глава из "Воспоминаний о послевоенном детстве"
Наш дешка ЁРА как-то летом работал на бахче (сторожил). Один раз я была у него в поле, впервые в жизни видела так много арбузов зелёных и полосатых, разнокалиберных, с резными листиками на толстых и тонких плетях. Прямо в поле стоял курень из ивовых веток, внутри лежало много травы, остро пахло полынью: «Это от комаров и мошек»,- сказал дедушка. Я, кажется, «сторожила» бахчу с ним несколько дней.
Дома я помогала ему пилить дрова, носить их в сарай. Ходила за ним хвостиком. Чтобы поливать огород, мы с ним носили воду в кадки, которые стояли вдоль огорода: он в больших ведрах, я - в маленьких. Дедушка косил траву, сушил сено и мы вместе возили его домой для коровы. Для кур и уток мы ходили рвать траву везде, где только она росла. Лютой зимой у нашей коровы появился телёнок, его забрали в дом и он жил у нас на кухне, чтобы не околел в сарае. Мы поили его молоком из миски, а потом он, подрастая, стал бодать нас – у него чесались рожки, вырастая.
Было нелегко проскочить мимо него, чтобы не получить пинка (кухонька у нас была проходная). Но всё равно мы его, белолобого очень любили.
И когда бычка зарезали, никто (даже взрослые), не могли кушать его мяса. Бабушка всё мясо раздала соседям.
Дед любил читать газеты, всегда был в курсе политических событий в стране, а я играла рядом с ним, потом стала интересоваться, что он читает. В конце концов, я выучила буквы, затем слоги и стала тоже читать газеты, правда, ничего не понимая. Представляю, как это выглядело: старик и девочка - кнопка сидят рядком с газетами в руках. Потом, позже, я стала читать детские книжки. Дедушка научил меня играть в шашки, а в домино и лото мы играли долгими зимними вечерами всей семьей по выходным. Иногда приходили к нам играть соседи с детьми.
ИНСУЛЬТ.
Однажды дед пришёл с работы утром, сел кушать, а я, как всегда, крутилась возле него. Вдруг дедушка стал валиться на бок, я испугалась и побежала за бабушкой. Вызвали врача, пришёл большой, в белом халате, мужчина с баулом, доктор Стрижевский. У него была трубка, чтобы слушать больного, теперь используют для этой цели фонендоскоп. Знаменитость. За каждый визит бабушка незаметно в карман ему совала деньги. Деда перенесли в кровать, врач измерил артериальное давление, сделал кровопускание. Дедушка не мог говорить, а только мычал, у него отнялась рука и нога. Инсульт.
Страшное, загадочное слово, которое изменило дальнейшую жизнь нашей семьи. Я помогала бабушке, как могла – давала деду пить, кормила его с ложечки, рассказывала новости. С нетерпением ждала, когда он поднимется с постели. Болезнь была долгой, бабушке и другим взрослым было нелегко. Дедушке делали различные процедуры: ставили « банки», делали уколы, массаж и др. В общем, деда общими усилиями выходили, но рука плохо действовала, нога тоже не очень слушалась. Дедушка ходил теперь с палочкой, часто плакал. Раньше я этого никогда не видела. И пугалась, терялась, не зная как себя вести, чем ему помочь.
Много позже, когда я уже училась в институте и приезжала домой на каникулы, дед встречал меня на вокзале с другими родственниками и в подарок мне принёс большое, наливное яблоко, купленное специально на рынке. Я поняла, что он скучал, ждал меня. Но молодость эгоистична, теперь я не уделяла ему должного внимания. Поговорила, срезала ногти и побежала к подружкам.
А нужно было больше внимания уделить, подольше общаться, но то время назад не вернуть. Когда я приехала на следующие летние каникулы, дед болел и не встречал меня.
Как-то ранним прохладным августовским утром стук в окошко разбудил всех. Мама и папа тихо оделись и ушли. Я, окончательно проснувшись, интуитивно поняла, что случилась беда и побежала на улицу Авдеевскую, в прежнюю нашу квартиру, где жили бабушка с дедушкой и тётя Катя. Мой дорогой дедушка умирал у меня на глазах. Тихо, просто, обыденно. Тётя Катя дала ему какие-то таблетки, но он уже не сумел их проглотить. Улыбнулся, но уже не нам, а как-то отстраненно, в далёкое неизвестное, никуда. Всё. Дедушки больше нет. Ему было 78лет в 1964 году.
На трюмо и другие зеркала повесили черный материал, в доме начался траур. Женщины оделись в чёрные одежды, бабушка ходила, как тень. Но не спряталось солнце, не перестали петь птички, мир не перевернулся, ни изменилось ничего, будто так и должно быть. А ведь у нас такое горе, думала я удручённо. Меня послали на почту давать телеграммы всем родственникам о дедушкиной кончине. Приезжал на похороны дядя Паша, была Лёля с Колей. И, кажется, Валя с Алёшей (они в это время отдыхали в Боброве). Больше никого не помню. Дедушку Ёру похоронили, вскоре окончились мои летние каникулы, и я уехала в Павлодар для дальнейшего обучения в институте.
Бабушка Клава умерла через двенадцать лет в самом конце студеного января. В это время я со своей дочерью Нелей лечились в санатории в Анапе. Там шли дожди вперемежку с морозами. Я простудилась, а Нелечка заразилась корью (с высокой температурой еле-еле долетели домой). И вот приходит телеграмма в санаторий, что умерла б. Клава. Поехать в Острогожск мы не смогли. Да и не успели бы. Её в последний путь я не проводила, грешна. Прости, бабуля, дорогая. А Галя из Павлодара приезжал на похороны, но в дороге простудилась и заболела пневмонией. Пришлось ей лечиться в Острогожске. У мамы с папой.
продолжение следует