Умер хороший человек. Вот такое горе. Жалко, конечно, но что поделаешь? Нужно сделать все, как говорится по-людски. Что уж тут, все там будем. Вдова, дети безутешны. Все понятно, горе. Отпели, похоронили как положено, поехали поминать.
Столовая новая, недавно открылась, при похоронной фирме, специально для таких дел. Все как положено, официанты-распорядители, скатерти, выпивка, закуска, борщ. Расселись, начали наливать, говорить про покойного. Что хороший был человек, жизнерадостный, что много в жизни сделал, а еще много мог сделать, что вырастил детей, внуки пошли, жить бы да жить, а вот на тебе, не стало хорошего человека. Тяжелое, гнетущее, ужасное чувство.
Гостей было не так, чтобы много, но и не так, чтобы мало. Как часто это бывает на похоронах, были и такие люди, которых только на похоронах и можно увидеть, дальние родственники из глубинки, про которых уже и забыли, что таковые есть на свете. Люди друг другу незнакомые, но одним горем объединенные. Слышно иногда перешептывание: «А это сын от первого брака из Полтавы приехал, а с ним наверно его сын, очень похож. Боже какой большой, помню его таким, как мой Славик сейчас, как время летит!».
Поминает народ, выпивает, друг к другу приглядывается. Поначалу между рюмками повисало тягостное молчание. Люди думали о судьбе, о покойном, о себе, о том, какая все-таки короткая штука эта жизнь. После того, как борщ съели и перешли ко второму, начались в разных частях стола междусобойчики.
Эмма Аркадьевна, двоюродная сестра безутешной вдовы сказала:
-Да, вот так живет человек, радуется жизни, ни о чем плохом не думает, а тут на тебе, и жизнь закончена, - она скушала язык под майонезом, затем оглянулась вокруг, посмотрела на занавесочки на окнах, на узоры на стенах и сказала, - Хорошая столовая, чистенькая. Мы в прошлом году на работе сотрудницу хоронили, так поминали в таком грязном месте, там запахи нехорошие и мухи летали.
- Да, хорошее место,- сказал друг старшего сына покойного Константин, мужчина средних лет с бегающими глазками. – Все нужно делать по-людски. Похоронить и помянуть, покойный заслужил. Я работал как-то под его началом, хороший был человек, настоящий мужик. Помянем? Земля ему пухом.
Константин разлил водочки, поднял свою стопку, вроде как хотел чокнуться, но вроде что-то вспомнил и молча выпил. Выпить он был совсем не дурак.
- У нас в глубинке, - вступил в разговор, выпивая очередную рюмку, дальний родственник Кузьма, простоватый мужик с красными глазами, рядом с которым сидела его молчаливая жена Зина, которая иногда толкала мужа в бок, - вообще нет столовых. Накрывают во дворе, ставят самогон на стол. Получается недорого и сердито. Все довольны.
При слове «самогон» Константин заметно оживился. Хотя и до этого он не был особо грустным.
- А какой у вас самогон, из чего гоните, из буряка? - поинтересовался Константин.
- Та не, у нас мужики просто из сахара гонят, что попроще, градусов семьдесят получается, серьезный первачок, - ответил Кузьма.
- О, по поводу первачка есть анекдот, - завелся Константин.
- Какой анекдот, вы на поминках или где, - всполошилась Эмма Аркадьевна.
- Да, тихо, тихо, - пришел в себя и дал задний ход Константин. Лицо его стало извиняющимся. – Помянем покойного. Упокой его душу.
Выпили. На другом конце стола кто-то снова поднял стопку и стал говорить, что каким хорошим, добрым, позитивным человеком был покойный, и как мог бы он еще жить и жить. Все снова выпили. Снова на некоторое время повисло тягостное молчание. Тут как раз мясо принесли.
- Ох, горе, горе… Свинина, гм, нежесткая, - оценила Эмма Аркадьевна. – Неплохо здесь готовят.
- Да, мясо хорошее, - поддержал беседу Кузьма. Количество выпитых рюмок перешло во второй десяток, и толчки своей жены в бок он уже почти не ощущал.- Но как у нас в деревне свинину готовят. О, пальчики оближешь. Мы на каждое рождество поросенка режем. Так представьте, поросенок уже с утра знает, что его будут резать, верезжит и в руки не дается.
- Всякая тварь чувствует свою смерть, - подключился к разговору Константин.- Все мы смертны, что говорить… О, я вспомнил, как мы в армии поросенка жарили. Перед дембелем, нас трое было земляков, решили проставиться перед ребятами и командирами. У нашего прапора был москвич старый, мы на нем в село за десять километров смотались, купили барана, он потом два дня у нас пасся в роте у всех на виду. И все стали с нами такие добрые, кто не успел за два года дружбу завести, стали активно набиваться. Но что интересно, на сто мужиков не нашлось ни одного, кто бы смог барана зарезать. Воины хреновы, крови бараньей они боятся. Пришлось снова его в деревню везти и там разделывать. А еще, какая веселая история была, когда мы за вином ездили…
Константин предался любимым воспоминаниям, его понесло. Выпивал он уже автоматически без всякого повода. Вот и сейчас он налил себе и Кузьме и поднял рюмку, намереваясь чокнуться.
- Да вы что, забыли, где находитесь, - снова всполошилась Эмма Аркадьевна.
- А что, мы помним, все помним, мы же поминаем, - уже не тушуясь, ответил Константин. – Да покойный был веселым человеком! Был бы жив, одобрил бы, что мы на его поминках так хорошо общаемся.
И Константин рассказал Кузьме, как они, будучи в армии, ходили поздно вечером на точку за вином к бабе Уте, и как их в огородах ловили полковые командиры. Кузьме рассказ понравился, и после очередной рюмки он пригласил Константина в гости отведать самогончика собственного производства. Не знаю точно, но вполне возможно, что Константин таки принял это приглашение.