На южном побережье Азовского моря издревле проживали различные народы. Здесь еще с конца II тысячелетия до нашей эры селились то племена киммерийцев, то скифов, то аланов. Позже плодородные земли Приазовья и низовья Дона, богатство местных жителей стали привлекать монголов и татар. Недалеко от устья главной реки Южного Приазовья стали возникать городища и поселения оседлых скотоводов. Высокие обрывистые морские берега становились для поселенцев надежным укрытием от внезапного нападения противника. Выдающиеся в море скалистые выступы со временем стали именоваться «рогами», зато земли в их бухтах были плодородны и удобны для пастбищ. К середине XVII века здесь обосновались семьи донских казаков. Большая часть казачьих хуторов располагалась в верховьях Дона, а побережье было излюбленным местом табунщиков лошадей, кочевых рыболовов и искателей сокровищ. И это вовсе не удивительно, ведь эта земля таила в себе загадки культуры древних народов, о которых так хорошо были осведомлены казачьи атаманы, да и сами станичники.
К концу XVII века почти на всем побережье можно было встретить шатры и юрты кочевых лагерей не только казаков, но и калмыков. Вечерами, после удачной рыбалки, они собирались на высоких берегах удобных гаваней, разводили костры и устраивали ночные рыбачьи гуляния. На кострах подвешивались огромные котлы, которые не только сами казаки, но и заморские путешественники и торговцы, называли таганами. В таганах до поздней ночи варилась уха или баранина, старики тешились всевозможными байками, женщины заводили хороводы или затягивали мелодичные песни. В сумерках вечерней тишины отзвуки от песен у пастушьих и рыбачьих костров разносились далеко по всему морю…
После трехмесячных изнурительных морских и пеших баталий в самом устье Дона к двадцатым числам июля 1696 года турецкая крепость Азов полностью перешла к русским. Молодой царь Петр Алексеевич лично участвовал в строительстве первых российских военных судов и руководил всей азовской кампанией против турок. Построенные им на Воронежских верфях суда достигали самых различных размеров и доказали всему миру под Азовом, что в морских и речных сражениях у русского государства теперь имеется достаточно военной мощи. Завоеванная у турок крепость Азов открывала российскому флоту выход не только в Азовское, но и в Черное море. Но где размещать эти многочисленные суда? У крепостных азовских стен? Бессмыслица, которую понимал даже корабельный юнга. Для южно-российского флота нужен был новый порт, новая удобная гавань на побережье Азовского моря вблизи именно города Азова.
- Гавань – это начало и конец флота, без нее есть ли флот или нет – его все равно нет, - любил повторять молодой царь морским генералам.
Ранним утром 23 июля 1696 года Пётр утверждает план новых укреплений в Азовской крепости, сильно поврежденной в результате артиллерийских обстрелов при штурме, и решает совершить разведывательный выход в море по побережью с целью выбора удобной гавани для будущего форта. Новая задумка не давала покоя молодому Петру уже несколько недель, даже в период самых ожесточенных битв у стен крепости. Прозорливый и великий будущий политик уже тогда был уверен в «виктории азовской баталии» и теперь мечтал о новой морской гавани. К полудню отчаянный молодой царь всего с несколькими моряками и группой солдат, без официальной свиты, почти инкогнито, садится на небольшое судно и отправляется в небольшое плавание: по одному из рукавов Дона.
Минуя ставку бежавших из Азова турок под Кагальником, небольшой караван из трех суденышек выходит в открытое море. Пожилой шкипер не успевает исполнять команды Петра. Быстрый, ловкий, но горячий и вспыльчивый царь, почти юноша, был загадкой для всей команды корабля. Он притягивал к себе своей простотой и умением общаться с моряками и солдатами, но отпугивал неожиданным окриком и необдуманным приказом «Пороть!». Все смешалось в этом будущем великом российском императоре: ум и дальновидность, решительность и работоспособность, вспыльчивость и жестокость.
Безветрие не позволяло судну двигаться быстро, поэтому к вечеру команда сумела осмотреть только около десятка «рогов» и береговых гаваней.
- Не то, братцы, не то, - постоянно бормотал Петр Алексеевич себе под нос и нервно теребил и без того жиденькие усики.
- Чего мы высматриваем, мой государь? – осмелился, наконец, спросить царя шкипер.
- Рано знать-то тебе еще царские помыслы! – гневно оборвал его Петр. Затем резко обернулся, обнял шкипера, и, глядя ему в глаза, прошептал:
- Прости, шкипер мой верный, прости. Здесь мы форт должны новый поставить. А вот где найти то заветное место, пока мне не ведомо.
Царь отпустил шкипера из железных объятий, присел на небольшой бочонок около кормы и задумался. Зарево заката где-то на горизонте постепенно тонуло в морской пучине. Наступали сумерки. Петр поднял голову и посмотрел на берег.
- А что это там за огоньки на берегу?
- Да это рыбаки да пастухи свои костры на «рогу» на ночь развели. Обычай у них таков – на ночь от волков вокруг костра хороводы водить, да уху в таганах уваривать, – задумчиво ответил шкипер.
- Уху в таганах, говоришь? – Петр резко встал. Усталость за день как будто рукой сняло. Глаза царя вновь загорелись, он вскочил на бочонок и стал внимательно всматриваться в прибрежные огоньки. Прозорливый Петр понял, что если именно на этом месте пастухи устраивают ночлег и варят уху, значит, где-то рядом находится удобная гавань не только для рыбалки, но и, вполне возможно, для судов.
На палубе воцарилась необычная тишина. Никого не было рядом, все уже отдыхали в трюме, и на палубе оставался только дежурный матрос.
Вдруг вдали один из огоньков стал разгораться с особой силой. Огонь от далекого костра постепенно начал превращаться в небольшое зарево. Еще мгновение и перед взором Петра, шкипера и матроса, всего в каких-то метрах ста или чуть больше, возникло светлое облако. Оно медленно приближалось по морю к кораблю. Может быть, им это только показалось, но видение стало четко проявляться и, наконец, все увидели в центре небольшого облака облик красивой женщины. Черноволосая и ясноокая красавица, похожая одновременно и на турчанку, и на казачку, неторопливо укладывала длинную косу, спадающую через плечо до самого пояса. Она приветливо улыбнулась, подняла веки глаз с длинными ресницами и в упор взглянула на стоящих у корабельного борта людей. От внезапности произошедшего никто не мог сдвинуться с места. Трое мужчин стояли завороженные видением, так и не понимая, что это.
Девушка, обращаясь кивком головы к царю, молча стала приглашать его рукой к огромному тагану на затухающем костре. Над таганом клубился пар, и, казалось, аромат свежей ухи тот час защекотал ноздри удивленных мужчин.
- Вот оно, это место! Таган – рог! – наконец сумел произнести ошеломленный видением Петр. – Да, да! Здесь суждено нам Божьей волей заложить новый град, поставить крепость и первую южную гавань!
Шкипер перевел дыхание и тихонько проговорил:
- И действительно, ведь это очень удобная бухта.
Девушка в облаке еще пару минут манила царя рукой и взором, а затем стала медленно таять в темноте наступившей ночи. Царь загадочно улыбнулся, ущипнул себя за усы и сделал пару шагов к самому борту корабля.
- Мой государь! Да это ж, никак, призрак какой - то. А то и турчанка в русалку обернулась, чтоб заманить нас, - проговорил, наконец очнувшийся шкипер, и стал услужливо обхаживать Петра. – Нельзя верить ночным видениям, байки все это.
- Не боись, шкипер! Царя никто не заманит. А вот знак добротной гавани – это верное предзнаменование, - важно, с задором произнес он и похлопал по плечу старого «морского волка».
Петр еще пару минут смотрел на исчезающие в ночи огоньки костров, затем присел на бочонок и задумался.
- А вы не смейте никому сболтнуть об увиденном, - наконец негромко и серьезно произнес он, обращаясь к шкиперу и матросу. – Не сболтните, а то царя за дурака примут.
Спустя некоторое время судно медленно повернуло, взяло обратный курс и направилось в устье Дона. Звезды ярко светили в ночном небе, а на корме стоял довольный молодой Петр, скрестив на груди руки и гордо подняв голову…
По приходу к месту отплытия царь еще раз строго на строго приказал шкиперу корабля и матросу ни кому не рассказывать об увиденном ночном видении. Да и сам пока никому не рассказывал о своем принятом решении. Только через неделю он отдал распоряжение главнокомандующему русским флотом Францу Лефорту готовиться к походу на Таган–рог с целью осмотра нового места для гавани. Ни Лефорту, ни генералам это название ничего не говорило. Да и почему царь был уверен именно в этом месте, им тоже не было ведомо.
В пять часов утра 27 июля несколько судов отправились в открытое море. На палубе сновало множество матросов, несколько офицеров были одеты в походные мундиры и озабоченно следили за действиями Петра. Через пару часов из-за отлива группа офицеров во главе с Петром и несколькими солдатами и матросами перебрались с галер в три небольших лодки. В первой сидел царь и указывал путь следования, как будто по нему он проходил десятки раз. Наконец в 60 верстах от Азова лодки причалили к берегу удобной бухты. Царь велел всем подняться на крутой берег и осмотреть местность. И действительно, бухта была вполне пригожа для стоянки судов и строительства порта: высокие каменистые берега окружали на несколько верст с трех сторон глубоководную лагуну, почти ровная местность уходила с некоторым подъемом от берега к простирающейся вдали степи. На самом верху одного из обрывов виднелись руины старой крепости, в которой можно было различить развалины мусульманской мечети. Разбив палатки, офицеры, солдаты и матросы занялись приготовлением ужина, а Петр с Лефортом до поздней ночи бродили по обрывистому берегу моря, что-то бурно обсуждали, размахивая руками и показывая на морские просторы.
Поздно ночью, при свете лучины, Франц Яковлевич записал в своем дневнике: «В 5 часов утра 27 июля якоря были подняты, однако мы из-за низкой воды не могли идти вперед, поэтому оставили галеры и поплыли в лодках к упомянутому Таган-рогу. Это высокий каменный берег, море глубокое, есть просторное место для гавани, и, кроме того, там имеется небольшой родник со здоровой водой. Все это говорило за Таган-Рог».
Решение было принято и единогласно поддержано всеми офицерами. Пробыв на Таган - роге два дня, небольшая экспедиция поспешила обратно в Азов. На следующий день после этого похода Петр отправился в Воронеж, а полгода спустя в Москве он собрал Боярскую думу, которая решила направить к южным берегам Азовского моря весной 1698 года двадцать тысяч служилых людей для начала строительных работ на Таган-роге.
О загадочном событии в ночь на 24 июля 1696 года никто никогда так и не узнал, но среди простого народа поползли в этих местах разные байки о Петровском названии нового города. Некоторые из них были связаны толи с кострами на берегу, то ли с казачьими таганами, то ли с прекрасной девушкой.
12 сентября 1698 года Пушкарский приказ постановил: «Пристани морского каравана судам по осмотру и чертежу, каков прислан за рукою Итальянской земли капитана Матвея Симунта, быть у Таганрога..., а для бережения той пристани на берегу сделать шанец, чтоб в том шанце ратным людям зимовать было можно».
Так зарождалась новая гавань. Так возник Троицк на Таган-роге, которому суждено было в будущем стать знаменитым Таганрогом, одним из городов-жемчужин Тихого Дона.
***
Дик Н.Ф. Легенды Тихого Дона: рассказы и повести /Н.Ф. Дик. – Ростов н/Д: Феникс, 2012. – 349 с.