Прокралась в кладовую царскую нечисть. И давай там шубы да шапки царские поганить. Спохватились ризничие, ан поздно. Ополовинила та нечисть одёжу парадную. Кинулись ризничие к стрелкам охраны царской - те весь дворец перерыли, не найдут никак ворога. Делать неча. Пошли в министерство охраны, а сам уж министр царю докладать: "Так и так, твоё величество, а завёлся тать и шпиён в палатах царских, всю одёжу как есть покалечил. В дырьях вся: и штаны, и камзолы, шапки и те искромсал шпиён поганый". Ну, перво-наперво вздёрнули, ясно дело, всех ризничьих. Новых назначили. А толку-то вовсе нету! Как рвал тать и ворог одёжу, так и рвёт.
А вражина, сучий потрох, что в кладовой тырился уж и в опочивальню царскую пролез - и там, гад, простыни продырявил.
Привезли из заморских стран яду, порошку вонючего, против любых, как имя сказали, тварей - и в тарелках, понаставили, да и, на всяк случай, обсыпали всё округ.
И царь сам с супружницей, царицею своею, и бояре, да и слуги от порошку этого чуть на стенки от вони не лезут, а ворогу всё нипочем: и порошок жрёт, и одёжу.
Призвал царь учёных академиков - никто не знает как татя одёжного извести. И объявился тут в царстве мужичонка. Плюгавенький с виду, а на любой вопрос ответ знат: чо ни спросят, на то и ответ готов. Привели того мужичонку во дворец. А он говорит царю-то: "Заведи, - мол, - твоё величество, во дворце своём воробьев! Воробей, - говорит мужичонка, - птица ушлая, никто с имя, с воробьями, справицца не силён, поди изведёт он твоего вражину".
Повелел царь воробьёв ему наловить. Наловили, выпустили во дворец. И гляди-тко, как есть через неделю ровнёхонько поначалу в опочивальне дырки новые в простынях появляться перестали, а потом и в кладовой одёжной.
Ходят с тех пор царь с царицею хоть и с головы до ног воробушками обосранные, а таки в одёже.
Ну, лучше же в говне, чем голыми-то!