В маленьком хуторе на тихой речке вдали от городской цивилизации проживала одна романтическая душа – девушка по имени Вера. Была она невысокого роста с блестящими голубыми глазами, всегда слегка улыбчива и готова поддержать беседы на любые темы, за исключением политических. Политика её никогда не интересовала. У неё были свои девичьи мечты, нежные чувства, мир лирической грусти несбывшихся надежд, короче говоря, своя личная жизнь, в которую она никого не собиралась впускать. Иногда ей хотелось все свои думки изложить на бумаге, может даже поделиться с кем-либо своими сокровенными мечтами, но увы, село есть село. Здесь редко встретишь человека, которому можно что-либо доверить, ибо все тайное вскоре станет явным. .Вся деревня может узнать, о чем ты говорила, что за темы затрагивала. Надо ли изливать сокровенные мечты , чтобы стать предметом обсуждений деревенских словоохотливых баб, досужих до чужих мыслей и дел, чтобы сидя на завалинках, склочничать, передергивать факты на свой лад и в перерывах от лузгания семечек, ковыряться в чужом белье. Сказал другу, а пошло по кругу.
Смуглое лицо ее, продолговатое, южного типа, с тонким прямым носом, с широкими черными бровями и голубыми глазами, длинными ресницами было особенно красиво своей лучезарной улыбкой. Внешняя красота ее, смелая и влекущая к себе, сочеталась в ней с душевной, в которую пока еще никому не была открыта дорога. В медицинском училище, которое она окончила успешно, мальчишек практически не было. В городе, где она училась, по причине серьезного отношения к занятиям и усердного просиживания за учебниками, Вера не встретила своего принца, возвратилась в родные места. Работала скромным сельским фельдшером, помогала больным своего хутора и соседних деревень, приписанных к ее медицинскому пункту. Так проходила трудовая деятельность на фоне унылой сельской жизни. Главными ее увлечениями были книги да вышивки, к которым она пристрастилась с детства, глядя на мать, умело владевшей крючком, иглой и наперстком. В настоящее время она осваивала методику вышивания бисером. Каждая поездка в городское аптечное управление была связана с приобретением картинок для вышивания бисером. Большинство этих картин были по церковной тематике. Ее это не смущало. К церкви она относилась как все в деревне. Раньше в их хуторе была небольшая сельская церковь, но при хрущевских временах и гонениях на православие, церковь закрылась, стала складским помещением. Там хранилось зерно и другие материалы сельскохозяйственного назначения. Мама и отец в Бога не веровали, но жили по всем христианским законам, а главное по совести, доброте и уважению окружающих. Родители ее умерли. Могилы родителей Вера навещала не менее 2х-3х раз в году, меняла венки, приносила свежие цветы. Отдавая долг памяти и уважения тем, кто дал ей жизнь в этот добрый мир. Всегда с горьким чувством сожаления, что не смогла сохранить их жизнь на более долгий срок, приходила на деревенский погост в дни их рождений, плакала в глухом и самом тихом месте. Судьба распорядилась с нею по-особому. После окончания школы она решила поступить в медицинский институт, но не набрала нужное количество баллов, ушла в медицинское училище на фельдшерско-акушерское отделение. К выбору профессии медика подтолкнуло её то, что родители часто болели, особенно мама.
У мамы была очень тяжелая и сложная судьба. Она ребенком попала в число угнанных в концлагеря детей, над которыми фашисты проводили опыты, брали кровь, вкалывали какую-то вакцину, плохо кормили. Мама выжила, пройдя все эти нечеловеческие испытания, освободилась из плена на грани смерти. Пожилой врач, осматривая ее при фильтрационном освидетельствовании, порекомендовал поселиться в сельской местности, усиленно питаться, особенно молочной продукцией. Она приехала в деревушку, где жила ее бабушка, да так и осталась навсегда. Вышла замуж за деревенского парня, прошедшего горнила войны, израненного, также искалеченного военным лихолетьем.
Отец работал механиком на отделении, мама – почтальоном. Жили они очень дружно, любили друг друга, как в той сказке «жили по любви и умерли в один год». Такова была причина возвращения Веры в родные края, где она по своему собственному выражению застряла в Тьмутараканском царстве. Домик их стоял на окраине хутора, почти у самой речки, берега которой заросли шебалком, осокой и камышом. Это было действительно глухое, тихое место. Зато вечерами жизнь здесь наполнялась сказочным таинством, раскрывалась вечерняя прелесть деревенской идиллии, наполненной птичьими перезвонами, стрекотом кузнечиков и сверчков, незабываемыми лягушачьими концертами. Недаром люди так тоскуют по тому краю, где им пупок перевязали, и они впервые издали пронзительный крик о своем появлении в этот неизведанный мир.
Вере нравилась специальность сельского фельдшера. К ней практически каждый день приходило много посетителей за помощью и советом, делились своими болячками, обменивались последними новостями и происшествиями в деревне и близлежащих сёлах. Так день за днем и протекала её самобытная жизнь со всеми цветами хуторской радуги, палитрой горестей и радостей сельских тружеников, вечно прикованных к своим огородам и живности крестьянского подворья с постулатами: «День год кормит», «Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан», «Терпенье и труд-все перетрут».
Вера радовалась и горевала вместе с этими простыми на вид пахарями времен царя Гороха , жила скромно, постигала все особенности деревенской жизни. Мужчин в деревне практически не осталось. Умирали они по разным причинам, большинство от пристрастия к зеленому змию, беспробудного пьянства и тяжелого крестьянского труда. Оставался здоровым и крепким местный бобыль Фёдор Иванович, мужчина лет 60-ти, недавно похоронивший свою жену, не пожелавший переезжать к детям в город. Фёдор Иванович был большим поклонником новинок художественной литературы, начитанный, по сельским нормам весьма интеллигентный человек, он обладал чувством юмора, не пьяница, не дебошир, обыкновенный человек каких в нашей необъятной глубинке очень много. Здесь,в своей деревне, чувствовал он себя свободным человеком. Отличительной чертой его характера был пламенный патриотизм. Федор Иванович был ранее членом партии, но затем по принципиальным разногласиям с дядей ЗЮ, которого считал подтанцовщиком нынешней власти, вышел из членства и не вернулся, хотя остался твердым марксистом и верным ленинцем.Не редко высказывал публично слова Гоголя «Русь, куда же ты несешься». Ты напрочь забыла о своем предназначении – заботиться о своих детях, больших и малых, здоровых и больных, молодых и старых (что уж говорить сегодня о больных, инвалидах и стариках). Куда ты смотришь? На Запад, Восток? Остановись! Посмотри вокруг. Ты же мать! Погладь рукой ребенка, утешь его, исцели больного, покорми старого и немощного, уложи спать в кровать, а не в могилу. Научи уму разуму молодежь! Ты катишься в пропасть! Твои чиновники – коррупционеры, они изматывают твой организм, отвлекают от прямых обязанностей и задач : любить и оберегать своих детей. Они при матери становятся сиротами. Всё перевернулось в тебе. Тебя искромсали нечисти земли русской, грабят тебя, насилуют нещадно, а ты молишься, молчишь и терпишь.
Тебя как ту шлюху используют мерзопакостные разновидности жидовин- либерастов, олигархов, дерьмократов и бандитов в малиновых пиджаках со своими не насытными страстями к Золотому тельцу. Очнись, Русь! Тебе что Украины мало? Твой народ живет бедно, постыло, без материнской ласки. С экранов всех ТВ и СМИ Соловьевы, Сванидзе, Швыдкие кричат, что все для блага народа. У нас все- национальное достояние, а наяву все по чужим карманам – на заграничные счета. Где оно-это национальное достояние? Двойная мораль, ложь и коррупция стали конституционными атрибутами власти. Другая большая часть твоих детей постепенно превращаются в эмигрантов, переселенцев, быдло, бомжей и бичей. И только пока ещё на селе живет наш люд, никому не мешая, скрашивают унылую злободневность своими заморочками, причудами, с задатками Левши и тупейного художника, не выпячиваются, скромно сеют и пашут, хоронят и пропивают таланты. Гибнет русский здоровый генофонд по хуторам и селам необъятно затраханной Руси, на которую давно положил взор главный жидовин мира, папа золотого тельца, дядюшка Сэм.
Так и Вера, не захотев городских прелестей жизни, а в перспективе опуститься на панельный уровень девченок из «Ямы» Куприна,спокойно коротала свой рок в милой сердцу деревенской обители. По вечерам с речки исходил легкий туман, слегка раздираемый пением квачуших лягушек, стрекотаньем жуков, сверчков и птичьего разноголосья, особенно пеньем соловьев, их в этом закоулке жизни было почему-то очень много. Знать, облюбовали эти места, гнездились и плодились в этой не пуганой идиотами глуши.
Замуж Вера не вышла. Честно сказать, в городской суете она себя не видела, её туда не манило. Конечно,там можно было бы встретить молодого человека, а в деревне, как водится, сослагательного наклонения не бывает-парней то нет. Деревня дело тонкое, все очень просто, все разошлись и я, говорят, разошелся. Разбежалась молодежь в поисках лучшей жизни, ни здесь меня нет, да и там я непригодился – перелетные птицы, так их называл дед Фёдор. Каждый раз, встречаясь с Верой, он обязательно говорил ей чудные слова, то принцесой назовет, то солнечной девушкой, то царевной. Вера удивлялась откуда он брал эти приятно ласкающие уши слова.Как ему удалось узнать: тайну сердца, ведь это она сравнивала себя с лягушкой-царевной. Она симпатичная девушка, с берега речушки, где много лягушек, но среди них самая, самая – это она. Ее это радовало и в мыслях ждала, когда же придет ее принц и вытащит ее из Тьмутараканьего царства. Но он почему то не шел, и не ехал. Ей приближался уже 30-й год от рождения. Мысль о замужестве последнее время часто навещала ее. Не так замужество, как божественное предназначение женщины на этом свете – дать другому человеку жизнь. Все это и радовало, и пугало ее. Ее нежные чувства копились безысходно в голове, не находя применения , представляли уже целую кипу придуманных иллюзий. Такое состояние не могло пройти бесследно, это она понимала как медик и что такое состояние может привести в лабиринт тревог, меланхолии, в последствии стать обычным пациентом нервно-психологического диспансера. Наваждения кошмарных снов стали для нее чуть ли не каждую ночь. Некоторые сны были сопряжены всякими погонями, убийствами, провалами в ямы, полётами в небесах, страшными приземлениями, а чаще всего просто кошмарные: то молодой парень тащит под ракитовый куст, то на широком поле среди цветущих трав усатый дядька гладит и ласкает ее интимные места, то дед Федор нашептывает в уши любвищипательные слова и предлагает потрогать детородный орган.
Вера неспокойно спала, крутилась во сне на подушке, шевелила губами и тянулась к поцелую, а если вдруг возникал образ царевича из «Аленького цветочка» становилось страшно, она вздрагивала и просыпалась, думала что это явно. Какое- то необъяснимое чувство еще долго не покидало ее. Но это был сон, сон здоровой женщины, отреченной от повседневной жизни и неумирающей надежды стать матерью, иметь ребенка. Так шли дни за днями, недели за неделями. Как-то по деревне разнесся слух, что в хуторе появилось чудовище в виде «Етти» - сказочного существа, которое, якобы, по ночам приходит, пугает домашних животных. Куры не находят себе места, кудахчат, мечутся в панике по курятникам. По деревне понеслись слухи. Беда грядет. Становилось жутко и страсти кипели вокруг этого беспокойства, как бы чего не случилось. Однако ни пропажи ни смертоносных случаев среди кур и животных пока не было. Вера вспомнила мамин рассказ отцу о том, как к ним в коровник повадился приползать уж. Он приноровился отсасывать молоко у коровы. Это было давно, когда Вера еще была маленькой девчонкой. Мама застала этого гада рано утром, грациозно скользящим в сторону заросшей камышом и осокой речки. Уж был огромной длины, темно-серого цвета с большой головой, желто-красным обрамлением глаз и оранжево-серого цвета ртом, с черным раздвоенным жалом, от вида которого мама на минуту оцепенела. Какая-то сила страха овладела ее телом, сковала движение. Она потеряла счет времени и очнулась только тогда, когда шелест травы стих, а шевелящаяся как будто ветром всполоченная трава улеглась. Она вернулась в обычное состояние. Этот злой демон был уже в недосягаемом расстоянии и медленно исчез в камышовых зарослях. Когда странные события в хуторе стали достоянием Вере, она, ссылаясь на рассказ матери, поведала об известном ей случае с ужом нескольким пациентам- хуторянам. Как обычно,через неделю все страхи прошли, Больше никто не тревожил патриархальный быт сельчан. Все забылось, как в той поговорке все прошло как с белых яблонь дым, жизнь стала лучше, жить стало веселей. И вот как гром с ясного неба, однажды в один из ночных кошмаров Вере во сне явился Демон в виде громадного аспида, из того маминого рассказа. Действительно, это был тот громадный змей с таким же окрасом и структурой сильного, могучего цеппелина, с красно-зеленоватыми глазами, когда то бесследно исчезнувший от мамы в пучине камышовых зарослей. Этот Демон обвил ее нежное девичье тело своими щупальцами, тискал ее стан своими винтообразными движениями. Ей стало страшно , она была парализована, страх и онемелость сковали ее . Она едва шевелила губами и пальцами рук, сопротивляясь и отталкиваясь от змея-искусителя. Вера хотела закричать, но что-то перехватило горло. Из него раздался тоненький, едва различимый писк сопротивления мышки, попавшей в лапы рыжего усатого кота. Все оцепенело, она была вся во власти этого мерзопакостного существа, объявшим своим грациозным телом ее девичий стан. Проклятый аспид своей головой и жалом начал ласкать ее грудь, щекотать между бугорками. Как тот усатый француз, любимец женских утех, он щекотал своим жалом между грудями и касался сосков. Что творил этот аспид земной, было невообразимо щекотно, трепетные, амурные стрелки приятно загорались в груди. Антогонизм приятного и страшного смешался в ее мозгу. Она снова попыталась избавиться от наваждения, громко закричать, но не хватило сил , она лишь шевелила губами. Силы оставили ее, тело расслабилось и она начала поддаваться его щекотно- искусительным ласкам, перестала сопротивляться. Его ласки разбудили в ней безусловные инстинкты.Неожиданно Демон перешел к щекотанию шеи, ушей и вдруг резко спустился к низу живота, пошевелил мохнатый бугорок –чубчик , поласкал жалом губки, затем каким-то легким глотательным движением захватил в свою оранжевую пасть несколько набухший отросток и начал его глотать. Ее охватило невообразимо похотливое чувство, она начала подрагивать своим органом и вибрировать им, пытаясь захватит им голову аспида и отправить во внутрь чрева. Со дна души поднялся густой и черный настрой всевероятной чувственности, пробуждая такое, что даже трудно себе вообразить. Да, в ней откуда-то вырвалось, как из кратера вулкана, сексопильное чувство к змею, деду Федору, Демону и всем знакомым мужчинам, просто паучиная страсть наслаждения, да еще такой великой силы, которая подчас не поддается сдержанию, чтобы не съесть своего усладителя. Ей было немножко стыдно, она застонала…вздрогнула…Все точки тела стали ей послушны, она в мгновенье века проснулась, обвела глазами свою комнату в тускло матовой предрассветной дымке. Да, это ее комната, кровать, трюмо, посуда, полевые цветы в вазоне. Был сон, да сон и ничего более, но сон приятный. Страха не было, кошмар исчез, не было никакой злости и обид к аспиду, Федору Ивановичу и другим, являвшимся во сне. Осталась сладкая истома, легкость в теле и только лишь слабое раздвоение в душе, вопрошающее нравственно ли это?
Вместе с тем нахлынуло радостное волнение со слезами на глазах. Все вокруг стало милым и приятным. Да, надо жить в радости, радоваться утренней заре, росинке на траве, жуку-васильку, ползающему по этой траве и не боящегося замочить свои лапки в этой живительной влаге, многоликому щебетанью птиц, лягушкам-квакушкам, людям, прекрасной земле, не забывать, что ты гость в этом мире. Жизнь продолжается. А то, что змей – самый главный искуситель и главный виновник грехопадения людей, ну и что же! Что он Еву убедил нарушить запрет Бога и вкусить плод от древа познания добра и зла. Легковерная женщина угостила яблоком Адама, а у людей открылись глаза на окружающий мир, за что были все человеки изгнаны из рая. Это ОН проклял женщину, приговорил ее рожать детей в муках, быть у мужа в подчинении. Он проклял и мужчину, который должен добывать хлеб насущный. Творец проклял и змея, осудив его всегда ползать только по земле на своем чреве. Змей – это падший ангел побудил нас жить на этой прекрасной земле, делать добро людям, а так же почитать древо жизни и стремиться к бессмертию, то есть рожать себе подобных, вопреки и назло всем-всем.
Утром по дороге на работу она встретила Федора Ивановича, улыбнулась его новому комплименту ей. Поговорить не удалось,так как он спешил по неотложным делам. Веселое настроение, необъяснимое желание сделать людям какое-нибудь доброе дело, настроили ее на рабочий лад. Да, ей предстоял трудный день, посещение больного, страдающего неизлечимой болезнью, трудная беседа с ним, прием больных, но она пройдет сквозь этот симбиоз мелких преград трудового дня. Нахлынувшие вновь радужные чувства, что она жива, здорова, задорна, счастлива. Ей невольно вспомнились слова знаменитой песенки «Я люблю тебя, жизнь». Она не задумывалась о том, что завтра будет опять чего то недоставать: того же принца с дальней стороны, нужного лекарства для больного. Все это ее жизнь, ее маленькое счастье, о котором иногда человеческим словом даже невозможно выразить…А я иду, шагаю по земле…Ей было просто хорошо. Ей хотелось петь, громко крикнуть на всю деревню, чтобы даже и в городе услышали:Люди,помните и не забывайте: вы рождены для счастья, как птицы для полета!