Борьба за существование

Владимир Фомичев
-  … Подул ветер перемен. Всплыл мусор.
-  Ну что ты пишешь?! Мало тебе неприятностей?
-  Со мной солидарна древняя еврейская мудрость.
-   Вне всякого сомнения.  Пару лет прибавят. Нельзя ли о любви?
-   Дык, роман, как раз,  о ней – о любви к Родине.
-  С твоей манерой изъясняться, будешь делить чувство и передачки в обществе схожих филологов-колонистов. Давай-ка лучше о женщинах. Кстати, что-то молошницы давно не видно. Не приболела, чай?
Напоминание о существовании противоположного пола согнуло левую бровь прозаика и отозвалось эхом в немытой трехлитровой банке.
-  Гроза собирается. Вишь, небо хмурится?
-  От темы не уходи –  котяра облизнул пересохшие губы, - Нам высокие материи ни к чему – сметаны хотца. Правда, Базедушка?
От молочного и патриотизма дрозофил был равноудален, и посему оставил вопрос без ответа. Он вообще в последнее время откровенно хандрил: удочки пылились в сарае, «Записки Пиквийского Клуба» умолкли на двадцатой странице, и даже баночка вишневого варенья переживала незаслуженное забвенье.

Создавалось впечатление, что июльская жара высушила сердца обитателей непритязательной дачки, и ожесточило чувство голода:  есть хотелось круглый день. В ход шли неспелые яблоки (падалица), петрушка-второгодница и хилая свекольная ботва. Остатки гонорара за перевод инструкции к использованию молотка среднего размера были инвестированы в комбикорм для куриц-несушек отряда перепелиных.
-  Они еще маленькие, - предупреждала хозяйка птицефермы, - Раньше августа яйца не ждите.
Несовершеннолетние отличались прожорливостью старух и таким же беспардонным поведением.
-  Гуано – хорошо. Только с него одного сыт не будешь, - ворчал кот Васька, меняя в клетке подстилку, - Петрович, куда шампуры запропастились?
При слове «шампуры» малолетки лихорадочно метались по камере и демонстративно тужились.
-  Хотели, как лучше, а вышло, как всегда, - цитировал Васисуалий экс-премьер министра, - Толковый мужик был – недаром на баяне играл.
-  На аккордеоне, - поправил хозяин, - Ничего, скоро грибы пойдут – продержимся.
-  Какие к черту грибы! Сушь стоит, как утром после. Да и жульен без сметаны что твой… - кот закашлялся и огляделся по сторонам, -  Слышь, Петрович, ты бы с молошницей помирился что ли… 
-  Нет, не будет дождя – ласточки высоко летают.
-  Вы посмотрите на него! Гордые мы. Кровь голубая, кость – узкая. Аксельбант не Вы у компоста уронили? Ах, нет? Ну, извиняйте, обознался. Миль пардон, уж очень …
-  Фермер, - разлепил губы мух.
-  Что фермер? Кто фермер? Где фермер? – прекратил кривляться Васька.
К дрозофилу кот испытывал подобие уважения: «У него мозг больше черепной коробки. От того и стихов не пишет – умница». Сам, Васисуалий, нередко баловался виршеплетством между поздним ужином и ранним завтраком.
Грустным звездам вопреки
На Устав забив пеньково
От зори и до зари
Любят вволю моряки
Хоть и бестолково.

-  Фермер, - повторил устало мух.
-  Ты говори, говори, да не заговаривайся, - терял терпение котяра, - Какой из меня или Петровича фермер? Так, баловство одно.
-   Базедушка зря трепаться не станет, - прозаик почесал за ухом кончиком отвертки, - Чует мое сердце,  слово это – ключ к решению возникших проблем.
- Я на мокрое дело не пойду, - Василий  решительно попятился.
-  Один фермер – тюрьма. Сотня/другая – политика. Тут недалеко агрокомплекс… Запачкаться боишься? Революцию в белых перчатках не делают!
-   Мы, коты, существа аполитичные, суть мещане. Посплетничать, поинтриговать, нагадить – это еще, куда ни шло. Но с голой транспорантой на амбразуру – увольте. 
-  Ты что ж, предлагаешь колоски подбирать да лепешки печь?
-  Отчего же: можно на его дочке жениться либо к супружнице в доверие втереться … Да мало ли вариантов, бескровных? Хватит, – он с тоской посмотрел на банку,  - навоевались. Знающие люди говорят: пуля дурра, а штык – Василий хитро подмигнул – молодец!
-  У тебя, Василий, что ни кирпич, то – блондинка.
-  А у тебя, Петрович, что ни блондинка, то – убыток.
-  А я, Василий, свой штык
-  Усоп, - вовремя вмешался мух.
-  Свят, свят. Кто усоп? – перекрестился в испуге котяра.
-  Фермер. Приглашали всех.

Возвращались далеко за полночь. Осоловевший дрозофил кимарил на плече прозаика. Хозяйственный Василий катил перед собой тележку с благодарностью за прочувственные речи и многообещающие взгляды. Он сыто мурчал и перебирал в памяти имена пожилых и не очень здоровых соседей. Хмельной Петрович стыдливо прятал глаза. Очень хотелось есть…

Халтурино
30.07.14