Я соберу тебе фиалок
И буду плакать об одном:
Не оставляй меня! - я жалок
В своем величии больном.
Игорь Северянин
Со всего размаху предвесенняя слякоть рухнула на городские улицы. Ветер с хрустом клонит деревья в разные стороны, бешено раскачивает провода. Уличный фонарь нервно мигает, будто вздрагивает, и промозглая темень выползает из подворотни.
Шаг за шагом по скользящему, чавкающему снегу – все ближе и ближе к теплу комнаты и коричневой глади стола. Все ближе к клочку бумаги, который попадет в твои теплые руки.
То ли снег, то ли дождь прочерчивает по лицу мокрые дорожки. Я не плачу – туман зависает над ресницами. Я не грущу – дожди застилают глаза. И я иду наугад, на стук твоего маленького сердца из холодной пустыни деловых отношений.
Но ты не ждешь меня. Да и откуда тебе знать, что там, за мокрым окном блуждает промокшая и продрогшая моя душа. То подойдет ближе, едва дыша, к желтому светлячку окна, то отойдет, боясь спугнуть твою мысль или твой жест.
Мается, мечется под окном, путаясь в клочьях тумана – глупая, бездомная душа…
А ветер полон весны, а ветер раскидывает руки, как крылья, в стороны, и стремиться обнять весь мир. Ветер, ветер… Вынимает душу и пускает гулять по свету в поисках теплого дома.
Подарите мне крылья, птицы! Я отправлюсь на поиски весны. Подарите мне крылья! Я отправлюсь на поиски солнца. Подарите крылья! Быть может тебе понравится моя крылатость…
Руки, милые руки, вы перебираете клетчатые клочки писем. Моих писем. Мягкие пальцы слепо бегут по краю строчек, ощупывая корявую выпуклость слов. Моих корявых слов.
Прижмусь горячим лбом к стеклу… Приди хоть во сне, о видение летних дождей! Вот мелькнет в толпе знакомый плащ, и золотой кант венецианской маски подчеркнет карюю глубину нездешних глаз. Но даже во сне я не различаю твоих шагов…
Ветер швыряет в лицо снег с водою, пытаясь привести в чувства, прогнать видение. Не мешай мне, ветер, дай увидеть эти руки без украшений, прячущиеся в широких рукавах, эти мягкие складки плаща, этот загадочный изгиб губ.
Ты идешь и не идешь, говоришь и не говоришь. Улыбаясь, играешь с маленьким желтым листочком, упавшим на твою ладонь. А ветер дунет – и листок улетит. Догонишь ли? Захочешь ли?
Вот подкинула на ладони золотую искорку. Небо вверху, пропасть внизу. Ветер, ветер, ветер… Куда летит, куда кружит желтый листок? Ты подставь ладонь, ты поймай его. Не дай умчатся в дальние края мятущейся душе. Заложи листок закладкой в старой книге. Запри безумное сердце на семь замков и потеряй ключ.
Ветер, ветер, ветер… Подставь ладонь. Вверху небо, внизу пропасть. Камнем ввысь, камнем вниз – желтый листок.
Косой строчкой ложится голос мой перед твоим взглядом. Ангелу даны крылья, чтобы парить. Мне даны слова, чтобы шептать. Ты слышишь? В шорохе дождя – шепот мой. В шелесте листвы – шепот мой. В шуме волн – шепот мой. В безмолвном падении листьев – крик мой.
Ах, изысканной походкой по дорожке парка, да к дому с колоннами, стуча каблучками! – призрак… И впивши белые зубки в сочный стебелек, кокетливо глазом – укор? одобрение? Поди разбери!
Да вы не хлопайте крыльями, не стучите копытами, все равно небеса глухи. И льет вода, мешаясь со снегом.
Игра? Я не пойму правил. Уже началась? Но как незаметно! Это дуэт или в программе только сольные партии?
Вода заливает первые ступени лестницы. Первые часы потопа похожи на насмешку над Ниагарским водопадом. Но скоро вода заплещется у двери квартиры. Я не умею плавать – пришлю тебе письмо в бутылке зеленого стекла.
Призрак, милый призрак, как нужно мне твое присутствие. Твой голос звучит эхом в памяти. Слова падают со звоном хрустальных капель. Кап… кап… целый разговор. Или это плохо закрытый кран на кухне?
Тихо шуршит шелк платья за спиной… Это ты? Ну, здравствуй… Опусти руки мне на плечи, позволь закрыть глаза и не думать. Твой тонкий шелк пахнет фиалками. Веер из павлиньих перьев. И звездный блеск в глазах…
Как я люблю тебя, когда ты далеко, за завесой дождя! Как мне трудно с тобой, когда ты рядом! И как хорошо, что ты просто есть на свете.
Я ворошу старые письма. Как смешно! Меня искренне любил только один человек – да и тому нравились парни. А сейчас он далеко, и я держу в руках его стихи, которые он посвятил мне. Мне грустно. Вернее, горько. Как от настоящего шоколада. Вот-вот, и приятно, и горчит на губах.
Ах, нервный стук каблучков по беломраморному полу, и усталые глаза павлиньего веера. И бегущая тень секундной стрелки отсчитывает время прошлого столетия. И золотой песок, высыпаясь на пол, превращается в золотую цепочку на ножке незнакомки. И венецианская маска падает на пол. А под ней – другая. И бесконечно невесомый туман ускользает из рук, оставив на полу золотую цепочку.
Юная девочка Ассоль доверчиво смотрит на море. Не менее юный капитан Грей закупает в лавчонке по дешевке алые паруса. И белые облака скрывают усмешку неба.
О, драгоценные часы безумия! Когда слова летят в бессмысленную высь и осыпаются вниз капельками фраз, которые понятны и не понятны самому автору.
Я брошу тебе под ноги горсть звенящей чепухи. Она разлетится, раскатится пред тобой дрожащими искорками, украсит краешки твоих башмачков, зацепится подковкой на каблучках. Для четкой дроби по серой улице.
Златофея, кареглазка, чернорунная головушка! Сколь драгоценны мне твои упреки в отсутствии моих писем. Каждый упрек – подарок сердцу, которое с наслаждением вкладывает нож в твои руки. Ну, растерзай меня, вынь душу, любопытный ребенок! Сколь горько тебе, что нельзя ее классифицировать, не вскрыв, не разрезав на тысячу частей. И ты прилаживаешь весы под каждое слово, и линейку – под каждую фразу. А все наоборот. Слова надо мерить на сутки, жесты - на точность и фразы – на веру.
Возьми слово, растяни его на сотню шагов по пыльной улице, и ты получишь настроение. Возьми жест, примерь его к своей руке и направь в пустоту, и ты получишь сумасбродство. Возьми фразу, раздроби на слова (см. что делать со словом), развинти на жесты (см. что делать с жестом) и преврати в ромашку, ощипав ее в игре «верю - не верю», и ты получишь перевод моего безумия на человеческий язык. Но есть ли у тебя на это время? Просто прими это, как оно написано. Так проще, так верней, так ближе. Влюбленнее, в конце концов.
Ах, дрожащей рукой, теребя нервно сигаретку – глаза в никуда. И беззвучный крик искаженных губ – лицом в рыхлый снег. Серебрянкой крашенная фигурка, крылья сложены – кладбище. И черная оградка от всего мира. Стою. Сине-сиреневый отлив перьев, поворот головы. Стая грачей. Зубами в ледяную мерзлость, руки в кровь, лицом в снег – искаженный крик безмолвных губ. Новая страница. Прочерк. Пустота.
Раскину я карты, поправлю волосы – кто выиграет? Кто проиграет? Какая разница! Ты появишься еще не раз во сне. Улыбнешься – и не напишешь. А я буду ждать.
Весна 1998г.