- … Подул ветер перемен. Всплыл мусор.
- Ну что ты пишешь?! Мало тебе неприятностей?
- Со мной солидарна древняя еврейская мудрость.
- Вне всякого сомнения. Пару лет прибавят. Нельзя ли о любви?
- Дык, роман, как раз, о ней – о любви к Родине.
- С твоей манерой изъясняться, будешь делить чувство и передачки в обществе схожих филологов-колонистов. Давай-ка лучше о женщинах. Кстати, что-то молошницы давно не видно. Не приболела, чай?
Напоминание о существовании противоположного пола согнуло левую бровь прозаика и отозвалось эхом в немытой трехлитровой банке.
- Гроза собирается. Вишь, небо хмурится?
- От темы не уходи – котяра облизнул пересохшие губы, - Нам высокие материи ни к чему – сметаны хотца. Правда, Базедушка?
От молочного и патриотизма дрозофил был равноудален, и посему оставил вопрос без ответа. Он вообще в последнее время откровенно хандрил: удочки пылились в сарае, «Записки Пиквийского Клуба» умолкли на двадцатой странице, и даже баночка вишневого варенья переживала незаслуженное забвенье.
Создавалось впечатление, что июльская жара высушила сердца обитателей непритязательной дачки, и ожесточило чувство голода: есть хотелось круглый день. В ход шли неспелые яблоки (падалица), петрушка-второгодница и хилая свекольная ботва. Остатки гонорара за перевод инструкции к использованию молотка среднего размера были инвестированы в комбикорм для куриц-несушек отряда перепелиных.
- Они еще маленькие, - предупреждала хозяйка птицефермы, - Раньше августа яйца не ждите.
Несовершеннолетние отличались прожорливостью старух и таким же беспардонным поведением.
- Гуано – хорошо. Только с него одного сыт не будешь, - ворчал кот Васька, меняя в клетке подстилку, - Петрович, куда шампуры запропастились?
При слове «шампуры» малолетки лихорадочно метались по камере и демонстративно тужились.
- Хотели, как лучше, а вышло, как всегда, - цитировал Васисуалий экс-премьер министра, - Толковый мужик был – недаром на баяне играл.
- На аккордеоне, - поправил хозяин, - Ничего, скоро грибы пойдут – продержимся.
- Какие к черту грибы! Сушь стоит, как утром после. Да и жульен без сметаны что твой… - кот закашлялся и огляделся по сторонам, - Слышь, Петрович, ты бы с молошницей помирился что ли…
- Нет, не будет дождя – ласточки высоко летают.
- Вы посмотрите на него! Гордые мы. Кровь голубая, кость – узкая. Аксельбант не Вы у компоста уронили? Ах, нет? Ну, извиняйте, обознался. Миль пардон, уж очень …
- Фермер, - разлепил губы мух.
- Что фермер? Кто фермер? Где фермер? – прекратил кривляться Васька.
К дрозофилу кот испытывал подобие уважения: «У него мозг больше черепной коробки. От того и стихов не пишет – умница». Сам, Васисуалий, нередко баловался виршеплетством между поздним ужином и ранним завтраком.
Грустным звездам вопреки
На Устав забив пеньково
От зори и до зари
Любят вволю моряки
Хоть и бестолково.
- Фермер, - повторил устало мух.
- Ты говори, говори, да не заговаривайся, - терял терпение котяра, - Какой из меня или Петровича фермер? Так, баловство одно.
- Базедушка зря трепаться не станет, - прозаик почесал за ухом кончиком отвертки, - Чует мое сердце, слово это – ключ к решению возникших проблем.
- Я на мокрое дело не пойду, - Василий решительно попятился.
- Один фермер – тюрьма. Сотня/другая – политика. Тут недалеко агрокомплекс… Запачкаться боишься? Революцию в белых перчатках не делают!
- Мы, коты, существа аполитичные, суть мещане. Посплетничать, поинтриговать, нагадить – это еще, куда ни шло. Но с голой транспорантой на амбразуру – увольте.
- Ты что ж, предлагаешь колоски подбирать да лепешки печь?
- Отчего же: можно на его дочке жениться либо к супружнице в доверие втереться … Да мало ли вариантов, бескровных? Хватит, – он с тоской посмотрел на банку, - навоевались. Знающие люди говорят: пуля дурра, а штык – Василий хитро подмигнул – молодец!
- У тебя, Василий, что ни кирпич, то – блондинка.
- А у тебя, Петрович, что ни блондинка, то – убыток.
- А я, Василий, свой штык
- Усоп, - вовремя вмешался мух.
- Свят, свят. Кто усоп? – перекрестился в испуге котяра.
- Фермер. Приглашали всех.
Возвращались далеко за полночь. Осоловевший дрозофил кимарил на плече прозаика. Хозяйственный Василий катил перед собой тележку с благодарностью за прочувственные речи и многообещающие взгляды. Он сыто мурчал и перебирал в памяти имена пожилых и не очень здоровых соседей. Хмельной Петрович стыдливо прятал глаза. Очень хотелось есть…
Халтурино
30.07.14