« Мне кажется, что одна из самых
больших удач в жизни человека —
счастливое детство. »
Агата Кристи
Детство... Какое оно? Озорное и хрупкое... Каждый день перед моими глазами разворачиваются упоительные сюжеты, в кои неизменно вовлечены мамы, папы и … ребёнки.
... Хмурым декабрьским днём около четырёх часов пополудни на одной из городских улиц бушевала драма. Действующие лица - молодая мама (лицо наступающее) и её славненькое чадо (лицо, звонко топающее рядышком).
Мама (грозно сдвинув соболиные брови): "Сегодня за тобой приедет бабушка. Ты отправишься к ней - и будешь вести себя хорошо! Ты меня слышишь?" Чадо (горестно сдвинув тоненькие бровки): " Слышу... А когда ты меня заберёшь?" Мама (чуть ласковей): "Завтра. Завтра заберу... А теперь слушай внимательно: как только вы приедете к бабушке, ты БЕЗ ВСЯКИХ РАЗГОВОРОВ (в этом месте голос приобрёл особенный нажим, оттенённый худшими подозрениями) садишься и делаешь УРОКИ - от А до Я...Ты меня поняла?" Чадо (горестно вздохнув): "Да. Только можно я не буду есть бабушкину кашу? Она у неё такая невкусная..." Мама (с плохо скрываемым удовольствием, выдающим то обстоятельство, что бабушка по совместительству является и маминой свекровью): "Ну нельзя так говорить... Бабушка же старается... Я тебе завтра приготовлю твои любимые оладушки..."
Откровенное счастье на хорошеньком личике ребёнка ненадолго отвлекло маму от вдохновенной педагогической поэмы... Какое-то время она нежно ворковала над своим маленьким чудом, любовно оправляя ему шубку и варежки, но вскоре вернулась к животрепещущей теме: " Обещай, что сделаешь ВСЕ-ВСЕ уроки..." И снова подчёркнуто строгий голос, снова горестный вздох... Пока желтопузая маршрутка уносила меня прочь с места событий, воображение старательно рисовало образ бабушки с её невкусной кашей...
... Тем же снежным декабрём мой путь лежал через парк. Пересекая его бодрой рысью, я узрела неимоверно трогательную сцену... Огромному, неуклюжему, но чрезвычайно нежному папе доверили выгул малюсенького розового комочка в белой шапочке. Комочек радостно попискивал и катал снежки, и бросал их в папу. Но добросить никак не мог. Ибо был слишком мал и силёнки имел воробьиные. А посему попискивание очень скоро стало совсем грустным и тихим. Однако папа вдруг догадался подойти поближе к комочку - то есть фактически встать прямо перед его кукольным носиком. Счастье тут же вернулось, ибо недостижимые прежде папины колени были наконец как следует обкиданы снегом... Однако вскоре перед папой возникла следующая задача - комочек хотел, чтобы папа ТОЖЕ бросал в него снежки... Он приветливо помахивал розовой лапкой и задорно хихикал - дескать, ну что же ты, давай! Папа, недолго думая, запустил свою нехрупкую длань в ближайший сугроб и скатал огромный снежный ком, после чего старательно прицелился и так же старательно "промахнулся" на добрых три метра... Серебристому смеху комочка вторил добродушный раскатистый папин бас...
... Нечаянно и вкусно мне вспомнилось моё детство, бывшее как будто тысячу лет назад... Помню, мы с мамой, выходя из дома утром, любили изучать следы на снегу... Особенно забавны были круглые вмятинки от кошачьих подушечек... В общем-то теперь мне ясно, что со стороны мамы это был хитрый тактический ход, нейтрализующий моё протестующее верещание - ибо, поглощённая увлекательным занятием, я безропотно доходила до садика, который во все времена ненавидела страстно и искренно.
Когда мама приходила за мной, зимой это всегдашнее счастье превращалось в истинное чудо, потому что бросаться к ней на шею было немыслимо приятно - её красивая шуба пахла морозом и холодила мои руки, её большущие ласковые карие глаза оказывались совсем рядом, и на длинных ресницах было так здорово обнаружить влажные огоньки тающих снежинок... С тех самых пор запах праздника для меня - это такой вот морозный, мамин запах...
А папа катал меня на санках. Самозабвенно и преданно. Процесс погрузки на лучшее в мире транспортное средство был у нашего благородного семейства особым, любимейшим ритуалом... Папа торжественно извлекал санки из загадочной темноты чулана - я же, уже тщательно экипированная, замирая от восторга, ждала его во дворе... Мама выносила два одеяла - одно верно служило подстилкой, в другое же заворачивали самоё меня вместе с нашим котом, заранее отловленным папой.
Кота звали Леопольд... Долготерпению и такту этого животного мог бы позавидовать каждый, ибо на его долю выпала незавидная участь моего компаньона и товарища по играм. Это был мудрый кот, а посему отведённые ему судьбой испытания он старался воспринимать философски. Так, во время заматывания в одеяло вместе со мной моциона ради, он только вздыхал разок-другой, после чего, покорный обстоятельствам, сворачивался внутри кокона в клубок и попросту спал вплоть до самого возвращения домой. Я же теребила его густой серый мех и смотрела по сторонам...
На санках мне мир казался куда более гладким и приветливым, папина спина и его рука в кожаной перчатке были гарантом надёжности и безопасности... А уж когда мы решали "прибавить ходу", и сани неслись с головокружительной быстротой, я радостно визжала, а папа хохотал, обращая ко мне своё разрумянившееся лицо...
Каким оно было хорошим - ДЕТСТВО!)