Предыдущая страница: http://www.proza.ru/2014/07/22/333
Клешня уставился на шар, висевший на серебряной цепочке, который держал в руках волхв. Он маятником раскачивался из стороны в сторону, парализуя волю людей, находящихся в избе.
Стрелец попытался поднять ствол пищали, но это не удалось. Ствол будто прирос к полу.
– Ну и чего вы тут потеряли? Какая нелегкая вас сюда занесла? – присаживаясь на лавку, поинтересовался старец.
– Пусть Архип отдаст то, что затаил у себя, и мы уйдем, – заявил стрелец, добавив: – Негоже царя-батюшку обманывать.
– То, что хранит у себя Архип, вам не принадлежит. Да и до царя- батюшки не дойдет. Ступайте себе с миром, вернитесь назад в Сибирь с войском. Дорогу ведь, окромя вас, никто не знает. Смута на Русь надвигается. Сибирь через два десятка лет никому не нужна станет. Скоро появится царь-самозванец и войском пойдет на Московию. Если же вы не приведете войско в Сибирь, то закрепятся у власти Сейдяк или Кучум, и не видать русским тогда города Кашира и Сибирского царства.
Стрельцы сидели по лавкам, как окаменелые.
– Вот монеты. На них можно купить пять деревень со смердами и холопами, – высыпав из холстяного мешочка на столешницу бухарские деньги, объявил старец, – берите и уходите, более я ничего предложить не могу.
***
Ванюшка, загородив солнечные лучи рукой, принялся разглядывать высокий берег речки, над которым появилось несколько дымков от чувалов.
– Однако, почти пришли. Стойбище впереди, юрты Атлымские, – объявил вогул и добавил: – К вечерне дома будем.
– Айша на берегу! Что она на стойбище-то делает? – удивленно вскрикнул Ваня, разглядев на берегу девочку.
– И впрямь она, – присмотревшись, согласился Архип.
Девочка, увидев их челнок, поднялась и убежала. Вернулась она с Рамилей, державшей на руках ребенка, что еще более насторожило путников.
– Кабы беда какая не вышла, – перестав грести, предположил вогул.
Расспросив у женщины про незваных гостей, мужчины, посовещавшись, решили.
– Ты, Ванюшка, греби далее речкой. До Оби совсем мало осталось. А там к берегу пристань да затаись. А мы с дядькой Угором напрямки через сопку пехом пойдем, – забирая из лодки пищаль, распорядился Архип.
***
В это время в Избе Сотниковой события складывались не в пользу Никиты.
Неожиданно из погреба вынырнул стрелец по прозвищу Расстрига.
– Ну чаго своим кадилом размахался, Никита? Неужто не признал приятеля свово? Сколько лет, сколько зим, а ты не изменился совсем, токмо бороду до пупа отрастил, совсем сурьезным стал. Как мы с Ливонской войны вместе бежали да татарам в руки попали, забыл?
– Не забыл. Это ты продал нас всех. Мы за снедью тебя на хутор послали, а ты поганых привел. Жизнь свободную, стало быть, купил чрез нашу неволю, – с ненавистью произнес Никита.
Волхв отступил к порогу. Уроки Гостомысла он усвоил хорошо, но, отвлекшись, потерял ниточку гипнотического воздействия на остальных стрельцов.
– Вяжи его, робяты, – кинулся на каменотеса Рассрига, но, получив серебряным шаром в лоб, упал на спину без памяти.
Следующий стрелец, поддетый Никитой за ногу крючковатым концом посоха, опрокинулся назад, угодил вниз головой в раскрытый погреб, воткнулся в кадушку с солеными грибами и, подергав судорожно ногами, затих.
Никита спрыгнул с крыльца и, отбежав на полянку, приготовился к схватке.
Первым из избы выпрыгнул разъяренный Кашига, следом, толкая друг друга, вывалились в дверной проем остальные.
Обнажив сабли, они взяли каменотеса в полукольцо.
– Не стреляй, Кашига, так зарежем. Пороху совсем мало, а еще идтить да идтить до Руси, – крикнул один из стрельцов своему предводителю, который поднял ствол пищали.
Ксения потихоньку отодвинула доску на чердаке. Вся поляна была как на ладони. Но стрелять из утятницы, заряженной свинцовой сечкой, было опасно, так как разлетевшаяся картечная дробь наверняка задела бы и старца.
Стрельцы ринулись на волхва, но тот, увернувшись, изловчился, и серебряный шарик на цепочке хлопнул по лбу еще одного зазевавшегося вояку.
Один из нападавших ринулся к деревянной оглобле, лежавшей на другом краю поляны, поднял ее и бросился обратно к месту сражения.
Из-под крыши избы грянул выстрел, и изрешеченный сечкой стрелец завалился на лужайку.
Ксения поморщилась. Отдачей ей сильно отшибло плечо. Видать, впопыхах она не сильно прижала приклад. Здоровой рукой женщина подтянула к себе вторую утятницу и, приложив к левому здоровому плечу приклад, принялась поджидать случай, когда можно было стрельнуть, не причинив вреда своему незваному заступнику.
Архип, услышав грохот выстрела, эхом прокатившегося по верхушкам сосен, на бегу скинул с себя малицу с рубахой и изо всех сил кинулся в сторону избы.
Ветви хлестали его по голой груди, плечам и рукам, но кузнец этого уже не замечал. Он, как лось на гону, летел сквозь кусты и мелкий ельник, огибая только взрослые деревья.
***
ДВОРЕЦ КУЧУМА
Хан Сейдяк, довольно покрутившись на дедовском троне и осмотрев своих военных начальников, самодовольно произнес:
– Таба болу Кучум ага. Злорадствуй, Кучум. Не успел ты взять Кашир, теперь как шакал по степи бегать станешь, покудова не подохнешь голодной смертью. А крепость Искер-Кашир я нарекаю теперь Таба болу. Назло Кучуму и его сподвижникам.
– Тобыл-гы переводится как глубокий овраг, дорога, которой ты, хан, шел к победе, – раздался голос Исатая.
– Благодарю, Исатай. Я не прошу тебя остаться. Знаю, что у тебя растет в степи сын и ждет мужа любящая красавица жена. Твои джигиты очень помогли мне. Они не щадили жизней в борьбе с кучумскими отрядами. Передай уважаемому Валихану мои благодарности. Скажи ему, что отныне он и его потомки – хозяева на земле от реки Ом до реки Есиль, и от слияния Ыртыса с Есилем до Кокшетау.
Чуть-чуть прищурившись, новый хан Сибири Сейдяк произнес:
– Урусы ушли, но вернутся. Шли они к победе над врагами, как по заросшему оврагу. Мы будем дружить с ними, чтобы удержать землю наших предков. И посему селение вблизи крепости и реку у него я нарекаю Тобыл.
***
Никита ощупал плечо. Сабельный удар пришел вскользь, но рана, видимо, была глубока, так как рукав рубахи был весь в крови и, намокнув, отяжелел.
– Откуда же ты на нашу голову свалился, – поднимая ствол пищали, прорычал Кашига.
Грянул выстрел. Никита зажмурил глаза, ожидая пули. Но, постояв, понял, что либо стрелец промахнулся, либо…
Облако дыма развеялось.
На краю лужайки, по пояс голый, с пищалью руках стоял Архип. Позади него, тяжело дыша, в шубе-малице застыл вогул.
Вдруг из чердака раздался громкий бабий вой.
– Ну, чего вопишь, всех ворон распугаешь. Слезай, дуреха, да на стол готовь. Вона кого к нам занесло! – рассмеялся кузнец.
Через час, подойдя к лодке, в которую снесли убитых стрельцов, показав на спящего мертвым сном молоденького разбойника, Архип наказал связанному Расстриге:
– Я твого стрельца кукнаром напоил – спит, как мертвяк. Он очухается да развяжет тебя. Мертвяков опосля за борт бросите, а коль соизволите, то похороните на берегу. По течению к реке Конде подойдете. Далее луговым брегом идите, чтоб в левый рукав Оби угодить. А там и до Печеры недалече. К весне дома будете.
Накинув на голову связанного стрельца кусок рыболовной сетки, пропитанной дегтем, кузнец оттолкнул лодку от берега и рассмеялся:
– А это сетка, чтоб тебя мошка и овод не загрызли.
– Благодарствую, – буркнул связанный Расстрига, покорно заваливаясь на дно лодки.
Он понимал, что вернуться и отомстить не сможет. Против течения Оби выгрести назад двумя парами рук – бесполезная затея. И, пнув от досады ногой труп Кашиги, Расстрига прикрыл веки, пытаясь заснуть.
А на Московии уже зарождалась великая Смута.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/08/15/976