Нападение оказалось внезапным. Через несколько мгновений после выхода на связь по укрытию открыли шквальный огонь из автоматов.
- Что это такое? – прошипел лейтенант, стараясь отцепить от пояса словно приклеившуюся гранату. – Шустрые, блин! Так, сейчас всем приказываю лежать и быть наготове… Бросаю гранату, сержант, берёшь Постромкина и Крылатова – обходишь слева, мы отстреливаемся и стараемся скатиться вниз. На высоту никому не лезть!
- Есть!
- Передвижения тихие… Хотя какое тут тихие… Давайте ребята, скатываемся! Пробиваемся к нашим! Действуем по ситуации.
Ухнуло где-то слева, выстрелы вначале затихли, а потом, словно разбуженные пчёлы, пули вновь отправились пропарывать воздух.
- Хоть бы у Йорика всё получилось, - пробормотал лейтенант. - Готовимся к бою! За мно-о-ой!
Внутри у лейтенанта звенела какая-то невидимая струна. Казалось, что он играет в азартную игру и не может остановиться, пока не дойдёт до конца.
- Собрались! Не расслабляемся!
Осторожно продвинувшись к засаде, как они ожидали с фланга, бойцы встретились с укреплёнными позициями врага.
- Выбрать цели! По моей команде огонь!
- Цель слева в белой чалме!
- Второй с пулемётом.
- Цели выбраны, готовьсь! Огонь!
Несколько коротких автоматных очередей присоединились к общему треску разгоревшегося боя.
Послышались невообразимые вопли и крики. С одной стороны – ярости, с другой – радости, с третьей – наплыва воодушевления.
- Сержант, экономить патроны! - заорал лейтенант из-за скалы, однако выстрелы не прекратились. И уже было непонятно, с которой стороны шёл обстрел, и кто нёс потери.
Внезапно с громким хлопком заглохли оба пулемёта. Степан высунулся и тут же чуть не подставился под пулю, выпущенную парой мгновений ранее. Крошечные осколки камня, нагретые от врезавшегося в скалу кусочка металла, впились ему в щеку и в лоб.
Матюгнувшись про себя, он встал на одно колено и продолжил обстрел, чувствуя, что позади шум затих, выстрелы калашей были слышны слева и справа, даже впереди, точнее – сверху. Солдаты всё же бросились штурмовать высоту.
Заработал пулемёт, но на этот раз он звучал совсем иначе, как-то по-доброму, часто-часто, словно ливень по мостовой… Второй молчал. Молчал и сержант – почему-то с той стороны слышались отдельные окрики вместо положенных команд.
Степан не мог понять, что там творится. Воздух перегрелся, по лицу катился пот, в ушах звенело от непрекращавшихся хлопков.
Сколько они уже воевали? Час? Два?.. Он поднял руку – минутная стрелка прошла второе деление. Две минуты? Да не может быть!
Неожиданно ухнуло где-то под землёй, под ногами заколебалась почва, и осколки булыжников комариной тучей полетели в разные стороны. Наступила тишина. Степан схватился за уши, ощупал себя, осмотрел – показалось… Он был ещё жив.
К нему подбежали бойцы, что-то стали ему говорить, но он лишь щурился, тщетно силясь собрать отдалённые отголоски звуков воедино.
Оглядевшись, он, наконец, присел и отряхнулся.
- Что это было?
- Эти сволочи кладовку подорвали. У них там, видать, охрененный боезапас был, - ответил ему солдат.
Лейтенант попробовал встать – однако ногу внезапно пронзила жуткая боль. Ефрейтор вдруг изменился в лице, тут же скинул с себя камуфляжку и стал рвать её на части.
Степан осторожно перевёл взгляд – в его ноге торчала большая железка, врезавшаяся в ногу – видимо, это была одна из частей пулемёта.
- Где Йорик? – прошептал он.
- Где-то… - ефрейтор уже суетился рядом, доставая из карманов какие-то пузырьки – перевязал ногу и стянул повязку как можно сильнее. Осколки кости торчали зубцами, нужно было выдернуть железяку – но тогда бы открылось жуткое кровотечение.
Ефрейтор испуганно оглянулся на лейтенанта.
- Пофиг, тяни! – он кивнул и в следующую секунду почувствовал жуткую боль.