядом. Взять бы её и увезти на Марс: одна планета для нас двоих.

Наташа: Он милый, хороший, но странный. Я боюсь его. Он любит мой образ, ту Натали, которая всегда разодета и накрашена, внешнюю меня. Он и не знает обо мне ничего. Что я была изгоем в школе, что со мной дружили только для того, что бы списывать домашние задания, и я делала все домашние задания, чтобы у меня списывали, общались со мной. Я беседовала со школьным  психологом. А мои школьные влюблённости? Я слишком влюбчивой была и тихой, как мышка. Я поступила в МГУ, чтобы всем им — учителям, ученикам, родителям, психологу — доказать, что я чего-то стою, что я сильная и во мне нуждаются. Я хочу, чтобы Моня во мне нуждался, не как в девушке, а как в человеке. Я страдала, как Вертер.

18.

Моня решил пока оставить Наташу, найти новый объект обожания. Он улыбался девушкам в метро. Шёл следом за девушками, провожал их до дома. Прекрасные незнакомки оставались прекрасными и незнакомыми. Эмов понимал, что его могут посчитать маньяком, он называл себя «ласковым маньяком», т. е. маньяком, который не убивает и не насилует.
Он как-то преследовал очередную «жертву». Были сумерки. Она шла тихой походной, Моню не замечала. От фонаря к фонарю пробегали тени. Зажглись огни. Фиолетовая ветровка девушки как-то гармонировала с чёрной сумкой. Прошли мимо скамейки где сидел пластмассовый заяц в человеческий рост для фотографирования. Вот она повернула, пошла вдоль кирпичной стены пятиэтажного дома. Зашла в подъезд. Моня упустил её, даже не заговорив. Он был готов дежурить у её подъезда день и ночь.

В ход пошёл старый добрый скейт-борд. Он в сумерки выезжал в какое-нибудь людное место, где можно кататься. В этот раз он взял скейт и поехал на  ВВЦ (естественно, что сначала на метро). Там было раздолье для скейт-бордиста. «Девушка, не хотите прокатиться?» — предложил Моня двум разным девушкам и получил от каждой холодное «нет». Моня выбрал симпатичную девушку и стал кататься вокруг неё, та сказала, что позовёт полицейского, если «молодой человек» не отстанет.

Однажды Моня просто ехал домой после учёбы, никого он не преследовал. Он выходил из вестибюля, как вдруг с ним заговорила девушка: «Ой, Вы знаете, Вы так похожи на моего брата», — сказала она и ласково-сдержанно засмеялась. Моня подержал разговор: «к сожалению я не Ваш брат». Они вместе пошли до остановки, сели в один автобус. Странная девушка подарила Моне баночку мёда. Она была в два раза старше Мони, у неё дочь — его ровесница. Вышли они тоже на одной остановке. Она купила корм для кошек, и они уже могли прощаться, но девушка пригласила его к себе. Дома была её мать. Втроём они пили чай. Странная дамочка предложила Моне остаться на ночь. Тут он её и раскусил. «Нет, я не позволю себя соблазнить! Ради секса меня заманивала к себе. Нет! Надо бежать». Моня сказал, что не может остаться и что ему уже пора. Он ей ещё пару раз звонил, а потом и вовсе прекратил это странное общение. 

И вот Моня вновь думал о Наташе Лисс. Она была ближе, понятнее.

Наташа и Моня сами не знали, чего они хотели в любви. Они были уверены, что любовь — это счастье, и с этой аксиомой жили всю свою сознательную жизнь. Но они боялись реальной любви, боялись несоответствия чувств и мечтаний к жизни. «Все просто» не могло быть.      


19.

В.Д. Роздяев начал новую лекцию:

Сегодня  мы с вами поговорим о любви. Возьмём теорию Владимирка Соловьёва. Половая любовь есть любовь по преимуществу, потому что в ней возможна взаимность. Любовь к Родине имеет слишком сильный предмет любви. Родина не может любить одного человека так, как он любит её. Бог всегда любит сильнее, чем верующий любит Бога. Ребёнок не может любить свою мать так же сильно, как мать любит ребёнка. В половой любви мужчина и женщина равны (хот кто-то любит чуть больше, кто-то чуть меньше, это нормально). Это был второй постулат Соловьёва.

Первый постулат доказывает онтологический статус половой любви. Половая любовь не обязательно служит целям рода. Ни рода, ни секса (где цель — удовольствие). К деторождению обманным путём приглашает похоть. Здесь Секс побеждает Эрос. Проблема демографии на Западе в том и состоит, что Секс победил Род. Западные люди живёт в конвейере удовольствий.

Половая любовь назначена на личность человека другого пола. Чем выше живое существо по своей организации, тем меньше оно даёт потомство. Так растения и примитивные животные не имеют пола. Есть существа, которые сочетают половое и бесполое размножение. Есть способ размножения, когда родители вообще не встречаются. Собаки и кошки могут родить 5-6 детёнышей. Человек, чтобы выжить рождает минимум троих (невыполнение этого условия ведёт к падению рождаемости при сохранении смертности). Истинные влюблённые могут вообще не иметь детей. Юноша и девушка могут исключит похоть из своих отношений или вообще не думать о потомстве. (Церковь освящает брак и деторождение, но не половую любовь) наконец может быть вообще безответная любовь, очень сильная, которая захватывает всю душу и всё сердце человека. Влюблённый может пойти на самоубийство. Любовь — это сентиментальное, романтическое и платоническое чувство одновременно. Эротическая любовь может стать смыслом жизни.

По Канту есть бабники (куртизанки), есть любящие свой идеальный образ Дон Кихоты, а есть нормальные однолюбы. Цель брака у Канта занижена: законно пользоваться половыми особенностями супруга.

Соловьёв ищет путь любви, «любви настоящей», идущей между развратом, отречением от пола и обыденной семьёй. В создании семьи я не вижу ничего плохого, ведь это союз, согласие по любви. Но не всегда супруги любят друг друга, они могли пожениться, что называется «по залёту». Но хочется, чтобы любовь-обожание, любовь-восторг сбывались, чтобы сбывалась первая любовь. Любовь половая (между полами) — духовна. Любовь должна приносить радость бытия с другим Ты вперёд удовольствия супружеского ложа. Со-бытие в любви  и есть смысл любви. В любви человек находит Друга, Собеседника и Помощника на всю жизнь. Любовь ищет взаимности, но как добиться взаимности, определённых путей нет.
 
«Однополой любви» не бывает. Брак по определению — союз мужчины и женщины... Есть содомский грех и сексопатология, которая лечится психиатрам и психологами. Измены жён столь же страшны, как и измены мужей. Разврат — половая распущенность — самый главный враг любви, её искривление, ошибка любви, ложь в любви. Любовь побеждает всё. Amor vincit omnia. Но разврат, как СПИД, убивающий иммунитет, убивает саму любовь.  Поэтому разврат — корень любого греха. Любое зло — от недостатка любви.

Любите, пока молоды! Пока горит сердце, пока горят глаза! Мечтайте, надейтесь, верьте, любите! Будтье счастливы!    


20.

Лекция о любви вызвала фурор. Все только и говорили о ней, переписывали друг у друга конспекты. Роздяев им казался волшебником, который знает, что такое любовь, и этой любви учит. Некоторые прозвали Роздяева «пуританином старой формации».

Он читал лекции и физикам  и филологам. Содержание было известно Моне равно как и Наташе. Наташа впала в мечты, Моня подошёл к Роздяеву с расспросами. Тот отослал его к разным авторам: философским и художественным. Моня спросил «Можно ли любить по книжке?» лектор ответил: «Конечно, можно...»

Моня: Что есть любовь? Как любить? Как добиться взаимности?
Евласий: Не парься ты. Всё будет O' кей. Будешь ты со своей Наташей.
Моня: Я не знаю, люблю ли я её. Правильно ли люблю?
Евласий: Такое только на опыте можно узнать. Есть одна английская поговорка: лучше любить и потерять, чем не любить и не терять.
Моня: Но я не могу на ней ставить опыты.
Евласий: А твой подвиг на 9 мая? Разве это не опыт? Видишь девушка готова быть твоей помощницей, а Бог именно для этого создал женщину.   

Эмов  показал товарищу фотографию (ту самую!).

Евласий: Ну, вот видишь, всё срастается. Я не могу понять, почему вы ещё не поженились. Зачем вы бегаете друг от дружки?
Моня: Я... Я не знаю...
Евласий: Пригласи её  клуб. Я с Аней часто хожу в клуб «Алиби».

И Моня пригласил её по совету Сгунтрикова в танцевальный клуб «Fantasy».  Евласий  нарядил Моню в рыцаря-паладина. «Маскарад, значит».

Наташа получила его приветливое sms, а потом позвонил и пригласил. Наташа визжала, скакала дома на паркете. Она нарядилась принцессой.

И грянул бал! 


21.

Клуб «Фэнтези» находился на окраине Москвы. Метро «Бабушниская». Клуб располагался в здании кинотеатра «Орион». Моня и Наташа  вместе ехали на бал. Они молчали, изредка перекидываясь наблюдениями за людьми в метро.

Моня: Мне не терпится увидеть тебя в платье!
Наташа: А мне очень интересен твой костюм. Надеюсь ты не упырём нарядился.
Моня: Я что похож на идиота?
Наташа: Эльф, значит?
Моня: Скоро сама увидишь...

Рыцарь-паладин и принцесса фей кружились под Вальс Свиридова. Забрало Мони было открыто, на руках белые перчатки. Висел меч в ножнах. Наташа надела  воздушное голубое платье и настоящую диадему, а на ногах башмачки Золушки. Они медленно кружились, не говоря, не смотря друг на дружку. Они будут вспоминать этот танец, как самый лучший миг в жизни. Они молчали, изредка переглядываясь.

Они беспечно забыли обо всём. О заданиях, о МГУ. Они танцевали, летели, как снежинки в метель. Она улыбалась глазами. Он нежно держал её за спину. Они все танцы танцевали вдвоём. Никому любимых не отдавали. Пили шампанское из длинных бокалов, которые наполняли бармены, одетые в эльфов.

Это была ролёвка. Были общие правила, как в зарнице, но доля свободы  фантазии имелась. Кто больше всех владел воображением, тот был магом. Евласий тут был специалист, вернее Аня. Аня — уже волшебник.

Вдруг импровизированно напали гоблины. Моня выхватил свой деревянный меч и принял участие в «битве». Он уже победил двух орков, как его самого ударили по спине. По правилам он был побеждён. Наташа по правилам (?) припала к нему, как к мёртвому телу возлюбленного. Она целовала его лицо. Подошла Аня и сказала: «Встань, храбрый рыцарь, я тебя оживляю». Наташа радовалась, будто это вовсе не ролёвка была, а жизнь. Гоблины были как всегда побеждены. Радость была неподдельная. Но в этом была какая-то доля игромании, ухода от так называемой реальности. Ролёвка помогла забыть о сессии, хоть не на долго.

По дороге обратно они остановились на детской площадке. Были сумерки. Он качал её на качелях. Потом они сидели на лавочке и целовались. Он целовал её плечо и щёки, спину. Она заплакала. «Ты чего?» — ласково  спросил Моня? «Это я от счастья, я так рада, что ты рядом». «Милая моя...» Никто на этот раз не мешал. 


22.

«Близилось утро, свет делал гоблинов вялыми. Некромант вынужден был снять осаду и подкрепить силы. На следующую ночь он потел добавить к оркам своих личных стражей. Тёмному Владыке (Некроманту) нужны были магические артефакты эльфов. С их помощью он мог бы покорить всю Волшебную страну. Лучшие лекари лечили нос Пса.

Эльфы и гномы не могли бы успеть восстановить укрепления, будь у них хоть неделя. Они запасали снаряды, провизию. Проводили эвакуацию женщин и детей. Горан, лидер эльфов, и Борей, лидер гномов, объявили полную мобилизацию. Горан — высокий седовласый эльф — правил своим народом с 16-ти лет. Борей — бородатый гном, одетый во всё чёрное, — правил единолично уже 7-мь лет, столько же лет назад Тёмный Владыка убил его брата, с которым Борей вместе правил гномами.

Незаметно проходи день, солнце уже было оранжевым. Уже было слышно как гоблины и стражи чеканили шаг. Ехали огромные пушки. Эта ночь станет решающей.

Первый залп был со стороны гоблинов. Была уничтожена катапульта. Арбалеты эльфов пробивали орков насквозь вместе с доспехами, такими большими были стрелы. В дальнем бою сильнее были эльфы и гномы. Но орды уже были у разрушенных стен. (Пса своего Некромант приберёг.)  молоты и топоры гоблинов бились с такими же молотами и топорами гномов. Лишь эльфы искусно владели мечами. Битва на руинах была при полной луне: эльфы и гоблины стали сильнее: одни от тьмы, другие от отраженного света. А ври стражи Тьмы казались непобедимыми. Но и их рубили разящие эльфийские мечи. Силы были равны

Вдруг на поле брани явились Светлые рыцари-паладины. Они тоже были в конфликте с силами Тьмы, вот и решили помочь потенциальным союзникам. Паладины занялись стражами. Каждый паладин умело сочетал защиту щитом и удар мечом. Стражи рубили со всей силы, но удар о щит паладин спокойно выдерживал и тут же сам атаковал врага мечом.

Гномы и гоблины кидали бомбы. Паладины уничтожили почти всех стражей. Владыка Тьмы вновь отдал приказ об отступлении, иначе он лишился бы всей армии. Это была победа сил Света.   

По случаю победы объявили бал. Рыцари-паладины танцевали с молодыми эльфийками.  Бал проходил в уцелевшей правой башне. Но на бал явились незваные гости, неожиданно в зал ворвались гоблины, но были легко побиты паладинами. Среди людей были жертвы, погибло пять паладинов. Гоблины потеряли десятки солдат.  Владыка Тьмы и его верный Пёс навремя затаились до восстанвления сил».

Евласий Сгунтриков поставил точку. Ему уже надоело описыать все эти сражения, битвы. Ох тотел чего-то более поэтического. Его битвы за волшебную страну уже надоели Анне. Она уже переболела жанром фэнтези. «Никакая я не эльфийка», — высказала писателю муза.

  23.

Весь день Наташа и Моня писали друг другу sms любовного характера. Увиделись после занятий и пошли играть в бадминтон. Ракетки и воланчик принадлежали ей. Моня оказался мазилой. Тогда Наташа стала учить его играть с мячиком и стенкой, т. е. в теннис. Полуобнимая его она показала, как нужно держать руки. (В средней школе Наташа Лисс ходила в секцию по теннису.) Теннис показался Моне веселее, чем  бадминтон.

Моня вспомнил, как Евласий однажды смотрел большой женский теннис. Он комментировал попки участниц, больше его ничего не интересовало.

Наташа учила теннису, а Моня учил скейт-борду. Он купила себе скейт-доску. Теперь они катались в вдвоём по Воробьёвым горам. Они почти летали.

Он — физик, она — филолог. Хорошая партия, классическая. Но до окончания МГУ никакого брака и супружеских отношений.

Они вместе ходили на спецкурс по Набокову, которым увлекался Сгунтриков. Втроём веселее. Профессор Леденёв был мастером своего дела. Он разобрал с ребятами следующие рассказы: «Облако, озеро, башня» и «Весна в Фиальте». Всего к аудитории был 9 человек, двое из которых — итальянцы. Разобрали они и «Лолиту». Особенно при этом обсуждении выделялся Евласий, он цитировал Набокова на английском. По «Лолите» писал курсовую. Леденёв собственно и был его научным руководителем. Студент в своей работе пытался показать драматургию добра и зла в романе. Наташа же и Моня стали  шутку называть друг дружку Лолитой и Гумбертом, хотя Наташа была на два месяца старше Мони. «Моя нимфетка», — шептал Моня двадцатилетней девушке.

Аня же в штыки принимала Набокова. Во-первых, она этого писателя не любила за его «корявый стиль» и за «порнографию». Во-вторых, она не могла часами слушать то, что рассказывал про писателя Евласий. «Иди целуйся со своим Набоковым»... Аню он успускал.

Моня: Ведь Набоков тоже играл в тенис! Айда  играть с нами.
Евласий: Как всегда решамем все поблемы, отвлекаясь на игры.
Моня: Йохан Хёйзинга писал, что мы люди играющие — homo ludens.
Наташа: Забудь бы эту Аню! Она не стоит того, что ты писал дя неё. Пиши дальше. У тебя же хорошо получается! Набоков тебе поможет, ведь это писатель для писателей.
Евласий: Знаю... Ладно, где ваш теннис?!

И все помчались играть. 

 

24.

Аня Медок совсем поссорилась с Евласием. Капризная девушка, она не выносила этой покорности Сгунтрикова. (Кстати, его фамилия её просто убивала. Носить такую фамилию она бы ни за что не согласилась.) Аня приехала из Крыма, хоть там и был филиал МГУ. Евалсий был скушен ей. Ей нравился мужчина, который в ролёвах играл Владыку Тьмы. Из-за него девушка увлеклась фэнтези. Ему было около 40-ка, ей — чуть больше 20-ти. Владыка Тьмы  наслал на Эльфийку любовные чары. Она отдалась ему в ванной комнате его холостяцкой квартиры. Вот кого следовало назвать Лолитой и Гумбертом, а вовсе не Моню и Натали.

Аня забросила университет, потому что связь с Владыкой Тьмы гарантировала безбедное существование. Аня была игрушкой, наивной студенткой в руках Повелителя Тьмы. Он был вдовец, она — совершеннолетняя, но их блудная связь, их секс как-то портил всю картину счастливой любовной жизни.  Потом он бросит её, она восстановится в университете. Теперь у неё каждую неделю был новый парень. Она будто взбесилась. Аня легко исполняла все желания «пикаперов». Её прозвали в общежитии «Девочка ночь». Кто-то же откровенно называл её шлюхой. И ей не нравилось, что её считают шлюхой. Потом девушка остепенится, захочет создать честную семью. Но репутация останется. Все за глаза звали её именно шлюхой. «Девочка ночь»? Да это придумал Сгунтриков. Она звонила ему и плакала, что все её считают бесстыжей. Он отвечал, что предупреждал её, предлагал верунться к нему. «Ты лучше, чем мой парень, ты мой друг», — говорила Аня Медок. Смуглая красавица, любила Евласия как брата.

Потом она уедет в Крым, так и не доучившись. Найдёт мужа, родит двух детей. Далее её след теряется.

Евласий тяжело пережил отсутствие Ани. Хоть она и не с ним, с ней всегда было приятно пообщаться. Его фэнтези, написанные для неё, были слишком сырые, чтобы их издавать в издательстве.

Евласий увлёкся философией (толчок к чему дала книга Баджина и эстетика Набокова). Стал часто докучать Роздяеву. «Может, я что-то не понимаю в любви?» — думал Сгунтриков.   


25.

Отчислили Стефани Даль. Друзей она себе не нашла, всё была при делах. Всё время с мобильным телефоном. Весь курс гордился тем, что учились в известной певицей. На прощание она пригласила всех учащихся на вой концерт в «Олимпийском». Разумеется, что Моня и Наташа пошли вместе. Начало было в 19:00. Место поведения концерта было далеко от университета и общежития.

Сама Стефани играла на бас-гитаре и пела, негритянка Андрейа играла на пианино, Мия играла на ударных, Эмма и Оливия были танцовщицами. Пели они о любви. Группа называлась «Virgin Riot». Ходили слухи, что группу похители пираты, но они сами смогли освободиться, «поднять бунт на корабле».

После концерта Наташа Лисс подошла к Стефани Даль взять интервью для  факультетского сборника.

Наташа: Почему Вы поступили на философский факультет МГУ?
Стефани: Потому что я в душе — философ. Философия меня вдохновляет
Наташа: Почему же тогда отчислились?
Стефани: Дела-дела. К тому же я уже и так серьёзно вдохновилась. Мой новый альбом так и будет называться: «Университет».
Наташа: Вернёмся в Ваше прошлое, с чего начался Ваш творческий путь?
Стефани: С песни, которую написала ещё в старших классах школы, и исполнила на выпускном. Это было в родной Казани. Потом были конкурсы, признание. Нашёлся и продюсер, которому понравился мой стиль; нефтяной магнат. Он дал денег на мой первый клип. Клип вызвал фурор на рынке шоу-бизнеса. Песню крутили по всем радиостанциям.
Наташа: Личный вопрос: у Вас есть молодой человек, мужчина?
Стефани: На личную жизнь у меня нет времени. Я должна созреть для этого решения. Во мне должны любить не звезду, а саму меня, которая глубоко спрятана  моих текстах.
Наташа: Большое Вам спасибо и удачи в творческой жизни!

Стефани пошла к своим девочкам. А Натали захочет научиться петь. Она заисалась на курсы вокала.



 26.

Наташа заисалась на вокал. А ещё на бальные танцы — вместе с Моней. Моня оказался плохим партнёром. Неуклюжий, неповортливый. Слишком рассудочный, не имеющий памяти тела. Единственное, что он выучил, — это простой вальс: «квадратик». Наташа уже достигла более вского уровня, а Моня никак не мог всё запомнить, «эти вдижения, повороты, развороты». После занятий  Наташа проходила-закрепляла для Мони всё ещё раз. Но он был безнадёжен. Моня разрешли ей взять другого партнёра.

Сам Моня решил научится играть на болк-флейте. Но и тут фиаско. Он не мог выучть нот, тем более не мог попадать в них. Нет, Моня совсем не лирик. Вот опыты Резерфорда и электролиз, маятник Максвелла и спектральный анализ его занмали куда больше, чем танцы, пение и музыка.

Моня был очень рассудочным. Он верил во всесилие физики и математики, но потом потерял эту веру. Многое на физике довалось аксимоматически (догматически). У него был чисто философские вопросы к преподавателям. Те же, напимер, что значатся антиномиями Канта. Моне всё боьше нраилась история. Всё началось с истории математики. Потом завлекла и всеобщая история. Особенно истрия ХХ века. Физику он учил формально, без особого интереса, потому что его предельные вопросы к физике могли свести с ума. История в этом отношени была более здоровым образованием: факты и аргументы. Ранее нелюбимый предмет, стал любимым. Вопрос о смысле истории тоже возникал, но всё-таки история была конкретнее: даты, люди, события. Подход к истории Моне нравился не формационный, а цивилизационнный. Чувство патриотизма вызвало призание русско-сибирской цивилизации. Но переводиться было непосиьной задачей.

Наташа пела ему романсы, когда они встречались по вечерам. Он рассказыал ей анекдоты из серии «физики шутят». Моня стал называть себя не физиком, а натурфилософом. Стал меньше посещать свои семинары, боьше посещал семинары историков (не забывая и про семинар о Набокове). Учебная часть стала мешать учится. Моня был стронником болонской системы образования (в его ситуации данная система решила бы все проблемы). К учёбе на факультете он относился, как к получению средства к существвоанию: физики всегда и везде востребованы, вообще умные люди. Он уже мог проектировать некоторые аппараты, чем и подрабатывал.  На полученные деньги он и Натали ходили в клубы: танцевали, пили коктейли, ехали домой на такси. Ему нраилось, что у него есть средства развлекть свою девушку. А что же история? А история для души.


 27.

Сгунтриков первый раз один (без экскурсии) зашёл  в православный храм. Он ещё не читал Евангелия, не знал катехизис, не знал Символа веры. Он долго смотрел на Деву Марию в сцене Благовещения, когда архангел Гавриил сообщил, что у неё родится Спаситель. «Какая чистота, какое целомудренее!» Любовь небесная витала в этом храме.

Евласий записался в молодёжный кружок при храме, где рассказывалась догматика, эстетика православия, история Церкви, структура литургии. В кружке он найдёт много друзей.

Сердце Евласия загорелось. Он стал раздаривать свои вещи. «Бог, и ничего, кроме Бога!» Ему нравились «тёплые иконы», «светлая архитектура» храмов.  Он упивался чтением Евангелии и Апокалипсиса из Нового Завета и частей Старого. Сгунтриков открыто носил большой крест. Он стал чувствовать помощь Божию в делах. После первой исповеди он плакал. На него наложили епитимью, которую он ревностно исполнял — поклоны, чтения и молитвы.

Боль по утрате земной любви врачевалась любовью небесной. Евласий постоянно разговаривал с Богом. Бог стал важнее всех девушек.

Это может показаться странным, но в своём христианстве Евласий не забыл Набокова, ведь Набоков тоже несёт свой свет, свою свечку, эстетическую и нравственную. Набоков был слугой Добра.

Моня съездил в Сергиеву Лавру, ездил в Ростов и Переславль Залесский, в Нижний Новгород, в Тулу.   

Его буйное сердце обретало покой. Он перестал писать старым способом: что-то небывалое, фантастическое. Писал теперь пасхальные и рождественские стихи. Он больше думал о Боге, чем о невиннном честолюбии. Он не зарывал талант  землю, он придал своей литератре другой крен.  Его стихи взял журнал «Фома». 

Он писал о своих отношениях со святыми. Описывал обряды, которые вызвали в нём восторг. Описывал пустоту жизни без Бога. 

Слёзы и радость, жизнь приносила Евласию христианская духовность. Он был евреем, и его немного «шпыняли», но по вере он считал себя русским.      



28.

Евласий  исповедовался у старика-свяещнника. Признался у рукоблудии. Бог простил его и на тот раз. «Как же мне найти жену себе?» — недоумевал бывший грешник. «Поезжай в Сретенский монастырь на Сретение Господне, там и найдёшь себе жену». Евласий так и решил поступить. Поехал он раньше, на «разведку».отправился в Сретенский монастырь, что около метро «Тургеневская». Он не разбирал тогда, чьего Сретения этот монастырь. Он стоял в храме. Евласий неожиданно встретил товарища по церковному кружку, Павла. Павел показал ему фотографию туринской плащаницы на нижнем ярусе храма. «Лицо Самого Бога!» Сгунтриокв приметил одну девушку, очень на него самого похожую в вязаной голубой шапочке, но Павел помешал ему с ней заговорить. А потом она куда-то пропала. Назойливый друг всё испортил. 

В день 2 февраля наш герой, полный  решимости и сил поехал на «Тургеневскую». Шла вечерняя служба. К хорам поднимались две  винтовые лестницы, похожие на молекулы ДНК. Евласий приложил к огню свечи свою серебряную монетку, которую взял на удачу (ах, суеверный!); на монете образовалась копоть... Он спустился к фотографии плащаницы. Молил о невесте, о мире, молил за мусульман. Рядом присела монахиня вся в чёрном, судя по фигуре молодая. «Она, не она?» Далее Сгунтриков поднялся к месту, где брали свечи и писали записки. Н нему подошла девушка в огненом платочке. «Она!» Ничего не говоря, она сняла с себя перчатку и отдала ему. Затем она исчезла, пока Евласий соображал, что происходит. Перчатка была ему впору т. е. у него и у его жены одинаковые ладони! Он стал судорожно искать свою суженую по храму, но так и не нашёл её. Свою монетку он опустил как пожертвование.

Больше он её в этот вечер не увидел. Выйдя из храма, он сделал 12-ть земных поклонов.

Евласий начал сомневаться в прозорливости о. Александра. Тот был простой мужик: подошёл в этом же храме к первой попавшейся девушке, которая понравилась,  и сказал: «Будешь моей женой!» Так и обрёл супругу.

Перчатку Сгунтриков приберёг, положил дома перед иконами. Это была настоящая реликвия.


29.

Евласий немного отчаялся. Как, где он её теперь увидит? В Сретенском монастыре он её не мог найти, как бы ни старался. Он ходил в свой приходской  храм, ходил на церковный кружок, где были симпатичные девушки. Но это были не те девушки, среди этих не было той. Были летние паломнические поездки, от которых отказались Моня и Наташа, хотя Сгунтриков очень звал (для них МГУ был как паломническая поездка, а так хотелось домой). Именно с церковным кружком Евласий посетил. Сергиеву Лавру, ездил в Ростов и Переславль Залесский, в Нижний Новгород, в Тулу.

Однажды ведущий кружка, о. Николай, попросил ребят поработать в епархии, помочь его брату. Первым вызвался Евласий. Была уже очень. Надо было выкапывать луковицы тюльпанов, чтобы посадить цветы в новом году. Евласия накормили, дали лопату и фартук. Ему указали место, где копать. Там уже работала девушка, аккуратно работала совком. Эта она — «моя невеста»!

Евласий: Я к Вам с подмогой.
Девушка: Что ж копайте тут, справа.

И он начал копать. Надо отметить, что Евласий был хилым парнем, поэтому быстро устал. Пока он отдыхал, девушка сама что-то ровняла лопатой. В итоге их накормили: посадили за большой стол друг против друга и подали щи.

Евласий вытянул ладонь и потянул в её сторону, она сделала тоже.

Ты?
Я!

Они поели, выслушали благодарности и сумеречную Москву. Ещё они зашли в Зачатьевский монастырь.

Девушку звали Олей Мельниковой. Она жила на «Юго-западной», но училась в МГУ Печати имени Ивана Фёдорова на издателя. «А я как раз писатель! Будете меня издавать?» — с улыбкой спросил он. «Сначала почитаем, что вы там пишите!» — смеясь ответила Оля. Они стали вместе по выходным посещать разные храмы Москвы. Держались за руки. Они были вместе.   



30.

Моня  решил быть историком физики, философом науки. Ещё на третьем курсе она написал статью «Птолемей и Коперник в одной Вселенной». Наташа уже пела в разных кабаках. История Сгунтрикова их потрясла. «Бывает же!»

Наташа пела стихи своих любимых немецких писателей. В танцах она ничего не добилась. Танцы были ей нужны, чтобы танцевать с Моней, и больше ни для чего. Стефани Даль ей не стать, но свой доход она имела.

Наташа и Моня уже добились финансовой независимости от родителей. Он не хотел возвращаться в Иркутск, она не хотела в Брянск. Но родители всё равно им помогали, а идею остаться в Москве поддерживали.

Финансово Наташа стала независимой не только от родителей, но и от Мони. После ужина в какой-нибудь кафешке она настаивала на том, чтобы платить самой. Она не хотела «быть обязаной». Однако Моня и не собирался её неволить своей щедростью, не хотел «покупать её». Ему не на что было тратить деньги, кроме как на неё. Эту мысль он высказал ей, и она ответила: «Приоденься, чаще меняй лезвие бритвы, купи одеколон, на себя трать». А что значило это «на себя», Моня не знал. Книги можно взять в библиотеке или читать на планшете (который у него, конечно, был).

Моня решил копить на видеокамеру. За пять месяцев он накопил и купил. JVC GR-D240. Сделано в Малайзии по лицензии японской фирмы.

Поначалу он снимал только Наташу. Он хотел передать то неуловимое в ней, что ему нравилось, что вызывало симпатию. Грациозность всего тела, взмахи ресничек и большие глаза. Пышные русые волосы и походка королевы. Наташа высказала одно условие: «Пусть снимает её сколько душе угодно, но в Интернет не выкладывать». Фильм для одного зрителя — это неинтересно.

Моня одолжил видеокамеру Евласию Сгунтрикову. Тот снял документальный фильм про Набокова (монтировали дома на компьютере у одного знакомого москвича). Просто в некоторых книгах, которые были посвящены Набокову, попадались фотографии. Они и пошли картинкой в фильме. Текст за кадром Сгунтриков написал сам, а прочла Оля. Фильм сняли для себя, ни на какие конкурсы не посылали. Но в Интернет выложили. Так, среди комментаторов фильма, Евласий познакомился с многими другими любителями творчества Набокова. Про Церковь Евласий снимать не решался.

Моня купил много пластилина и начал снимать пластилиновые мультфильмы, которые стали популярны среди студентов МГУ. Иногда делал клипы на классическую музыку. Ему говорили: «Надо было во ВГИК поступать». Снимал Моня при помощи пластилина не только комичные мультфильмы, но и исторические события из того же материала. Но, например, пластилиновые Гитлер и Наполеон всё равно выходили забавно (большие носы, выпученные глаза). Потом Моня стал снимать научно-популярные фильмы. Прежде всего про маятник Максвелла и про электролиз. В итоге он снял фильм про свой любимый Марс. Дирекция планетария разрешила ему там снимать (у него уже были знакомые астрономы). Пока готовил фильм, столько нового узнал про Марс, что вновь воспылал к астрономии с новой силой. Кино забросил.

Видеокамеру он возьмёт в лагерь МГУ «Буревестник», что на Чёрном море, вблизи Туапсе.       



31.

Моня и Наташа воспользовались шансом студентов МГУ поехать в студенческий лагерь на Чёрном море. Надо было оплатить только дорогу.  Покупали билеты до Туапсе вместе. Моня взял видеокамеру. В вагоне разгадывали крестословицы. Доехали за полдня. Туапсе располагался в долине. До лагеря их довёз мошенник, обещавший довести за 200 рублей, но у которого не было сдачи с 500 рублей. Пришлось отдать 500. 

Их поселили в одном корпусе, но на разных этажах. Кормили три раза в сутки. Вечерами была дискотека. Опять же  учили танцам, на которые Моня и Наташа безнадёжно записались.

Моня снимал жизнь лагеря. За это его прозвали Лукасом. Снимал на пляже, снимал танцы, брал интервью у отдыхающих студентов. Снимал Наташу. По легенде она была дочерью испанского губернатора, Моне же отводилась роль пирата. Он даже купит повязку на голову с «Весёлым Роджером».

В один из вечеров проводился  конкурс переодеваний мальчиков в девочек, девочек в мальчиков. Моня взял в Наташи мини-юбку и блузу, повязал платок. В момент своей презентации он сказал: «Меня зовут Лолита! Гумберт, я люблю тебя!» Он занял второе место, уступив место «настоящему» трансвиститу.   

В лагере «Буревестник» сложился культ Доктора. Новоиспечённого выпускника факультета фундаментальной медицины попросили порабоать доктором на период смены. Тот взял с собой свою любовницу. Доктор всех подкалывал, над всеми подшучивал. Именно он первым назвал Моню Лукасом. Моня брал у Доктора халат, у Наташи брал шляпу и в таком виде танцевал на дискотеке «быстрые» танцы. Особенно ему нравилось скакать в таком наряде под музыку группы «Ленинград». 

Медленные танцы он танцевал с Наташей, когда выглядел по-нормальному, т. е. без шляпы и халата. С бальными танцами ничего не вышло, поэтому танцевали они просто: кружились, обнявшись.

Но море! Они же на море! Каменистый берег и палящее солнце! Наташа и Моня резвились в воде. Моня читал книгу про пиратов. Наташа покупала сувениры (кроме шляпы она взяла три картины с местными пейзажами у местной художницы). Моню поначалу пугала морская гладь. Бесконечность моря. «Где-то за горизонтом Болгария! А там Румыния!»

Зато наши влюблённые вдоволь наигрались в теннис. Даже участвовали в турнире, но быстро выбыли из большой игры.

Ездили на экскурсию к дольменам. Играли в «Мафию» с друзьями по курсу (Евласий поехал на русский север как паломник и как помощник), ездили в шашлычные, ходили в водопаду «Слёзы Лауры». Моня читал стихи вечерами под окном у Наташи, чем вызывал уважение парней. В лагере Моня полюбил водку, но Наташа его быстро заставила водку разлюбить.

Уезжали с большой неохотой. В Москве Моня смонтирует фильм про «Буревестник», который многим послужит поводом для ностальгии. 

 
32.

Евласий тоже увлёкся пиратской темой, да так, что написал рассказ.

«Эти ребята потерпели кораблекрушение. Им удалось из останков корабля сделать себе плот. Всего их было четыре. Пираты держались за осколки и отбивались от акул. Четверо из всей команды добрались до одного острова, который казался необитаемым, но скорее всего принадлежал неведомой державе 

Первого пирата звали так: Джек Толстый. Носил он синюю бандану, кожаную коричневую накидку, зелёные штаны. На груди красовалась татуировка в виде якоря. Второй пират носил имя Уильям Меткий. Худощавый парень, он спас с корабля мушкет. Был одет он в матроску с зелёными и белыми  полосами. Штаны черные как и треуголка на голове. Корнелиуса прозвали Бугаем за его дюжесть. Носил он такую же, как и Уильям, матроску и никогда не расставался со своей саблей. На голове Хэлси Попугая красовалась зелёная бандана, сделанная из той же тёмно-зелёной материи, что и его штаны, его тело скрывали синяя накидка из генуэзской материи и красно-белая матроска. Пираты спасли оружие и бочку пороха.

На плоту была вышка, где постоянно стоял часовой (вдруг суша или судно).  Двое гребли, четвёртый заботился о пропитании (ко всему прочему они спасли немного рома), удил рыбу, стрелял в птиц, беспечных спутников. Однажды на их плот напал небольшой осьминог. Умело орудуя саблями, они искромсали морского гада, чем обеспечили себя провиантом на долгое время.

В жаркий день июля Хэлси увидел через подзорную трубу сушу. «Земля-а-а-а!» — прокричал он. Вся команда заволновалась. Остров казался необитаемым, но скорее всего принадлежал неведомой державе. Песчаный берег и джунгли. Моряки начали  лихорадочно грести к острову. Вдоль берега плавала жирная рыба, росли кокосы, бананы и ананасы — прожить на острове можно. Плот они оставили на берегу, а из дерева и листьев пальм сделали себе хижину.   

Был самый зной. Моряки укрылись в хижине. Джека выбрали главным.
Джек: Надо разведать, что есть на острове.
Хэлси: Может кто-то спрятал тут клад?
Корнелиус: Ты у нас фантазёр известный.
Хэлси: А что, такое бывает!
Уильям: На острове могут быть люди, которые будут нам не рады: туземцы, европейцы.
Джек: Дело говоришь. Завтра обойдём вдоль берега, а послезавтра полезем в джунгли.
Хэлси: Тут рай, только девиц нету.
Уильям: У тебя одно на уме.
Хэлси: А что такого? Мы же почти в раю.
Джек: И в раю водятся крокодилы...

Уильям достал мушкет и пристрелил крокодила, который, пресмыкаясь, полз к хижине. 

Вечером они сидели у костра и жарили пойманную рыбу. Каждый сделала предположение, что это за остров.

Хэлси: Это остров амазонок, которые давно не видели настоящих мужиков. Ха, ха, ха.
Уильям: Это колония европейцев.
Корнелиус: на острове нет людей.
Джек: На острове могут быть туземцы-каннибалы.   

На этом моряки пожелали друг другу спокойной ночи и легли спать.

Сон на берегу острова был блаженством. Москиты, наверное, не обитали в этом районе острова. Бывшим пиратам снились женщины...   

   

33.

Продолжение истории про пиратов:

Рано утром Джек разбудил своих ребят. Дольше всех не хотел просыпаться Хэлси. «Эй такой сон испортил!» — заворчал он.

Джек: Сегодня нам нужно узнать размеры острова. Будем идти вдоль берега, если до сумерек не обойдём вернёмся обратно. Корнелиус, возьми провизии. Уильям, возьми оружие. Хэлси, ты останешься охранять лагерь.

Они вышли в поход. В самый зной они шли по ближним джунглям. Где-то в полдень они обнаружили человеческие следы. «Мы не одни на острове!»

Джек: Надо вернуться и всё обдумать. Наверняка остров заняли европейцы или хуже того, если здесь есть дикари.
Корнелиус: Нам нужно  идти по следу.
Джек: А вдруг там ловушки или засада.
Уильям: Так или иначе, надо идти на разведку. Дикари испугаются наших мушкетов, а европейцам не скажем, что мы были разбойниками. Корнелиус, сними свою шляпу с «Весёлым Роджером». (Так тот и поступил.)
Джек: Ну, что в джунгли?!
Уильям и Корнелиус: Да!

Они шли боком в метре от следов. Через час они нашли пещеру, над которой был высечен череп. Моряки долго наблюдали за пещерой из кустов, видимо, она была не обитаема. Уильям, взяв мушкет, пошёл к пещере; она оказалась не очень глубокой. Здесь явно проводились ритуалы: посреди пещеры стоял стол, залитый кровью. Костей животных не было. Вокруг пещеры было найдено два скелета, по-видимому дикарей. От пещеры шли другие следы, следы ног в ботфортах. Похоже здесь европейцы бились с дикарями, и первые выиграли, ограбив святилище дикарей. Судя по тому, что это были скелеты, можно было предположить, что битва была как минимум месяц назад. Над пещерой кроме черепа возвышался стяг с изображением двух пушек. Пираты пошли по новым следам. Но следы и те, и эти были свежие!

Ещё через час они снова вышли к морю. Следы шли в брошенной хижине. У хижины было два европейца в мундирах. Уильям, скрываясь в зарослях, убил из мушкетов обоих. 

Европейцев больше не было видно. Только лодка была у берега. Джек первый пошёл к хижине, и, не успев дойти, провалился в яму, которую прикрывали доски и песок. Это был клад с сокровищами: рубины, изумруды, золото.

Джек: Где я?!
Уильям: Вы среди сокровищ. Кто-то их здесь оставил для нас.
Корнелиус: Вряд ли для нас. Скорее от кого-то спрятаны. Хижина была маленькая, так что европейцев здесь было немного, и я добил последних. Они просто не унесли всё богатство. Даже мы за раз столько не увезём.

Джек: Но кому принадлежали первые следы?

Не успел он это сказать как по пиратам откуда-то выстрелила картечью пушка. Корнелиус был убит. Джек и Уильям взялись за мушкеты и побежали в сторону выстрела. На огневой точке стояла брошенная пушка, рядом с которой был брошен факел. Вдруг со спины Уильяма проткнули саблей. Перед Джеком стоял бородатый старик весь в лохмотьях. Началась дуэль. Силы были равны. Старик явно давно не практиковался во владении саблей. Джек всё больше отступал.   Туземец дрался отчаянно. Наконец, Джек бросил саблю и побежал восвояси...

Тем временем Ххэлси варил суп из рыбы. Вдруг он отчётливо услышал женский смех. Хэлси Попугай обернулся: перед ним стояла девушка-негритянка с открытой грудью. Она поманила его в джунгли. Он, как мальчик, пошёл за ней.  Не успел он зайти в джунгли как на него из катапульты полетел огромный камень. Камень размозжил  ему череп...

Джек нашёл труп Хэлси, и понял, что он один на острове, где на него объявлена охота. Он взял плот, кое-как выволок его к морю и отплыл. Но волны прибили плот обратно к берегу. Бегство не удалось.

Джек решил сдаться. Он прокричал «я сдаюсь» на английском, французском и испанском. Из джунглей вышел старик с мушкетом и женщина негритянка с луком и стрелами. Джек пал на колени, просил его пощадить. Его связали

Ему придумали изощрённую казнь: его закопали в яме вместе с сокровищами.

Так закончилась история о четырёх пиратах.

Старик давно жил на острове, он тоже попал на остров после кораблекрушения.  Он жил среди дикарей и пользовался у них авторитетом. Потом напали европейцы и уничтожили почти всё племя, кроме одной девушки. Старик как партизан уничтожил оставшийся на острове гарнизон. Кроме двух солдат, которых убил Уильям. Потом появились четверочка пиратов...

Старик и негритянка стали мужем и женой. Они отвоевали себе потерянный рай.   


34.

После лагеря Наташа и Моня очень сблизились. Часто выбирались вместе погулять. Была осень, он дарил ей букеты листьев. Шёл новый год обучения. Глаза уже не горели. Учиться стало скучнее. Да и преподаватели формально подходили у своим обязаностям. И только на спецкурсе по Набокову они отдыхали душой.

Евласий опять забросил учёбу из-за Оли. Даже Набокова забросил. Кроме храмов они посещали музеи и театры. И везде — вместе! Но Оля учёбу не бросала. Она училась на издателя в МГУП имени Ивана Фёдорова.  Изучала иммунитет.

Они встречались вчетвером и шли на ВВЦ кататься на атракционах. Покатались на колесе обозрения. Евласий сниимал всё на видео. Пили газировку, ели мороженое, играли в карты (только Оля не играла), шутили, читали стихи. Выглядели как две молодые новобрачные пары.

Моня: Скорей бы доучиться!
Наташа: А мне нравится учиться. Я не хочу работать.
Моня: Ты и не будешь работать, работать буду я.
Наташа: Давай не будем загадыать.
Моня: Хорошо.
Оля: А мы с Евласием решили, что как окончим учение, поженимся.
Евласий: Да, мы уже готовы.
Наташа: А на что вы жить будете?
Евласий: Оля пойдёт в издатели, а я... я... буду журналистом или свадьбы снимать, если ты мне одолжишь, Моня, свою видеокамеру.
Наташа: А кто её возьмёт в издатели?
Евласий: Не знаю. Кто-нибудь.
Наташа: То есть вы ещё не готовы вести совместное хозяство. Это большая беспечность! Вы в Москве хотите жить? А знаете, сколько стит снимать квартиру? То-то же.
Евласий: Выкрутимся. Я могу менеджером в магазине устриться. Хотя и не хочется бросать Набокова. Я мечтал стать лучшим набоковедом в мире.
Наташа: Учитесь! Поженться вы всегда успеете.

Моня понял, что делать предложение Наташе, пока не стоит. Да он и сам был не готов к такой ответственности. 


35.

На зимние каникулы Моня уговорил Наташу поехать с ним в Иркутск. «В Брянск мы всегда успеем, а вот другую часть света не всегда попадёшь!» Билет стоил 2000 рублей. Родители были рады тому, что к ним едет сын с «невестой».

Собирались как муж и жена: вместе закупали продукты в дорогу, варили яйца и пекли картофель, делали бутерброды. Взяли шашки, чтобы не скучно было в пути. Три дня и три ночи! Великая страна Россия!

Жили в деревянном доме №10 по Пионерскому переулку. Молодым выделили отдельную комнату, бывшую Монину. Мама Люда и отец Дмитрий не могли нарадоваться выбору сына. Наташа как могла помогала по хозяйству: варила щи, мыла посуду.

Молодые часто ходили на площадь Кирова, в ледовый городок. Большую ёлку украшали игрушки, сделанные иркутскими школьниками. Там были горки, ледовые лабиринты, статуи (особенно выделялась Снежная королева). (Во дворе дома тоже была горка.) На льду  около о. Юность рыбаки пробили лунки и ловили рыбу. «Моржи» прыгали в холодную воду.  Наташа и Моня гуляли по набережной, посещали  православные храмы.

Наташа совсем прижилась в семье. Её уже считали невестой Мони. Но Наташа скучала и по своим родителям в Брянске. Она общалась с ними каждый день по Skype' у. «Летом едем в Брянск», — категорически сказала Наташа. С Моней ей не было одиноко в новом городе, который был сродни Брянску и так не походил на Москву.

Папа Дима свозил их на Байкал, посмотреть на Шаман-камень. Заодно они посетили минералогический музей.  Наташи и Моня совсем притёрлись друг к другу. Моня уже не представлял дня без Наташи.

Родители (как Монины, так и Наташины) считали, что молодые должны жить в Москве. Для этого по компьютеру состоялся совет двух семей. Решено было купить двушку в Мытищах. Но это только после свадьбы, не раньше. Второе решение сводилось к следующему. Наташа и Моня расписываются в Москве или в Подмосковье, куда приедут родители из Брянска, а венчание будет в Иркутске. 

Но жениться молодые не торопились. 
36.

Между Евласием и Моней состоялся такой разговор:

Евласий: Мы с тобой уде почти семейные люди. Не жалеешь о свободе?
Моня: Да, думаю иногда. Можно было бы найти ещё большую красавицу, но от неё я бы ничего не добился. Мне нравится пассивность Наташи, её податливость, её привязанность ко мне.
Евласий: А я вот ни капельки не жалею об Оле. Мне дал её Сам Бог.
Моня: У тебя-то да, по другому не скажешь! Но кто дал мне Наташу? Может я обманываю себя и других, что люблю её. Может, это просто симпатия?
Евласий: Я за тебя решить не могу. Но вместе вы смотритесь эффектно.

Был последний курс. Наташа и Евласий заканчивали филологический, а Моня — физический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова, Оля — заканчивала МГУП имени Ивана Фёдорова, издательское дело. Пятый курс и госы пролетели одним мгновением. У всех был прекрасный выпускной.

Оля быстрее всех нашла работу: она стала корректором в одном московском издательстве. Наташа и Евласий пошли в апсирантуру. Моня продолжал делать чертежи разных приборов (ночами читал историю России). Четвёрка продолжала дружную жизнь. Оля вовлекала всех в христианство: предлагала паломнические поездки, от которых никто не отказывался.

И всё было бы змечательно, если бы не одно «но»... Наташа поздно возвращалась домой. Зажгли фонари. Её кто-то начал преследовать. Она пыталась убежать, но маньяк её догнал и изнасиловал. Она вырывалась из его лап, кк бешеная кошка, брыкалась, извёртывалась, но всё былтщетно. Она почти не запомнила его. Мишель, глава ОВД при МГУ, обещал найти извращенца. Наташа забеременела. Они с Моней срочно поженились, чтобы у ребёнка были отчество и фамилия. На аборт она пойти не могла. «Ведь это убийство!» Они зарегистрировались в одном из ЗАГС-ов Мытищ, а венчались в Иркутске. Обе семьи знали про маньяка и всё-таки уговаривали сделать аборт, но молодая мать стояла на своём.

Мальчик (а родила она мальчика) с самого детства развивался плохо. Поздно начал ходить и говорить. Без повода громко плакал. Крёстной была Ольга. Мальчика назвали Пашей.   
 
   

37.

Моня принял ребёнка как своего. Играл с ним. Помогали дедушки и бабушки. Помогали, чем могли.

Паша с пяти лет был какой-то бесноватый: катался по полу и кричал все известные ругательства. Педиатры били тревогу. Мальчик растёт с психическим расстройством. Но Моня и Наташа любили его, «своего Пашу», которого, когда он подрос, определили в спецшколу. Вся будущность этого создания была в руках бывших студентов. Пашу донимали «голоса», у него бывали приступы бреда, он не мог сдержать бред, поэтому кричал всякую околесицу. На его лице всегда была добрая, но страшная улыбка.

Болезненный ребёнок рос. Моня и Наташа отдали ребёнка в интернат, потому что дома его держать было опасно: он мог выпрыгнуть из окна, взорвать газ. Отдали в интернат, но каждый день приезжали навещать: то мама, то «папа». Доктора говорили, что ещё можно побороться за  психическое здоровье Павла.  Его перевели из интерната в городскую психиатрическую клиническую больницу, пытались лечить таблетками. На него была пенсия.

Не один год прожил Паша в больнице. Родители навещали уже только по выходным. Паша привык к больнице. Он мыл полы, помогал носить еду. Его позвали Павлином. «Эй, Павлин», — обращались к нему, но он был глух: он забыл своё имя, потерял свою личность. «Голоса» и бред не прекращались. Его почти всегда держали привязанным, отвязывали только для того, чтобы он помыл пол, чтобы устал для сна. Кормили с ложки.

Врачи развели руками. Да консилиум врачей был в растерянности. Его вернул в интернат. Родители привезли ему игрушки: машинки и солдатиков. В свои 27 он всё ещё играл в солдатиков, с ним много кто играл там. Но играл он не часто, в основном лежал в бреде и «голосах». Игры его отвлекали. Паша не мог уже так жить:  вся жизнь — мучение. Он попросился в отпуск к родителям. Наташа  радовалась тому, что можно  забрать сына домой. Она покупала ему игрушки в большом количестве, чтобы он не успел к ним привыкнуть и бросить. Какое-никакое мышление есть в любых играх, есть ассоциация. Вечерами Павлуша орал свой бред, пока не засыпал, тогда засыпала и его семья. Паша счастливо жил с мамой и «папой»,  лучше, чем в интернате. Он научился упрвлять собой. 

Паша начал лепить смешных человечков из пластилина. Это был его дар. Глина ему не нравилась. Он слепил всех основных героев мультфильма «Черепашки-ниндзя» и играл ими. «Дома и стены лечат». Когда у Павла начинался бред и «голоса», то его оставляли одного в комнате, чтобы он успокоился. Два часа мучений, лёжа на кровати, и болезнь ненадолго отступала. Паша каждый день принимал горячую ванну, гулял с мамой в сквере. Моня Эмов работал на одном заводе, делал проекты, кормил семью.

Паша занял слишком много времени и сил, чтобы Эмовы могли завести нового ребёнка, «общего ребёнка»...

Так и жили они втроём: Наташа, Моня и Паша.



38.

Из-за ребёнка Моня Эмов и Наташа Эмова (урождённач Лисс) быстро пережили свою молодость. Они с появлением ребёнка сразу стали зрелыми людьми. Долг ответственности оказалась им по силам. Как-никак, но Паша жил, хоть и мучался ужасно.

Паше ничего не запрещали. Только прятали от него ножи. Муж и жена отдыхали, когда Паша занимался своими игрушками. Жалко друзей у него не было. Но «родители» заменяли ему и друзей: читали сказки, покупали комиксы, водили на концерты (у Паши сложился свой музыкальный слух).

Ольга и Евласий навещали их (тоже всегда с игрушками). Они тоже поженились (ЗАГС + венчание). «Как он?» — «Да всё так же, музыку любит». Моня и Наташа сообщали про Пашу:

«Паша любил классическую музыку. Дома лежат диски со Свиридовым и Прокофьевым.

Паша освоил и компьтерные игры. Но мы много ему не разрешаем играть (по совету врачей).

Паша даже в спецшколе плохо учился. Подобно Квазимодо он влюбляется в одноклссниц, но они избегают его».

Ольге и Евласию Паша показывал свои игрушки, хвастался. Те очень внимательно рассматривали экспонаты его коллекции, рады были её пополнить. Куклы супергероев, трансформеры, боевые машины и легковые машинки, солдатики.



39.

Паше кое-как стал членом нашего общества. Он научился чинить обувь, так и работал. Работа отвлекала его от бреда, но от ответствености была сильная тревога. Плюс к доходу от работы  он получал пенсию.
Паше Эмову никогда не говорили, кто его настоящий отец. Он считал неспрведливым мироустройством то, что он болеет, а другие нет. Он срадал и никто оне мог понять той жути в которой он жил. Моня и Наташа делали, что могли, но они не волшебники. 

Однажды Паша просто ушёл из дома. Почуствовал ухудшение. Ушёл навстречу страхам и тревогам, навстречу бреду и «голосам». Его искали по психушкам (наверняка какую-нибудь глупость совершил и попал снова в больницу). Но его нигде не быо ни в моргах, ни в боьницах, ни в отделах полиции,
А Паша просто ценил свободу выше жизни. Он остался со своей болезню один на один. Стал бродягой. Он знал, что его будут искать и орастил бороду, стал нищим, жил на подаяниях, сидя возле храмов. В ночлежке его могли найти, поэтому пока лето он ночевал на улице. Он уходил в леса и там орал от совей болезни. «Голоса» уговаривали его вернуться, но он  отвечал: «Я не хочу быть обузой родителям на всю жизнь, я и таак много времени и жизни у них отнял, пусть поивут спкойно и свободно. Они переживут потерю меня».




40.

Сгутриковы тоже помогали искать Пашу.

Так его и не нашли...

Сгунтриковы открыли своё дело: издание книг. Они нашли недорогую типографию. Печатали то, что писал Евласий, покупали ISBN. 

Евласия можно было встретить на соревнованиях московских поэтов.

Им прочили неудачу. «Литературой не заработаешь», «Писать можно только в качестве хобби». Но Оля и Евласий фактически открыли своё издательское дело. Они фанатично верили в успех. Евласия читали. Его обожали. Евласий Сгунтриков взял прозвище — Вася Стригунков. Он умел писать, хотя было ещё куда двигаться. Его романы были слегка угловаты. Он походил на семимесячный курс «литературного мастерства».

Одним из методов Васи Стригункова было собирание снов. Он записал сны более дюжины человек и издал их как сборник рассказов. Его вдохновляли люди в метро и неизведанные (невоспетые) улицы столицы. Он любил писать приключенческие романы. Первые вышли плохо, что их даже печатать не стали. Вообще первой вещью, которую напечатали, был сборник стихов «Стихи одной осени» — стихи, сочинённые на первом курсе.

Оля молилась за Васю, чтобы Бог даровал вдохновение. Ведь это их кормило. Вася написал роман «Главный дурак», который принёс ему известность. Это роман о душевнобольных людях, у которых крыша поехала от политики. Вещь была очень гуманистическая. Теперь улучшился рацион и апартаменты, что можно было заводить детей.  Первого ребёнка назвали Петром.

Новое мини-издательство искало молодые таланты и помогало им. (Искало в том числе в Интернете.)
 
Вася Стригунков выигрывал премии различных фондов. Его поддерживала Оля. Ей нравилось всё, что он пишет. Он посвящал все книги ей.
 
В его книгах было было всё: интересная фабула и острый сюжет, грандиозный конфликт, новая идея. Вдохновение он черпал из походов на вставки и в музеи. Да и просто на прогулках вечером перед сном. Писал он рано утром и поздно вечером, когда не было проблем дня.

Семья Сгунтриоквых была творческой. У них всё получилось, хотя никто не верил. Они добились успеха...

Жаль, Паша пропал, ему бы нашлась работа в типографии, которую выкупили Сгунтриковы. 


 41.

Эмовы и Сгунтриковы поехали вместе отдыхать в Тунис. Им всем была интересна история Карфагена. У Мони это была любимая фраза: «Карфаген должен быть разрушен». Плюс побывать в исламской стране. Если они такие культурные, почему не Египет? Просто это дешевле.

Эмовым нужно было отвлечься, не думать о пропаже Паши. Сгутнирковы хотели показать сыну Петру Средиземное море. Евласий нуждался в подпитке вдохновения.

Пока они летели, им была видна Мальта. Самолёт приземлился в Монастире. Автобус отвёз их в отель, расположившийся недалеко от города Тунис.

Эмовы и Сгунтриоквы постелили Сахару, Колизей, солончак Шотт-эль-Джерид, священный город Кейруан и сами руины Карфагена. Эмов Моня был в восторге. Оля тоже. «Я был в Сахаре», — не каждый этим похвастается.

Боль Эмовых поутихла. Вечерами они танцевали со всеми постояльцами отеля под музыку и руководство аниматоров. Они вспомнили, что взаимно любят друг  друга. Это был их курортный роман. Они сидели всю ночь на прибрежном песке и  целовались, и только грозный маяк своим оком издалека следил за ними. Наташа и Моня снова захотели жить, любить, мечтать. Луна улыбалась им арабской ночью. Пираты из рассказа Евласия будто бы где-то высадились на берегу. Наташа замёрзла и ближе прижалась к Моне. Он показывал ей звёзды (как давно он этого не делал) и созвездия. Нашёл он и свой любимый Марс. 

Вася Стригунков писал  новый роман. Тунис благотворно повлиял на музу писателя. Ольга печатала в ноутбук его тексты, написанные каракулями-иероглифами. Знал бы Евласий как ценится на Востоке каллиграфия.

Эмовы и Сгунтриоквы были вместе на всех экскурсиях, на всех завтраках, обедах и ужинах. В целом же они отдыхали отдельно.

Волшебная страна Тунис. Вот бы римляне и вандалы не разрушили Карфаген! 


42.

Новый год Эмовы встречали у Сгунтриковых. Жили Сгунтриковы в подмосковном доме. У них было караоке, кальян, баня, кабинет писателя.

Петя получил много подарков. «Жалко Паши нет, он бы подружился с Петей», — думали Наташа и Моня. Праздник — не время грустить. Боль Эмовых ушла, осталась память.

Петя очень любил красную икру. Эмовы подарили Пете конструктор «Лего. Звездные войны». ««Звёздные войны» — это на века!» Если быть точным, то из конструктора можно было собрать Звезду Смерти. Однако Петя любил сам придумывать что-нибудь из «Лего».

Сгунтриковы подарили Эмовым набор постельного белья: белое с алыми розами и зеленью там и тут. Плюс новую книгу Евласия, которую он начал в Тунисе летом уходящего года. Эмовы подарили чайный сервиз, где чайник был похож на мечеть.

Запах ёлки и мандаринов наполнил весь зал, где сидели хозяева и гости. Они сидели при свечах. Ночь волшебства. Особенно для Пети. Старшие немного боялись того, что прожили ещё один год. И пусть все жили счастливо, но чего-то не хватало. Даже православные Сгунтриковы  впадали в апатию ко всему.

Год был печальный. Пропал Паша, но ведь нельзя всю жизнь быть в унынии из-за этого. Оля говорила, что всё в лучшему. «Паше так захотелось, это его путь и его выбор. Ты Наташа, молодец, что его родила, и вам обоим спасибо, что ухаживали за Пашей и боролись с его болезнью. Он вас не забудет ни в этом мире, ни в том».   

Зато Сгунтриков под маской Васи Стригункова собирал писательские дивиденды. Он занимался любимым делом — писал. За год написал роман, около сорока рассказов и десяток стихов. Его хвалили  многие критики. Он много и хорошо писал. Оля в этом году побывала в Ростове Великом, в Суздале, в Твери, в Пскове и Рязани. Везде посещала православные святыни. С Евласием или нет, но Оля ездила в паломнические поездки. Литература мужа была далека от духовности, и от этого Оля скорбела.

В Новом году Эмовы решили завести ребёнка. Евласий мечтал написать шедевр. Оля хотела воцерковить мужа.

Желания сбудутся! 



43.

В Новом году у Эмовых родилась дочь Маша (она на семь лет была моложе Пети).

Сгунтриковы детей пока больше не хотели заводить, хотя государство обещало помочь со вторым ребёнком. Им было некогда, точнее Евласию было некогда. Работа отнимала много сил и времени, но на Пашу он своего досуга не жалел.  Папа гордился сыном, который учился сносно, погружался в предметы, которые нравились. Особенно Петя любил физику и математику. Ему нравились опыты  с электричеством. Строение атома волновало Петю больше, чем Моню волновало строение Вселенной. «Кварки, нейтрино, протоны, нейтроны, электроны — что дальше?» — задавались вопросом  Моня и сын его друга. «Физикус!» — говорил Моня, когда Петя Сгунтриков видел опыт. Ещё до того, как в школе началась физика, Петя уже многое знал по этому предмету от Мони.

Маша росла хорошим здоровым ребёнком. Наташа ей всё разрешала, потому что знала на своей шкуре, что значит родительский диктат. Девочку воспитывали дома, ни в ясли, ни в детский сад её не отдавали. Поэтому дочь стала немного интровертом. Родители сами научили её считать и писать. Она росла независимой.

Петя тоже рос свободным. Оля ввела его в храм, а пока он был маленький, мама каждое воскресение водила его ко причастию. Она научила его молитве «Отче наш...». «Знать как «Отче наш...»» — есть поговорка, но многие и «Отче наш...» не знают. Молитва, данная самим Христом. Петя рос свободным, несмотря на то, что был православным младенцем, а затем отроком. 

Петя иногда приглядывал за Машей, когда родители обоих семей куда-то выбирались без детей (ресторан, чаще всего). Молодая девочка влюбилась в свою няньку. Пете было 14, ей было 7 (она ещё даже не нимфетка!). Они играли в её куклы. Петя играл за Кена, мужа Барби, которой руководила Маша. Кен был весь расцелован. Петя побаивался этой девочки, её детская любовь им ощущалась как угроза. «Родители не поймут. Когда её будет 23, а мне 30, я на ней женюсь, а пока нужно сдерживать это первое нежное чувство. Главное не обидеть и не поддаться». 

Дети росли в большой дружбе. Родителям это нравилось. «Только бы гормоны Пети не наделали делов!» — возмущался Евласий. — Если что, я не дам вашу дочь в обиду!»

Петя и Маша взрослели вместе.
 

44.

Я завидую своим героям. Их молодость прошла в любви и творчестве. Они не боялись творить. Делать творчество основным видом деятельности. Они любили и боролись за свою любовь. Вот и Маша с Петей поженились. Она стала балериной, он стал её театральным режиссёром. У таких творческих родителей не могли быть нетворческие дети.

Моне уже 35. Он следит, как земные марсоходы изучают красную планету. Наташа поёт. Евласий пишет роман, Ольга редактирует его тексты. Беды обошли эти семьи. Жаль только Пашу.

Семьи эти слишком интеллигентные, поэтому, наверное, немногодетные. Ждать внуков от балерины не приходилось. У Сгунтриковых ещё родилась дочь Аня, но бы мы не будем рассказать о ней.

В этой истории нет больших идей. Всё просто: живите, любя и занимаясь творчеством. Любовь и творчество — самое приятное в жизни человека, самое радостное.

Повесть моя может быть скучная, я как мог старался её разукрасить. Пора поставить точку. Знатоки моего творчества узнали много нового о Моне Эмове и Евласии Сгунтрикове. Пусть здесь кое-что и противоречит ранее написанному.

Прощай читатель! Не суди строго эту повесть.

Прощай и не поминай лихом!

конец