Жила-была вилка, самая обыкновенная вилка. Не было в ней ни золота, ни серебра - медь одна только, да и та потемнела со временем.
Изготовил её когда-то безымянный вилочных дел мастер вместе еще с сотней таких же, отнёс на базар и продал какому-то мужику. Мужик притащил вилку домой, бросил на стол, намахнул рюмашку и завалился на печку спать.
Через час явилась жена мужика, и давай его ругать на чём свет стоит:
- Ах ты, пьянь подзаборная, опять шлялся где-то, деньги пропивал! Чтоб ты провалился, чёрт окаянный!
Мужик продрал глаза, тряхнул головой и уставился спросонья на законную супругу.
- Что ты молчишь, супостат! Отвечай, где шатался, а то вот я тебя сейчас! - не унималась женщина.
- Да перестань ты голосить, баба вздорная - буркнул мужик, - на базар я ходил, вон, смотри - какая рогатина на столе валяется! Нынче барышни пятернёй в горшок не лезут! Берут эту рогатину, тык-тык, и в рот! Подарок тебе это - хоть на человека похожа станешь!
- Да ты, я посмотрю, ещё и куражишься! - завопила баба ещё сильнее, - сам-то на свинью похож, а туда же!
- Дура ты, хоть и хозяйственная - вздохнул мужик и отвернулся к стенке.
А супруга его тем временем взяла диковинную рогатину, и давай в горшок с кашей тыкать. Много каши так, конечно, не съешь - зато и правда - барышня теперь! Есть чем перед соседками хвастать!
***
Всё оно бы и шло себе, но случился однажды в тех краях военный, значит, коммунизм. Заявился в дом мужика красный комиссар, и давай всё подряд экспроприировать. Экспроприировал-экспроприировал, да вдруг смотрит - вилка на столе валяется.
- Да вы - говорит - не крестьяне вовсе, а натурально буржуи! Жрать нечего, а вы тут вилку дома держите! Я - говорит, - экспроприирую её как вещественное доказательство, что вы у нас - ненадёжные элементы!
- Да какие, милок, алименты! - завопила баба, - это всё он, окаянный! - причитала она, тыча пальцем в мужика.
- Ну это вы, гражданка, сами разбирайтесь! - деловито ответил комиссар, - наше дело - имущество незаконно нажитое обнаружить, описать и отчуждение произвести. А мужик ваш нам без надобности!
Сказал как отрезал. Да и был таков.
Приехал, значит, красный комиссар в расположение своей части, зашел в штаб и уселся на стул. Смотрит, а на стене - плакат: буржуй нарисован - рожа красная, нос картошкой. Достал тут комиссар вилочку, прицелился - и метнул её в буржуйский нос. А она возьми, да и воткнись! Бойцы, что рядом стояли, заржали в голос. Так у них вилочка и прижилась: утром - экспроприируют, днем - постреливают, а вечером в меткости упражняются - с вилочкой развлекаются.
***
Так бы они и развлекались себе дальше, да однажды в тех краях белые объявились. И давай наступать. Красный комиссар, прознав про это, собрал всех своих бойцов поскорее, экспроприировал напоследок, что успел, да и был таков. А вилочку-то забыл. Пришли белые, ворвались в избу, где штаб красных был до этого. Смотрят, а нет никого! Злятся, ругаются - особенно подпоручик один. Забежал он в комиссарские покои, в надежде красную сволочь поймать, да глядит - только буржуй на стене намалёван, да вилка у него в носу торчит.
Рассвирепел подпоручик не на шутку и надумал белый террор учинить. Только мужички в деревне, смекнув заранее, чем дело пахнет, сами решили от греха подальше последний спирт из заначки, который то от жен, то от комиссара прятали, принести и новой власти добровольно отдать. Вышел подпоручик из комиссарских покоев, смотрит - а добровольцы его уже мертвецки пьяные по всей избе валяются.
- Встать, скоты! - завизжал он. - Иначе каждого десятого расстреляю!
- Никак не могём, Ваше высокобродие, - оправдывался, переплёвывая с трудом через губу, унтер-офицерик один. Да и тот не смог толком ничего сказать и захрапел.
Совсем тут подпоручик с катушек слетел - схватил вилку, и давай ей солдат своих в бока да в задницы тыкать. А толку-то!
Так и тыкал бы до посинения, но не тут-то было. Прознали красные, что враги их в хлам надрались, ворвались в деревню да всех белых из винтовок перещёлкали. Допили победители остатки спирта, а комиссар вилочку прикарманил - трофей!
***
Кончилась гражданская война, а комиссар за свои заслуги боевые генералом стал. Определился он, значит, в военную академию и написал книжку умную: "Экспроприация столовых приборов и распространение пропагандистских плакатов как залог успешной стратегии ведения боевых действий в условиях пересечённой местности средней полосы". Ему даже орден за неё дали! Дружбы народов. А трофейную вилку дома в стеклянную коробочку на видное место положил - перед гостями хвастаться.
Так бы и гордился собой генерал до пенсии, да заехал как-то в академию инспектор из министерства. Заходит в аудиторию, смотрит - генерал-то храпит себе, пристроившись за кафедрой, а курсанты друг в друга из трубочек плюются. Разозлился инспектор и донос по этому делу в НКВД накатал. И стал герой гражданской войны, заслуженный преподаватель академии, орденоносец и автор знаменитого учебника варежки шить под Воркутой. Хорошо хоть - живой остался.
Вилочку у него конфисковали - как доказательство подрывной деятельности белотроцкистских групп на службе эфиопского императора Хайле Силассие Третьего. В соответствии с частью "Ж" Статьи 13666 Уголовного кодекса по приговору судебной "тройки".
И то правда - у нормальных-то граждан одни алюминиевые вилки водились, а медные только контрреволюционные недобитки у себя дома держали!
***
Следователь НКВД, который дело вёл, вилочку, на всякий случай, в верхний ящик стола своего бросил. Так бы он себе и дальше дела клепал по доносам, да снабжал воркутинскую фабрику по изготовлению варежек элитной рабочей силой. Но нежданно-негаданно случилось тут развенчание культа личности, и определили бывшего следователя за грехи его тяжкие в столь любимую им Воркуту. Санитаром в дурдом, от людей нормальных подальше. Только и успел он, что вилку с собой прихватить.
А больные, узнав откуда-то, что за новый такой кадр к ним приставлен, испугались и голодовку учинили. А это ж скандал невообразимый - сумасшедшие бастуют! Поехал, значит, главный врач дурдома в обком - посоветоваться, как в такой ситуации быть. Почесали репы партийные деятели, да и решили бывшего санитара уборщицей в морг устроить. Там и пугать некого, да и голодовок не бывает.
Вернулся главный врач в родной дурдом, а с ним и милиция подоспела. Сорвали милиционеры халат с горе-санитара, скрутили и в морг отвезли. А вилочка-то в кармане халата осталась, ей санитар от особо буйных подопечных главврача отбивался.
***
Главный врач дурдома в медицинском институте преподавал ещё. Пришёл он, значит, после всей этой суматохи на лекцию, а халат-то перепутал - свой в кабинете оставил, а санитаров напялил. Сунул он руку в карман - за мелом, а там - вилка! Растерялся главный врач, и стал вилкой вместо мела на доске формулы лекарств чертить химические - лекцию-то надо вести! Студенты переглянулись, встали и вышли из аудитории - от греха подальше. А то, видать, препод-то и сам с ума сошёл, а ещё и вилкой размахивает - мало ли что!
Главный врач обиделся и уехал в сердцах в свой дурдом обратно, откуда его уже не выпускали. Так, на всякий случай. А халат и вилку уборщица потом нашла. Халат выбросила на помойку, а вилку в столовку студенческую отнесла.
***
В столовой мединститута сидел молодой человек в зелёных очках и болтал с розовощёкой барышней, грызущей морковку:
- Как тебя зовут, няшечка? - вкрадчиво вопрошал зеленоокий юноша.
- Варвара я, - изрекла, хрумкая, барышня. - А ты-то кто?
- Я - говорит, - Франц - идейный хипстер! Ну, это - модник, типа. Вот, даже имя себе в паспорте поменял - в честь группы Franz Ferdinand!
- Дебил ты, по ходу дела - разочарованно воскликнула барышня. - Мало того, что очки зеленые напялил, так ещё и вилкой в ухе ковыряешься!
- Мда, не проканало, - подумал про себя расстроенный идейный хипстер.
Вынул он из уха посторонний предмет, а барышня, усмехаясь, продолжала грызть морковку. И вдруг Франц увидел на вилке странную надпись: "Изготовлена мастеромъ Иваномъ Михеевымъ лета тысяча девятьсотъ четвертаго октября 25 дня".
- Смотри, ванилька! - оживился хипстер, - вилка-то старинная!
- Да блин, Варвара я! - пробухтела девушка с морковью. - И вообще, давай лучше её в музей отнесём, а то ты скоро дырку себе в ухе протрёшь!
Так и сделали. Лежит теперь вилочка в городском историческом музее. Красуется в парадном зале, как ценный экспонат. Лежит себе спокойно и грустит. А как тут не грустить? Сто лет прошло, а ни один владелец так и не догадался использовать столь полезный предмет по прямому назначению.