Я медленно брел по площади. Путаясь в чьих-то ногах, получал пинки, удары в бок. Мне было больно и в тоже время плевать. Нас таких много здесь. Никто не обращает внимания. Недавно начался отстрел. Эти большие существа ловят всех подряд и увозят в неизвестном направлении. Пойманных я больше не видел. Со своими братьями пришлось расстаться с рождения, потому что шестерым вместе было не прокормиться. Мы росли в одиночку, постепенно приучаясь выживать в любых условиях. С самого щенячьего возраста я понял, что никому нельзя доверять. Особенно людям. Они ужасно жестокие: сначала подзовут к себе, потреплют за ухом, скажут, какой ты миленький и, возможно, заведут разговор о том, как бы им хотелось взять тебя. В этот момент ты понимаешь, вон он, твой шанс. Делаешь такие большие жалостливые глаза, словно говоря им: "С вами хоть на край света", а эти большие существа покачают головой, вновь погладят твою шерсть и уйдут восвояси. И так изо дня в день. Я стал прятаться от них в коробках, в кустах, да где угодно, лишь бы они не заставляли снова ощущать себя жалкой брошенной собачонкой. Я привык так жить, но однажды… Однажды я поверил.
В тот момент я был одержим голодом.Проклятая зима не позволяет питаться нормально, уже неделю я голодаю и понимаю, что начинаю сходить с ума. Я потерял бдительность и бегал как оголтелый повсюду, в надежде найти хоть немного еды. Спустя несколько дней я совсем обессилел. Мои лапы почти не держали меня. Я просто лег в своей привычной картонной "конуре" и пытался заснуть, как услышал скрип снега и детский голос:
-Мама,посмотри, тут что-то есть, я слышала шорох
- Дорогая, нам пора, темнеет и ветер холодный, ты простудишься
- Нет, давай же посмотрим, что там, пожалуйста
- Хорошо, мы посмотрим, но после этого сразу вернемся домой
- Ну, скорее же, что там?
Мое убежище было раскрыто, пристанище больше не являлось тайной, потому что человек нашел его. Я как можно сильнее вжимался в угол картонной коробки, моля о том, чтобы остаться незамеченным. Напрасно.
- Милая, это просто дворняга, нам нужно возвращаться
- А что она там делает? Почему она в коробке? У нее нет своего дома?
-Это бездомная собака, она привыкла так жить
- Ну уж нет, пока я не увижу, что ей хорошо и с места не сдвинусь!
- Да что же ты сделаешь! Хорошо- хорошо. Вот так, давай, вот сюда. Осторожно, не наедь на камень. Да, приоткрой коробочку и немного потянись телом вперед, я тебя буду держать.
Я увидел два больших удивленных глаза. Они смотрели прямо на меня, не моргая.
- Смотри, какая она тощая! И дрожит. Мама, ей страшно. Нужно помочь, нельзя бросать ее здесь
- Я тебя уверяю, что с ней все будет в порядке, поехали же
- Ни за что! Мамочка, пожалуйста, я буду сама играть с ней, а жить она будет в нашем саду. Мы станем лучшими друзьями. У меня будет друг, мама
- Тебе разве мало времени, которое я провожу с тобой??
-Тогда я буду жить с ней. Прямо в этой коробке!
Тут я понял, что пора вмешаться. Я поднялся и сел. На меня вновь смотрели эти большие глаза. Они были разного цвета: зеленый и карий, один немного косил, что придавало ей забавности. Больше всего меня поразило то. что она сидела в кресле на колесиках. Увидев меня, девочка сразу заулыбалась. А я сказал ей, что она очень славная. Естественно, кроме лая она ничего не услышала. Но мгновенно начала обнимать меня и прижимать к себе, приговаривая, какой я хороший. Так я стал членом этой семьи.
Мою хозяйку звали Вероникой. Она была маленькой девочкой, которая не могла ходить. Я понял это со временем. И перестал бояться кресла на колесиках.
Ее родители меня не любили и терпели лишь из –за дочери. Они никогда не трепали меня за ухом, не наполняли мою миску кормом. Казалось, что они даже ненавидели меня. В этом доме моим другом была только Вероника.
Вместе мы провели несколько месяцев. Я очень любил свою Веронику, а она любила меня. Мы много играли в саду, часто я лежал на ее ногах, когда она читала у камина. Она говорила, что когда я с ней, она как будто нормальная и никакой болезни вовсе и нет. Я слушал и весело вилял хвостом. А сколько девичьих слез я видел, сколько наслушался : "Ну почему ты не умеешь говорить", в те моменты хотелось кричать, что умею я, умею, да только не поймет она. Мы пробыли вместе несколько месяцев. Я был самым счастливым псом на свете.
Был весенний теплый день. Вероника стала нехорошо себя чувствовать еще утром, вскоре ей вызвали врача. Взрослые суетились, а я просто лежал мордой возле ее горячей руки, пытаясь остудить прохладой своего носа. Через какое-то время меня вывели в сад и привязали к дереву. Я не знал, что же случилось с моей Вероникой. Отвязав, меня вынесли и посадили в машину, отвезли в лес, там и оставив. Я не находил себе места, пытался найти след к родному дому, но все было тщетно. Пришлось смириться с тем, что я больше никому не нужен. Сначала, я думал, ч то Вероника предала меня, но потом ко мне пришла мысль, что я предал себя сам. Тем, что вообще появился на этот свет и выжил, тем, что привык к человеку, тем, что поверил ему, полюбил всей своей собачьей душой. А теперь эта преданность сидит, как заноза в сердце и никак ее оттуда не вытянешь. Такова моя собачья доля. Не только моя. Всех нас.
Я медленно брел по площади. Путаясь в чьих-то ногах, получал пинки, удары в бок. Мне было больно и в тоже время плевать. Нас таких много здесь. Никто не обращает внимания. Недавно начался отстрел. Я намеренно бродил в людных местах, чтобы ОНИ меня увидели. Я намеренно делал это, надеясь, что собаки тоже попадают в рай. Хотя бы за свою преданность.