Дверь старого деревенского дома, закрывалась с трудом. Прижав ее ногой, я продел замок в засов и закрыв его, спрятал ключ под коврик, как всегда делала моя мать. Прошло почти два года, как она умерла и дом, став вдруг никому не нужным, медленно разрушался.
Я приехал сюда на неделю, навестить могилы родителей и повидаться с младшим братом. Трещина в отношениях с ним, появившаяся давно, не зарастала, его отчужденность приносила мне боль, не найдя себя в жизни, он пил запоями, принося горе всем, кто его окружал. Разговаривать с ним пьяным – было невозможно, а трезвым на разговор, он не шел. Все мои попытки были бесполезны, брат не хотел меня ни слушать, ни слышать. Зная, что я приеду, он накануне, будучи сильно поддавшим, устроил драку, где ему хорошенько попало и теперь с синяками на лице, сидел дома. Взглянув на дом, где он жил, я зашагал к разрушенной деревенской церкви.
За последние годы, она еще более обветшала, кругом, зарастая бурьяном, лежала ржавая старая техника. Миновав церковь, я прошел сквозь заброшенное старое кладбище и вышел в лес, что окружал церковь с трех сторон. Где – то здесь была полянка с земляникой, куда мы приходили в детстве, чтобы собрать несколько горсточек ягод. Я понимал, что за эти годы, изменившие все вокруг, поляна могла исчезнуть, но надежда найти ее жила и я ходил по лесу, далеко не уходя от ограды. Отодвинув густо разросшиеся березки, я вдруг увидел девочку лет десяти, которая удивленно смотрела на меня.
- Здравствуйте, - поздоровалась она.
- Здравствуй,- ответил я, - ты местная?
- Нет, я к бабушке на лето приехала, вот наш дом,- и она показала рукой на первый от церкви дом.
- А я здесь родился и вырос, когда то давно тут была полянка с земляникой, думал найти ее, да никак не получается, наверное, заросло все.
Девочка внимательно посмотрела на меня.
-Здесь есть одна полянка, мне бабушка показала, я могу Вас отвести туда,- предложила она.
-Вот спасибо, - обрадовался я.
Мы пошли с ней, раздвигая густо поднявшуюся поросль, и вскоре вышли на полянку. Я не мог поверить своим глазам – она была точно такой, как я ее помнил. Небольшой клочок земли был усыпан ярко красными ягодами. Опустившись на колени, я набрал горсть ягод и опрокинул в рот. Вкус их словно перенес меня в детство. Я снова был на своей полянке, так же густо вокруг росла земляника и разогретые солнцем все так же стояли высокие сосны.
-Что же ты не ешь? – спросил я девочку, заметив, что она так и не сорвала ни одной ягоды.
- Бабушка говорит, что ягоды здесь можно есть, если ты для церкви что – то хорошее сделала, так она тебя благодарит. А я пока ничего хорошего не сделала.
Моя рука, протянутая за очередной ягодой, замерла на месте.
-Что же мы хорошее можем для нее сделать?
-Я не знаю,- пожала девочка плечами, - только бабушка говорит, что поклоняться ей надо и помнить. А церковь тебя всегда отблагодарит.
- А хочешь, я расскажу, какой она была раньше? – спросил я.
- Хочу, а Вы, что, ее видели, когда она еще действовала?
-Нет,- рассмеялся я, - я думаю, даже твоя бабушка не видела действующую церковь, просто у меня есть последняя фотография, которую сделали перед тем, как ее разрушить. А ведь она у меня дома, может лучше не рассказывать, а показать тебе. Можно, я приду к вам вечером?
-Приходите, а сейчас я пойду, а то бабушка будет беспокоиться.
Она пошла по тропинке.
-Подожди, - окликнул я ее, тебя как зовут?
- Люся,- отозвалась девочка и исчезла за деревьями. Я остался один на поляне, вдруг увидев ее по - другому и неожиданно для себя почувствовал правоту в словах девочки.
Фотография церкви у меня действительно была. Несколько лет назад я нашел ее в интернете, а друзья, которые профессионально занимались фотографией, помогли качественно ее распечатать и даже сделали цветной. Собираясь в этот раз, я случайно положил ее вместе с другими бумагами, которые брал с собой.
Когда вечером я пришел к ним, Люся сидела на скамейке возле дома, поджидая меня.
-Ну вот,- я протянул ей фотографию, такой ее построили почти 150 лет назад.
Девочка взяла фотографию и стала рассматривать. Сзади скрипнула дверь, и на крыльцо вышла старая женщина. Мы поздоровались, а Люся протянула бабушке снимок. Подслеповато щурясь, женщина долго рассматривала фотографию.
-Восьмой десяток живу, а целой церкви и не видела, такой, как есть – с детства помню. Только по рассказам мамы и представляла, а тут сподобил Господь увидеть, спасибо тебе.
Что же мы на крыльце то стоим,- спохватилась она, пойдем в дом, чаю выпьем.
Мы прошли в дом, за чаем, женщина рассказывала о себе и расспрашивала меня. Уехав из села в 17 лет, я не помнил ее, а она меня помнила и прекрасно знала моих родителей. Люся в нашем разговоре не участвовала, стоя у окна, из которого была видна разрушенная церковь она, держа в руках фотографию, переводила взгляд со снимка на обвалившиеся стены, словно пыталась понять, как можно было уничтожить все это. Повернувшись к нам, она вдруг попросила:
-Подарите мне фотографию, пожалуйста.
Расставаться с фотографией мне не хотелось, но взглянув в умоляющие глаза девочки, я согласился.
- Хорошо, Люся, пусть снимок будет у тебя.
-Спасибо, - глаза девочки заблестели радостью,- бабушка, можно я фотографию повешу рядом с этим окном, тогда утром, когда проснусь, я буду сначала видеть церковь такой, какой она была.
- Вешай, Люсенька, вешай.
Я помог девочке кнопками прикрепить фотографию к стене и, сделав несколько шагов от окна, оглянулся. Две церкви были перед глазами – великолепие прошлого и разрушение настоящего соединились вместе, и не было здесь только одного – будущего. И в этот миг луч уходящего солнца вырвался из-за облаков, отразился в зеркале и вдруг ярко высветил церковь на фотографии. В полумраке комнаты это было так неожиданно и вместе с тем потрясающе красиво, что мы, замерев, не отрываясь, смотрели на нее, как на чудо.
Немного погодя, я попрощался с Люсей и ее бабушкой и пошел к себе. Возле дома меня ждал брат, и впервые за много лет нам удалось поговорить. Проводив его, я посмотрел в сторону разрушенного храма.
-Сделайте, что-нибудь хорошее для церкви, и она отблагодарит вас,- вспомнил я слова девочки и улыбнулся.
Там, где стояла церковь, было темно, только светились окна дома, где, наверное, уже спала Люся, чтобы утром, проснувшись, первым делом увидеть не разрушенную, не забытую, и не смотря ни на что живущую в памяти и сердцах людей, церковь.