Для тех, кто прочитает этот рассказ и обидится, заранее сообщаю, что все события и имена вымышлены, а их возможное совпадение с реальными событиями и действующими лицами является случайным.
Автор.
Белый дом с «желтым» оттенком
Я всегда замечал, что для успеха в свете надо иметь придурковатый вид и быть умным.
Ш. Монтескье
Нам хоть бревна катать, лишь бы лёжа!
Первое правило бюрократа.
Вместо предисловия.
Всякое серьёзное дело на Руси начинается с байки, особенно когда глаза боятся дела. Это что-то вроде морально-психологической подготовки. И так как я намерен подобно доброму сеятелю вспахать целинное поле бюрократии, что является необыкновенно тяжким трудом, так как на Руси куда не плюнь в бюрократа попадешь, и к тому же этот гад необыкновенно живуч, то также последую этому мудрому правилу.
Итак!
Есть в России среди большого леса участок, который у местных жителей имеет странное название - «Тёмный лес». Странное, потому что «Тёмный лес» совсем не темный. И даже наоборот – весьма светлый. Светлый, потому что среди густой травы только торчат одни гнилые пни, так как огромные деревья в лесу давно повырубили и поменяли на никому не нужные безделушки: на разноцветные тряпочки и блестящие кусочки стекла.
Видимо, название сохраняется по старой памяти о временах, когда в этом месте и в самом деле рос лес. Люди любят верить в давно потерянный «золотой» век, когда жили без забот и молочные реки текли в кисельных берегах.
Но так как в наш век количество скептиков значительно увеличилось, то возникла другая версия, которая по нашим временам кажется более правдоподобной. Название «Тёмный лес» связывается с тем, что в лесу происходят непонятные с точки зрения разумного человека события, и которые обычно называются «тёмные делишки».
Живут в Тёмном лесу обычные звери: зайцы, волки, медведи, львы, - всех не перечислишь. Но больше всего в лесу водится зайцев с белой шкуркой и с длинными обвисшими ушами. Им бы называться - «беляки», но однажды давным-давно, когда лес действительно был густым и почти непроходимым, сюда случайно забрел злобный волчонок. До этого он разбойничал в других местах, но нарвался на сторожевых собак, и убежал от них куда подальше.
Зайцы, тут же, испугавшись грозного вида волчонка, стукнули лбами о землю и сказали.
- Володей и правь нами!
Волчонку такое послушание понравилось, и он прижился в лесу. Он стал править жестоко и несправедливо: мог слопать всякого зайца, который попадался ему на глаза, а мог задрать и без дела, просто чтобы потешиться. По правде говоря, извергом был волчонок и его потомки. Но именно такой способ правления зайцам понравился, и они глубокомысленно называли основателя волчьей династии «мудрым». И с той поры, когда зайцев спрашивают, - «кто они?» - они гордо отвечают.
- Мы «волчьи»!
А волков они записали в святые и теперь торжественно молятся за спасение своей души перед кровопийцами, дравшими с них семь шкур.
Но, такова особенность памяти этих зайцев, - через некоторое время они презирают тех, кто делал им хорошие дела, принесшие им действительную пользу, и восхваляют извергов, которые представляются им героями.
Но все это дела давно минувших дней. Нам же более интересны текущие дни.
А они начинаются с того, что несколько лет назад один медведь, любитель забродившего хмельного меда, в пьяном угаре забрел на болото, где естественно его укусил комар. Медведю это показалось обидным, и, желая отмстить кровопийце-обидчику, он вышел на горочку и заорал во всю глотку благим матом. - Караул, убивают!
Как и положено, в таком случае, вокруг горлопана собрались случившиеся рядом жители леса. Многие шли по своим неотложным делам, но свои дела они враз отложили, так как намного важнее было услышать, что же скажет пьяный медведь. Медведь уже забыл, о чем он хотел кричать, и только пьяно крутил головой, и все пытался нырнуть с мостика в местную речку-грязнушку.
Зайцам бы идти по своим делам подобру-поздорову, - чего тревожить пьяного? Охладится в речке и успокоится. Но не таков нрав у «волчьих». Посовещавшись, любопытные зайцы выделили от себя делегацию из солидных почтенных членов. Комиссия выудила медведя из речки, заботливо смахнула с него налипшую грязь, и, аккуратно поставив на видное место, строго спросила.
- А ну-ка докладывай, как на духу, что умного хотел сказать?
Медведь, не ожидавший такого вопроса, было, растерялся, однако сумел промолвить одно слово.
- Кровопийцы!
Зайцы задумались, - что-то было в словах медведя такое, что задевало их душу. Была в словах медведя сермяжная правда-матка, - пили кровь зайцев все, кому было не лень.
Всё прояснил пробегавший мимо хорек. Он только что вернулся из соседнего леса, где охотился на таких же зайцев, но только с серой шкуркой. Охота оказалась неудачной, и теперь он был разозлен.
- Конечно кровопийцы, - громко крикнул он, - они всю кровь нашу высосали.
После этих слов зайцы сильно заволновались и зашумели.
- Пора власть менять! - кричали они. - Надоела эта власть, мы за бананами в очередях стоим. Вот в других лесах, - там бананы на каждом шагу валяются. И все счастливы.
И решили зайцы избрать медведя за умные слова правителем над собой. Быстренько организовали выборы и проголосовали за медведя. И стал он первым всенародно избранным президентом. После этого зайцы пошли поздравлять с избранием своего президента и обещать ему свою верность и любовь.
Но неизвестно, что пришло в пьяную голову медведя, но, слыша льстивые верноподданнические заверения зайцев, он неожиданно закричал благим матом.
- Долой! Поджигай ребята лес!
Ошарашенные зайцы остолбенели от такого поворота дел. Ну, а хитрые лисы и хорьки тут же сообразили, какую они могут получить пользу, - в суматохе легче ловить и задирать зайцев. Они мигом принесли огня и дали его в руки, совсем возбудившимся под воздействием медвежьего бреда, зайцам. Через несколько минут лес был подожжен со всех концов. И к утру лес весь выгорел.
Пользуясь суматохой, волки, лисы и хорьки ловили ошалевших зайцев и сдирали с них шкурки. Затем им надоело ловить зайцев поодиночке, и они решили придать делу организованный и «законный» порядок.
Рыжий Лис во всеуслышание объявил, что каждый заяц за сданную шкуру через год получат десять шкурок. Услыхав обещание, зайцы немедленно поверили ему, выстроились стройными рядами и направились к приемным пунктам, где уже орудовали хорьки, выдававшие за сданные добротные заячьи шкурки яркие бумажки.
Умный и рассудительный барсук пытался предупредить зайцев об обмане, но зайцы говорили, - как же не верить лисам и хорькам, если на бумажке стоит подпись главного лиса? Лис, он того, - честный. Если бы хотел обмануть, так подпись на бумагу не ставил бы.
Однако барсук не унимался, и пришлось его за упрямство немного побить. А когда затем обнаружилось, что шкурки зайцев исчезли неизвестно куда, барсука опять побили, - чтобы впредь не пророчествовал.
Плохо стало жить зайцам, куда не сунься, уже не только шкурку сдирают, но и мясом норовят полакомиться. Начали они соображать, что пора бы прогнать им пьяного медведя, и собрались они около горки. Совсем рассердились, кричат - долой глупого медведя!
Медведь от этого шума проснулся. Но так как он опять был пьян, то посчитал, что находится на каком-то празднике, то ли на свадьбе, то ли на похоронах, непонятно, но чтобы веселее было, начал плясать. Увидев, как медведь пляшет, зайцы удивились и решили, - если медведь пляшет перед зайцами, то, значит, заботится об их бедах. Хороший он мужик. Так и оставили его в покое на прежнем месте управлять Тёмным лесом.
На этом сказки кончаются. Переходим к серьезному разговору.
Эта история свидетельствует, что с древнейших времен Россия была страной загадок, и не только для иностранцев, но и для самих «простых россиян», как окрестил людей, живущих на этой территории, «первый всенародно избранный президент» Борис Ельцин. «Простые россияне» многие столетия ломают голову и никак не могут понять, почему им так плохо жить в стране, занимающей шестую часть земной суши и располагающей третью запасов мировых природных ископаемых. Так же, как и невозможно понять, почему все административные учреждения в России называются «Белыми домами», хотя в основном они покрашены в желтые тона.
Однажды, когда человечество только робко пыталось разобраться, из чего состоит окружающий его мир, и когда атом представляли в виде пудинга, напичканного электронами, как изюмом, выдающегося физика Эрнеста Резерфорда спросили, удастся ли определить истинную структуру атома и как это сделать? На что Резерфорд ответил с решительностью сына новозеландского фермера, - «самый простой способ узнать, что находится внутри пудинга, - это сунуть в него палец!»
И Резерфорд сунул палец в атом и перевернул мир.
Но так как нас интересуют российские загадки, то мы не будем затруднять дальнейшее повествование научными сведениями, наука все равно в данном случае бессильна. Тем не менее, мы с охотой применим, доказавший свою эффективность, метод новозеландского фермерского сына, и сунем палец в пышный пудинг, называемый «российской властью». При этом мы абсолютно уверены, что в отличие от случая с Резерфордом, мир нам перевернуть не удастся, как бы мы не старались, так как российская бюрократия в отличие от кирпичика мироустройства – атома, предстает единым железобетонным блоком.
И тем не менее – и капля воды точит гранит!
В нашем случае своеобразным исследовательским зондом, запущенным в загадочные коридоры российской власти, чтобы узнать, что же находится внутри, для нас оказывается человек, который любезно согласился поделиться своими впечатления о жизни и деятельности бюрократии взглядом изнутри.
Автор старается быть лаконичным, чтобы излишне не утомлять читателя, но прежде чем перейти к жизнеописанию нашего «инструмента», следует отметить, что «простой россиянин» Эдуард Антонович Дырченков является обычным гражданином, который, преодолевая свою жизненную стезю, неисповедимыми путями господними нечаянно был заведен на муниципальную службу. И таких граждан - миллионы. Они не кидаются, как Александр Матросов на пулеметные амбразуры, чтобы спасти Родину, и не продают эту самую Родину за презренные зеленые «баксы» и розово-голубые «Евро», как нынешние политики.
Геракл совершил подвиг, очистив авгиевы конюшни, но никто при этом не вспоминает конюхов, барахтавшихся многие годы в дерьме и плохом запахе, даже не имея возможности пожаловаться на злостное нарушение правил охраны труда. Из этого явствует, что служить в авгиевых конюшнях было гораздо труднее, чем их очистить.
Так же и обычные российские служащие, пока не появился Геракл, способный очистить властные конюшни, каждодневным исполнением своих обязанностей совершают не меньший подвиг, чем забытые конюхи Авгиевых конюшен.
При этом мы еще живы, и это уже хорошо, и дает нам надежду на светлое будущее!
1.
Старинный город Староволжск.
Превосходное утро. Летнее солнце, ласкает своими мягкими теплыми лучами расположившийся на высоком берегу Волги городок.
Среди, серой, потерявшей весеннюю невинность, листвы, громко радуется жизни стайка воробьев, при этом роняя вниз на прохожих отходы своей жизнедеятельности.
Слабый ветерок поземкой струит по раздолбанному асфальту между почерневших от времени ветхих домов тополиный пух вперемешку с какими-то клочками серой бумаги. Когда ветер замирает, то на бумажках можно рассмотреть изображение, похожего на откормленного хряка, мужчины с оловянными глазами и надписью под ними красными крупными буквами.
Надпись манила: «Я гарантирую честность и порядочность! Выбирай, а то проиграешь!».
Это было нечаянное напоминание о давно прошедшей избирательной кампании. Должно быть шаловливый ветер сорвал бумажку с какого-либо забора, и подкинул ее на глаза людям, напоминая о давних обещаниях и обманутых надеждах. Сам же кандидат, избранный туда, куда и хотел, давно забыл о тех обещаниях, а остальные, привыкшие оставаться в дураках, благоразумно помалкивали. Поэтому те, кто видел этот нежеланный укор совести, старались поскорее пройти мимо нее.
К счастью листовка недолго мозолила добрым людям глаза. Проехавшая поливальная машина широкими мутными усами смешала листовку с горячей грязью и пухом.
Тошнотворно пахло пылью и жарким асфальтом. В этот аромат, автомобили, проезжающие мимо с жизнерадостным рычанием, добавляли свежие выхлопные газы.
Красив обличьем город Староволжск весной и летом!
А вот у меня вид был чрезвычайно удрученный. И не потому что, пролетающей в небесной синеве вороне, только что удалось попасть в меня едкой каплей.
- Ведь сто раз предупреждала жена, чтобы я не лез со своими «умными» советами к начальникам. Да и сам знаю, что инициатива наказуема! – Сокрушался я, стоя около выхода из редакции городской газеты «Дыхание земли», где еще пять минут назад числился штатным корреспондентом со стабильным небольшим окладом и приработком в виде уж совсем миниатюрного гонорара. Хотя для ветерана военной службы, влачащего жалкое существование на небольшую пенсию, и этот довесок представлял ощутимую ценность.
Но так как ругать самого себя, для обычного человека является поведением противоестественным, то я вспомнил, что кто-то из великих заметил, что такова уж природа человека, что хотя бы пять минут в день, но он обязательно должен вести себя, как полный идиот!
- Почему это происходит? – Спрашивал я сам себя, и отвечал специально придуманной на этот счет теорией.
Суть моей теории заключалась в том, что ум, мудрость и прочие причиндалы уважаемого в человеческом обществе человека всего лишь плод воображения и притворства. Чем способнее человек, тем он дольше способен притворяться умным. Но рано или поздно и человек устает все время притворяться умным. Ведь притворство - свойство, приобретаемое в процессе долгих тренировок, необходимо исключительно для жизни в человеческом обществе, полном условностей.
Так ни одна белка не скажет о другой, что та глупая, потому что она не умеет бойко цокотать. Для белок имеет значение лишь способность успешно делать запасы на зиму и не попадаться в зубы хищникам. Эти способности заложены в них от природы и они естественны. Если белка не умеет делать запасы или чересчур неосторожна, то ее существование недолговечно. Мнение же об её умственных способностях не имеет ровно никакого значения ни для неё самой, ни для ее соплеменников.
Когда мы хотим показать крайнюю степень глупости человечка мы его именуем ослом или ишаков, в зависимости от нашего настроения. Мы считаем ослов глупыми, только потому, что те отказываются выполнять работу, которую их заставляют делать против их желания. При этом сами мы беремся за ненужную нам работу крайне редко и исключительно под сильным нажимом начальников, заинтересованных в ней. Так кто же из нас глупее? Ослы, которые не хотят напрасно тратить свои силы на ненужную им работу, или люди, желающие заставить их выполнить эту работу?
У людей всё иначе. Их почему-то интересует мнение окружающих о своем уме. В то же время, сама оценка ума отдельной взятой особи субъективна, так как совершенство ума определяется по тем словам, что человек изрекает. Причем оценку дают такие же говоруны. И, выходит, если человек умеет говорить много и красиво, то он считается у соплеменников умным, хотя за многоречивостью, как правило, скрывается отсутствие реальных дел. Но, тут важно не переборщить, так как, самыми-самыми умными все же считаются те, кто вообще не умеет говорить, и больше слушает, или делает вид, что слушает. Каждый из нас любит, чтобы его слушали. Поэтому ситуация получается несколько противоречивая.
Но что еще удивительнее, так то, что, оценка ума никакого практического значения для выживания человека не имеет. Даже наоборот, реальная жизнь упорно доказывает, что дуракам везет, а значит они более приспособлены к жизни....
Такова реальность полная сплошных парадоксов и мы в ней только гости, причём часто нежеланные.
Но, вернемся несколько назад. Великий человек, открывший указанный природный недостаток человека, считал, что вся проблема заключается только в том, чтобы не слишком превышать установленную норму идиотизма.
Это несколько утешило меня, потому что из этого проистекало, что и Великие люди, те самые, которые - самые-самые умные, и с которых заурядных обычных граждан призывают брать пример поведения, тоже не такие уж и умные. А все-то удивляются, откуда в стране берутся глупые законы. А их просто пишут и принимают в минуты умственного расстройства.
С замечанием Великого человека можно согласиться, - на грабли все наступали, важно - какие из этого неприятного опыта извлекались уроки. Тем не менее, вывод Великого человека требовал существенной коррективы, - подумал я и добавил, - тут важно - не сколько времени ведешь себя глупо, а в какое время. Важно не количество, а качество! Это было открытие.
Найдя теоретическое объяснение своим неприятностям я удовлетворенно и гордо усмехнулся. И как человек разумный я решительно вознамерился своих ошибок не повторять.
– На будущее учтем! – Искренне пообещал я сам себе в тысячный раз.
Несколько лет тому назад, набрав годы достаточные для получения пенсии, я ушел с военной службы. Первое время, поддавшись общему психозу, я попытался заняться бизнесом. То есть, - спекулировать всем, что попадется под руку. Но, будучи, обманут более ушлыми и коварными компаньонами, разорился, и бизнес вынужден был оставить.
По нынешним понятиям, я человек еще довольно молодой, мне недавно перевалило за четвертый десяток, и энергия плескала из моего нутра бурным фонтаном, подобно перегретому гейзеру. Поэтому, конечно, закончив без особых неприятных последствий с бизнесом, без дела сидеть я не мог. В период размышления над тем, чем заняться дальше, я начал изучать в газетах объявления о приеме на работу. Некоторое время ничего подходящего мне не попадалось, но вскоре я обнаружил объявление о наборе журналистов в местную городскую газету со странным названием «Дыхание земли».
Странным, потому что название было более подходящим не для городской, а для сельской газеты.
Сельскую местность я посещал, только когда выезжал в лес за грибами. Однако в моей памяти прочно запечатлелось воспоминание, что в сельской местности в разное время ощущаются разные запахи, - от дурного запаха свежего навоза и до слезоточивого запаха горелой солярки, более привычного городскому жителю.
На какой запах намекало название газеты я не знал, но это меня заинтриговало, и я купил несколько номеров «Дыхания земли» и тщательно перечитал их.
В процессе чтения я обнаружил, что со страниц газеты текли потоки «соплей с сиропом». Авторы статей, напечатанных в этом «дыхании», доказывали, что все нынешние проблемы россиян связаны исключительно с тем, что они перестали любить цветочки, травинки, беззащитных божьих коровок и муравьев. В результате оказалось нарушено всемирное равновесие и «мать Земля» возмущенно пытается выжить со своей поверхности гнусных тварей, которые не удовлетворяются милостями природы, а берут их силой. Потому и погода портится, и наводнения, и землетрясения, и нашествие тараканов и мышей. А скоро Земля вообще перевернется, и тогда новый всемирный потоп умоет её изрядно загрязнившееся лицо. Чтобы спастись, авторы призывали читателей полностью погрузиться в лоно всеобъемлющей любви.
- «Розово-голубая»! – Немедленно оценил я данное печатное издание СМИ, как только справился с первой тошнотой.
Я не любил ни «розовых», ни «голубых», потому объявление о призыве на работу в газету «Дыхание земли» мне не понравилось. Но так как в объявлении за письменное изложение бреда предлагалась зарплата, то я подумал, - а чем черт не шутит! В армии я занимался воспитательной работой. В последние годы народ в армию загребали недоверчивый и обиженный, и над попытками внушения, что они исполняют «священный долг» солдаты дерзко насмехались. Поэтому, чтобы удержать солдат в казармах без охраны хотя бы на некоторое время, изначально требовалось не меньшей фантазии и изобретательности.
Завершив свои рассуждения циничным намерением быть заядлым прагматиком, что сейчас модно, я набросал экспромт на тему «любви и дружбы», копируя дух газетных публикаций, и на следующее утро пошел в редакцию «Дыхания земли» устраиваться на работу.
Редакция обосновалась в двухэтажном здании с кучей вывесок на входе. Кроме «Дыхания», занимавшего несколько комнат на втором этаже, здесь же находилась страховая компания «Меркурий», обещавшая своим клиентам надежное страхование всего и от всего. На рекламной вывеске особо увеличенными буквами несчастные владельцы автомобилей заманивались на страхование от «автогражданской ответственности». Страховая компания «Меркурий» хотела тоже ухватить кусок от жирного пирога.
В римской мифологии Меркурий заведовал торговлей и путешествиями, а потому славился плутовством и изменчивостью. Поэтому подобное название для страховой фирмы мне показалось несколько неподходящим. Но, очевидно у хозяев страховой компании на этот счет были свои тайные соображения. И в конце концов, могли же они быть просто честными людьми, заранее предупреждающими своих клиентов о том, что с ними намереваются сделать?
Так же тут располагался фирма торгующая «особо надежными» весами и туристическое агентство «Аид».
Насколько я помнил, словом «Аид» в греческой мифологии называлось не очень уютное место, куда попадали души умерших. Но на вывеске туристического агентства «Аид» была изображена парочка юных идиотов в неприличной позе на фоне голубого неба и желтого песка. Издали же казалось, что на рекламе был изображен верблюд с колючкой в зубах, бредущий по безжизненной пустыне. Таким образом туристическая фирма «Аид» всего за двести иностранных «зеленых» денег обещала «райский отдых» в пустыне.
Как известно, пустыня, место наименее всего приспособленное для жизни человека, но тем не менее в обещание «райского отдыха» в Аиде народ верил и около входа в агентство даже стояла небольшая очередь из троих человек.
Изучив окружающую местность, я начал искать, к кому следует обратиться по поводу работы. Для этого я зашел в первую же открытую дверь, табличка на которой свидетельствовала, что здесь и располагается редакция газеты.
В комнате находилось двое: бородатый мужчина за столом напротив двери и худенькая девушка за компьютером. Мужчина скучал, а девушка рыскала по Интернету в поисках анекдотов.
Я вежливо приподнял бежевую кепочку, которую всегда носил предохраняя лысину от солнца, и придав голосу максимум приятности, поинтересовался.
- Уважаемые граждане, - сам я родом не отсюда, а потому не подскажите, добрые люди, кто в редакции уважаемой газеты «Дыхание земли» занимается приемом работников?
При первых звуках моего голоса девушка от неожиданности вздрогнула и нечаянно стерла файл с натасканными анекдотами.
- О, черт! – Злобно произнесла она.
Мужчина с интеллигентной бородой от неожиданности также поперхнулся, и, когда откашлялся, чрезвычайно заинтересовался удивительным посетителем.
- Приемом работников? – С ехидной усмешкой переспросил он и заявил. – Сто лет не видел работников в этой газете. Да я и не знаю, для чего они нужны в этой газете?
Впрочем его вопрос звучал, как утверждение.
Затем он обратился к странному посетителю с удивительным, но логичным, вопросом.
- А что, - Вы умеете работать?
Через полминуты напряженных размышлений, я не желал показаться чрезмерно самоуверенным, я все же признался.
- Не вполне уверен, так как еще ни разу этим не занимался. Но подозреваю, что вероятно такие скрытые способности имеются. В подтверждение этого, я принес образец статьи.
Тут интеллигент с бородой представился.
- Я редактор газеты. Приемом на работу занимается лично хозяйка, однако моим мнением она все же иногда интересуется. Поэтому, если Вы представите на мое обозрение свой опус, то к хозяйке Вы сможете идти с моим мнением.
Я, не задавая лишних вопросов, протянул ему листок со статьей. Редактор пробежался глазами по статье, и радостно воскликнул.
- О, черт, - какая белиберда!
Чувствовалось, что обращение к нечистой силе, в редакции было распространено. На всякий случай я поискал глазами «сатанистскую» атрибутику.
На стенах висели календари-плакаты с обнаженными девицами, и различные надписи с напоминаниями, что «уходя надо выключать компьютеры», и потемневший от пыли график выпуска газеты. Я не вполне был уверен, что это можно было отнести к категории «сатанистской» атрибутики.
А вот в углах на паутине со злобным видом висели пауки. Эти твари уж точно постоянно сопровождают «нечистую силу».
Заодно я заметил, что на столах лежали пыльные пачки старых газет. Не знаю – читает ли современная нечистая сила газеты? Или ей тоже ничто человеческое не чуждо.
Редактор протянул мне руку и проговорил.
- Зовут меня Александр Иванович. Судя по тому вздору, что Вы написали, есть большой шанс, что нам придется вместе работать. Фантазии у Вас хватает. Именно такие глупости нравятся хозяйке.
Я пожал ему руку и самокритично усомнился.
- Неужели такое читают?
Я красноречивым взглядом показал на груды непроданных газет.
Александр Иванович намек понял, и, чуть заметно покраснев, пустился в рассуждения.
- Коллега, понимаете, газета это прежде всего коммерческое предприятие. Сами издатели вслух утверждают, что прибыль газеты зависит от спроса на нее. Но на самом деле это не так, потому что продажная цена газеты не покрывает расходов на ее издание. В реальности прибыль газеты зависит от объема размещаемой в ней рекламы. А реклама лучше всего запоминается на фоне окружающего ее бреда, так как только в этом случае она воспринимается лучом рассудительности и правдивости. Поэтому для рекламы выгоднее, чтобы она печаталась рядом с откровенным бредом. А так как у Вас способности к этому просматриваются, то Вы можете и в самом деле оказаться неплохим приобретением.
- Способности к чему? – Переспросил я с интересом во взгляде и взял верхнюю газету, намереваясь ее рассмотреть. Впрочем тут же об этом пожалел – на газете оказался слишком толстый слой пыли; пыль я нечаянно стряхнул, и она тучей полезла мне в нос. В носу немедленно зачесалось и я с трудом удержался от того, чтобы громко не чихнуть.
А редактор не удержался и чихнул три раза подряд.
- К впадению в транс с психопатическим бредом. – Грубо выпалил редактор в промежутке между чиханием. Затем немного подумав, стоит ли чихать далее, и передумав чихать, смягчил определение.
- Способности к ненаучной фантастике. – Прогундосил он, вытирая нос носовым платком. Закончив с носом, редактор вытер слезы на глазах, и спрятав носовой платок в карман, предупредил.
- Вы лучше эти газеты не трогайте. Это остатки от избирательной компании – от них быстро возникает аллергия.
- Депутатов уже выбрали, теперь им будет неприятно видеть свои обещания. Вдруг кто из них забредет сюда? – Поинтересовался я.
- Исключено. Депутаты здесь не ходят. Мир слишком коварен, чтобы бросать без присмотра теплые места.
Редактор придал лицу философское выражение.
- А потом, - жизнь развивается по спирали, и если ты ее беспокоишь, то она сжимается и защемляет самое чувствительное место.
Я согласился.
- Се ля ви. Если не ты, то тебя.
Девушка за компьютером зафырчала, как перегретый чайник, и яростно ударила по клавишам.
Ободрив меня таким образом, редактор далее посчитал необходимым лично представить хозяйке уникальный экспонат. Он предложил мне пройти к хозяйке и на ходу сообщил, что хозяйку зовут Наталья Викторовна Канареева, и весьма туманно намекнул, чтобы я не очень удивлялся, если в ее словах замечу странности.
Я миролюбиво пробормотал, что каждому человеку чему-либо не хватает.
Заведя меня к хозяйке в кабинет, редактор без всяких прелиминариев охарактеризовал новоявленного кандидата на работу в нескольких красочных словах, из которых выходило, что «такого кадра еще поискать». Затем, не дожидаясь обратной реакции, он удалился назад в свой кабинет.
Хозяйка, сидевшая за столом у окна, любезно предложила мне присесть на стул за длинным столом для совещаний. Я присел на стул поближе к ней и, пока она зачем-то перелистывала настольный календарь-ежедневник, начал осматриваться.
В кабинете оказалось много необычного. Но первым делом меня заинтересовала висевшая под потолком проволочная конструкция, густо утыканная иголками. Иголки остриями, словно радар были направлены на хозяйку. Непонятно было, то ли они выкачивали излишнюю энергию из хозяйки кабинета, то ли наоборот вкачивали.
Затем мое внимание привлекли странные акварельные картины на стене. Но я на них взгляд остановил не более, чем на секунду. Акварели сливались в цветные пятна, а я модернистского выпендрежа не люблю. Поэтому мое внимание привлек более достойный объект для изучения – сама хозяйка кабинета.
Хозяйка, имела тучную комплекцию по той причине, что любила сладко покушать. Это я легко определил по недоеденному бисквитному торту в коробке на полке рядом с кучей брошюр. Коробка была покрыта пятнами коричневого крема, из-за чего в уме возникали пренеприятные ассоциации.
А так как съеденные торты имеют скверную привычку оставлять следы в виде отложений порций сала на бедрах, то фигурой Канареевой смахивала на перезрелую грушу. И эта груша казалось вот-вот лопнет.
Люди обычно приукрашивают свою привлекательность, но Наталья Викторовна похоже догадывалась о своем недостатке, в связи, с чем к ее лицу была приклеено маска кислого недовольства.
Впрочем, внешний вид человека часто мало что говорит о его внутреннем содержании. Многие знаменитые люди имели отнюдь не идеальную фигуру. Хотя справедливости ради отметим, что они имели к тому же и скверный характер.
Но, если в оценке мужчин внутреннее содержание, особенно содержимое кошелька в его кармане, имеет решающее значение, то с женщинами все гораздо сложнее. Мужчины мечтают о женщинах красивых и умных, но им по закону подлости попадаются либо умные дурнушки, либо красивые дуры.
Вот и выбирай!
Вот и выбирают – покажите мне того мужчину, что предпочел умную дурнушку, при наличии красивой дурочки!
Но в данном случае, как я убедился через несколько секунд, важнее внешней формы оказывалось то, что Наталья Викторовна по характеру была увлекающаяся женщина, и в ее голове постоянно крутились глупые идеи.
Поэтому, спросив, где я раньше работал и чем занимался, на что я ответил уклончиво, она придала лицу таинственное выражение и спросила.
- Эдуард Антонович, а как Вы относитесь к идее родового поместья?
Я не имел представления, о каком «родовом поместье» она завела речь, так как мои рабоче-крестьянские родители в наследство мне никаких поместий не оставляли, а сам я за годы службы в армии богатств не накопил. Тем не менее, я желал получить работу, и потому, держа на уме доброжелательное предупреждение редактора, малодушно покривил душой, с глубокомысленным видом восторженно кивнув.
- О родовое поместье…! Такой мечты больше не найдешь. Особенно, если не захочешь ее искать.
Канареева, заметив во мне идейное сочувствие, обрадовалась и помечтала вслух.
- Эх, где бы нам взять сто пятьдесят гектаров земли?
Вопрос в такой постановке несколько удивил меня, и чтобы прояснить для себя суть дела, я осторожно поинтересовался.
- А почему именно сто пятьдесят, а не сто или не десять?
Канареева взглянула на меня. В ее взгляде прочиталось неприкрытое подозрение. Похоже, она начала догадываться, что я на самом деле не тот, за кого себя выдаю, потому не осведомлен в теоретических основах давно лелеемой ей мечты.
- Ну, по теории в родовом поселке должно проживать не менее ста пятидесяти семей, и у каждого должно быть по гектару. Вот и получается сто пятьдесят. – Сосчитала она и полезла на полку с брошюрами, находящуюся в пределах досягаемости её полной руки.
- Хорошо, когда мечта точно рассчитана! – Одобрительно сказал я, с любопытством ожидая какую книгу возьмет Канареева.
Канареева зацепила несколько тонких брошюр с зеленой обложкой, продолжила свое объяснение, хотя её об этом никто не просил.
- Как Вы должны знать, суть идеи родового поместья заключается в том, что для жизни человеку достаточно продукции получаемой с одного гектара земли. Гектар земли это научно обоснованная норма, которая может обеспечить человека всем необходимым.
В моей голове мелькнула циничная мысль, что многие удовольствуются и всего шестью сотками.
Тем временем Канареева, положив брошюры стопкой перед собой, развивала свою мысль. – Поэтому, получив гектар, человек для начала должен построить себе шалаш. Затем он должен разбить сад, посадить огород, вырыть пруд. Потом он уже может построить дом. Условие только одно, все человек должен сделать своими руками, либо с помощью таких же соседей. Человек должен отказаться от остального мира и жить только за счет плодов своего труда. Родовое поместье не может продаваться или передаваться другим людям. Его могут унаследовать только дети, которые, получив наследство, также должны отказаться от цивилизации.
Я, неоднократно укорявший себя за длинный язык, опять не сдержался и начал возражать.
- Хорошо, если кто-то желает жить за счет натурального хозяйства, то это его проблемы, - едоков меньше. Но ведь это не значит, что и вот также захотят жить и его дети. К тому же всем гектаров земли не хватит.
Канареева легко парировала.
- Во-первых, - не все захотят жить в родовом поместье, а во-вторых, - надо детей правильно воспитывать.
Осторожно двигая в мою сторону стопку зеленых брошюр, она спросила.
- А Вы читали книгу «Флора»?
Догадываясь, что Канареева намеревается всучить мне свои брошюрки для чтения, и не желая тратить время на чтение глупых вещей, я скромно заметил.
- Я не люблю женскую прозу. Слишком много в ней соплей с сиропом.
- Это не женская проза. В этой книге подробно описывается теория родовых поместий. – С легкой обидой проговорила Канареева, и стопка брошюр застыла на месте.
Тут я смекнул, что безнадежно провалился. Пришлось мне сознаваться, что не читал данного произведения. Однако Канареева видимо уже привыкла к подобной реакции людей. После моего признания она уверенно придвинула ко мне стопку тонких брошюр и посоветовала.
- Почитайте. Тут очень много полезного и умного.
Мы все громко осуждаем людей, которые попадаются на лжи. Поступать так велит наша официальная мораль. Но в то же время мы постоянно лжём. И поступать так велит реальная жизнь - иначе не выжить. Мы с удовольствием критикуем других за соринку в глазах, а бревна в своем глазу не замечаем. А может и замечаем, ведь главное тут - не попадаться.
Я взял брошюрки и после этого был благополучно принят на работу.
Вернувшись домой, я, намереваясь добросовестно исполнить служебный долг, открыл одну из выданных мне книжиц. Но на первой же странице меня начало тошнить. Впоследствии я неоднократно пытался честно довести данное Канареевой обещание прочитать ее книжонки до конца, но каждый раз результат был один и тот же, - меня рвало так, словно кишки намеревались покинуть свое уютное родное место внутри моего живота.
2.
А сама работа оказалась гораздо легче, чем я сначала предполагал: мне не потребовалось бегать по городу в поисках новостей, достаточно было выпить пару стаканов пива, и все, что померещится в слабом алкогольном опьянении, изложить на бумаге.
Известно, что любимые напитки оказывают сильное влияние на характер нации.
Так вино горячит кровь. Поэтому французы, испанцы и итальянцы - любители вин, славятся горячностью нрава и любвеобильностью.
От пива тупеют. Поэтому немцы и англичане, употребляющие данный напиток, склонны к сентиментальному философствованию.
Ну, а русские, предпочитающие водку, гремят загадочностью души. Правильно – потому что от водки дуреют.
Для того, чтобы выяснить наиболее подходящее снадобье, способное наиболее эффективно помочь мне на новой стезе, я провел почти научный эксперимент: попробовал и сравнил результаты воздействия на меня различных спиртных напитков.
При этом оказалось, что водка навевала мне на ум антиправительственные мысли. И когда я показал хозяйке плоды своего труда, сотворенные под воздействием водки, она сначала побелела, потом покраснела. Когда же пришла в обычный свой вид, то шепотом поинтересовалась, показывал ли я кому-либо свой труд.
Я гордо сообщил, что она первый читатель, и Канареева, облегченно вздохнув, осторожно трогая лежащий перед ней листок, как будто это была мина, которую ей предстояла обезвредить, начала говорить.
- Эдуард Антонович, наша газета предназначена для чтения в кругу семьи….
Я тут же представил себе небольшой домик, где в уютном зале собралась большая семья. Они собрались для чтения семейной газеты «Дыхание земли».
Отец семейства, худой и нервный тип, потому что у него бесконечные проблемы с работой. Когда он заикается о повышении зарплаты, хозяин ему любезно объясняет, что работа, которую он выполняет по большому счету никому не нужна; и он (хозяин) держит его (работника) только потому, что он (хозяин) добрый человек и знает, что такого балбеса (работника) больше никто не возьмет на работу. Тем не менее, так как фирма не занимается благотворительностью, то он (хозяин) уже давно подумывает, чтобы освободиться от ненужных работников. Намек ясен и работник, он же - отец семейства, затыкается. Правда, как только «ненужный работник» пытается отпроситься с работы, так сразу же оказывается, что это невозможно, так как его работа настолько важна, что нельзя оставить ее даже на пять минут.
Мама, толстая матрона, которая давно одевается во что-то больше похожее на чехлы для самолета. Когда она глядит на мужа, то выражение глаз приобретает злой оттенок. Мама твердо убеждена, что этот худой и глупый тип испортил ее жизнь.
Мамина мама, а по-простому – теща: худая вредная старушонка; мастер внутрисемейных интриг и питается исключительно свежей кровью своего зятя.
Дети: Дочь, - дура-девица с желчным лицом, занятая исключительно поиском богатенького дурака, который бы предложил ей руку с толстым кошельком. Сын – малолетний балбес, будущий преступник, тихо сосущий, стянутую из холодильника, отцовскую банку пива.
Обычно постоянно работающий телевизор сейчас выключен. В зале идиллия. Все сидят с умиленными лицами и слушают, как теща, стоя перед телевизором, который превращен в трибуну, читает газету «Дыхание земли».
От представленной картины я даже задрожал. Между тем хозяйка продолжала убеждать меня.
- А потому мы должны подавать в основном положительную информацию, чтобы, читая газету семья чувствовала себя счастливой.
- А если вокруг не жизнь, а одно дерьмо? – Спросил я, намереваясь охладить её пыл.
- Значит надо превратить его в сладкую конфетку. – Просто ответила Канареева.
- Но…. – Я попытался вернуть ее в реальность.
- Никаких – «но»! – Пресекла попытку возражения Канареева.
- Но, люди не дураки! – Я упрямо продолжил попытку вернуть даме разум. – Они же видят, что происходит!
- Люди живут, как хотят. – Сказала Канареева, и всем видом показала, что спор окончен. Она пальцем двинула листок в мою сторону. - А ЭТО никому не показывайте и поскорее уничтожьте.
Больше под водочку я ничего не сочинял.
Следствием употребления коньяка оказалась критика редакционной политики, и я немедленно уничтожил плод своего труда. Сам. Даже не стал показывать хозяйке.
Таким образом, выяснялось, что водка и коньяк оказались слишком сильнодействующие средства, и что только хорошая порция пива является подспорьем в работе в газете с чудным названием «Дыхание земли».
С тех пор я употреблял только пиво. И так все прекрасно шло с полгода. Пока, одним летним утром, во время завтрака на глаза мне не попалась газета с гороскопом. Несмотря на то, что была пятница и тринадцатое число, гороскоп обещал «Водолеям», к которым причислял я и себя, удачный день и стремительный взлет в карьере. При этом я почти ничего не должен был делать.
Я ничего и не делал. Только в начале дня сдал редактору статью, а потом стал ожидать начала карьерного взлета. Так просидел почти два часа, но ничто не намекало на предстоящий карьерный взлет. И я несколько даже занервничал.
На дежурное совещание, которое каждую пятницу проводила хозяйка газеты, я пошел с уверенностью в стремительном карьерном росте.
В кабинете хозяйки, кроме обычных столов традиционно поставленных буквой «Т» стоял диван, кресло, на стене, как уже отмечалось, висела полка с книгами.
Я сел на стул за столом, и начал рассматривать часть стены отведенную под неумелые акварели. Теперь я знал, что их рисовала местная сочинительница стихов Лиза Ойкина.
Лиза Ойкина была знаменитой среди интеллигентных кругов Староволжска своим дерзким стихом под названием «Откровения девственницы, первый раз потерявшей невинность».
Во избежание нанесения вреда нравственности читателей я не привожу его содержания. Я закаленный армией мужчина, многое что видел, и что слышал, однако при чтении стиха заливался непривычной краской стыда.
Повидал я и саму сочинительницу. Лиза Ойкина, сорокалетняя девушка, была некрасивая и худая, как скелет, отчего при внимательном рассмотрении её тела на суровых мужских лицах появлялись слезы. Мужчины журналисты опасались Лизы, потому что, приняв небольшую порцию алкоголя, она становилась не менее дерзкой, чем ее знаменитый стих. Ходил слух, что одного критика Лиза даже изнасиловала. Но ее не посадили, потому что она заявила, что она защищалась.
Но я не верил этим слухам, потому что по здравому размышлению было понятно, что отощавшая от сексуальной неудовлетворенности женщина никаким образом не могла осилить здорового мужчину. Разве мужчина был болен или слишком пьян. Но тогда он сам был виноват.
В обычной жизни Лиза Ойкина работала редактором городского журнала «Мономах», выпускавшегося раз в квартал, и который все отказывались покупать. По этой причине нераспроданные экземпляры занимали значительное место в кабинетах редакции журнала. Поспотыкавшись о пыльные журнальные горы, Лиза Ойкина от тоски и начала рисовать акварельные картины и дарить их своим знакомым.
Гораздо большее место в кабинете Канареевой занимали странные устройства, различные сеточки-антенны с иголками, проволочки, колокольчики. Гирлянда колокольчиков висела даже над входом в кабинет, и каждый входящий обязательно задевал их головой и издавал звон. (Имеется в виду – колокольчик).
На пятничном совещании присутствовали самые ответственные лица редакции. В первую очередь, конечно, - сама хозяйка, расположившаяся во главе стола с очередным номером газеты в руках и с самым серьезным выражением на лице.
Рядом с ней сидел редактор Александр Иванович, также с очередным номером в руках. Лицо выражало философскую задумчивость.
Еще рядом, коммерческий директор, он же муж хозяйки, испуганное молчаливое существо, которого все звали просто Витя. Рядом с ним на столе лежала пачка газет и калькулятор.
Далее бухгалтер Наташа, такое же молчаливое и угрюмое существо, как и Витя. Газета лежала перед ней, но она даже и не попыталась ее открыть. Всем видом она показывала, что ее интересует только правильное ведение бухгалтерского учета.
На диване расположились две симпатичные девочки наборщицы, и корректировщица, девица «тоже ничего». Витя выдал и по газете и теперь они смотрели последнюю страницу.
Прислонившись к двери, стоял программист, парень с угрюмым лицом - заядлый скептик и нигилист. Он принципиально не садился ни на мягкий диван ни на стулья за столом, потому что считал их пережитком буржуазного общества. Газету он отказался взять.
Так как все лица причастные к творчеству, уткнулись в новый номер, то из этого можно было догадаться, что до этого никто газеты не читал.
Канареева совещание начала с того, что поинтересовалась, как сотрудники редакции оценивают выпущенный номер, и какую статью они считают лучшей.
Начали с младших. И две девочки наборщицы сказали, что им понравилась статья с рекомендациями, как скорее найти жениха. Все дружно начали листать газеты, пытаясь найти статью и прочитать ее.
Корректировщица заявила, что ей больше всего понравился кроссворд. Все дружно нашли кроссворд.
А программист, когда дошла до него очередь, сердито буркнул лишь, что вся газета невиданная гадость, поэтому он ее не читает.
Хозяйка от злости заметно пожелтела, но программист персона был неприкосновенная, - другие программисты не соглашались работать за такую низкую зарплату, поэтому она сделала вид, что резюме программиста не расслышала. К тому же он был лицо не творческое, а потому его мнением можно было пренебречь.
Когда дошла очередь высказаться мне, внезапно мой разум помутился, и я с умным видом заявил, что у газеты нет внятной позиции по проблемам, интересующим общество, поэтому газета слабо реализуется.
- Чего? Чего? – С тоскливым выражением, внезапно проснувшегося олигофрена, спросила Канареева. – Вы это о чем?
И я, как дурак, принялся разжевывать свою мысль.
- Я хочу сказать, что наша газета совсем не затрагивает городские проблемы. Мы только нахваливаем мэра и его команду, хотя они ведут себя, как банда слабоумных мошенников. А ведь в городе столько проблем. На лето отключается горячая вода, дороги разбиты, их ремонтом никто не занимается, цены на услуги ЖКХ постоянно растут.
Хозяйка побледнела. По всей видимости дело шло к обмороку. Но она собрала последние силы для возражения.
- Эдуард Антонович, мы уже говорили на эту тему, - позиция нашей газеты заключается в том, что, являясь газетой для семейного чтения, мы даем нашему читателю возможность почитать хорошие новости. А если мы будем писать о делах мэра или, не дай Бог, президента, то читатель будет расстраиваться. Об отсутствии горячей воды и плохих дорогах и так все знают.
- Но потому газету и не читают! – Возразил я и спросил коммерческого директора. – Витя, сколько у нас постоянных подписчиков?
Витя покраснел.
- Полторы тысячи. – Пробормотал он стеснительно.
- А тираж четыре тысячи! – Воскликнул я. - И продается максимум половина!
Хозяйка сказала.
- Это не имеет значения. Газету читают наши заказчики и местная администрация, а этого вполне достаточно. Газете имидж дороже каких-то читателей!
- В таком случае, какой смысл выпускать газету тиражом в четыре тысячи экземпляров? Достаточно и двух десятков, сделать на принтере. – Саркастически прокомментировал я и с гражданским негодованием спросил. – А как же свобода слова?
- Вы это о чем? Какая еще свобода слова? – Чрезвычайно удивленно переспросила Канареева. – Свободе слова никто не мешает, - любой желающий может выйти на улицу и говорить столько, сколько ему пожелается. Заметьте – цензуры нет.
Я, окончательно обнаглев, упрекнул.
- Вам, Наталья Викторовна, глаза застил золотой телец.
Канареева прервала меня.
- Обо всем, что Вы хотите сказать, мы поговорим после совещания.
Впрочем, она тут же объявила совещание оконченным. Когда я вместе с остальными выходил из кабинета, Канареева многозначительно, словно шеф гестапо Мюллер разведчику Штирлицу, сказала.
- А Вас, Эдуард Антонович попрошу остаться.
Я вернулся на свое место, и Канареева, глядя куда-то в сторону, сообщила.
- Эдуард Антонович нам, видимо, следует расстаться.
- Но почему? – Удивленно спросил я, и запальчиво продолжил. – Разве я не прав, - ведь задача журналистики именно доводить информацию о проблемах общества. Так говорил Президент на встрече с журналистами.
- У Президента свой бизнес, а у нас свой. – Возразила хозяйка. – Вы не совсем правильно понимаете задачу журналистики. Главная задача нашей журналистики зарабатывать хозяину деньги.
Я задумался.
Через минуту тягостного молчания хозяйка спросила.
- А как вы относитесь к идее создания за городом собачьего приюта? Туда дети будут приезжать на экскурсию, чтобы посмотреть на животных. Там можно устроить страусиную ферму….
- Глупости все это! – Грубо сказал я.
После этого решительного заявления я написал заявление об увольнении. Когда я вышел из кабинета хозяйки, первым мне в коридоре попался программист-нигилист.
- Ну и что? – Спросил он.
- Написал заявление об увольнении. – Сказал, стараясь улыбаться, я.
Программист-нигилист поднял руку, сжатую в кулаке.
- Приветствую товарищ! Только в непримиримой борьбе с проклятым олигархическим империализмом мы познаем счастье!
Программист-нигилист расслабился и добавил.
- А газета – дрянь! И никому она не нужна.
- Да! – Сказал я. – Но мне нравилось, что на работу можно было приходить не часто, а за это платили деньги, небольшие, но на кусок колбасы к завтраку хватало.
Программист-нигилист заметил.
- Свобода духа важнее куска колбасы! Но пассаран!
- Конечно – «но пассаран»! Свобода духа важнее куска колбасы, но с колбасой жить приятнее. – Согласился я с бунтующим программистом и пошел в кабинет забирать свои вещи.
По выражению лица редактора Александра Ивановича было видно, что он заранее знал, чем закончится моя беседа с хозяйкой.
- Сочувствую. – Сказал он. – Скоро мы там же окажемся. Но, Вы наверно поняли, что газете нужны не журналисты, а шуты?
Вещей у меня было мало, - блокнот и ручка. Кинув в карман все свои собранные вещи, я перед уходом произнес небольшую речь, смысл которой заключался в том, что свобода слова в России находится под угрозой. На этом моя журналистская деятельность закончилась.
3.
И вот, постояв в задумчивости минут десять около выхода из редакции, бывший журналист побрел по улице без особой цели.
Однако через некоторое время я обнаружил, что ноги сами привели меня в небольшое кафе с названием «Богема». Кафе не соответствовало гордому названию «Богема», потому что представляло собой небольшую комнату, где стояло шесть столов. Кафе находилось в стороне от шумного проспекта, и потому здесь обычно было мало людей. Здесь всегда можно было спокойно пошептаться с нужным человеком. За это я данное место и ценил.
В кафе и на этот раз оказалось пустынно. В углу на полке пристроенной под потолком, мелькал рекламой и бубнил голосами восторженных идиоток, телевизор. А, за стойкой скучала барменша Ирочка, ярко-накрашенная девица, неопределенного возраста.
Судя по короткой юбке и почти прозрачной блузке, из которой вываливались груди внушительного размера, можно было догадаться, что ее умственные способности остались на уровне семнадцатилетнего возраста. А, по тщательно замаскированным обильной косметикой, теням под глазами заметно было, что сей товар, был уже не первой свежести и изрядно использован. Со стороны казалось, что она тупо смотрела в пространство перед собой и, усердно работая челюстями, перемалывала жвачку. Но на самом деле она напряженно решала труднейшую задачу.
Три года назад «бойфренд» перешел к ней жить. При этом он весьма убедительно утверждал, что без «пробного брака» семейная жизнь счастливо сложиться не может.
Ирочке с самого начала его предложение не очень понравилось, но когда «бойфренд» в качестве авторитета привлек телевизор, точнее передачи по телевизору, заявляющие о «перерождении традиционного брака в новые формы», она сдалась.
И вот, через три года приятель полностью оказался на ее шее: работать он не желал, так как на удовлетворение своих насущных потребностей ему хватало денег, которые он отбирал у Ирочки. Ему такая жизнь нравилась, и как только Ирочка намекнула, что пора бы и прекратить «пробу», он без лишних слов набил ей морду, и, посмеиваясь, предупредил, что эта процедура будет повторяться каждый раз, едва она откроет рот, чтобы произнести подобные заявления. «Бойфренд» не любил, чтобы его раздражали. А на всякий случай, словно читая мысли Ирочки, он пригрозил ей, что если она захочет уйти от него или попытается найти себе другого «бойфренда», то утопит её в речке, или сбросит с балкона, а затем скажет, что она покончила жизнь самоубийством от безысходной любви.
Что делать теперь Ирочка не знала.
Я подошел к стойке.
- Здравствуй Ирочка.
Обиженному несправедливым увольнением, мне хотелось с кем-либо поговорить и излить душу. Ирочка только лениво повела коровьими глазами.
- Хороший денек. – Сказал я, приглашая ее к разговору.
- Ниче! – Как эхо неохотно отозвалась Ирочка. – Жарко.
Я кивнул на телевизор.
- И что говорят?
- Лабуду всякую. – Лаконично ответила Ирочка.
Из ее ответа стало понятно, что завязывать разговор с ней занятие бесполезное, и я сделал заказ.
- Кружку пива и миндальных орехов.
Ирочка, как в замедленной съемке, взяла кружку и подставила ее под кран. Налив кружку до краев, она пододвинула ее ко мне, затем в том же сонном темпе подала маленький пакетик орехов на картонной тарелочке. Выполнив все действия, она перешла к кассе. Я положил перед кассой пятидесятирублевую бумажку – последние остатки былой роскоши.
Попиликав кассой, Ирочка бросила на тарелку несколько монет сдачи. Затем Ирочка снова замерла, как робот, выполнивший свою функцию.
Положив сдачу в карман брюк, я взял кружку и тарелочку с орехами и присел за столик у окна.
Я отхлебнул пару глотков пива и в тоске стал смотреть в окно на проходящих мимо по улице молоденьких женщин. На улице было жарко, и женщины несли на себе минимум одежды. Фантазия, с которой они раздевались, заслуживала внимания.
Впрочем, в одиночестве я оставался недолго. Скоро в кафе появился еще один завсегдатай, - Иван Яковлевич Свияжский, также военный пенсионер.
Кивнув вместо приветствия, он взял у барменши кружку пива и присел за мой столик. Шумно втянул в себя полкружки, только после этого, показав кружкой на телевизор, где шли новости, горячо заговорил.
- Наши генералы опять обосрались! Утопили батискаф, а после того, как англичане вытащили его, заливаются благодарностями в их адрес. Делают хорошую мину при плохой игре. Свой-то батискаф не смогли привезти с Северного флота, топлива для самолета не оказалось. А те батискафы, которые были на Тихом океане, сломали, и да еще удивляются, почему аппараты сломались. Конечно, сломаются, если людей не учить пользоваться ими. Правильно Жирик говорит, - подонки, все разворовали.
Я мрачно подтвердил.
- Подонки. До того развели воровство, что из дома выйти страшно. А уж познакомиться с женщиной….
- Погоди. – Перебил меня Свияжский. Он бросил грустный взгляд на дно своей кружки, потом на меня, затем крикнул Ире, чтобы принесла еще пива.
Та даже не пошевелилась.
- Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет горой. – Сказал Свияжский и сходил в стойке, где Ирка нацедила ему пива.
Вернувшись, Свияжский отхлебнул добрый глоток и заметил.
- Жизнь хороша, когда кружка полна.
- Да ты поэт. – Оценил я высказывание Свияжского. – Это такая редкость.
- Продолжай. – Сказал Свияжский.
4.
- В Староволжск я приехал сразу после увольнения из армии. Мне повезло быстро получить квартиру. Квартира была не новая, поэтому жена поставила мне задачу до переезда сделать в ней небольшой ремонт. А, пока обустраивался, жил один, - жена еще жила по прежнему месту службы, она твердо намеревалась приехать только уже на готовое место. Так что месяца три я был без хозяйкиного присмотра.
Все это время я вел шикарную жизнь. По вечерам, закончив ремонтные дела, я устраивался на мягком диване на теплой кухне. Варил креветок, открывал банку пива, и в приятной неге глядел на телевизор. Впрочем, часто я его даже и не включал.
Но почему-то люди не ценят своего маленького счастья, - им хочется приключений. А к каким мыслям приходят, в конце концов, мужчины «в самом расцвете сил» без присмотра «дражайшей половины», знают все. А поэтому, как только у меня появилось свободное время, я стал поглядывать «по сторонам».
И вот однажды утром, зайдя в одно из учреждений по делам, надо было что-то согласовать, я увидел приятную интеллигентную женщину. У нее было симпатичное личико и стройная фигура. Её одежда не блистала роскошью, но в ней чувствовался утонченный вкус. Хотя, - русские женщины скорее останутся голодными, чем выйдут на люди одетые кое-как!
К тому же она оказалась бывшей учительницей литературы, но, как принято сейчас, занималась совсем другими делами. Поэтому, как-то невзначай, у нас возник окололитературный спор - герой русских народных сказок Иван-дурак, он что - действительно дурак и лентяй, которому просто везет? Либо это хитрый расчетливый тип? Остроту дискуссии придало и то обстоятельство, что разговор-то начался с неосторожной фиксации факта, что сказки отражают характер, создавшего их, народа. Наши мнения разошлись. И учительница увлеклась. В её голосе уже появились митинговые нотки, что говорило об ее довольно горячем темпераменте.
Женщина мне понравилась, и я, осторожно, выяснив, что она свободна, и, почуяв себя охотником за «дичью», понемногу стал переводить разговор в нужное мне русло. При этом я нечаянно совершил ошибку, потому что забыл, что у одиноких женщин, есть две слабости, - либо они увлечены работой, либо политикой. У моей новой подруги оказалась вторая слабость, и она с удовольствием начала разглагольствовать о политике.
Ругаясь в душе на глупых женщин, я принялся выбираться и из этой ямы.
Через полчаса мы выкарабкались из этой ямы, и попали в другую ловушку, - теперь, она завела разговор о болячках, но как обычный здоровый мужчина, не любящий подобного рода развлекающие разговоры, я разочаровал её.
Так как мне эти чересчур интеллигентные беседы надоели, я, интимно взяв её за руку, решительно сообщил ей. - Валя, все болезни от любви! Точнее - недостатка её.
Видимо, не поняв моего юмора, она как-то странно посмотрела на меня, но потом шепотом проговорила. - Сегодня вечером в город приедут очень интересные люди. Я дам Вам приглашение. Приходите, не пожалеете.
Я обрадовался, - вот это был уже деловой разговор, хотя мне больше понравилось бы, если бы мы встретились где-либо в более уютном и уединенном месте.
Еще Швейк учил, - чем менее женщина образована, тем больше она ценится у мужчин. Поэтому, учитывая недостатки, вытекающие из ее образованности, для начала отношений такой вариант годился. Да и мое воспитание страдает определенными комплексами, я почему-то не люблю сразу укладывать женщин в постель. Мне нравится, когда это становится естественным результатом совокупности определенного ритуала. Ведь даже петух не вскочит на курицу, пока не распушит перья и не покажет товар лицом. И курица не отдастся, пока не побегает.
Но помнил я и прелестный анекдот: корнет спрашивает поручика Ржевского, - поручик, как Вам так легко удается уговаривать женщин на интимную близость?
Ржевский отвечает. - Очень просто, - когда танцуем, я спрашиваю – дашь?
Корнет удивляется. - Но ведь так дама может и по морде дать!
Ржевский философски отвечает. - Может дать и по морде…. А может и дать….
С практической точки зрения Ржевский абсолютно прав, - просто и надежно – вероятность 50%: или по морде, или получаешь предмет вожделения. Но с точки зрения извращенной человеческой психологии – ценится то, что достается с трудом. Правда с оговоркой, - трудности не должны быть слишком велики, иначе расхочется их преодолевать.
Пока я строил в своем уме изощренный план предстоящих действий, она что-то написала на цветной визитке, и визитку отдала мне.
Визитку, не рассматривая, я положил в карман. Время я запомнил, место знаю, - так зачем мне еще читать?
Но, на всякий случай, сейчас же всякое может быть, я осторожно поинтересовался. - А что там будет?
Моя дама таинственно улыбнулась, и влажным интимным полушепотом коротко произнесла. – Придёте - увидите….
Место встречи было намечено солидное - культурно-политический центр, - стало быть, никаких половых извращений не ожидалось. В худшем случае на встречу мог прийти кто-либо из популярных московских политических деятелей, для охмурения и вербовки сторонников в очередную партию «дураков». Но это потерпеть можно было, главное чтобы моя дама раньше времени не сильно увлеклась и не перевозбудилась. Забитая политикой симпатичная головка не очень приятна в любви.
Обычно я точен, и если мне назначено время, особенно женщиной, то я прихожу не раньше, чем за пять минут до назначенного времени, но и не секундой позже. Такая точность обычно приписывается немцам. А я русский человек до последних капелек крови, мои предки были донскими казаками, чем я всегда и гордился. Правда мать как-то заметила, что во мне течет и немного цыганской крови, - одна из бабушек моего отца была настоящей цыганкой. Цыганам, конечно, пунктуальность не свойственна. Но, рассудив, я решил, что это было давно и неправда. Так что причины моей врожденной пунктуальности оставались для меня загадкой. Но, похоже, в этот раз взрывоопасная смесь казака с цыганкой напомнила о себе, и я пришел к назначенному месту встречи, наверно, за полчаса до назначенного времени.
Минут через пять я обнаружил, что в этом месте с замерзшей Волги дул зверски ледяной ветер.
Но я давно тут не был, поэтому из любопытства, медленным прогулочным шагом, не обращая внимания на холод, я начал, как презренный турист, обходить огромное, вычурно-квадратно-дырявое в «позднесоветском» стиле, сооружение. На отделку здания архитекторы не пожалели мрамора, но это не отяжелило зданию, со стороны эти бетонные кубы казались легкими. А, учитывая, что здание расположено на высоком берегу Волги, то оно как будто парит над широкими волжскими просторами.
Но, вблизи я увидел, что прошедшие годы «реформ» дали о себе знать. Мрамор кое-где отвалился, плиты устилающие подходы, растрескались, и провалились, образуя ямы. Сразу заметно «новорусские власти» не дают денег на поддержание памяти о своем великом земляке. О причинах этого можно было только гадать: то ли по политическим мотивам; то ли в эпоху общего развала – как всегда, на полезное нет денег; то ли в силу обычной безалаберности властей.
Минут через двадцать я продрог до костей, и, мечтая поскорее отогреться в постели с моей дамой, я поспешил на встречу.
В фойе я своей дамы не обнаружил. Но в гардеробе раздевались прилично одетые люди, их было не очень много. Я подумав, что она, может быть, ждет меня в зале, со смутным сомнением в душе, разделся, и делая уверенный вид, как будто я знаю, зачем они здесь, и зачем я сам появился здесь, я пошел вслед за ними.
Около входа в зал стоял стол. За ним молодая женщина в темном строгом костюме с деловитым видом принимала деньги у входящих в зал. В руке у нее уже была довольно увесистая пачка сотенных купюр. Когда деньги уже не умещались в руке, она доставала из стола обычную коробку из-под туфель, и небрежно бросала туда собранные деньги. Я быстро прикинул на глаз, и понял, что в коробке было уже не менее полумиллиона рублей.
Я удивился. - Ого, столько много и без охраны!?
Тут я засомневался входить или не входить в зал, - платить за то, чтобы послушать московского болтуна, это было для меня слишком. Поколебавшись немного - туда ли я попал, я решил, что если вход платный, развернуться и уйти. Мне было жаль, что с дамой на этом, по-видимому, всё закончится, но я утешил себя тем, что на сотенную можно приятно побаловаться пивком, что может быть даже лучше, - по крайней мере, хлопот меньше и результат надежнее.
Я сунул руку в карман, чтобы ощупать купюру, которой в этот вечер все равно было суждено исчезнуть из моего кармана, и наткнулся на какую-то картонку. И тут я вспомнил о приглашении. Я достал приглашение и, сунув его приемщице денег, робко спросил. - Извините, туда ли я попал?
Гражданка, принимавшая деньги, радостно закивала головой. - Туда, туда!
Предупреждая мои дальнейшие вопросы, она дала мне другую белую картонку. Не успел я её рассмотреть, как картонку тут же отобрал крепкий мужчина, стоявший у дверей.
Всё это мне совсем не понравилось, и я зашел в зал с нехорошим предчувствием в душе.
Сцена была по-праздничному разукрашена. Полумесяцем над сценой висела гирлянда из белых и зеленых шаров. По углам еще висели шарики. На середине занавеса висело белое полотнище с изображением стилизованной перевернутой зеленой пирамиды. Какие-то буквы на латинском. Чуть в стороне стоял стол, а на нем красовались горками яркие баночки, пакетики, коробочки.
В моей душе тревога крепла.
- Куда я попал?! – Спрашивал я сам себя и получал ответ от моего второго «я», - Эге, да ты просто дурак! Лучше бы и в самом деле сходил, попил пивка, - это без «интеллигентных» изысков, зато приятно и без всяких неприятных приключений.
К сожалению, у меня есть и другая нехорошая черта, хотя я и считаю себя закоренелым диалектиком, и всегда держу в уме разумное правило – все хорошо в меру, - однако, тем не менее, по-дурацки склонен доводить всё до конца. Приятности или неприятности, но получать уж по «полной».
Я огляделся, и увидел, что в зале уже сидело человек двести людей разного возраста. Но в основном женщины.
Я присел, было, с краю, поближе к выходу, чтобы в случае неблагоприятного развития ситуации было легче сбежать, как ко мне подлетела моя дама, и потащила меня в самые первые ряды. На глазах множества людей упираться было нелепо, и я послушно поплелся за ней.
Я сел, и действо началось. На сцену вышла женщина, еще не старая, но, в таком возрасте, когда ее уже не очень хочется рассматривать поближе. Видно было, что она расфуфырилась, чтобы произвести впечатление, но все равно одежда была какая-то серая, и производила убогое впечатление.
Я тут же посмотрел на обувь. По старому опыту знаю, о человеке многое может сказать обувь. Старая обувь скажет об отсутствии у человека свободных средств. Либо об его оригинальности.
Руки женщины выдадут и её возраст, и чем она занимается, и насколько она аккуратна.
Ну, руки мне рассмотреть было невозможно - далеко. А вот сапоги на её ногах были затерты. Я скептически хмыкнул, - могла бы сапоги и помазать обувным кремом, - не принцесса.
Вслед за женщиной на сцену вышел и молодой человек. Этот, ничего не скажешь, одет с иголочки - артист!
Женщина взяла микрофон и заговорила «душевным» голосом. - Уважаемые господа. Мне приятно, что в зале собралось столько много людей.
Я оглянулся, - в зале особо народу не прибавилось.
Она продолжала. - Конечно, мы приглашали только особо доверенных людей, но приятно, что их так много. В зале наверно есть и новые люди. Есть? Я прошу их поднять руки!
Я снова оглянулся, - в зале поднялся лес рук. Я руку не стал поднимать из чувства протеста – я не овца в стаде. А потом, - есть твердое правило, если не хочешь, чтобы тебя надурили, не поддавайся общему настрою, - специально делай всё не так, как другие.
Женщина радовалась, как радуются москвичи, когда к ним приезжают дальние родственники, которых они не видели, наверно уже лет сто, да и смутно помнят в лицо, а может, и совсем не помнят. Но это родственники с подарками. И они делают вид, что рады им (имеются в виду родственники) до потери памяти.
Женщина восторженно верещала. - Так, давайте их поприветствуем.
Раздались недружные хлопки. Женщина это не смутило, и она радостно продолжала. - Великолепная страна «Биджес» приветствует вас. Я расскажу вам об этой стране. Я получила три высших образования, закончила высшую партийную школу, но была очень бедной, - у меня не было денег, чтобы съездить за границу на отдых. Теперь, когда я вступила в чудесную страну «Биджес», я имею много денег, и каждый месяц езжу за границу на курорты.
Женщина в экстазе протянула руки к небу. - Хвала чудесной стране «Биджес»!
Воздав осанну «чудесной стране», она необыкновенно восторженно объявила. - И я не одна такая, - нас много!
Тут микрофон ловко перехватил молодой человек, и многословно поведал, какие выдающиеся гении создали «страну Биджес», и как хорошо жить в этой «стране».
Я оглянулся - выход был от меня далеко, а окружающие уже стали возбуждаться: их лица расплылись в идиотских улыбках, стеклянно блестели глаза.
Видно им тоже хотелось ездить по заграницам, и тоже иметь много денег. Моя дама по своему состоянию ничем не отличалась от остальных.
К этому моменту мне уже стало окончательно ясно, что у меня никаких дел с этой дамой не получится. Теперь я только хотел уйти. Но я подозревал, что если сейчас поднимусь и пойду к выходу, то будет грандиозный скандал. Никто из присутствующих не поверит, что один из «облеченных высоким доверием» добровольно решил уйти. В их глазах я буду выглядеть, скорее всего провокатором, засланцем врагов, неважно каких, прибывшим выведать тайну счастливой жизни.
По моей спине пробежали невольные мурашки, - так и побить могут.
Но в душе я еще держал надежду, что словесный фонтан этих двоих закончится быстро, и я спокойно уйду. Но не тут то было. Отдохнувшая шоуменша, - я так понял - распорядительница данного шабаша, - пригласила на сцену «старых» друзей. И на сцену резво выбежало человек тридцать с радостными, как будто они увидели в зале своих родственников, лицами.
И началось.
Первая же, стараясь говорить «с выражением», принялась убедительно рассказывать, какая она была больная, вся, прямо, парализованная: ни есть, ни пить, ни стоять, ни лежать, ничего не могла, - даже дышала с трудом. В этот момент ее лицо выражало крайнюю горечь, казалось вот-вот она свалится при смерти.
Но вот ее лицо внезапно засияло и начало излучать радость, как солнышко, выглянувшее из-за туч в холодный зимний день. Подняв руки к небу, она благоговейно возопила. - Слава всевышнему!
Короче, как только она попробовала продукты «страны Биджес», так немедленно спасла свою жизнь! И теперь она живет счастливо, и все время ездит по заграницам.
Другие тоже, с не меньшим артистизмом, рассказывали - какие они были больные, и как они спасли свою жизнь, вступив в «страну Биджес». Болезни у всех почему-то оказывались однотипные, а все их счастье заключалось в том, что теперь они ездят за границу отдыхать.
Справедливости ради следует сказать, что одна молодая деваха все-таки засмущалась, и, покраснев, проговорилась, что она и раньше была вполне здоровая, но зато после употребления продуктов с биодобавками стала богатой.
На коленях у моей знакомой лежал прайс-лист, и я поинтересовался ценами на предлагаемое счастье. Цены начинались от тридцати долларов….
- Круто! – Подумал я.
Видно оказался перерыв в представлении, потому что моя дама, заметив мое движение, с серьезным видом поинтересовалась, что я думаю по поводу происходящего. Её вид почудился мне ещё адекватным, и я обстоятельно прокомментировал. - Финансовая пирамида, с активным массированным внушением индивиду на уровне большой группы. Стандартный прием.
Зря я это сказал. Моя знакомая меня не слушала.
Прогнав стадо новоявленных счастливцев на места в зал, шоуменша торжественно провозгласила. - А сейчас вам посчастливится увидеть и услышать выдающегося деятеля «страны Биджес», члена «алмазного круга»!
Из ее слов я понял, что, в общем, таких на свете не бывает, но так уж улыбнулась нам фортуна, что мы её увидели.
Толпа встала, и под бешеные аплодисменты, на сцену вышла худенькая женщина в помятом и затертом «учительском костюме».
Она начала говорить. И точно! - тоже оказалась бывшей учительницей.
Она шустро бегала по сцене, и всем своим видом показывала какая она счастливая, оттого, что теперь, попав в «страну Биджес», может ездить за границу. И все счастье валится на нее только потому, что она регулярно потребляет биодобавки. Она говорила довольно убедительно. В ней чувствовался талант.
Я же скептически подумал, - до чего же нынешняя власть довела наших педагогов, что, несомненно, талантливая учительница, вместо обучения детишек премудростям арифметики или ботаники, взялась за охмурение простодушных, в основной массе, небогатых граждан.
Скатать сейчас за границу, для многих, особенно для «новорусских», несложно, это стоит всего пару сотен «баксов», однако, съездить за границу какой-либо учительнице из средней школы, имеющей зарплату в сотню долларов, это почти невероятное событие. Потому на сцене так и распинаются, сообщая, что они имели счастье посетить заграницу. Просто на большее у них фантазии не хватает.
На сцену опять выбежала толпа.
- Ба! – Радостно узнал я. - Старые знакомые! Они уже выходили на сцену, еще в начале спектакля с рассказами о «чудесном воскресении».
«Старые знакомые» принялись вновь нудно рассказывалось о том, какими они стали богатыми, и что теперь они ездят каждый месяц отдыхать за границу.
- Все, невтерпеж! – Потерял я терпение и я рванулся с места.
Но меня опять тормознула моя добрая знакомая, - она цепко ухватила меня за руку, и горячо зашептала. - Потерпите немного, уже кончается. Сейчас будет самое интересное.
А зал тем временем бесновался в восторге. На сцену выходила «звезда алмазного круга», «известнейшая во всем мире». Вот таких уж точно не бывает, но такой уж зал везучий.
Девушка и в самом деле была довольно симпатичная, с приятными округлостями, шикарной копной темно-русых волос, и томными коричневыми глазами. «Звезда» упала в наш неприметный город из столицы столиц - Чебоксар.
Странно, но я этот город больше помню по мультфильму о Чебурашке.
Заезжая дива доверительно сообщила, что она была крупной «бизнесвумен», и директором большого универмага, но жила она несчастливо, и все время болела, и счастье вернулось к ней только с вступлением в «великолепную чудесную страну Биджес».
Я с изрядной долей скепсиса, вслух, все равно за шумом зала моего голоса никто не слышал, нагло комментировал. - В России так: если женщина ездит на «мерседессе», то она либо бандитская любовница, либо жена олигарха, либо дочь. А у больших олигархов и безголосые дочки суперпевицы.
Девица, вволю показав свои артистические способности, удалилась на первый ряд, и укуталась в драгоценную шубу.
Однако, следом произошел очередной невероятный случай, - выяснилось, что существуют бриллианты еще круче, - на сцену вышла «член алмазного круга третьей степени»! Она старательно копировала Клару Новикову. Сначала визгливо несла какую-то ахинею о прилипшем к её заднице самолетном кресле, а затем для чего-то приплела к «великому делу» употребления биодобавок уважаемую во всем цивилизованном мире личность - Ленина. Ленин, оказывается, был ярым противником биодобавок, поэтому и помер.
Когда же она заявила, что в «чудесной счастливой стране Биджес» самое страшное ругательство - «что б ты жил на пять тысяч долларов!», я решительно встал и побежал к выходу.
Моя соседка была давно невменяемая, как и весь зал. Восторженная толпа ревела, и рвалась на сцену. В воздухе порхали букеты цветов.
Я чудом сумел проскочить против течения.
За дверью никого не было. Было сумрачно, Лишь в стороне светилась приоткрытая дверь. Я заглянул - за столом невзрачный человечек считал деньги. Заметив меня, он ловко сгреб в ящик, разложенные перед ним, стопки бумажных купюр.
Он спросил. - Вы, на счет тренинга? Это завтра. Приносите деньги.
И я быстро побежал домой, хотя и понимал то, что упускаю «синюю птицу счастья», отказываясь от биодобавок «великолепной чудесной страны Биджес». Я бежал и думал, - лучше было бы мне с самого начала послушаться своего внутреннего голоса, - пить пиво оно спокойнее и не так вредно.
5.
- Мораль сей басни такова – не трать свою жизнь на пустую погоню за «синими птицами», а наслаждайся тем, что имеешь. – Проговорил я, заканчивая свой нравоучительный рассказ. Затем допил пиво в кружке и посигналил Ирочке, чтобы принесла еще кружку.
Свияжский счел своим долгом прокомментировать мой рассказ.
- Русские славятся умением находить выход из затруднительных ситуаций, но еще лучше им удается найти туда вход. В тот раз тебе повезло. Обычно кто попадает в такие переделки, возвращается без денег. Я помню в начале девяностых годов, при схожих обстоятельствах вусмерть переругался с женой. Тогда банки и различные «дома» обещали сумасшедшие проценты по вкладам. До сих пор еще помнят «МММ». И вот она вместо того, чтобы купить что-либо полезное для хозяйства, - я тогда нашел машину и гараж по приемлемой цене, - взяла и вложила все наши сбережения в какую-то авантюрную компанию.
Я ей говорю.
- Дура!
А она отвечает, что через год мы станем богатыми.
До того мы тогда переругались, что с полгода даже жили врозь. Все это время она ждала, что вот-вот на нее свалится богатство. Делить со мной богатство она не хотела, поэтому со мной она даже не разговаривала. Но как только она поняла, что деньги «сгорели», вернулась назад. Жаль, конечно…. Но с другой стороны я к ней привык. Пробовал - другие не лучше. В общем, жить можно, - плохо только вот что пенсию нам не прибавляют уже пятый год.
Затем Свияжский посмотрел на меня и только сейчас заметил.
- Эдик, а ты чего такой грустный?
Я огорченно махнул рукой.
- Обычное дело - с работы выгнали.
- Да ну! – Удивился Свияжский. – И что же ты такого натворил?
- Хозяйку пытался учить жизни. – То ли пошутил я, то ли сказал правду.
С Ирочкой что-то случилось, она вернулась из транса. Этому она очень изумилась. И так как к ней вернулось заодно чувство невыполненного долга, она с выпученными от удивления глазами, принесла кружку с пивом, и поставила на стол передо мной.
Я прикоснулся губами и почувствовал, что пиво было в самый раз - ледяное. Таким оно и должно было быть, так как Ирочка заполняла кружки из бутылок, лежавших в морозилке.
- Это перебор! – Покачал головой Свияжский.
Ирочка смущенно покраснела, потому что подумала, что ей ставится в укор слишком усердное исполнение служебного долга. Она вернулась на свое рабочее место, и попыталась вернуться к прежнему состоянию зомби.
А Свияжский вынул из кармана плоскую фляжку из нержавейки – грамм на двести. Отвинчивая крышку он продолжил речь.
- Учить кого-либо - дело в принципе неблагодарное. Я слышал, что немецкого генерала Гудериана в тридцатые годы учили в Казанском танковом училище, потом этот генерал накладывал своим учителям в три шеи. У меня есть знакомый бывший сослуживец. Гнидкин ему фамилия. А так как он стеснялся своей родовой фамилии, то потом он поменял ее на фамилию жены. Так ему в девяностых годах подфартило, и он попал в бизнесменскую струю. Он чем-то он торговал, а так удачно, что на этом заработал кучу денег. Построил себе дом, купил «Мерседес», завел молодую красивую любовницу. Ему показалось, что он самого Бога ухватил за бороду, а Фортуна служит у него в секретаршах на побегушках. Расслабился мужик. А так как мы мужики на баб падкие, то он поддался на уговоры любовницы и принял её приятеля на работу к себе заместителем по ненужным вопросам. Но, едва молодой человек понял разницу между прибылью и доходом, как он надул своего учителя так, что тот остался без штанов. Нет теперь у него ни бизнеса, ни дома, ни «Мерседеса», ни любовницы. Даже жена сбежала с остатками денег. Осталась только благозвучная фамилия.
Свияжский нравоучительно поднял палец.
- Так что учить – только себе вредить. Но учить хозяйку еще хуже, это все равно, что самому петлю себе накидывать на шею. Ведь самая большая мечта любого хозяина - иметь дармового работника. Помнишь старую сказку о попе и его работнике Балде?
Я послушно кивнул головой и заметил.
- Там тоже все печально окончилось.
- Пиво без водки – деньги выброшенные на ветер. – Сказал Свияжский и, не теряя времени даром, плеснул из фляжки в кружку себе и мне. Окончив эту процедуру, он завинтил пробку на место и, спрятав фляжку на прежнее место в карман, поднял кружку.
- Ну, Эдик, за свободу слова!
Приподняв свою кружку, я скептически заметил.
- Свобода слова хороша, когда жратва в изобилии. А когда живот пуст, и говорить как-то не хочется.
- Козлы они все. – Резюмировал Свияжский и затянулся остатками пива.
Я немного подумал и проговорил.
- Странно. В какой-то момент на Земле людей стало больше, чем обезьян. Но в другой момент, куда ни глянь, остались одни козлы. Тогда почему все это называется человечеством?
Свияжский бросил грустный взгляд на дно своей кружки, потом на меня, затем крикнул Ире, чтобы принесла еще пива.
Но та на этот раз даже не пошевелилась. Она опять впала в транс.
- Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет горой. – Сказал Свияжский и сходил в стойке, где Ирка нацедила ему пива.
Вернувшись, Свияжский отхлебнул добрый глоток и заметил.
- Жизнь хороша, когда кружка пивом полна.
- Да ты поэт. – Оценил я высказывание Свияжского.
- Ладно, Эдик, не переживай. – Сказал стандартные утешающие слова Свияжский и отметил моё гражданское мужество. - Ты лучше гордись, - ты совершил благородное дело, пытаясь отстоять свои гражданские права.
- А то, - сказал я, - только вляпавшись в дерьмо, понимаешь как ты попал.
Свияжский ехидно ухмыльнулся.
- Проблема только в том, что на «гнилом Западе» может такие фокусы и проходят без последствий, а на Руси – хорошее дело без наказания не оставляют.
Он снова поднял кружку, и мы сделали залпом по доброму глотку на половину кружки. Отдышавшись после совершенного подвига, Свияжский сказал.
- По «правильному» пиво пить надо так, - каждый раз отпивать по половине.
Я издал смешок.
- И так до бесконечности.
Свияжский кивнул головой и нехотя сознался.
- Впрочем, я и сам сегодня глупость совершил.
Я быстро навострил уши. Всегда приятно слышать, когда твой знакомый попадает в оборот, тогда и сам себе кажешься не таким дураком.
- Вчера вечером, я, как обычно, смотрел телевизор. На экране сначала губернатор с горящим взором сетовал об отсутствии у нас в городе квалифицированных управленческих кадров. Затем те же слова повторил мэр, но только с приятной улыбкой. И выходило по телевизору, что глупый народ живет у нас в городе, а так как флюиды этой глупости распространяются как грипп, то лучше всего брать начальников из мест подальше….
Я прервал его. Чувствуя, что в теле приятную расслабленность, я охотно согласился.
- Правильно. К примеру, совсем было бы хорошо начальников привозить их из Китая, потому что там, говорят, избыток мужчин, а у нас разведенные молодухи бегают здоровенные, как кобылицы, и никак замуж выйти не могут по второму разу. А если привезти китайцев, то они будут и городом руководить и кормить детишек разведенок.
Свияжский заметил.
- Вот, только беда, что Китай совсем далеко, и потому пришлось привозить в наш город начальников из соседнего поселка, - оказывается, ядерный реактор в тамошнем НИИ нейтрализует наши вредные флюиды, и начальники оттуда получаются особенно умные.
- А что? – Это мысль! - Сказал радостно я.
А Свияжский продолжил рассказ.
- Все это обидело меня, и в патриотическом порыве решил я помочь родному городу, все-таки у меня два высших образования, да, и, хотя, и нехорошо хвалить себя, но честно признаю – руководящий опыт у меня не мал, и вытаскивал предприятия из глубокой ж…. Извиняюсь, - ямы. И на следующий день отправился я в мэрию. Смотрю, чиновный люд суетится, бегает из кабинета в кабинет с чрезвычайно умным и озабоченным видом. Руки до отказа загружены бумагами. Иногда проходят с вальяжным видом большие начальники. Спрашиваю, - и где же тут ищут местных квалифицированных управленцев?
Добрые люди направили меня в городскую кадровую комиссию. Действительно, - там сознались, что умники из местных им нужны позарез. Правда, заметил я, что смотрят на меня как-то подозрительно. Но я не придал этому значения. Из списка вакансий выбрал я должность председателя комитета по развитию пригородной зоны и сельхозпроизводству. Правда для города такой комитет выглядит несколько странно. В общем, напряг я мозги и приготовился выкладывать громадьё планов о том, как поднять сельхозпроизводство на отдельном взятом газоне.
Думал я, что разговор будет сложный. И вдруг, начальник, ответственный за отбор кадров, хитро прищуриваясь, спрашивает.
- А кто может быть муниципальным служащим?
Не растерялся я, отвечаю.
- Разумеется тот, кого возьмут на службу.
Похмурил начальник густые брови и задает следующий вопрос.
- А знаете ли порядок осуществления муниципальной службы?
Не вытерпел я и говорю.
- А, может, все-таки поговорим о развитии сельского хозяйства?
- Нет, - строго говорит начальник, - признавайтесь – что составляет основу местного самоуправления?
- Все это написано в законах о муниципальной службе и местном самоуправлении. - Говорю я. - Прочитать недолго, но ведь о деле болею я, – развивать сельское хозяйство мечтаю.
Вздохнул начальник и сказал.
- Не подходите Вы нам, - не о том думаете.
Так и ушел я, несолоно хлебавши. Только гадаю до сих пор, – если такой строгий отбор, то почему же чиновники толком не могут решить ни одного вопроса?
Я сказал.
- Этого в России никто не может понять. Да и не только в России, - весь мир удивляется загадочной душе русских. Ведь почему никто не может завоевать русских? К примеру, когда французы вторглись в Россию в 1812 году, они хотели учредить в России свободу и демократию. Тогда в России было крепостное рабство, и крестьяне по логике должны были поддержать Наполеона. Но вместо этого русские крестьяне организовали партизанские отряды и стали бить французов. То есть защитили своих господ мучителей. Во время гражданской войны Россию пытались оккупировать все, кому не лень было. И, тем не менее, им пришлось убраться. И все они гадают, отчего русский народ, живущий плохо, терпит негодную власть. А ответ одновременно прост и сложен, для этого достаточно ответить на вопрос, - почему на Руси цари обычно в управлении государством пользовались советами убогих разумом и блаженных? А?
Я хитро прищурился.
- А ответ прост - потому что всегда приятно видеть, что кто-то дурнее тебя.
Свияжский задумчиво посмотрел на меня и промолвил.
- Кому на Руси жить хорошо? Говорят - коту да попу! Нет, - котам в России стало совсем плохо, корм для них нынче дорог. А попам тоже не легче, - отучили народ от религии. А вот кому всегда хорошо жить, так это дуракам. На Руси жить хорошо дураку! Потому что ни сделай он, всё в масть окажется, всё в дело пригодится. Потому и много у нас дураков. Не потому, что они дураки, а потому - что слишком умные.
Он отпил глоток из кружки, еще раз посмотрел на меня, и неожиданно предложил.
- А почему бы тебе ни попробовать устроиться на работу в мэрию?
- А зачем? – Лениво спросил я, тычась носом в кружку с остатками пива и ломая голову над тем, стоит ли мне «добавить» или достаточно. - В газетах пишут, что чиновники работают на износ, а зарплата у них маленькая, - бедствуют они, и вот-вот пойдут побираться на паперть.
Свияжский опять нравоучительно поднял мокрый от пива палец.
- Ты же сам работал в газете, неужели веришь тому, что пишут в газетах?
- Будь я проклят сам и мои потомки, если поверю хотя бы в одно слово, написанное в газете или произнесенное по телевизору. – Торжественно произнес я, с убежденностью отъявленного еретика. И даже сам Галилей не произнес с такой убежденностью свою знаменитую фразу, - «а все-таки она вертится», как я поклялся, - «клянусь, - не верю газетам и телевизору».
- Ну вот, - заговорщицки склонившись ко мне, намекнул Свияжский, - в мэрии только и делают, что ничего не делают, да взятки берут. А за это им полагается хорошая зарплата.
Свияжский говорил так убедительно, что я на пару минут задумался, а потом вздохнул. – А, собственно, какая мне разница? Всё равно я без работы. Мне хоть бревна катать, лишь бы лежа.
- Вот завтра иди и устраивайся! – Посоветовал Свияжский.
Я не поверил.
- Ты думаешь, это возможно?
Свияжский усмехнулся.
- Еще как возможно! Где еще найдешь дурака, который учит уму разуму своего хозяина?
Я смутился.
- Это я нечаянно.
- А ты теперь попробуй специально. – Невозмутимо предложил Свияжский и спросил. - Как ты думаешь, что легче, - дураку притвориться умным или умному дураком?
- Мы все притворяемся умными. – Сказал я и пожаловался. - А вообще-то я не умею брать взятки, мне еще никто взяток не давал.
- Научишься. – Невозмутимо сказал Свияжский. – Это дело не хитрое.
- Как же, - не хитрое! – Возразил я. – Вон, по телевизору едва ли не каждый день показывают задержанных с поличным взяточников.
Свияжский отхлебнул пиво.
- Не каждый день, а максимум раз в месяц. Вот и прикинь простую арифметику - итого в год попадается человек двадцать, а чиновников в стране десять миллионов.
Свияжский, закатив глаза под лоб, и шевеля морщинами, быстро подсчитал в уме и выдал результат.
- Таким образом, вероятность попасться на взятке для чиновника составляет две десятитысячных процента. Вероятность попасть под машину и то выше не меньше, чем разов в сто, но ты пока жив и здоров.
- Все равно страшно! – Вздохнул я, и Свияжский успокоил меня. – Обещаю, - когда устроишься на работу, я тебя научу правильно и безопасно брать взятки.
Я пощелкал орехами и поинтересовался.
- А тебе что, давали взятки?
- Нет, но как это делается, я видел по телевизору. – С видом знатока сообщил Свияжский.
После этого нависла тишина, прерываемая звуками переливаемого из кружек во внутренности пива, и радостными рекламными визгами, - «Чистотайд – моя радость».
Где-то промычала корова, и Свияжский заметил.
- Хорошая примета.
- Какая? – Поинтересовался я.
- Если корова мычит в центре города. - Снисходительно пояснил Свияжский и любезным тоном сообщил. – Ты знаешь, - я могу тебя потренировать отвечать на вопросы в мэрии.
- Не надо тренировать. – Отказался я.
- Как знаешь. – Пожал плечами Свияжский, и все-таки не удержавшись, посоветовал. – Главное будь самим собой. Дураков все любят. Дуракам на Руси вообще хорошо жить. Им даже по штату полагается царевна, белый конь, и полцарства. Для этого им надо только смотаться в краткосрочную командировку не зная куда и сделать не зная что. Но, к счастью, дуракам всегда попадается конек-горбунок. Никто не знает почему, но он и возит и работает.
6.
Проснувшись утром по привычке в шесть часов, я первым делом вспомнил о запланированном деле, затем с полчаса лежал в постели и гадал, к какому времени мне следует идти в мэрию. Мне было известно, что рабочий день в мэрии начинается в восемь часов. Но прийти к восьми часам означает попасть в объятия, только что пришедшего на работу и злого из-за этого на весь мир, чиновника. Дело с таким чиновником заведомо обречено на провал. Но и идти к девяти часам не имеет смысла, так как чиновника обязательно уже не будет на месте. Он убежит либо на совещание к начальнику, либо сам устроит совещание с кем-либо.
Поразмышляв, я выбрал золотую середину и пошел к половине девятого.
У входа в мэрию стоял охранник со строгим лицом, и я поначалу даже заробел. С целью выиграть время для того, чтобы сообразить, как объяснить охраннику, что мне - рядовому гражданину нужно в столь почтенном учреждении, я подошел к зеркалу у темной гардеробной, не работающей по причине летнего сезона, и начал причесываться.
Понаблюдав пару минут в зеркале за входом, я понял, что посетители с солидной и уверенной внешностью проходят в здание без задержки. Охранник с теми, кого знал, говорил вежливо, - здравствуйте, проходите.
А если кого он не знал, то делал вид, что занят важным делом, - он отворачивался и начинал что-то рассматривать на своем столе.
Те же, кто подходил к входу с робким видом, решительно задерживались и подвергались придирчивому допросу. Охранник спрашивал, кто и зачем пришел, и не террорист ли он.
Выяснив все необходимые сведения, он отправлял посетителя в бюро пропусков, находившееся за углом здания.
Я, как человек склонный к порядку, решил сделать всё по «правильному» и сам пошел в бюро пропусков.
В бюро пропусков над маленьким окошком в толстой стене, занавешенным изнутри плотной занавеской, был водружен большой плакат с угрожающей надписью: «без вызова не стучать!». Признаков жизни за окошком не чувствовалось.
Напротив окошка на стене висел телефонный аппарат, а рядом с ним инструкция на дощечке под стеклом.
Я прочитал инструкцию. Инструкция была написана до того косноязычным языком, что из нее трудно было что-либо понять. В начале инструкции говорилось, что в здание мэрии может быть пропущен любой гражданин, желающий пообщаться с чиновником. Но, не стоило ему спешить радоваться и торопиться обращаться в заветное окошко. В конце инструкции черным по белому было написано, что пропуска выдаются только по заказу чиновника, к которому хочет попасть гражданин. А каким образом гражданин о своем желании встретиться с чиновником мог сообщить ему, в инструкции не говорилось.
Я предположил, что возможно для этого следует позвонить по висящему на стене телефонному аппарату. Я тщательно осмотрел стену, однако, намеков на телефонный справочник не нашел.
Тем не менее, я для пробы поднял телефонную трубку, но в трубке вместо ожидаемого гудка царила мертвая тишина. Я повесил трубку на место, и только после этого разглядел на аппарате на маленькой металлической пластинке надпись мелкими, едва различимыми буквами, из которой явствовало, что для того, чтобы аппарат заработал, следует вставить специальную карточку.
Я яростно зачесал затылок, - где брать эту специальную карточку нигде не было написано.
В расстройстве я вышел из бюро пропусков, и через пять минут напряженных размышлений, вспомнив совет приятеля быть самим собой, я, придав своему лицу вид, только что пообедавшего дебила, направился к входу.
Охранник не знал очередного посетителя, но так как я шел уверенно, моя внешность внушила ему доверие, и он деловито уткнулся взглядом на бумаги на столе.
С громко бьющимся сердцем я направился к лифту. Я боялся, что с секунду на секунду меня схватят, как злостного террориста, и навечно посадят в тюрьму. Следователи обычно исходят из того, что был бы человек, а преступление найдется. Поэтому я был уверен, что в тюрьме, по «настойчивой просьбе» следователей, я непременно признаюсь во всех преступлениях совершенных на планете Земля и за ее пределами. Впрочем в таких случаях признание часто и не требуется. К примеру в деле с отставным полковником Квачковым, якобы, покушавшимся на Чубайса, прекрасно обошлись и без его признаний, и без каких-либо доказательств.
К моему счастью, как только я, дрожащий всем телом, приблизился к лифту, двери открылись и из лифта вышли двое мужчин с чрезвычайно озабоченным видом. Едва они вышли, я моментально нырнул в лифт и нажал на первую попавшуюся кнопку. Двери закрылись, однако лифт и не подумал сдвинуться.
- Ироды - замуровали! - Запаниковал я, и, холодея от страха, начал нажимать на все кнопки подряд, и, после того, как я нажал на зеленую кнопку с двумя стрелками, направленными друг к другу, лифт двинулся.
Пока лифт ехал, я пришел в себя, и из лифта вышел без следов недавно пережитой паники.
В коридоре власти было пустынно и плохо пахло. В воздухе чувствовался запах гнили и горячего застарелого жира.
Стараясь дышать неглубоко, чтобы не заразиться бациллами хозяйничающими в мэрии, я наугад пошел по ковровой дорожке, намереваясь заглянуть в первую же попавшуюся приемную и спросить, куда мне следует обратиться.
- Дура, ты что наделала! Неужели у тебя ума не хватает исполнять то, что тебе говорят! – Неожиданно пронесся по зданию рык голодного тигра, вышедшего ранней порой пообедать.
- Но я думала, что так будет лучше. – Овцой проблеял женский голос.
- Да кто тебе разрешил думать? Твое дело шевелить задницей, когда от тебя требуется. – Опять раздался тигриный рёв.
- Но я хотела…. – Послышалось слабое предсмертное мычание.
- Уволю дуру! Лучше возьму обычную проститутку с улицы, от тех и то больше толку! Пять минут - чтобы все переделать! – Прорычал злобный голос.
Ближайшая дверь с треском отворилась, и мимо меня кометой пронесся разъяренный мужчина с растрепанными волосами и безумными глазами. Лицо его было красное, как у вареного рака. О крайней растрёпанности его чувств, свидетельствовал закинутый через плечо галстук.
Минуту спустя из тёмных глубин коридоров власти снова послышался тигриный рык. - Дура, ты что делаешь!?
Подумав, что в мэрии заблудился очередной политик, я заглянул в приемную. Там посреди комнаты стояла бледная женщина и дрожала.
Я сочувствующе спросил. – Начальство гневается?
Женщина отозвалась. – Угу!
- И за что он так Вас? – Поинтересовался я.
- Картину повесила не на том месте. – Покаялась грешница.
- Это серьезный проступок. – Доброжелательно подтвердил я тяжесть проступка. – Однажды, в тот период, когда генеральные секретари ЦК КПСС менялись как перчатки, один мой знакомый замполит приказал солдату повесить в кабинете командира портрет нового генсека. Кого вешать, он забыл сказать. Но приказ был дан, значит надо его исполнить. Солдат обязан выполнять приказы своих командиров исправнее, чем команды тещи. И так как замполит не уточнил, чей портрет вешать над креслом командира, а солдат где-то слышал, что генсеком назначили опять старика, то он выбрал в клубе портрет с лицом посимпатичнее и повесил. И никто не обратил внимания, чей портрет осеняет боевую готовность части. Висит старик и ладно. Но как назло через пару недель в части случилось «ЧП», - оттого, что часовые от скуки развлекались стрельбой по голубям, взорвался склад с боеприпасами. Хотя склад и был с взрывчаткой, но почему-то он приманивал голубей. Да жирные такие они были! И так как склад находился на окраине городка и у жителей вылетели стекла, происшествие получило большую огласку. Дошло даже до Москвы. Пришлось министру обороны прислать специальную комиссию для разбирательства. Поразбиралась, поразбиралась комиссия, да что возьмешь с солдата? Известно, что солдат в армии хуже стихийного бедствия. Потому в выводах расследования комиссия написала, что склад взорвался из-за шаровой молнии. А шаровая молния вещь неизученная, неуправляемая, а потому никто и не виноват.
Таким образом, может быть, все и обошлось бы. Но, перед тем, как министерской комиссии уехать назад в Москву, командир на «посошок» устроил гулянку, на которой все члены комиссии и командир с замполитов надрызгались до потери соображения. Этим наверно и объясняется произошедшее следом. Вместо того, чтобы смирненько посадить комиссию на поезд, и помахать ручкой, командир зачем-то поволок комиссию в свой кабинет. Пока он перед членами комиссии изображал крутую командирскую деятельность, один из членов комиссии присмотрелся к портрету, и начал спрашивать, - что, мол, какой-то худой генеральный секретарь на портрете? Да и нос крючком, и прическа какая-то не того….
У члена комиссии была весомая причина придираться ко всему что видел. В комиссии-то всё были полковники, и только он был майором. Потому желая показать свое усердие, он и придирался ко всему.
А, как известно, придирки до хорошего не доводят. Когда я учился в военном училище, был у нас сержант по фамилии Шундиков и был он назойливый и прицепистый, как репей. То ему подворотничок не так пришит, то пряжка блестит недостаточно ярко. В его отделении курсанты были злы на него и обещались после окончания училища побить. Но вредная привычка придираться вышла Шундикову боком совсем с другой стороны.
Он долго перебирал подружек, ему хотелось найти смирную и послушную, чтобы он мог ей командовать. Наконец попалась ему девушка, - ну прямо образец жены, - слова лишнего не скажет, только застенчиво улыбается. В восторге он предложил ей выйти за него замуж, - девица согласилась, заметив лишь, что у нее будет небольшое условие.
Шундиков насторожился, - какое?
Невеста ответила, что она всё будет делать только так, как будет говорить муж, но если он хоть раз заявит, что она делает неправильно, то тогда он должен будет слушаться ее.
Для придиры такое условие - бальзам на душу. Он даже не мог предположить, что, действуя в соответствии с его указаниями, она может сделать что-то неправильно. На следующее утро после свадьбы молодая жена долго лежала в постели, пока Шундиков не вытерпел и не намекнул, что неплохо было бы и позавтракать.
- Как прикажешь! - Сказала молодая жена и ушла на кухню.
Вернулась она через полчаса довольная и сообщила, что позавтракала. Шундиков слегка возмутился, он то имел в виду свой завтрак. Когда он начал объяснять это, жена удивленно подняла брови и спросила. – Ты считаешь, что я неправильно поступила?
Шундиков вспомнил вторую часть условия, и поспешил согласиться с тем, что она поступила правильно. Однако, голод не тетка и он поспешил на кухню чем-либо перекусить. Но там оказалось абсолютно чисто. Надо было сходить в магазин за продуктами. Опять по командирской привычке он попытался поэксплуатировать молодую жену. Но пока он давал задание, он до того запутался, что пришлось ему самому идти в магазин. А когда он вернулся с магазина, пришлось ему заняться приготовлением обеда, так как молодая жена требовала точных инструкций. В конце концов скоро оказалось, что в доме командует жена. Таким образом, кто излишне придирается, тот сам рискует оказаться виноватым.
Но вернемся к истории с портретом. Замполит сказал, что наверно на портрете изображен генеральный секретарь в его молодые годы, оттого он и худой. Дотошный майор-придира не поверил этому и полез читать надпись на портрете. И тут-то выяснилось, что на портрете был изображен не новый генеральный секретарь, и даже не член политбюро, а писатель Николай Васильевич Гоголь. Писатель Гоголь числится сатириком, хотя и давнишних времен, - то есть враг власти, поэтому скандал замять было уже невозможно. Кончилось все тем, что командира и замполита досрочно уволили из армии.
- А солдата? – Спросила секретарша.
- А солдата посадили на гауптвахту, а потом перевели в другую часть. Затем его следы затерялись. – Сказал я и заключил. – Так что неправильно повешенные портреты обязательно приводят к плохим последствиям.
- Но у меня не портрет, у меня картина. – Возразила женщина.
- А что на ней нарисовано? – Деловито спросил я.
- Ну, графин с водой и стаканом. – Сказала женщина.
- И представьте себе, на какие мысли будет наводить эта картина на гражданина, входящего по делам в приемную к заместителю мэра? – Спросил я.
Женщина, немного подумав, испуганно ойкнула.
- Вот именно! – Сказал я, и спросил. - А что за начальник тут ругался?
- Первый заместитель мэра, Родион Романович Трофимов. – Сказала женщина и поинтересовалась. – А Вы что - не работник мэрии?
- А почему вы так думаете? – Спросил я.
- Так наши все знают Трофимова, и потому стараются не встречаться с ним. А вы его не испугались.
- Ах, вот как! Ну мне простительно – я не знаком с ним. – Воскликнул я.
Женщина с интересом взглянула на меня. Но затем по ее челу пробежала тень сомнения и в глазах мелькнуло подозрение.
- А тогда что Вы тут делаете? Чужие здесь не ходят.
Я галантно склонил голову.
- Я пока еще не работник, но меня чрезвычайно заинтересовала деятельность мэрии. А Вы не подскажите к кому обращаться насчет устройства на работу? А то я тут блуждаю, словно Красная шапочка в темном лесу, а вокруг бегают свирепые волки. Того и гляди – сожрут.
Мои слова женщину успокоили. Женщина, задумчиво глядя на неправильно повешенную картину, спросила.
- Вы пришли по чьей-то рекомендации?
Я потупился.
- Да нет, вообще-то. Я так, - с улицы пришел.
Женщина, еще не вполне отошедшая от взбучки, огорченно вздохнула.
- Отдел кадров в нашем почтенном заведении находится на третьем этаже в кабинете номер сто два. Там начальница Кузина Эльвира Владимировна. Но идти туда бесполезное дело, она ничего не решает и ничего не знает.
- А кто же решает? Мэр? – Спросил я.
Женщина пожала плечами и произнесла загадочную фразу.
- Наш Дейл не готовит, он только ест.
Я не понял фразы и переспросил.
- Что ест?
- Не «что»? - а «кого»! Наш дурачок текущими делами не занимается, только принимает стратегические решения. – Промолвила женщина.
- Опять не понял. – С досадой произнес я. – Кто такой Дейл?
- Это приятель мультяшного Чипа – редкий идиот. А у нас - подпольная кличка мэра. – Объяснила женщина.
- Вот теперь я понял. – Сказал я и задал вопрос. - А что имеется в виду под словами «стратегические решения»?
Женщина едва заметно усмехнулась.
- А в нашем белом доме с желтым оттенком этого никто не знает. Утром пораньше мэр проводит совещания с заместителями, а потом идет на совещание к губернатору. А когда совещания у губернатора нет, ездит по городу в сопровождении телевидения.
- Знаю подобных деятелей. Днем их фик найдешь, а вечером из кожи лезут, изображают бурную деятельность. – Сказал я и спросил. - Но может кадрами занимается первый заместитель?
- Трофимов? – Он обычный дурак. Ему разрешено только ходить по мэрии и орать. – Неуважительно констатировала женщина.
- Так кто же в мэрии принимает решения? - Недоумевал я.
- Ох, не знаю, не знаю. – С досадой произнесла женщина, и, открыв ящик стола, достала молоток.
- Вот что, - посоветовала она, - действительно начните с отдела кадров, а там по ходу разберетесь. Вот только наверно зря затратите силы.
- Почему это? – Едва заметно обиделся я.
- Вы на нормального человека похожи. – Промолвила женщина и, подставив стул к стене, полезла снимать картину.
- А ножки у нее были красивые…. – Невольно подумалось мне.
7.
Выяснив все, что мне было нужно, я отправился искать кабинет номер сто два. Помня, что нахожусь на четвертом этаже, я по парадной лестнице спустился этажом ниже, и, недоумевая, пошел по коридору, - нумерация кабинетов начиналась с цифры три. Пройдя коридор из конца в конец, я уперся в стену. По внешнему виду стена была не штатной. Чтобы убедиться в этом я стукнул в нее костяшкой согнутого пальца. Судя по звуку, стена была сделана из фанеры. И за фанерой явно что-то было спрятано.
Я, может быть, еще долго стоял бы в растерянности, если бы дверь рядом не распахнулась. Из двери выпорхнула молоденькая женщина и полетела по коридору. Она бежала так стремительно, что я так и остался с раскрытым ртом, не успев задать вопрос.
Очнувшись, я решил вести себя более нахально, и зашел в только что открывавшуюся дверь. В кабинете за письменным столом сидела пожилая женщина. Она быстро, как будто от этого зависела ее жизнь, стучала по клавишам компьютера.
- Здравствуйте. – Вежливо сказал я.
Женщина не шелохнулась. Не обращая на это внимание, я спросил.
- Не подскажите, где находится кабинет номер сто два?
- На первом этаже. – Не отвлекаясь от процесса печатания, сквозь зубы процедила женщина.
- Но….
- Не знаю! – Не дав закончить вопрос, сказала женщина, и я попятился в коридор.
В ее словах мне что-то показалось странным. Перед этим мне говорили, что сто второй кабинет находится на третьем этаже, теперь же меня посылали на первый этаж. Но спускаться вниз - не подниматься, и я бодро сбежал по лестнице. На первом этаже я снова прошел по коридору и снова не обнаружил нужного кабинета.
Тут я понял, что настало самое время включать дурака, и, придав лицу глупое выражение, я открыл первую попавшуюся дверь. С первого же взгляда я понял, что зашел некстати, - в кабинете было трое мужчин, и на столе перед ними стояла бутылка коньяка и стаканы.
Кто-то недовольно сказал.
- Васильич! Когда ты, наконец, научишься закрывать дверь?
Один из мужчин поднялся, чтобы выпереть меня. Я ласковым голосом произнес.
- Бог в помощь, братья! Не подскажите ли, как мне найти кабинет номер сто два.
- А что это за кабинет? – Недобро поинтересовался поднявшийся мужчина.
- Отдел кадров.
- А-а! Тогда надо спуститься в подвал и подняться на третий этаж. – Равнодушно сообщил мужчина.
Получив необходимые сведения, я вышел и услышал за спиной невежливый звук закрываемого замка. Часы в коридоре показывали, что время подходило к девяти часам и я начал торопиться. Я быстро спустился в подвал, и там нашел лестницу, которая вела наверх.
На третьем этаже действительно оказался кабинет с номером на двери сто два, что соответствовало полученным объяснениям, но противоречило логике, потому что везде принято первой цифрой обычно обозначать номер этажа. Впрочем, я заранее решил ничему не удивляться.
8.
Начальник отдела кадров Кузина Эльвира Владимировна с удивлением увидела, как дверь тихо открылась, и в кабинет зашел полный мужчина с добродушным круглым лицом.
Я широко улыбнулся.
- Здравствуйте, здесь находится отдел кадров?
- Здесь. – Призналась Эльвира Владимировна и спросила. – А, Вы по какому вопросу?
- На работу хочу устроиться. – Скромно, продолжая доброжелательно улыбаться, сказал я.
- У нас вакансий нет. – Сразу внесла определенность Эльвира Владимировна.
Я улыбнулся еще шире.
- Но мне очень хочется попасть на работу в мэрию.
Я был слишком настойчив, и Эльвира Владимировна оценила, - на вид я был безобидный идиот. После этого она немного расслабилась.
- Э-э, - понимаете….
- Эдуард Антонович Дырченков. – Подсказал я.
Имя-отчество показались начальнице подходящими, и она продолжила свою мысль уже более благосклонно.
- Понимаете Эдуард Антонович, вопрос о приеме на работу я не решаю. Я только оформляю уже принятое решение.
- А кто принимает решение? – Мягко спросил я.
- Ну, это зависит от места, на которое Вы проситесь.
- А как же я узнаю, на какое место мне проситься, если я не знаю, какие есть вакансии? – Спросил я.
- Информация о вакансиях является служебной тайной. – Эльвира Владимировна сделала строгое лицо.
- И что же делать? – Спросил я и добавил. – Мне хотя бы какое-нибудь место.
- В таком случае обратитесь к первому заместителю Трофимову Родиону Романовичу. – Посоветовала Эльвира Владимировна. – Может он что скажет….
- Понятно. – Сказал я. – И где его искать?
- В своем кабинете он не сидит. Поэтому пройдитесь по коридорам, и как услышите его голос, так и идите. – Посоветовала Эльвира Владимировна и покопавшись в столе и подала мне бумагу.
На листке заголовок гласил, - «Список вопросов выносимых на кадровую комиссию». А далее табличкой стояли вопросы.
1. Что такое муниципальная служба? Каковы ее основные принципы?
2. Дайте определение должности муниципальной службы.
3. Какие категории и виды муниципальных должностей Вы знаете?
4. Кто может быть муниципальным служащим?
5. Каковы права муниципального служащего?
6. Назовите обязанности муниципальных служащих.
7. Какие существуют ограничения для муниципального служащего?
8. Каков порядок замещения муниципальных должностей муниципальной службы?
9. Порядок осуществления муниципальной службы.
10. Что такое аттестация муниципальных служащих и как она проводится?
11. Перечислите виды поощрений муниципального служащего.
12. Виды взысканий и порядок их применения к муниципальному служащему.
13. Каковы основания для прекращения муниципальной службы?
14. Компетенция Администрации города в рамках конкретного подразделения.
15. Функции местного самоуправления.
16. Полномочия органов местного самоуправления.
17. Формы участия населения осуществлении местного самоуправления.
18. Что входит в понятие структура органов местного самоуправления?
19. Входит ли орган местного самоуправления в систему государственной власти?
20. Функции администрации города.
21. Раскрыть понятие «Местное самоуправление»
22. Что составляет правовую основу местного самоуправления?
23. Что составляет экономическую основу местного самоуправления?
24. Что включают в себя финансовые ресурсы города?
25. Как формируется бюджет города?
- Что это за бред? – Прочитав вопросы, с искренним удивлением спросил я.
- Это вопросы, на которые Вы должны ответить, если будут рассматривать вопрос о Вашем приеме на работу. - Пояснила Эльвира Владимировна.
Я сунул листок в карман, и покинув кабинет начальницы отдела кадров, снова отправился в путешествие по коридорам мэрии. На этот раз я пытался уловить, где раздастся уже знакомый рык.
9.
В течение получаса я прочесал все четыре этажа здания, но источника знакомого рыка нигде не обнаружил. В расстройстве я присел на широкий подоконник на площадке между вторым и третьим этажом.
Здесь на меня, очевидно, потому что я вежливо поздоровался, обратила внимание уборщица, хрупкая женщина средних лет с веселым взглядом.
- Вы что-то ищите? – Спросила она, привычная к посетителям, заблудившимся в коридорах власти.
- Работу. – Чистосердечно признался я. – Я хотел устроиться на работу. Но начальница отдела кадров эти вопросы не решает. Решает первый заместитель, а он где-то затерялся. Уже полчаса ищу и никак не могу найти.
Уборщица сочувственно покачала головой. По выражению её глаз было заметно, что я ей понравился своим добродушным лицом.
- А Вы где до этого работали? – Спросила она, прислонив метелку к стене.
- Сначала в армии служил, а потом в газете журналистом. – Любезно сообщил я.
Уборщица с укоризненным вздохом качнула головой и проговорила.
- Ладно, помогу я Вам.
Заявление для уборщицы было весьма самоуверенным. И я хотел вежливо поблагодарить ее и удалиться. Однако не успел сделать этого. Уборщица продолжила.
- Но, только Вы о том, что работали журналистом никому не говорите. Наши начальники опасаются журналистов. Вдруг – Вы намереваетесь проникнуть в мэрию, для того, чтобы потом написать разоблачительную статью.
- Они боятся разоблачительных статей? – Несколько удивился я. – Раньше мне казалось, что им наплевать на то, что пишут в газетах.
- Конечно, им на всё наплевать, но они считают, что лучше перестраховаться. А то у нас всё время проводятся мероприятия по реорганизации управленческого аппарата, а за что увольняют, никто не может понять. Поэтому и стараются держаться в тени. – Пояснила уборщица, взяла в руки метелку, и поинтересовалась. – Помощником мэра хотите быть?
Я, не веря тому, что происходит, все же кивнул головой.
- Ну, идемте устраиваться на работу. – Сказала уборщица, заодно поинтересовавшись. - Вас как зовут?
- Эдуард Антонович Дырченков.
- Подходящая фамилия для чиновникаа. - Сказала уборщица и представилась. – А меня зовут Наташа.
- Приятно познакомиться. – Пробормотал я.
Наташа пошла по лестнице и я пошел за ней. На ходу Наташа инструктировала.
- Я Вас сейчас сведу с Трофимовым. Он тоже бывший военный, десантник. Говорят, во время приземления сильно ударился головой, и с тех пор имеет слабые нервы. А потому чуть что кричит. Но Вы его не бойтесь. Он безобидный. Но всё равно ни противоречьте ему, показывайте свое уважение.
Я показал Наташе листок, с вопросами выданный ему в отделе кадров, и опасливо поинтересовался.
- А если он начнет задавать эти вопросы?
Наташа мельком взглянула на листок и фыркнула.
- Бред! Откуда это у вас?
- Начальник отдела кадров дала. – Сказал я.
Наташа скомкала листок и сунула в ведро, с порицанием заметив.
- Не нужно это. Я в мэрии работаю уже десять лет. Больше всех. И скажу Вам так, - здесь психически нормальных людей нет. А те которые приходят нормальными, самое большее через полгода сходят с ума. Поэтому не удивляйтесь тут ничему.
10.
Первого заместителя мы нашли в его же кабинете, где он сидел с апатичным видом, уставившись на, висевшую рядом с входом, картину, нарисованную местным художником Фикусовым. На картине в темных красках был изображен кувшин с розой и большое яблоко с выгрызенным боком.
Многие находили в надкушенном яблоке глубокий философский смысл. Самые умные считали, что на картине нарисовано яблоко, которое Ева дала Адаму. Теперь этот огрызок отражает картину современного мира. Выгрызенное место свидетельствует о тайных пороках общества.
На самом деле правду знал только близкий друг художника Фикусова – дворник Митрич. Когда Фикусов исполнял заказ мэрии для украшения коридоров и кабинетов, и рисовал вазу с цветком, что по замыслу мэра должно было смягчить суровость бюрократических нравов, Митрич зашел на огонек к приятелю с бутылкой сорокаградусной. В качестве закуски принес это самое яблоко. Из скромности эти интеллигентные люди едва надкусили яблоко, и по рассеянности Митрич оставил остаток закуски около вазы с цветком.
Утром, еще не вполне протрезвившийся, Фикусов дорисовал картину вместе с новым предметом. Спохватился он об ошибке только, когда покупатель уже забирал картину. Но так как заказчик, обгрызенный плод отнес на счет глубокомысленного творческого замысла художника, то Фикусов оставил всё как есть.
Картину повесили в кабинете первого заместителя, и тот любил рассматривать её, так как картина навевала ему вполне определенные приятные воспоминания о предыдущих попойках. Всё это свидетельствовало о том, что художник Фикусов нечаянно добился того, о чём мечтает каждый творческий человек, а именно - возможности влиять своим искусством на умы людей.
Наташа прошла в кабинет Трофимова, не обратив ни малейшего внимания на секретаршу, сторожившую дверь от посетителей, как строгий цербер. А вслед за ней, стараясь держаться, как можно ближе к уверенной властительнице метелки и мусорного ведра, проскочил и я.
- Привет Родя! – Сказала Наташа, игнорируя философский настрой первого заместителя, и нахально положила метелку на его стол.
Трофимов поспешно вскочил.
- Наташенька, я сейчас уйду.
Наташа великодушно разрешила.
- Останься. У меня к тебе разговор.
Трофимов замер.
Наташа продолжила.
- Вот я тебе привела хорошего человека. Знакомься, Эдуард Антонович Дырченков. Он хочет работать у нас.
Трофимов горестно возразил.
- Да я и не занимаюсь кадрами.
- Как это не занимаешься? – Возмущенно стукнула по полу щеткой Наташа. – Ты же руководитель аппарата!
- Ну, - руковожу. – Смущенно сознался, припертый к стенке, Трофимов. – Но ведь не набираю.
- А кто набирает? – Строго допрашивала Наташа.
- Кому нужно, те и набирают. – Вяло отбивался Трофимов.
- А ты?
- А я только даю команду оформить.
- Ну, вот и оформи.
- Но у нас вакансий нет.
- А ты его помощником к мэру возьми.
Трофимов с минуту подумал и обратился ко мне.
- Вы откуда?
- Со второго этажа. – Не в лад сказал я и почувствовал непередаваемый идиотизм подобного ответа.
Но Трофимова ответ не смутил.
- Чувствую, что Вы человек подходящий для нас! – Повеселел Трофимов, и уточнил свой вопрос. - Я имею в виду, где Вы сейчас работаете?
Наташа опять вмешалась в разговор.
- Он бывший военный, сейчас не работает.
- Бывший военный? – Переспросил Трофимов и огорченно заметил. – Но мэр не любит бывших военных.
- Ерунда! – Сказала Наташа. – Обойдется. Ты ему об этом не говори. Да и какая разница, кто будет ему нос подтирать.
Она взяла метелку и начала шаркать ей по ковровому покрытию, раздраженно приговаривая.
- Вы всё равно тут все бездельем маетесь. Одного мусора каждый день приходится выносить тоннами. Я на испорченной бумаге, если буду сдавать ее в утиль, могу заработать состояние. В мэрии нужен хоть один приличный человек, с которым можно было бы нормально поговорить.
Поняв, что разговор с властной уборщицей окончен, Трофимов обратился ко мне.
- У Вас заявление есть?
- Сейчас напишу. – Поспешил сказать я, все не веря, что так необычно решилась проблема моего трудоустройства.
Трофимов снисходительно махнул рукой.
- Ладно, идите в отдел кадров и оформляйтесь. Скажите, что я велел оформить на должность помощника мэра. Завтра приходите к половине восьмого. Будете вести протокол на совещании у мэра.
Распорядившись, Трофимов стремительно вышел из кабинета, а вслед за ним поспешил и я. В коридоре наши пути разошлись. Трофимов быстро пошел по коридору, а я поспешил в подвал. Уже спускаясь по лестнице, я услышал громовой голос первого заместителя мэра, который костерил очередную жертву.
Спустя пару часов, вернувшись из мэрии домой, я позвонил по телефону Свияжскому и сообщил о результатах похода.
- Иван привет! Последовал я твоему примеру и сходил в мэрию. Только что вернулся из мэрии.
На этом я, желая потомить приятеля, остановился.
- Ну и что? Не тяни кота за нежные места. – Заторопил меня Свияжский.
- Приняли помощником мэра! – Радостно выдохнул я.
- Да ну! – Удивился Свияжский. – Неужели мои советы помогли?
- Не-а, - посмеиваясь, сказал я, - я просто нашел человека, который там решает кадровые вопросы.
- И кто же это? Мэр? Первый зам. – Спросил Свияжский.
- Нет.
- А кто же?
- Попробуй угадать с трех раз.
- Начальник отдела кадров?
- Не-а!
- Председатель кадровой комиссии?
- Не-а!
Свияжский взмолился.
- Эдик, не томи, скажи правду - кто же у них в авторитете?
- Уборщица Наташа! – Торжествующе произнес я.
В телефонной трубке было слышно, как Свияжский поперхнулся. Покашляв с минуту, он спросил.
- Ну, а уборщица-то причем?
- Не знаю. – Сознался я. – Но она отвела меня к первому заму и велела ему принять меня на работу.
В трубке повисло мертвая тишина. Через минуту я подумал, что связь прервалась, но на всякий случай спросил.
- Алло, Алло! Ваня ты меня слышишь?
- Слышу. – Через минуту раздался голос очнувшегося Свияжского, который затем попросил. – Эдик, а может она меня тоже пристроит на работу?
- Я с ней переговорю. - Пообещал я.
11.
На новую работу я собирался особенно тщательно. Я надел новую рубашку с короткими рукавами, так как было лето, и повязал галстук. Осмотрев себя в зеркале и убедившись, что выгляжу солидно, отправился на работу.
Около входа в мэрию что-то происходило малопонятное. На тротуаре стояла видеокамера на треноге, направленная на двух озабоченных мужчин в пиджаках, расположившихся около входа. Девица в потертых джинсах подсовывала им под нос микрофон на удочке.
Один из мужчин произносил речь. По гладкости, с которой он говорил, и по его круглым выпученным глазам, гипнотически уставленным в черный зрачок телекамеры, заметно было, что речь он тщательно заучил и отрепетировал.
Я слышал, как он с пафосом заявлял.
- В мэрию пришли дилетанты. Они ничего не понимают в организации административно-хозяйственной деятельности города. Эти лица в ближайшее время приведут город к разрухе….
Оппозиция – понял я.
В этот момент с крыши что-то отвалилось и с грохотом упало на мраморные ступени. Оппозиция, спасаясь от неведомой напасти, шарахнулась в сторону.
Отойдя от первого испуга я рассмотрел, - на ступенях лежали останки лепной фигуры, ранее изображавшей что-то похожее на диковинное животное с мордой льва и ушами осла. Вверху под крышей можно было разглядеть еще три подобные скульптуры.
Пока я рассматривал фасад здания, лидер оппозиции пришел в себя и, сориентировавшись, принялся доказывать, что обрушившийся элемент здания, является наглядным подтверждением гнилости действующей власти.
К концу его речи около входа уже стояло несколько человек. Выслушав оппозиционера, один из мужчин, обращаясь ко мне, объяснил ситуацию.
- Это бывший первый заместитель Моисеев. Мэр поругался с ним и уволил. Но увольнение оформили с нарушением закона, и он восстановился в должности по суду. Тогда его снова уволили и снова с нарушением, и он снова восстановился по суду. Эта игра в пятнашки продолжается уже год. А вообще-то еще неизвестно хорошо или плохо, когда что-либо падает сверху на голову. У нас недавно был случай, - один начальник домоуправления доказывал жильцам, требовавшим ремонта, что их дом находится в прекрасном состоянии. Без ремонта он еще может простоять лет пятьдесят. Убеждая жильцов, он нечаянно встал под балкон. И надо же было такому случиться, что в этот момент балкон рухнул. Начальник домоуправления чудом уцелел, - крепкой у него оказалась голова. Отряхнувшись от пыли, он попытался использовать этот факт в свою пользу, заявив, что, факт, что он остался невредим, только подтверждает безопасность дома.
Я спросил.
- И кому же хорошо оказалось?
Гражданин удивился.
- Как кому? Всем! Начальник домоуправления с тех пор не нарушает правил техники безопасности и все время ходит в каске. А жильцам тоже хорошо. Ведь, если бы они настояли на своем и дом признали аварийным, то им бы не разрешили жить в этом доме. А так как мэрии некуда расселять жителей аварийных домов, то они остались бы без крыши над головой, и пришлось бы им скитаться по родственникам и знакомым.
Получив первый урок бюрократической логики, я поторопился внутрь здания и благополучно добрался до назначенного мне кабинета.
Кабинет был крохотным в размерах, в котором едва уместилось два стола (один с компьютером), четыре стула, два кресла около входа, и шкаф, забитый какой-то бумажной дрянью.
В кабинете я задержался ненадолго, взял несколько листов чистой бумаги, пару ручек и отправился в приемную мэра.
12.
В приемной находилось несколько человек, стоявших с пасмурными лицами вдоль стен. Среди них был и Трофимов. Я кивнул ему головой в знак приветствия, и, следуя общему примеру, скромно пристроился в уголке и начал рассматривать приемную.
Приемная была отделана обоями серого цвета. Пол был покрыт зеленым ковролином. На стенах висели часы и картина с видом с высокого берега на Волгу.
Основное место в приемной занимал стол секретарши, на котором стояло несколько телефонов и факсимильный аппарат. Кроме того, с одной стороны от входа стоял желтый кожаный диван, а с другой стороны кресло.
Во всей этой обстановке мой интерес вызвал только диван. Смотря на него я подумал, что на нем, хорошо заниматься «любовью» с секретаршей.
Закончив осмотр обстановки, я обратил свое внимание на людей. Но здесь не было ничего интересного. У десятка мужчин и одной женщины было одинаковое выражение лица тупой покорности. Они с трудом подавляли зевоту. Подобные лица я наблюдал в приемной стоматолога.
Вскоре мне надоело изучение лиц, и я уставился на картину, пытаясь угадать с какого места набережной художник рисовал вид.
Таким образом, продолжалась еще минут пять, пока стрелка на часах не приблизилась к половине восьмого. Едва она коснулась отметки, как Трофимов взглянул на свои наручные часы и осторожно приоткрыл дверь.
Через минуту он выглянул из-за двери, как проснувшийся после зимней спячки сурок, и, с неподдельным удивлением на лице, спросил.
- А вы чего не заходите?
Не дожидаясь вторичного приглашения, народ стал степенно заходить в кабинет. Я умышленно зашел последним.
Обычно, на подобного рода заседаниях, у всех есть «свои» места. Чем ближе к начальству, тем место значимее и почетнее. На Руси немало было сплетено интриг, чтобы сменить отдаленное место на место поближе. Потому, чиновники дорожат местами больше жизни. История приводит немало примеров, когда бояре жизни лишались из-за того, что их сгоняли с насиженного места, и заставляли сесть на места отдаленные. Петр Первый в этом деле наломал немало дров. Всем также памятен свежий случай, когда Борис Ельцин на заседании правительства заметил, что министры сидят «неправильно» и заставил кое-кого пересесть. Казалось бы какое дело президенту страны до того, где сидят его министры? И как это может повлиять на дела в стране?
Проявив невинную хитрость, я зашел в кабинет, когда все уже заняли свои места. Мэр Сергей Николаевич Ермаков сидел во главе стола и читал бумаги, лежавшие перед ним. Он был маленький, худощавый и с красноватыми глазами, словно у лабораторной крысы, придававшими ему злое выражение, даже когда он улыбался.
Свободные места оставались в конце стола и рядом с мэром. Намереваясь вести протокол совещания, я подумал, что в конце стола, будет плохо слышно, что будет говорить мэр, и совершенно спокойно уселся рядом с мэром.
Остальные недоуменно зашептались.
13.
Ермаков услышал шепот, и, глядя поверх голов, произнес.
- Ну, что начнем совещание?
В кабинете повисла тишина. Заместители начали прятать глаза, как школьники не выучившие домашнее задание.
Наконец, мэр спросил, обращаясь Трофимову.
- Ну, начнем с тебя. Как у нас дела?
Я ткнул ручкой в тетрадь, желая подробно записать что далее будет сказано. Кроме того, не надеясь на то, что успеет все записать, я включил принесенный с собой диктофон, который, чтобы не смущать присутствующих, спрятал под лист бумаги.
Трофимов начал бодро докладывать.
- У нас все прекрасно. Вчера мы провели три совещания. Явка присутствующих была высокой. Дисциплина на рабочих местах хорошая, нам удалось добиться, чтобы никто не уходил с рабочего места без разрешения.
Мэр спросил.
- А как с сокращением?
- С каким сокращением? – Озадаченно спросил Трофимов.
Мэр нравоучительно сообщил.
- Родион Романович, административный аппарат всегда должен находиться в состоянии сокращения. Наш президент в своем обращении к народу обозначил генеральную линию на сокращение управленческого аппарата и повышение эффективности его работы. Поэтому мы должны обязательно кого-то сокращать хотя бы один раз в неделю.
- Да, мы постоянно занимаемся этой важной работой. Слово президента для нас закон. – Сказал Трофимов. – Вот и вчера подготовили список на очередное сокращение.
Мэр сказал.
- Я не видел этого списка.
Трофимов пообещал.
- Я вам его покажу.
На этом вопросы к руководителю аппарата были исчерпаны и мэр обратил свое внимание на заместителя по экономике.
- Касымова?! – Обратился он к ней.
Я с интересом рассматривал Касымову. Она показалась мне симпатичной и на вид ей было лет тридцать пять. Но дело в том, что на оценку возраста сильно влияет тип внешности. Женщины со светлой европейской внешностью кажутся более молодыми по сравнению с азиатскими женщинами того же возраста. На лице Касымовой была видна азиатская кровь, о чём говорила смуглая кожа и коричневые глаза. Контур лица напоминал овал. Волосы черные, но не грубые, а скорее тонкие и нежные. Черные волосы не могут быть нежными, а поэтому скорее всего цвет волос у Касымовой не естественный - в дело явно вмешалась краска. Волосы были средней длины и концами ложились на плечи.
Для облика женщины важна одежда. Я видел только верхнюю часть темного делового костюма, из-под которого выглядывала белоснежная блузка. Верхние пуговички были расстегнуты так, что из распаха блузки выглядывала верхняя часть сочных соблазнительных грудей.
И еще я отметил, что на тонких ухоженных пальцах этой молодой женщины, украшенных перстнями, не было обручального кольца.
Мэр спросил.
- Марина Владимировна, а что у нас с экономикой?
Касымова, только что шептавшаяся со своим соседом, уверенно отвечала.
- С экономикой у нас все отлично. Есть только небольшие проблемы.
- Какие? – Заинтересовался мэр, что-то черкая в лежащей перед ним черной рабочей тетради.
- Нет денег на выплату зарплаты учителям и врачам. – Сообщила с улыбкой Касымова.
- А сколько нужно? – Мэр замер.
- Немного, - два миллиона пятьсот тысяч рублей. – Продолжала улыбаться Касымова. Она перелистала блокнот и остановилась на нужной записи.
- А куда они делись? – Настороженно спросил мэр.
Улыбка с лица Касымовой моментально исчезла.
- Сергей Николаевич, так мы их потратили на ремонт четвертого этажа мэрии. – Напомнила она.
- Нужное дело. – Подтвердил мэр и, резко отодвинув от себя рабочую тетрадь, начал говорить с азартом достойным митинга. Видимо он так и не отошел от выборных страстей.
- Здание мэрии является лицом власти! По нему судят на что способна эта власть! Если в коридорах грязь и неопрятно, то народ не будет уважать эту власть! Поэтому надо сделать еще ремонт фасада и остальных этажей!
Касымова достала из сумочки висящий на спинке стула бумаги, положила их перед собой и сказала.
- Ремонт можно сделать, сметы есть.
Касымова показала рукой на лежащие перед ней бумаги.
- Но подрядчики завышают сметы. Я проверила сметы на ремонт, они завышены в среднем в три раза. Я велела им переделать сметы. Новые сметы оказались завышены в четыре раза.
- Расставаться надо с нечестными подрядчиками! – Вспылил справедливым гневом мэр. – Немедленно материалы передайте в прокуратуру.
- Хорошо! – Сказала Касымова, убирая бумаги. – Я сегодня же передам материалы в прокуратуру, чтобы она привлекла обманщиков к уголовной ответственности. А то этот Шканов совсем обнаглел. Одни и те же работы скрывает в смете под разными названиями.
14.
- А причем тут Шканов? – Удивился мэр.
- Так он является подрядчиком на ремонт здания мэрии. – Доложила Касымова.
- Ах, - он! – Мэр от злости покраснел и неожиданно рявкнул. – Марина Владимировна, а Вы чего лезете не в свои дела!? Как мне известно, с Шкановым заключен договор, и чего там проверять? Марина Владимировна, Вы что, - строитель?
Касымова смущенно опустила голову.
- Нет. Но я - экономист!
- Пока…. – Сказал с недвусмысленным намеком мэр и посоветовал. – Лучше бы нашли деньги для выплаты зарплаты учителям. А то они беспокойный народ, еще доброго чего припрутся в мэрию. В девяностых годах, я помню, вот так проникли в мою приемную и устроили голодовку. Из столовой мне не могли принести ни обеда, ни чаю.
При упоминании этого события, мэр вздрогнул, и, побледнев, пробормотал.
- Кошмарный был случай! Пришлось устроить себе временный кабинет в другом здании. Так что срочно найдите деньги на зарплату учителям.
Касымова обреченно проронила.
- Так нет же денег в бюджете!
Мэр озабоченно спросил.
- Сергей Владимирович, а что у нас с ЖКХ?
Заместитель по вопросам жилищно-коммунального хозяйства Гигарев, лоснящийся от жира, всколыхнулся.
- А у нас с ЖКХ все в порядке.
- Вот, видите Марина Владимировна, в ЖКХ порядок. – Сказал мэр. – Вот и возьмите денег с их бюджета.
- У них большой долг перед энергетиками. Из-за этого населению отключили горячую воду. Если мы сейчас заберем у них оставшиеся деньги, то сорвем начало отопительного сезона. – Заволновался Гигарев.
Мэр начал рассуждать вслух.
- Без горячей воды народ проживет. Лето, и так тепло. А кому нужна горячая вода, пусть нагреют в чайнике.
Гигарев робко напомнил.
- Начало отопительного сезона….
Мэр заметил.
- До холодов еще три месяца, и даже если вовремя не начнем топить, - ничего обойдутся, - не баре. Тем более, что народ все равно привык, что тепло начинают давать, когда на улице начинаются морозы. А не дадим, так пусть одеваются получше. А то девки совсем обнаглели, ходят по улицам с голыми пупками.
Мэр начал сокрушаться.
- Девки-то совсем распустились. Мода какая-то глупая - одни короткие юбки.
На лице мэра появилось мечтательное выражение.
- А ноги у девок, как у курят бройлеров. А….
Тут мэр снова пришел в себя, и сурово взглянул на заместителя по экономике.
- Короче, Марина Владимировна, на зарплату учителям заберите деньги с ЖКХ.
- Хорошо, я так и сделаю. – Сказала Касымова.
Все было бы хорошо, но Гигарев не сдавался.
- Сергей Николаевич, если у нас заберут деньги, то не начав вовремя отопительный сезон, мы рискуем его совсем не начать. Ни в коем случае нельзя у ЖКХ забирать деньги.
Гигарев предложил.
- Заберите лучше у комитета по молодежи.
Председатель комитета по молодежи Иванов, худой чернявый мужчина в черном пиджаке с желтым галстуком, с ненавистью метнув молнии в направлении Гигарева, немедленно возмутился.
- Если у нас заберут деньги, то нарушится наш режим работы, и молодежь начнет заниматься черт знает чем. У нас и так в городе сплошная молодежная преступность. Почти вся молодежь в шайках.
- Не может быть! - Не поверил мэр.
- А вот об этом в газетах пишут. – Представил доказательство Иванов.
Мэр спросил.
- А чем занимается молодежь, которая не состоит в бандах?
- Она занимается в наших молодежных центрах. – Сказал Иванов и по его лицу пробежала тень тревоги.
- И все-таки - чем же? – Допытывался настырный мэр.
- У нас большие планы по отвлечению молодежи от неорганизованной преступности. – Деловито сообщил Иванов. - Наши планы мы предоставим Вам сразу же после совещания.
Ответ удовлетворил мэра и он вспомнил.
- А ведь когда меня избрали мэром, задолженности по зарплате учителям не было.
Мэр бросил на Касымову взгляд полный подозрения.
- Марина Владимировна, - вкрадчивым голосом заговорил он, - а куда делась зарплата учителям?
15.
На лице Касымовой появилось искреннее недоумение. И она начала оправдываться.
- Так Вы же сами велели, чтобы на зарплату учителям провели ремонт в мэрии. А учителям, мол, потом найдем.
- Да? – Недоверчиво спросил мэр.
- Да. – Уверенно сказала Касымова.
- А я что-то я не помню, чтобы подобное говорил. – Строптиво огрызнулся мэр и вслух повторил вопрос. - Так где же взять деньги на зарплату учителям?
Касымова предложила.
- А давайте не будем платить за ремонт, - строители пусть подождут. Они и так слишком много хотят. Также можно задержать зарплату руководителям мэрии. Ограничить командировочные. Сэкономленных денег как раз хватит учителям.
Мэр взорвался как бомба.
- Это мне хотите задержать зарплату?! Вы с ума сошли! А как же руководить городом?
Он вскочил с места и возбужденно заходил вдоль стола.
- Надо же, додумалась, - мне задержать зарплату! И кому отдать, - учителям. Да эти бездельники прожрут её и спасибо не скажут.
Гигарев громко спросил.
- Так может вообще не давать зарплату учителям, - пусть еще потерпят. Мои же коммунальщики уже пару лет обходятся без зарплаты. И ничего.
Кто-то негромко заметил.
- А к чему им зарплата, если они деньги берут с жильцов?
- Да. – Сказал мэр и, остановившись, решительно разрубил рукой воздух. – Страна переживает тяжелое время перехода от застойного социализма к либеральной экономике. Во всяком большом деле бывает нелегко, и приходится потуже затягивать ремни. Я не понимаю, чем учителя лучше других, и почему они отказываются нести тяжесть реформ. Правильно будет, если они возьмут на себя часть своей ноши. Мое мнение такое - разжирели учителя, пора их ставить на место. Хватит им быть эгоистами. Пора им подумать и об общих проблемах.
Сделав глубокомысленное заявление, мэр сел на свое место.
Касымова спросила.
- Так что, - зарплату учителям платить не будем?
- Пусть подождут. – Сказал мэр. – В городе есть дела поважнее, чем учителя. Нужно продолжить ремонт мэрии. Скоро к нам на совещание приедет губернатор, так стыдно будет встретить его - зал для совещаний обшарпанный, в коридорах обои облезли. А в туалет невозможно зайти.
Он удрученно покачал головой.
- Нет, важнейшее для нас дело - ремонт!
Кто-то спросил.
- А если учителя устроят пикет в приемной?
Мэр изменился в лице.
- Н-да…. Дело будет плохо, опять будут перебои со столовой. Но, значит….
Мэр задумался, затем воскликнул.
- О! Это значит, что Трофимову надо поставить надежную охрану, чтобы посторонних лиц не пускали в мэрию. А то, не орган муниципальной власти, а проходной двор. Шатаются по коридорам все кому не лень! Нам нужен фейс–контроль. В мэрию пускать только прилично одетых людей. А девок в мини-юбках и кожаных штанах не пускать.
Трофимов задумчиво проговорил.
- Усилить охрану можно. И фейс-контроль устроить. Но на это нужны дополнительные деньги.
- Ну нужное дело и денег не жалко. – Сказал мэр и поинтересовался. - Сколько?
- Где-то миллион для начала. – Сказал Трофимов.
Мэр сурово взглянул на заместителя по экономике.
- Марина Владимировна, найдите деньги на усиление охраны!
Касымова побледнела, и робко заметила.
- Но таких свободных денег в бюджете нет.
- А зарплата учителям? – Спросил мэр.
- Мы же ее на ремонт пускаем. – Напомнила Касымова.
- А фонд зарплаты врачам? – Спросил мэр.
- Ну…. – Замялась Касымова.
- Вот ее и пустим на охрану. – Сказал мэр.
- Но мы же ёго уже истратили. У нас задержка медикам по зарплате три месяца. – Сообщила Касымова.
Ермаков задумался. Через несколько минут размышлений он сказал.
- Деньги врачей надо пустить на фейс-контроль. А если что, то, в конце концов, руководить городом можно будет и из другого кабинета.
После этого осмелился подать голос руководитель пресс-службы.
- Сергей Николаевич, оппозиционная пресса будет возмущаться. Они напомнят, как в прошлый раз в приемной мэра от голода умер учитель. А скоро новые выборы. Нельзя к выборам идти с непопулярными решениями.
Ермаков рассердился.
- Сколько вас в пресс-службе?
- Десять человек. – Испуганно сказала пресс-служба.
- А в нашей городской газете? – Спросил мэр.
- Двадцать. – Не понимая к чему клонит мэр, сказала пресс-служба.
- А вы зарплату получаете? - Спросил мэр.
- Получаем. - Скромно потупилась пресс-служба.
Мэр зловеще насупился.
- Вот и думайте, как непопулярные решения сделать популярными. Объясните, что невыплата зарплаты проводится в рамках оптимизации бюджета. И его более эффективного использования. Заодно, напомните, что учителя погрязли во взятках, которые берут за то, что ставят хорошие отметки. А потому деньги у них есть. В общем - думайте.
- Но реальная ситуация в городе…. – Заикнулась пресс-служба.
- Молчать! – Гаркнул по военному Ермаков и, вскочив со своего места, опять начал митинговать. – Негативная ситуация в городе потому и существует, что вы все встаете в семь утра, и целый день ничего не делаете. Один я, как пчелка просыпаюсь в четыре часа утра, зимой и летом. Я бегу на физзарядку, а вы дрыхнете. Пока я бегаю, я думаю над проблемами города. Все, пора кончать с этим! Завтра до обеда объявляю физкультурный день для чиновников, а после обеда будем учить государственный гимн. Лично у каждого буду принимать зачеты. Чиновник который не умеет бегать, да еще и не знает текста государственного гимна, не может решать порученных ему проблем….
Ермаков многозначительно взглянул на Касымову.
- Даже если у чиновника и два, и три высших образования. Да, хоть десять! Не образование дает умение работать. И вообще, в голове хорошего чиновника должно быть много места для заполнения его указаниями начальства.
К концу речи мэра высшие чиновники мэрии сильно погрустнели. И потому совещание дальше шло скучно. Мэр продолжил теоретическое обоснование физкультурного дня, но через некоторое время запутался и совещание поспешно окончил.
16.
С совещания городские чиновники шли, как с похорон: молчаливо и с печальными лицами. В приемной они не задерживались, а быстро стремились проникнуть по другую сторону двери.
Я же наоборот задержался в приемной, намереваясь спросить у Трофимова, как оформить протокол совещания.
У секретарши телефоны звенели не переставая. Впечатлений от событий произошедших на совещании у меня было по горло, и потому мне хотелось с ней побеседовать «по душам», чтобы выяснить особенности взаимоотношений в органе власти, в который я вляпался. Обычно секретарши знают гораздо больше, чем о том думают. И они с удовольствием выкладывают имеющиеся у них тайные сведения. Надо только подобрать нужный ключик к женской душе. Однако универсальная отмычка к душе женщины – внимание к ней и лесть.
Но так как с данной секретаршей из-за бесконечных телефонных звонков заговорить было невозможно, то я, примостившись у окна, стал терпеливо ожидать Трофимова.
Заодно я пристальнее рассмотрел саму секретаршу, что является не менее полезным.
В результате изучения мне представилась женщина того самого сочного возраста, о котором говорят – «баб ягодка». У нее было приятное овальное лицо, правда, овал из-за некоторой полноты больше приближался к кругу. Серые глаза: искусно нанесенная косметика - синие тени и зачерненные длинные ресницы, визуально увеличивала их размер. Длинные светло-русые волосы свернутые на затылке тугим узлом. Для её возраста у нее была достаточно тонкая талия.
Всю правду о женщине скажут её руки. Руки у секретарши были холеные, пальца были унизаны перстеньками и кольцами различного калибра. Не было среди них только обручального.
Так что, обозрев представленную картину, я пришел к твердому мнению, что данный экземпляр женщины тоже не замужем.
Впрочем, я мог смело держать на это пари. Как позднее я убедился, почти девяносто процентов женщин, обитающих в разнообразных органах власти не замужем. И чаще всего разведены. Замужние женщины в органах власти не обитают. Редко встречаются мужья-альтруисты, готовые делиться женой со служебным долгом.
Улучив момент между звонками, я интеллигентно представился секретарше и выяснил, что её зовут Наталья Невердовская. Но далее продвинуться в знакомстве мне не дал бешеный Трофимов, который стремительно вылетел из кабинета мэра.
На бегу он велел мне следовать за ним, и помчался по коридору.
Я, сломя голову, помчался за ним, задыхаясь от быстрого бега и в душе проклиная чересчур резвых начальников. Хорошо хоть бежать пришлось недалеко. В коридоре шустрый первый заместитель мэра свернул в кабинет помощников и в двери резко остановился и встал, как вкопанный, словно баржа наткнувшаяся на мель.
Я заглянул через его спину, и увидел, что в кабинете находится незнакомый мне мужчина. Мужчина был среднего роста и с приличной поляной на затылке среди жидких темных волос. На вид ему было не меньше шести десятков лет.
Трофимов, не здороваясь, распорядился.
- Так, господа, завтра мэр объявил физкультурный день, прошу вас обоих сегодня заняться подготовкой этого мероприятия.
Мужчина спросил.
- А чем займется председатель комитета по физкультуре?
- Вот его и мобилизуйте. – Бросил Трофимов, и резко, словно атакующий танк, развернулся к выходу. Он с такой энергией вознамерился двинуться по своим делам, что всякий, преградивший ему путь, оказался бы раздавленным. Но я, понимая, что если сейчас упущу непоседливого заместителя, то так и не решу свой вопрос, смело преградил ему выход из кабинета.
- Родион Романович, как оформить протокол совещания? – Спросил я.
- Какой протокол? – Удивился Трофимов, неожиданной преграде.
- Протокол совещания у мэра. – Напомнил я, уже ничему не удивляясь.
- Ну-ка дай сюда запись. – Сказал Трофимов, и я передал ему свои записки.
Трофимов пробежал глазами по записям и возмущенно проговорил.
- Ну и бред!
Я думая, что упрек относится ко мне, начал оправдываться.
- Я делал подробную запись, у меня даже есть диктофонная запись.
Трофимов от изумления даже подпрыгнул.
- Диктофонная запись? Да Вы с ума сошли!
Я растерялся и спросил.
- А что не надо было вести запись?
Трофимов, притискиваясь между мною и дверным косяком, чтобы вырваться на оперативный простор, по-генеральски скомандовал.
- Диктофонная запись совещания у мэра потенциально представляют угрозу для стабильности власти. Поэтому, диктофонную запись стереть! Записки уничтожить! В протоколе написать только, - «обсуждались меры по погашению долгов перед учителями».
- Ясно! – Вытянулся я по военному и отодвинулся немного в сторону, давая Трофимову щель для бегства.
Трофимов тут же устремился к свободе, на ходу заканчивая распоряжение.
- Вечером доложите мне план проведения физкультурного дня.
Когда Трофимов убежал, дробно стуча ногами по коридору, я протянул руку мужчине.
- Разрешите представиться - я Дырченков Эдуард Антонович. Вчера принят помощником мэра. Работаю уже целый час.
Мужчина пожал руку и представился.
- А я Анисимов Евгений Георгиевич. Тоже помощник. Работаю уже третий месяц. Однако до сих пор еще не сошел с ума от той дури, что здесь творится.
Я прошел к свободному стулу и взялся за его спинку.
Анисимов сказал.
- Присаживайтесь за стол с компьютером. Это теперь будет Ваш стол. Я все равно не умею пользоваться этой бандурой.
Я уселся перед компьютером и спросил.
- А почему - «уже третий месяц»?
Анисимов любезно пояснил.
- Потому что тут уже сменился десяток помощников. Сидевшего на Вашем месте товарища уволили неделю назад.
- Крутенько! – Встревожено констатировал я, разглядывая коробку процессора. Клавиатура и коробка были в грязных пятнах, и я подумав, что здесь давно никто не занимался наведением чистоты, и задал естественный вопрос. – А за что его уволили? А то как бы самому не наступить на те же грабли….
Анисимов положил перед собой стопку бумаг и сказал.
- В мэрии - как на минном поле, поставленном придурком. Поэтому тут системы никакой нет. Тут не знаешь, где споткнешься. Сидевший на Вашем месте, Сергей Лазарев продержался почти полгода. Но на прошлой неделе ему поручили купить мэру билет на поезд в Москву.
- Совсем простое дело. – Снисходительно заметил я, и открыл дверцу стола, чтобы проверить, что внутри его находится.
Анисимов перелистал бумаги.
- Вот и он так думал. Да вот на самом деле оказалось не простое. Серега купил билеты на всё «вип»-купе, и даже двойную порцию обедов. Всё как обычно, но промахнулся в малости, в купе оказалось место с номером тринадцать. А шеф боится числа тринадцать. Так что через полчаса Серега собирал свои вещи.
- И из-за такой ерунды уволили?! – Изумился я и обнаружил в столе пятидесятиграммовые стеклянные стопки.
- Из-за такой! – Подтвердил Анисимов, откладывая бумаги на край стола. – Но, вообще-то Лазарев поставил рекорд, он дольше всех проработал помощником.
Стопок было нечетное количество – три. Больше в столе ничего не было. Только затерявшаяся зеленая скрепка. Я в расстройстве откинулся на спинку стул.
- Так что - мне может уже пора искать себе новое место?
Анисимов ободрил.
- Пора, не пора, но нам надо заняться подготовкой плана проведения физкультурного дня.
Рассказ сторожила кабинета, привел к тому, что я потерял всякий энтузиазм, которым обычно горят люди, приступающие к новой работе. Но помня о служебном долге, я взял лист бумаги с края стола и предложил.
- Ну, тогда давай писать.
Анисимов с удивленным недовольством взглянул на меня.
- Ты чего это?
- План писать собираюсь…. – Растерянно сказал я, не понимая причин его недовольства.
- Молодой человек! – Нахмурив брови, назидательно начал Анисимов. – Вас от строгого наказания спасает только малый опыт работы во власти. Скажите - с каких это пор чиновник делает сам работу?
Анисимов поднял палец над собой.
- Главный принцип работы чиновника - это коллективный труд.
Анисимов усмехнулся и опустил палец. Дальше он продолжал вполне миролюбиво.
- Вот сейчас мы пригласим председателя комитета по спорту, или сами сходим к нему…. Лучше сходим – чего сидеть в душном кабинете, когда на улице лето. Поговорим…. Обсудим…. Потом он выделит человека, а тот назначит другого человека, который и составит план. А мы этот план рассмотрим, внесем в него коррективы, и отдадим на доработку.
Я напомнил его.
- Нам план надо представить к концу рабочего дня.
На лице Анисимова промелькнуло разочарование.
- К вечеру? Жаль. Вообще-то тут работы минимум на месяц.
Он вынул из кармана мобильный телефон и набрал номер.
- Романыч, к какому сроку нужен план?
- К вечеру. – Послышался ответ.
- К вечеру?! – Изумился Анисимов. - Да ты с ума сошел? На такие дела необходимо не меньше месяца.
- Это не я сошел с ума, это указание мэра. – Проговорил Трофимов.
- А-а, тогда все ясно. – Сказал Анисимов и спрятал телефон в карман. Но теперь он поднял трубку внутреннего телефона и набрал номер.
- Серега, привет. Ты в курсе, что мэр объявил завтра физкультурный день?
- Знаю. - Пропищало в трубке.
- Знаешь…. – Удовлетворенно повторил Анисимов и спросил. - А знаешь, что мы должны составить план проведения физкультурного дня?
- Нет. Мне никто не говорил. – Ответил Серега и поспешил добавить. - Но у меня есть наметки!
- Вот и хорошо. – Сказал Анисимов. – Тогда мы идем к тебе. Готовься к напряженной работе.
Анисимов положил трубку и обратился ко мне.
- Ну все, - пошли в спорткомитет, готовить план.
Я спросил.
- А если нас будут искать?
- Кому надо, тот найдет… - Сказал Анисимов, поднимаясь. – Трофимов знает, что мы занимаемся планом физкультурного дня. А, значит, мы можем находиться только в спорткомитете.
Спорткомитет, как сказал Анисимов, находился на соседней улице, и пока мы неторопливо шли, наслаждаясь летним днем, я расспрашивал.
- Георгич, а откуда взялся Ермаков на должности мэра?
Анисимов охотно рассказывал.
- Ермаков старый кадр. В молодости он сначала сидел в тюрьме за спекуляцию. В тюрьме набрался ума – ему объяснили, что с образованием воровать можно больше и безопаснее. Поэтому он окончил железнодорожный институт. Потом работал на железной дороге начальником маленькой станции. Место ему нравилось, на запасных путях часто отстаивались вагоны с бензином, и другими полезными вещами. Ермаков, конечно, сам не воровал, воровали другие, но ему исправно отстегивали малую толику. А он другим. Тем они и были живы. Но счастье, как всегда, изменчиво. По пьянке он умудрился потерять сверхсекретный пакет с мобилизационными документами на военный период. Случай уникальный, на железной дороге такого никогда не бывало. Другого может быть и посадили бы, но Ермакову только предложили перейти на другую работу. Но так как работы по его бестолковости не находилось, а вид у него был благообразный, то его направили работать по партийной линии. Там он оказался на месте, и к пятидесяти годам высидел место председателя горисполкома. Он еще в советское время был председателем горисполкома. Но в начале девяностых годов, он, как и положено олуху, умудрился загнать городское хозяйство в такую яму, что очередные выборы он проиграл с треском. О событиях в городе того времени писали даже центральные газеты. В приемной у него постоянно сидели пикеты, то голодных учителей, то врачей, то еще кого-нибудь.
Тут я заинтересовался.
- Но если его не избрали, то как же он опять оказался на должности мэра?
- А история проста, - двух предыдущих мэров губернаторы сожрали. Особенно жестокая война была у прежнего мэра с губернатором. Губернатор – десантный генерал. Лицо волевое, а по делу оказался тряпка. Своей команды не было, поэтому навез кучу советников, а они начали открыто разворовывать областной бюджет. А так как это отражалось на ситуации в городе, прежний мэр вынужден был вступить в конфронтацию. Вот они и «мочили» друг друга в СМИ, пока не восстановили против себя весь народ. В результате, когда начались очередные выборы, оба оказались непроходными фигурами. Ермаков все это время отсиживался на должности заместителя директора маленькой строительной организации. А на этих выборах он оказался подходящим для одного из кандидатов в губернаторы. Вот его и вытащили. А народ забыл о его старых грехах.
Я сказал.
- На утреннем совещании мэр что-то усиленно заботился о ремонте здания, велел даже проводить ремонт за счет зарплаты учителей. Что-то непонятна его позиция, это же обязательно приведет к скандалу. Зачем он настраивает против себя население?
Анисимов спросил.
- Речь шла о Шканове?
- Ну да. – Подтвердил я.
Анисимов усмехнулся.
- Загадки особой нет. Шканов, как раз и является хозяином той строительной организации, где отсиживался Ермаков. При этом надо учесть, что зимой очередные выборы. А голос учителей, даже если их и десяток тысяч, в полумиллионном городе не имеет почти никакого значения. На выборах имеют значение деньги. К тому же, даже если его и не выберут, то Ермаков обеспечил безбедное будущее себе и своим детям. Поэтому сейчас и разворачиваются грандиозные бесполезные стройки.
17.
Таким образом, приятно беседуя, мы успешно дошли до спорткомитета.
Председатель спорткомитета Сергей Паймушкин к подготовке плана проведения физкультурного дня был уже готов. Как только мы зашли в кабинет, он, без лишних слов и с деловитым выражением на лице, достал из шкафа и поставил на стол литровую бутылку водки, стаканы и тарелочки с бутербродами с колбасой и красной рыбой.
Паймушкин был крепкий мужчина с квадратным лицом. На нем был пиджак, под пиджаком спортивная куртка и синие штаны с белыми лампасами и пузырями на коленях.
Стены его кабинета, уставленные кубками, и заклеенные грамотами, напоминали небольшую выставку охотничьих трофеев.
Анисимов, зайдя в кабинет Паймушкина, начал по-хозяйски размещаться за столом. А я, снова вспомнив служебный долг, робко поинтересовался.
- А как же с планом?
Анисимов объяснил Паймушкину.
- Сережа, это наш новый помощник, Дырченков Эдуард Антонович. Он работает всего….
Анисимов посмотрел на часы.
- …Второй час. Поэтому еще не в курсе основ административной деятельности.
Паймушкин подал мне крепкую мозолистую ладонь.
- Сережа.
Я представился, - Дырченков Эдуард Антонович, - и сжимая изо всех сил ладонь закалённого спортсмена, смягчил данную себе характеристику. - Прошу учесть, что я быстро учусь.
- Ладно, - я тоже не бюрократ, я больше спортсмен. - Покорно согласился Паймушкин и заполнил стаканы до краев.
- Много. – Заметил Анисимов. – Ударит по мозгам.
- В самый раз. - Сказал Паймушкин. – Первая доза и должна быть ударной.
Мы быстро проглотили хмельную жидкость и начали жевать бутерброды. Пока жевали, Паймушкин снова заполнил стаканы, правда теперь наполовину, и заметил.
- Между первой и второй промежуток небольшой. Обычай такой у нас в нашем органе…. - На этом двусмысленном слове Паймушкин запнулся. О каком «органе» он подумал, было заметно по его лицу, по которому пробежало довольное выражение с масляным оттенком. Видимо он вспомнил о чем-то приятном. Но он тут же поспешил поставить точки над « i » и закончил слово. – «Органе власти».
После второй дозы оказалось неприлично вести деловые разговоры, и только после третьей, Паймушкин поднял трубку и вызвал к себе человека, готовившего план проведения физкультурного дня.
Через минуту в кабинет, предварительно постучавшись, зашел молодой человек совсем неспортивного вида, одетый в тонкий свитер. В его руках было несколько листов бумаги.
Он подал листы Паймушкину, а Паймушкин, не читая, передал их через стол Анисимову. При этом он гордо похвалился.
- Вот какие орлы у меня работают, полчаса назад дал команду и готово!
Анисимов скептически напомнил.
- Не хвались едучи на рать…. Это наверняка какой-либо старый план, только немного переделанный.
Он взялся читать план, и через некоторое время передал его мне. Я посмотрел и сказал.
- Вроде ничего….
Паймушкин возразил.
- Это не «ничего», - это гениальный план!
Анисимов спросил.
- Сережа, а сколько ты забиваешь в смету материального обеспечения на проведение мероприятий?
Паймушкин закатил глаза к потолку.
- Ну, думаю с полмиллиона рублей хватит.
- А не жирно ли будет? – Язвительно ухмыляясь, спросил Анисимов.
Паймушкин сделал умоляющие глаза.
- Георгич, не режь, - у меня деньги пока на счету есть. Их надо поскорее истратить, а то завтра этот старый дурак их может отобрать.
- Но ты сам посуди, - рассудительно сказал Анисимов, - полмиллиона рублей на флажки и плакаты - это же чересчур. А прокуратура? Они будут рады зацепить тебя. Так что, если хочешь слямзить бюджетные средства, то хотя бы сделай это по уму.
Паймушкин со скорбным лицом завздыхал.
- Всё равно их старый дурак стянет.
Похоже «старый дурак» у Паймушкина было любимым титулом для мэра.
Анисимов заметил.
- А ты на него не ровняйся. Что положено Юпитеру, то не положено спортсмену. И вообще, чем больше я гляжу на вас спортсменов, тем больше убеждаюсь, что вы очень корыстолюбивые люди.
Паймушкин не оскорбился. Он просто спросил.
-– Так что - убавить смету в два раза?
- В десять. – Сказал Анисимов. – И скажи спасибо за полезный совет.
Я вмешался в их разговор.
- А почему начало мероприятий запланировано на четыре часа утра?
Паймушкин сказал.
- Потому что наш старый дурак из-за старческой бессонницы просыпается в четыре утра, вот к его распорядку дня и подогнали.
Я осторожно заметил.
- Но ведь в это время общественный транспорт не ездит, а люди живут в разных концах города. И как же им добираться до дома мэра, около которого будут проходить мероприятия?
Анисимов сказал.
- Ерунда все это. План есть. Если мэр утвердит, то дадим задание общественному транспорту обеспечить подвоз людей.
Он подумал и добавил.
- Надо будет добавить в план только обеспечение правопорядка, - пусть милиция всю ночь подежурит, да оркестры надо задействовать.
Он поднялся.
- Ну мы пошли дальше доделывать план, а ты Серега не жадничай - не накручивай смету выше ста тысяч, а то попадешься.
18.
Вернувшись в здание мэрии мы обнаружили, что нас давно ищут. Около входа стоял Трофимов с крайне озабоченным видом. Увидев нас, он зарычал.
- Вы где пропадали?
- В спорткомитете план физкультурного дня писали. – Невозмутимо сообщил Анисимов. – А что?
- Опять в мэрию прорвалась сумасшедшая Танька Кириллова. Она заняла позицию в приемной мэра около его двери и не уходит. Хочет встретиться с мэром.
Анисимов поглядел на наручные часы и заметил.
- А, вообще-то время обеда подходит….
Трофимов взмолился.
- Георгич выручай, мэр боится ее и прячется в моем кабинете. А ему обязательно попасть в свой кабинет надо, - вдруг звонки из Москвы или от губернатора. А кроме тебя с ней никто справиться не может.
Анисимов протянул ему папку с бумагами.
- План тут. Посмотри, а я сейчас ей займусь в своем кабинете.
Трофимов схватил папку с бумагами и исчез. А Анисимов предложил.
- Пошли, познакомишься с нашим постоянным посетителем.
Пока мы поднимались на лифте, Анисимов дал краткую справку.
- Значит дело такое – Кириллова и Ермаков старые знакомые. Ермаков еще в пору, когда был председателем горисполкома, пригласил Кириллову из другого города работать в наше управление образования. Какая была необходимость в ней, как в специалисте, сейчас никто сказать не может, а тем более сам Ермаков. Видимо, он сделал это в период сезонного помутнения разума. Но тогда он наобещал Кирилловой три короба: и квартиру, и должность, и т.д. и т.п. Естественно, ничего она не получила, - получила только комнату в общежитии. Через небольшое время все поняли на какую змею нарвались, - толку от нее никакого не было, но зато она начала требовать данных ей обещаний. Общежитие, в котором она жила, представляло собой обычную большую пятикомнатную квартиру. Через год в той квартире она осталась одна, - все соседи сбежали. После этого Ермаков от одной только её фамилии трясется. А Кириллова приходит в мэрию минимум раз в неделю. Мы подозреваем, что она шизофреничка, но как это доказать, если она здоровая, как ломовая лошадь и врачей обходит за километр? Силой же ее к психиатру не поведешь. Демократия! Все двадцать лет работы в городском образовании, она занимается только подсчетом детей в детсадах. У нее на эту тему есть теория, - если детей неправильно считать, то денежные средства выделяемые на детсады используются нерационально. Она утверждает, что заместитель мэра по социальным вопросам Усов таким путем ворует бюджетные средства.
- И что - это правда? – Спросил я.
- Мэр давал задание потихоньку проверить, - чисто! – Сказал Анисимов и махнул рукой. - Да и не так уводятся бюджетные средства.
Я спросил.
- И сколько ей лет?
- Под пятьдесят.
- Она замужем?
- Нет. – Сказал Анисимов.
Я выразил свое мнение.
- Тогда это обычное поведение старой девственницы, - она обижена на весь мир, и из-за этого у нее мозги и свихнулись. А все мужики у нее сволочи.
- Она не девственница. – Сказал Анисимов.
Я удивился.
- А как же ты это определил? Ты что с ней…. Того?
- Нет. Ни в коем случае. – С небольшим испугом на лице отмахнулся Анисимов. – Просто надо мыслить логически. Это определяется очень просто, - у нее есть дочь. Откуда она взялась, никто не знает. То есть, все знают откуда берутся дети у женщин. Но Кириллова никогда не была замужем, и никто не замечал рядом с ней мужчин. Но по логике ведь дети у женщин без потери девственности не появляются.
Я напомнил.
- Бывает, что и не теряют. Вспомни библию.
Анисимов на минуту задумался и затем пробормотал.
- Это чудесное исключение. В России так не бывает.
- Тогда ситуация еще хуже. – Сказал я. – Кириллова наверно считала себя самой красивой и умной, а получился облом.
- Наверно. – Согласился Анисимов. – Но я в принципе не представляю - какой идиот мог соблазниться такой дурой!?
- Это мы считаем ее дурой. – Сказал я. - А на самом деле выходит, - что она сделала себе пятикомнатную квартиру, и всю жизнь валяет дурочку, изображая научную деятельность, за что исправно получает зарплату.
- Точно. – Сказал Анисимов. – Еще не было случая, чтобы ей задержали зарплату.
- А что она на этот раз хочет от мэра? – Поинтересовался я.
- А кто ее знает. - Пожал плечами Анисимов. – Сейчас узнаем.
Как только мы появились в приемной, секретарша Наталья Невердовская молча показала испуганными круглыми глазами на женщину с нервным лицом и ярко-красными волосами, сидевшую на диване.
Анисимов немедленно сделал умиленное лицо и сладко запел. Знаменитая лиса из басни, уговаривала ворону с сыром в клюве, пела наверно менее сладко.
- Татьяна Владимировна, здравствуйте. Вы каким образом оказались у нас?
Кириллова настороженно было подняла глаза, но, увидев Анисимова, расслабилась.
- Евгений Георгевич, Вы единственный человек в этой «мэрзкой» конторе с кем приятно поговорить. Остальные тут дураки и психи.
- Ая-яй, - грубо как. – С мягкой укоризненностью произнес Анисимов и придал лицу озабоченное выражение. - Татьяна Владимировна, ну как у Вас дела?
Кириллова начала говорить. Анисимов внимательно слушал ее минуты три, а потом взял ее под ручку и предложил.
- Татьяна Владимировна мы тут мешаем людям работать, идемте ко мне в кабинет поговорим.
Кирилловой явно не хотелось терять благодарного слушателя, но она встревожилась.
- Евгений Георгевич, я жду мэра.
- Ах, мэра! – Сказал снисходительно Анисимов. - Так его сегодня уже не будет. Он на совещании у губернатора, а оттуда они поедут по районам.
Кириллова удивилась.
- Да??? А секретарша сказала….
Анисимов издал деликатный смешок.
- Секретарша? Да откуда она знает, где находится мэр?
Он погрозил за спиной кулаком Невердовской, и осторожно повлек Кириллову к выходу, приговаривая.
- Идемте, Татьяна Владимировна ко мне, а если мэр появится, то секретарша позвонит ко мне в кабинет.
Секретарша радостно подала голос.
- Конечно, позвоню!
Только после этого Кириллова позволила себя увести.
19.
В кабинете Анисимов посадил ее на стул рядом со своим столом, а я включил компьютер, и делая вид, что занят компьютером, стал слушать.
Собственно говорила одна Кириллова. Вначале она излагала всю свою предыдущую жизнь. Показывала брошюры, с теоретическими изысканиями, которые ей удалось выпустить. Через час она прочно влезла в тему предполагаемых ею хищений в связи с неправильным учетом детей в детских садах.
Между тем, я отметил, что логика ее была безупречна. Время подходило к обеду, а Кириллова и не думала останавливаться. Все это время Анисимов сохранял на лице внимательное выражение, и только по немигающему взгляду можно было догадаться, что он дремлет с открытыми глазами.
Без двух минут двенадцать я многозначительно постучал по часам и провозгласил.
- Время обеда!
Кириллова недовольно взглянула на меня. А Анисимов заморгал глазами.
- Эдуард Антонович, ну ты иди один на обед. А я послушаю этот интересный рассказ дальше.
Я умышленно шумно поднялся и ушел в столовую. Когда вернулся, Кирилловой в кабинете уже не было. Анисимов сидел, обессилено откинувшись на спину стула.
- А где «эта»? – Спросил я.
- Устала и ушла. Наверно сидит опять в приемной мэра. – Ответил Анисимов и поинтересовался. – В столовой хоть что-либо осталось? Жрать хочу, как тысяча голодных волков. Она меня вымотала в доску.
Я заметил.
- Такая женщина особенно опасна в постели. Не зря никто не захотел на ней жениться.
Анисимов спросил.
- Ты знаешь чего она приходила?
Я изобразил на лице интерес и Анисимов сообщил.
- Проблема у нее такова, - выжив соседей из общежития, она осталась одна в стометровой квартире. И домоуправление потребовало от нее платить за всю квартиру. Квартплаты выходит почти на две с половиной тысячи рублей. А у нее зарплата три тысячи.
Я сказал.
- Ну так пусть освободит остальные комнаты.
Анисимов скривил губы.
- Ей так и сказали в домоуправлении. А она подняла крик, - в связи с тем, что она занимается наукой, ей положено иметь отдельную квартиру.
- Ну так пусть платит.
- И платить она не хочет.
- И что же?
- Выход она нашла отличный, - в связи с тем, что по её мнению, её научные работы носят особо ценное значение для общества, она предлагает мэрии платить за квартиру.
- Я тоже хочу, чтобы мэрия платила за мою квартиру. – Сказал я. – Но ведь это невозможно, это нарушение бюджетного закона.
Анисимов поднялся.
- В том то и беда, что один раз за нее уже заплатили. Чувствую и дальше придется платить.
Он направился к выходу, на ходу сообщив.
- Эдуард Антонович, я пошел на обед, может там что осталось.
Как только Анисимов ушел, я направился в приемную мэра желая продолжить знакомство с секретаршей. Заглянув в приемную, я увидел, что секретарша сидит с траурным видом.
Я участливо спросил.
- Что допекла Вас эта сумасшедшая?
Глаза секретарши превратились в два белых огромных шара.
Чувствуя неладное, я оглянулся… и увидел удобно устроившуюся на диване Кириллову!
Мое сердце ухнуло в пятки, и я громко сказал, первое пришедшее в голову.
- Это я про Иванову.
Затем не дожидаясь развития событий, я выскочил из приемной, и поспешил к себе в кабинет. По пути я поклялся больше за пределы кабинета не выходить.
В кабинете я застал вернувшегося Анисимова. На долю Анисимова в столовой ничего не досталось, и теперь он пытался соорудить себе чай. На столе стояла чашечка с чайным пакетом, а на подоконнике шумел электрический чайник.
Анисимов недовольно бурчал.
- В нашей столовой творится черт знает что. Работники мэрии еще не успели пообедать, а охрана уже пустила посторонних людей. Они всё сожрали, даже пирожков не осталось.
Я предложил.
- Я могу сходить в магазин на улице за печеньем.
- Не надо. – Возразил Анисимов. – У меня есть печенье, а бутерброд возьму у секретарши.
В этот момент раздался телефонный звонок. Анисимов поднял трубку, выслушал и сообщил.
- Нас в приемную зовут на чай. Пошли.
Помня что в приемной находится Кириллова, я похолодел. Заплетающимся языком, я начал.
- Там, понимаешь, ну….
Догадавшийся о ком идет речь, Анисимов со смехом сказал.
- Она уже ушла.
20.
Через пять минут мы сидели в примыкающей к приемной комнатке и пили чай. Наталья Невердовская со смехом рассказывала, как услыхав мои слова Кириллова минут пять сидела без движения, как мумия, затем сорвалась и убежала.
Анисимов со смехом сказал.
- Ну, Эдуард Антонович, ты попался. Отныне ты у Кирилловой злейший враг. А мы когда она будет приходить, будем тебя присылать в приемную. Теперь ты будешь значиться в мэрии, как помощник мэра по связям с психически ненормальными лицами. У нас знаешь сколько их ходит? В обычные дни по одной штуке, а весной и осенью, в периоды обострения, они каждый день приходят делегациями.
Я опасливо поинтересовался.
- А не загрызут?
- Если загрызут, потребуем от мэра, чтобы на памятнике тебе прикрепили табличку «От благодарного мэра спасателю от придурков». – Сказал Анисимов и посерьезнел. – А вообще-то хотя они и придурки, но в их словах встречаются дельные мысли. Так, Кириллова правильно отмечает, что у нас никто не занимается демографией. А то же время из года в год количество детей падает.
Я произнес.
- Их «правильные мысли» написаны на каждом углу.
- Но вслух позволено говорить только психам. – Дополнил мысль Анисимов.
- И мэру. – Хихикнула Наталья. Она достала из холодильника начатую бутылку водки и предложила. - Ребята, давайте пропустим по сто грамм, а то тут сама с ума сойдешь. У меня звонки идут через каждые три минуты. Все требуют мэра, чтобы изложить ему свои проблемы. А проблемы, – у одного - кран течет, у другой - соседка через забор перебросила мусор. И так целый день. Умолкают только к восьми вечера.
- А мэр? – Спросил я.
- А мэра нет, он занят делами.
- Ну и как выкручиваетесь? – Спросил я.
- Вежливо посылаю. – Сказала Наталья.
- Куда? – Поинтересовался я.
- А куда придется. Кого в ЖКХ, а кого на соцзащиту. Для того мы и сидим, чтобы посылать.
Я спросил.
- А если кто по делу звонит?
- По делу сюда не звонят. По делу есть секретные номера.
Из приемной послышалась телефонный звонок. Наталья тяжело вздохнула.
- Ну всё, обед закончился.
Наталья пошла на свой пост, а мы ушли в свой кабинет. Анисимов запер дверь на ключ и мы так мирно дремали до конца рабочего дня.
21.
В пять часов я проснулся и сказал.
- Конец рабочего дня. Пора идти домой.
Анисимов зевнул.
- Кому и конец, а для кого только и начало.
Я уточнил.
- Ты хочешь сказать, что в пять часов рабочий день не кончается?
- Официально кончается, но неофициально, - начальство тоже проснулось и теперь готово к бурной деятельности. А у нас с тобой висит не доведенный до ума план завтрашнего дня. – Лениво проговорил Анисимов, затем посмотрел на часы и воскликнул. – О! Минут через пять примчится Трофимов с планом, и начнется бурная деятельность. Мы начнем поднимать всех на ноги, чтобы организовать обеспечение.
- Господи! Так люди уже все разошлись домой. Неужели нельзя все было сделать в рабочее время?! Мы же полдня без толку проспали! - Возопил в панике я, предчувствуя неминуемый крах завтрашнего «физкультурного дня».
Анисимов спокойно сказал.
- В рабочее время и дурак работу организует. А в том-то и соль руководящей работы, чтобы организовать работу в ненормальной ситуации. Поэтому как раз сейчас все директора и начальники ждут из мэрии руководящих указаний.
Точно! Подтверждая слова Анисимова, в кабинет влетел Трофимов с паническим криком.
- Мужики! Срочно на совещание к мэру! У нас мероприятия по завтрашнему дню не готовы. Все рушится.
Он выскочил из кабинета и мы вслед за ним помчались в кабинет мэра.
Дверь в кабинет была открыта. За столом уже сидели заместители мэра и Паймушкин, как главное действующее лицо намечающегося мероприятия. Все выглядели устало. Только мэр в отличие от подчиненных был бодр и лицо его сияло, как утреннее солнышко.
Мне это показалось довольно странным, - ну не может нормальный человек после напряженного рабочего дня выглядеть бодрым!
Ермаков словно гордый орел сверху вниз осмотрел своих заместителей и сделал торжествующий вывод.
- Вот, видите, мои слова подтверждаются, - едва наступает вечер, а вы уже никуда не годитесь. Вид у вас усталый, мозги не работают. А мы ищем причины плохого состояния дел в городском хозяйстве, а чего их искать, - вот они!
Трофимов под нос себе буркнул, так тихо, что я с трудом разобрал.
- Еще бы не быть бодрым, если всю вторую половину дня продрыхнуть.
Мэр продолжал.
- Итак, завтра все на физкультурный день! Где план проведения завтрашнего дня?
Трофимов подсунул ему листки. Ермаков пробежался глазами и довольно констатировал.
- Отлично! Всем подъем в четыре утра. К половине пятого автобусы привозят людей в парк рядом с моим домом. И ровно в четыре тридцать мы начинаем пробежку.
Мэр громко объявил план.
- Товарищи бежим на три километра!
Паймушкин осторожно заметил.
- Сергей Николаевич, вообще-то, народ нетренированный, - не вытянут они такой дистанции.
- Глупости. - Сказал мэр. - Вытянут. А кто не вытянет, того пристрелим….
Лица у всех вытянулись. К такому серьезному обороту никто не был готов. Мэр, поняв, что перебрал с санкциями, сплюнул на ковер, и поправился.
- Тьфу, я имел в виду - уволим.
После этих слов заместители в ещё большем испуге пригнулись к столу.
Мэр спросил.
- Родион Романович, а почему в мероприятиях музыка не предусмотрена?
Трофимов поднял голову.
- Сергей Николаевич, так четыре часа утра, народ еще спит. Разбудим же всех. Жители будут недовольны.
- Да? В четыре утра?! Спят? – С явным недоумением переспросил мэр и заметил. – Странно. Слишком долго спит наш народ. Потому в нашей стране по сравнению с Западом и низкая производительность труда. Ленив русский народ, пора ему под хвост подсыпать перцу.
Касымова робко заметила под нос.
- У нас люди работают не меньше, чем на Западе, а причина так называемой более низкой производительности связана с климатическими условиями. А потом - никто эту производительность толком не считал.
Мэр невозмутимо сказал.
- Не умничайте! Глупости! Правительство считает, что русский народ ленив. А правительство не может ошибаться. Там не все дураки сидят.
Мэр немного призадумался.
- Но с другой стороны народ должен знать, что пока он спит, власть бодрствует и забоится о нем. Поэтому музыкальное сопровождение будет в самый раз. Да и под музыку народу просыпаться будет приятнее.
Начальник пресс-службы Тишаков с лицом тихого запойного интеллигента, тоскуя от дурных предчувствий, заметил.
- Народ будет недоволен, что его разбудили в четыре утра. СМИ….
- Как вы меня достали! – Раздраженно перебил его мэр. - Ну хорошо! Музыку включаем не в четыре утра, а в четыре часа двадцать минут. И всё! И больше никаких уступок!
Он уставился в план, и удивленно спросил.
- Кстати, а почему это в мероприятиях не задействованы школы и другие учебные заведения. Управление образования! Усов! Вы почему позволяете своим людям сачковать?
Дрожащий Усов поднялся.
- Сергей Николаевич, так лето же, все на каникулах.
Мэр в сердцах зло хлопнул ладонью по столу.
- Да что же мне за божье наказание! Что за город достался мне! Живут одни бездельники, спят до обеда, да еще и требуют зарплаты, горячей воды. Чего доброго зимой потребуют и отопления. Нет, этот город явно следует ликвидировать.
Анисимов напомнил.
- Тогда мы все во главе с мэром и должностей лишимся.
Мэр вспылил.
- Вы и без этого должности лишитесь. Не нравится – пишите заявление об увольнении.
Анисимов, зловеще улыбаясь, проговорил.
- Кириллова сегодня приходила….
Мэр испуганно сжался.
- Кириллова? А что ей нужно?
- Хочет, чтобы город платил за её квартиру. – Сказал Анисимов и припугнул мэра. - Завтра опять собирается прийти.
Гигарев поспешил возразить.
- У меня на это денег нет. Заплати, потом прокуратура затаскает за нецелевое расходование средств.
«Социальная защита» поддержала.
- А у нас вообще нет денег. И никогда не было.
Мэр огрызнулся.
- А что вы еще можете делать?
- Мы можем только обещать. – Сказала в свое оправдание «социальная защита».
Мэр затих. Затем робко улыбнулся и обратился к помощнику.
- Евгений Георгиевич, а как бы решить вопрос так, чтобы совсем отвадить Кириллову от мэрии?
Анисимов развел руками и мстительно проговорил.
- Не знаю! Вы же только что велели мне написать заявление об увольнении.
- Не надо писать, я это сказал образно. – Примирительно сказал мэр и с невинным видом продолжил совещание. – Вернемся все-таки к нашему плану. У заместителей вопросы-дополнения к плану есть?
Вопросов-дополнений не было. Ермаков немного подумал и сказал.
- И все равно у нас завтра день какой-то ненапряженный. Все мероприятия окончатся до обеда, а после обеда чем будем заниматься?
- Отдыхать. – Пронесся шелест полный надежды.
- Правильно! – Сказал Ермаков. – Отдыхать. В порядке отдыха все работники мэрии после обеда займутся изучением государственного гимна. Ведь это позорище, - муниципальные служащие не знают государственного гимна. Какой пример они подают жителям города? Вот соседней области губернатор заставил всех выучить гимн. Сам лично принимал зачеты у чиновников. И в экономике области у них успехи. Строят теплицу по израильской технологии. И даже один мост сделали платным.
Касымова тихо сказала.
- В экономике у них завал. У нас хоть два завода работает, а у них последние остановились.
Мэр сказал.
- Зато когда президент приезжал в область, хор из областных чиновников спел гимн. И президент похвалил губернатора. А похвала президента важнее всяких глупых заводов, от которых нет никакой прибыли.
Ермаков обратился к Касымовой.
- Марина Владимировна. Вот какая польза от наших заводов?
Касымова сказала.
- Ну, они хотя бы налоги платят в наш бюджет….
- Слезы это, а не налоги! – Возмутился мэр. – Это не их заслуга, что они платят налоги, а наш недостаток, что они мало платят. Надо сказать городской думе, чтобы придумали заводам какой либо экологический налог. Нечего им дымить.
22.
Посулив санкции заводам, Ермаков поспешил вернуться к более важным делам, - к идее организованного изучения государственного гимна городскими чиновниками. Он заявил.
- Зачет по знанию гимна у заместителей я буду принимать лично. Заместители должны проверить всех своих подчиненных поголовно. А я проверю выборочно.
После этого мэр отпустил чиновников готовить физкультурный день.
Через десять минут в кабинете помощников появился заместитель по социальным вопросам Усов. Заявив, что пора расслабиться, он вынул из пакета литровую бутылку водки.
Тут же появился и заместитель по торговле Кондауров. В его пакете оказалась бутылка коньяка. Ему тоже требовалось расслабиться.
Затем заскочил Гигарев, тоже с литровой бутылкой водки.
Анисимов деловито заметил.
- Эдурад Антонович, посуда в шкафу.
И исчез.
Вернулся через пару минут с палкой колбасы в одной руке и полиэтиленовым пакетом в другой, в котором были видны свежие помидоры и хлеб.
Когда он вернулся, его озабоченно спросили.
- Чем занимается наш старый дурак?
Ответ Анисимова обрадовал всех.
- Мэр уехал домой.
В кабинете враз стало шумно и через пять минут все было готово для «расслабления»: пластиковая посуда расставлена; помидоры и колбаса порублены на небольшие удобоупотребляемые куски.
Анисимов надежно запер входную дверь и народ приступил к действу.
После второго стакана водки толстый Гигарев поделился сомнениями.
- Мужики, даже не знаю, как завтра быть. Я ведь не пробегу не только трех километров, но и десяти метров. Последний раз я бегал лет двадцать назад. А сейчас я и пешком-то мало хожу – все больше на машине.
Кондауров с иронией поддел.
- А в туалет-то – тоже на машине?
- Нет, - пока пешком. – С тоскливой серьезностью ответил Гигарев.
Усов решил морально поддержать Гигарева.
- Весь этот физкультурный день несусветная глупость. Наш народ сроду не занимался физкультурой, - им просто некогда заниматься этими глупостями, потому что они работают. А завтра после этой дурацкой пробежки, они будут как загнанные лошади, - о какой работе тут говорить? Я думаю, завтрашнее мероприятие выбьет народ не меньше, чем на месяц.
Кондауров засмеялся.
- Вот и скажите это нашему дурню.
- Как же, - скажи! Через полчаса будешь вещи собирать. – Произнес Усов. – Мы с тобой всего лишь нанятые им работники. А он – избранник народа, а потому ему позволена любая дурь. А народ как избирает? Рожа хороша, речи сладко говорит, значит хороший кандидат. Но не всякий, кто хорошо говорит речи, умеет хорошо работать.
- Терпите мужики. – Утешил из Анисимов. – В декабре будут выборы. Авось до этого момента доживем.
Гигарев покачал головой.
- Как бы нам не покаяться, - придет дурак еще хлеще. Вон, наш городской политик грузин Володарский развил бурную деятельность. Говорит, что он как Сталин, - наведет порядок.
Кондауров зло заметил.
- За ним стоит очередь из «черных», жаждущих присосаться к бюджету городу. Ермаков ворует, но хоть с соблюдением формальностей. А эти….
Кондауров безнадежно махнул рукой.
Если бы Ермаков услышал, то что говорилось в кабинете помощников, то он непременно уволил бы все присутствующих со службы. Но в подобных предательских разговорах к девяти часам вечера вся водка и коньяк были выпиты, и только, вспомнив, что до начала физкультурного дня остались считанные часы, все заторопились домой.
Перед уходом я прошелся по коридору и увидел, как из кабинета Касымовой также вышли люди. По их покрасневшим лицам и блестящим глазам, я догадался, что там тоже «расслаблялись».
23.
Над темным городом неслось могильное причитание сыча. Зловеще шумел ветер. Дурно выли собаки.
Плохие знаки. Казалось, что сама мать-природа предупреждала горожан о близком бедствии.
В три часа ночи, когда было еще темно, но горизонт на востоке уже слабо заалел в предчувствии восходящего солнца, хрипло проорали петухи, и на городских улицах, как по команде, началось странное движение. Машины с будками и странными надстройками на крышах в тоскливой предрассветной тишине завладевали ключевыми городскими перекрестками стратегического значения. Рядом с ними останавливались автобусы с черными окнами. А на улицу, по которой обычно совершал утреннюю пробежку мэр, вкрались четыре военных оркестра с блестящими трубами.
Как только солнце показало верхний край над плоскими крышами, в то же мгновение из подъездов вышли зевающие люди с отпечатанными на щеках мягкими подушками.
Вырванных из теплых постелей людей брал в свои холодные объятия утренний воздух.
Подрожав с секунду, и, отправив в адрес неугомонного мэра по ментальной линии связи пару десятков проклятий, люди торопились в нутро мрачных автобусов, где надеялись встретить обычное душное тепло.
Проглотив людей, битком набитые автобусы в назначенное главным планом время двинулись в направлении мэрского дома, где на асфальте еще вечером был обозначен белой краской старт.
Ровно в четыре часа пятнадцать минут позиции были заняты: около мэрского дома выстроились стройные колонны городских чиновников в одинаковых спортивных костюмах. Спортивные костюмы были дрянные и дешевые, хотя и обошлись бюджету втридорога.
Председатель спорткомитета Паймушкин все-таки осуществил свою мечту и растратил весь, до последней копейки, годовой бюджет спорткомитета. При этом закупку спортивных костюмов делал через фирму свояка, и с этой сделки получил хорошенький навар. Поэтому его лицо в это хмурое утро радостно светилось, соревнуясь с встающим красным солнышком. Впрочем, низко висящее над крышами домом холодно-красное солнце, по сиянию значительно проигрывало довольному председателю городского спорткомитета.
Зрелище однообразных стройных колонн было настолько внушительным, что случайно проснувшиеся в столь ранний час жители, выглянув в окно, и наткнувшись сонным взглядом на армию бюрократических клонов, шалели и замирали в ожидании чего-то ужасного, что должно было начаться с минуты на минуту. После этого ложиться в постель им было уже страшно, и они так и стояли со стеклянными глазами, словно бараны на бойне, ожидающие начала всеобщего жертвоприношения.
Ждать пришлось недолго. Ровно в четыре часа двадцать минут дверь мэрского дома открылась, и показался всенародноизбранный мэр несчастного города Ермаков.
Оглядев представившуюся ему картину окружающей местности, он лучезарно улыбнулся, и в то же мгновение в ответ на его улыбку над спящим городом пронесся чудовищный рев.
Это одновременно включились громкоговорители радиомашин и их поддержали четыре военных оркестра. Из-за грохота трудно было понять, что они играли. И только внимательно прислушавшись можно было определить, что некоторые радиомашины включили «марш энтузиастов», другая часть - «нас утро встречает прохладой», а военные оркестры – государственный гимн.
Как всегда произошла небольшая накладка, потому что никто не удосужился договориться о том, чтобы оркестры и технические средства усиления массовой культуры играли одну и ту же музыку.
Впрочем, горожанам было всё равно, так как, подумав, что началась война, или землетрясение, или какое другое стихийное бедствие, они бросились на улицу в поисках спасения. Но на улице спасения не было, и полураздетые горожане в панике заметались среди придорожных деревьев.
Заодно грохот закинул высоко в небо повергнутые в ужас стаи птиц.
Только мэр был спокоен и весел. С первыми звуками музыки он согнул руки в локтях и двинулся по улице энергичной трусцой.
Забравшиеся в чистую голубую высь и превратившиеся там в просыпанный черный горох, испуганные голуби увидели в тесноте улицы муравьиную пирамиду.
Жаль, что голуби не зоркие горные орлы, славящиеся в народе мудростью, а то бы они поняли, что они ненароком обнаружили то, что обычному человеческому взгляду невозможно увидеть - бюрократический механизм во всей своей обнаженной наглядности. Он был вскрыт словно внутренности машины со снятыми защитными кожухами. Были видны все его шестеренки и приводные ремни.
В голове колонны бежал городской голова - рулевой этого механизма. За ним бежали первые заместители. За ними - просто заместители. А за ними - председатели комитетов. Это были важные шестерни и приводные ремни городского бюрократического механизма. Заменить их было почти невозможно.
В затылок им дышали начальники управлений и отделов, - они тянули на роль больших болтов, скреплявших корпус механизма. Потерять такой болт было неприятно.
И уж за их спинами, бежали мелкие сошки с жадными завидущими глазами – мелкие винтики и шурупы, которые ничего не стоили.
Никто из чиновников не смел нарушить строй. Но каждый задний мечтал, чтобы бегущий впереди споткнулся, тогда можно было, пробежав по его телу, занять место ближе к мэру.
24.
Перед началом забега я спросил Анисимова.
- А где нам занимать место?
Анисимов, зевая так, что, казалось, разорвется рот, предположил.
- По теории заместители бегут сзади мэра.
- Но мы не заместители, а помощники, - по классификации ранг главного специалиста. – Скептически оценил я свое значение и, с трудом сдерживая утреннюю зевоту, предположил. - Значит наше место за начальниками отделов и секторов?
Анисимов, окидывая колонну задумчивым взглядом, напомнил.
- Мы помощники мэра и должны быть рядом с ним, помогать ему.
- То есть бежать рядом? Но это не по ранжиру! – Горячо возразил я, и заметил. – Мне кажется, что наше место, где-то там… далеко позади.
Душу мою заполняло абсолютное нежелание участвовать в этой гонке, тем более, быть в ее первых рядах. Армейский опыт говорил, что больше всего неприятностей достается именно тем, кто лезет в первые ряды. Сзади всегда спокойнее. Не зря старая армейская пословица говорит, - держись подальше от начальства и поближе к кухне.
- Но если мы будем находиться далеко от мэра, то мы можем пропустить поручение мэра, если он захочет нам его отдать. – Сказал Анисимов, и тут его осенило. – Слушай, Антоныч, но если наше место в этой колонне неясно, то нужно ли нам вообще бежать?
Я сказал.
- Все зависит от амбиций. Здесь как в зазеркалье, чтобы оставаться на месте, надо бежать. Так что тот, кто желает сделать карьеру или сохранить добытое место, тот и должен бежать.
Анисимов, широко зевнув, сказал.
- Да мне лично плевать на карьеру, - я пенсионер.
- И я пенсионер. – Сказал я.
- И чего мы тогда суетимся? – Спросил Анисимов.
Я сделал глубокомысленный вывод. – Есть хорошая китайская пословица, когда два тигра дерутся, следует наблюдать за их дракой с горы. А когда они убьют друг друга, можно будет спуститься и сказать, - я победил. Как бывший замполит, авторитетно заявляю, - наше место где-либо на лихом коне в безопасном тылу. Встречать аплодисментами тех, кто все-таки доберется до финиша.
- Великолепная мысль! – Охотно подтвердил Анисимов и закрутил головой. Через несколько секунд, он показал головой в сторону машины скорой помощи, около которой стояли трое: врач и его помощница в белых халатах и водитель.
Подумав секунду, Анисимов спросил.
- А «белый» конь нас устроит?
- Белый конь это нескромно! – Произнес я, тем не менее, справедливости ради, отметил. - Но, в данный момент это то самое, что нам нужно.
Приняв решение, мы с озабоченным видом подошли к машине скорой помощи, и Анисимов строго и недовольно спросил врача.
- А почему только одна машина скорой помощи?
Врач в интеллигентных очках и кислым выражением вечного диссидента на физиономии пожал плечами.
- Не знаю, мне приказали приехать, я и приехал. Начальству виднее, сколько машин присылать.
Анисимов сердито сказал.
- Маловато!
По старой советской привычке врач закинул руки за спину, и приготовился отвечать «гражданину начальнику», но тут до него дошло, что он пока еще на воле и ему следовало бы выяснить имя-звание допрашивающих его, и он спросил.
- А кто Вы?
- Мы помощники мэра! – Веско представился Анисимов.
Врач облегченно вздохнул и поинтересовался.
- Вы думаете, у нас будет много пациентов?
- Целая груда. – Почему-то радостно обнадежил его Анисимов.
Врач, бросая обеспокоенные взгляды на внутренность белой машины, забеспокоился.
- Но у нас столько и лекарств нет.
Анисимов пропустил его замечание мимо ушей и начал распоряжаться.
- Так, граждане «скорая помощь», - беру командование на себя. С началом забега, мы под моим руководством поедем за колонной, и будем подбирать павших на поле битвы. Легко пострадавших будем приводить в себя нашатырем. Надеюсь, нашатырь есть?
- Есть! – Сказал врач. – Вволю.
- Отлично! – Констатировал Анисимов, по-наполеоновски засунув руку в разрез спортивного костюма на груди. - А если начнется массовый падеж, то вызовем дополнительные силы. У вас есть рация. – Напомнил он врачу.
25.
Едва колонна тронулась, экипаж «белого коня» занял места.
Водитель за рулем, рядом с ним Анисимов. В салоне, пахнущем валерьянкой: я, врач - старый диссидент, и его молодая помощница, соблазнительно сверкающая коленками из-под коротенького белого халатика.
Усевшись на руководящее место, Анисимов отдал приказ, и машина «Скорой помощи, медленно двинулась вслед за убегающими чиновниками.
Стройность бюрократической колонны начала нарушаться на десятом шагу. Первый от стройного строя откололся толстый Гигарев. Его неведомой силой занесло вбок, и, споткнувшись о бордюр, он упал на пыльную газонную траву, и, распластался, как медуза, выброшенная штормом на пляж. Его жирное тело орошали потоки пота. Даже издали было видно, что он потерял интерес к жизни и карьере.
К скоропостижно павшему борцу на физкультурном поприще поспешил наш десант скорой помощи.
Пока врач и медсестра накладывали ему на руку жгут тонометра и восстанавливали его физическое состояние, мы занялись его моральным духом.
- Владимирович! – Ласково позвал Анисимов, склонившись к лысой голове обессилевшего бегуна.
Гигарев с трудом приоткрыл глаза и простонал.
- Ох!
На большее сил ему не хватило..
- Владимирович? - Спросил Анисимов. – Так ты как, - еще жив?
Гигарев жалобно заохал.
- Ох, Георгич, даже не знаю, жив ли я, или мертв. Но мне кажется, что я скорее мертв, чем жив.
Врач скорой помощи приободрил, проговорив.
- И все-таки пациент скорее жив, чем мертв. Через минуту он будет, как огурчик. И сможет продолжить свой путь.
Эти слова мне напомнили о природной черствости души медиков, и вызвали мелкую дрожь. Не дай бог попасть им в руки!
- Вот видишь, - удовлетворенно заговорил Анисимов, суя в свободную руку чиновника, уроненный носовой платок, - через минуту ты сможешь бежать дальше.
Гигарев, словно маленький ребенок, захныкал.
- Я не хочу бежать дальше. Я устал. У меня сил нет.
Врач безжалостно сказал.
- Он готов бежать дальше.
Анисимов заботливо взял Гигарева под руку и начал помогать вставать. Но толстый Гигарев падал назад, и в дело вмешался я, подхватив его под другую руку.
Тем временем Анисимов уговаривал.
- Сергей Владимирович, ты должен бежать. Если не побежишь, то мэр уволит тебя. Не забывай о своей карьере!
Гигарев, при святом слове «карьера», встрепенулся было и через секунду снова обмяк.
- Я не могу больше выносить это издевательство, лучше застрелите меня. – Зарыдал он горючими слезами.
Анисимов холодно сказал.
- У нас нет пистолета, можем только машиной задавить. Устроит?
Гигарев уставился бессмысленным взглядом на белую машину «Скорой помощи». Через мгновение по его лицу пробежала мысль. Что-то сообразив, Гигарев тут же рухнул на колени и взмолился страстным шепотом.
- Мужики, ради бога!!! возьмите меня в машину, а перед финишем я выйду и сделаю вид, что всю дистанцию бежал!
Врач скорой помощи с каменным лицом сказал.
- На машине скорой помощи не положено возить посторонних.
- Ну, возьмите меня! Ну, возьмите меня? – Начал жалобно ныть, словно нищий на паперти, Гигарев. – У вас же клятва Гиппократа, поэтому вы не можете оставить страдающего без медицинской помощи. Я же умру….
Слушая нытье заместителя мэра, в разговор вмешался водитель. Он со своего места недовольно предупредил.
- Я не давал никаких клятв Гиппократа. А места в машине у нас нет, - будет перегруз. Сломается машина, что делать будем? Как потом к настоящим больным поедем?
Гигарев, подняв умоляющие глаза к небу, торжественно возопил.
- Возьмите меня, и я сделаю всё, что захотите. Клянусь небом!
И золотая рыбка, которую поймал в море старик в невод, так не была убедительна, как этот несчастный заместитель. Врач, может быть, отказался бы, но его молодая помощница, прожженное дитя реформ, что-то вспомнив, склонилась к его уху и горячо прошептала. Слушая, ее врач кивал головой. Наконец каменное лицо врача смягчилось, и он неуверенно промолвил.
- Ну, если только сделаете ремонт….
Гигарев закричал, даже не дав врачу окончить фразу.
- Сделаю! Где?
Врач сказал.
- В здании скорой помощи, а то нам двадцать лет обещают ремонт и не делают. По зданию ходить опасно, все полы проваливаются.
Гигарев пообещал.
- Завтра утром начнется ремонт.
Помощница врача заметила.
- А у меня в доме течет крыша.
- И крышу сделаем. – Сказал Гигарев.
Водитель поспешил сообщить, что в подвале его дома стоит вода.
Совсем оживший Гигарев радостно сказал.
- И воду откачаем. Это ерунда! Раз-два и в дамках.
Не стоило ему так говорить. Врач бросил на Гигарева недоверчивый взгляд и промолвил.
- Уж, что-то легко даете обещания…. Надурите!?
Гигарев перекрестился и снова торжественно поклялся.
- Если обману, то пусть я сдохну.
- Мы будем свидетелями. – Сказал Анисимов, которому стало жалко закадычного собутыльника. – И гарантируем, что если он не выполнит своего обещания, то поможем ему сдохнуть.
После этого все трое медиков, включая водителя, кинулись открывать дверь в салон машины.
26.
Следующий павший борец нашелся на сотом метре, и дальше, сколько было видно глазу, дальше газон был усеян телами павших чиновников.
Врач ухватился за радиостанцию и радостно забормотал.
- Всем, всем «скорым». Немедленно приезжайте на улицу Железнодорожную. Здесь мэр проводит физкультурный день. Имеется куча пострадавших чиновников из мэрии.
В динамике кто-то недовольно отозвался.
- Чиновники? У нас настоящие больные имеются.
Врач рассердился.
- Чудаки! Так они же обещают немедленно решить наши проблемы.
Голос в динамике спросил.
- А председатель комитета здравоохранения есть?
Врач оглядел поле.
Анисимов мотнул головой.
- Тут все есть!
- Тут все есть! – Радостно повторил врач в рацию.
- Отдайте его мне! – Немедленно закричал истеричный женский голос.
Через секунду по всему городу выли сирены машин скорой помощи.
Гигарев, притаившийся в дальнем уголке салона, блаженно улыбался.
Я спросил.
- Сергей Владимирович, Вы чему радуетесь?
Гигарев с тихим восторгом прошептал.
- Я легко отделался! Вот другим придется совсем тяжко.
Анисимов неодобрительно заметил.
- Нехорошо радоваться чужому горю.
- Зато приятно. – Сказал Гигарев.
Вскоре на физкультурный праздник съехались все городские машины скорой помощи. Оказывать помощь приехал даже главный врач больницы скорой помощи на своей личной машине.
Каждый находил клиента по своим проблемам. Иногда даже разгорались споры из-за чиновников, так как сталкивались интересы разных людей.
Я даже заметил обыкновенный торг. Одна из машин скорой помощи пыталась перекупить у другой нужного ей чиновника.
А человек в белом халате и кирпично-красным лицом почти всю дистанцию бежал за заместителем мэра по экономике Касымовой, ожидая, когда она повернет в сторону газона.
Это был главный врач психиатрической больницы, который мечтал о новом оборудовании.
Закаленная в аппаратных боях, молодая Касымова упорно не хотела сдаваться, и мне, к сожалению, так и не удалось узнать, чем закончился неравный поединок психиатрии с экономикой.
Весь эфир был забит озабоченными переговорами пригородной скорой помощи. У них тоже была куча проблем, которые они хотели бы решить. Но им пришлось разочароваться, - чиновники из мэрии не могли решать вопросы пригородного района. Кто-то высказал мысль, что неплохо было бы провести физкультурный день в масштабах всей области.
К финишу мэр прибежал в гордом одиночестве. И он был весьма озадачен, обнаружив, что его встречали работники мэрии в полном составе с цветами в руках. Они были свеженькие и совсем не уставшие.
Тут же возник стихийный митинг, на котором выступающие ораторы, славили идею мэра по проведению физкультурного дня, и особую благодарность мэру выражали врачи скорой помощи.
В результате мэр был сильно уязвлен, и для себя твердо решил физкультурных дней больше не проводить.
Не дождавшись окончания митинга в свою честь, недовольный мэр пешком отправился домой, а его радостных подчиненных автобусы повезли по домам. Из окон автобусов в холодной утренней тишине гремел ликующий гимн жизни:
- «Облака - белогривые лошадки….»
Председатель спорткомитета Серега Паймушкин место событий покинул последним. Он с трудом справлялся с желанием во весь голос кричать восторженное «ура!». Больше всего его радовало то, что, растратив годовой бюджет, он обстряпал дело так, что комар носа не мог подточить, не то, что прокуратуре придраться. И сколько попало денег в его личный карман, история уже не узнает.
Заодно удачно провернутое дельце навело его на новую идею, как украсть миллион, без риска попасться. Украсть может каждый, но украсть с умом, дано только гению.
27.
После обеда я пришел в мэрию к двум часам, и был удивлен пустотой в коридорах власти. Все двери были закрыты. В коридорах даже не было слышно львиного рыка первого заместителя.
Помня, что по плану мэра чиновники должны готовиться к сдаче зачетов по знанию государственного гимна, я предположил, что аппаратные работники находятся на спевке в зале для совещаний. Я направился к залу, но и там двери оказались заперты.
Я почувствовал себя словно ребенок заблудившийся в дремучем лесу, где по темным кустам таятся кровожадные волки. Чувствуя холодную изморозь на спине, в тревоге я поспешил в приемную мэра. Вот там-то уж никогда не бывает пусто.
В приемной дежурила новая секретарша - чернявая девица с блестящими хитрыми глазами. Ее звали Лариса.
Я в свою очередь представился ей и поинтересовался, куда делись мэрские сотрудники.
Секретарша Лариса, сообщила, что в здании мэрии находится только один мэр Ермаков. Остальной народ после утреннего пробега дружно заболел, в подтверждение чего, все как один, представил больничные листы. По секрету Лариса выболтала, что ей известно, что больничные листы главные врачи больниц выдавали прямо около финиша.
Тем не менее, после обеда все чиновники обещали прийти на рабочие места. И теперь мэр ждет их прихода, чтобы начать принимать зачеты по знанию гимна.
Я несколько обеспокоено высказал предположение, что из-за отсутствия чиновников жизнь города может остановиться.
Лариса успокоила меня.
- Эдуард Антонович, такое случается регулярно, - как только мэр уезжает в командировку в Москву или соседний регион, все пропадают. И до сих пор ничего плохого не случилось. Город не исчез. Как с мэром живет, так и без него.
Лариса полистала календарь и привела примеры.
- Вот также было месяц назад, - мэр уезжал в Сочи на конгресс по обмену опытом по подготовке управленческих кадров для муниципальных образований. А две недели назад, 22 июля, он ездил с делегацией в соседний город на торжества по случаю трехсотлетия со дня образования города.
- Интересно, - спросил я, - а как они определили, что день образования города именно 22 июля?
Лариса сказала.
- Очень просто. Триста лет назад по этим местам ездил воевода из Москвы с солдатами и учреждал города на берегах Волги. Точных записей об учреждении городов тогда никто не вел. Но сотрудники архивов вычитали, что именно в апреле в этих местах произошел всплеск рождаемости и у туземных девок родились белые дети.
- А при чем тут основание города? - Спросил я.
- А как же? – Удивилась моей недогадливости секретарша Лариса. – Если от момента рождения детей отсчитать девять месяцев, то будет точно установлена дата, когда в городе останавливался на ночевку воевода.
- Логично! - Согласился я и ушел в свой кабинет.
Так как Анисимова не было, а гимн я не собирался учить, то я включил компьютер и, предварительно заперев дверь, начал раскладывать пасьянс. Впрочем я занимался этим делом недолго, так как раннее пробуждение склонило меня в сон.
Разбудил меня стук в дверь. Я взглянул на часы и обнаружил, что проспал почти два часа.
За дверью оказалась секретарша Лариса.
- Эдуард Антонович, - сказала она возбужденно, - у нас ЧП!
- Что, - пожар?! Террористы захватили город?! - Вскинулся я.
- Хуже. – Сказала Лариса. – В здание приник посетитель, и теперь он сидит в приемной мэра и требует встречи с ним. А время подходит к двенадцати часам и мэру не могут занести обед из столовой. И он не может никуда выйти. А он хочет кушать.
Я облегченно выдохнул воздух.
- Всего-то! Так пусть мэр встретится с посетителем.
- Нельзя. – Категорически отказалась Лариса. – Если мэр встретится с этим посетителем, то об этом станет известно всему городу, и придется ему завтра встречаться с остальными. Ну и что Ермаков им будет говорить о ситуации в городе? Дурной пример.
– Да, ему встречаться с посетителем нельзя. – Согласился я, рассмотрев дело с этой стороны, и спросил. - Но я то при чем?
Лариса сказала.
- Обычно, когда приходят такие посетители, мы их отправляем к Евгению Георгиевичу. А он уж с ними как-то договаривается. Но сейчас Анисимова нет, и может Вы попробуете с ним поговорить? Мэра спасать надо!
- А Вы не пробовали звонить Анисимову? – Спросил я, предчувствуя предстоящие неприятности.
- Пробовала, - но телефон не отвечает. – Сказала Лариса, и начала торопить меня. – Эдуард Антонович, решайтесь скорее, а то я боюсь как бы посетитель не прорвался в кабинет к мэру. Я мэра заперла снаружи, но эти посетители такие ушлые, - сквозь стену могут просочиться.
Я сказал.
- Это будет очень интересно.
Лариса сказала правду.
- Не очень. Если мэр вовремя не пообедает, то он не уедет на послеобеденный отдых, и тогда я останусь без обеда.
- Это плохо! – Посочувствовал я. – Без обеда ты не выживешь. Жаль губить такую красоту. Ведь ты кому-то еще может составить счастье.
Лариса густо покраснела, и я с глубоким вздохом сказал.
- Ладно, я согласен. Несите сюда посетителя!
Лариса замялась.
- Ты чего, Лариса? – Спросил я.
- Он сам сюда не пойдет. – Сказала Лариса. - Его из приемной нужно выманивать.
Я взглянул на часы. До обеда оставалось тридцать пять минут. Полный дурных предчувствий, я поднялся, тяжело вздыхая. - Значит, говоришь, надо выманить посетителя из приемной? Вот как только это сделать…. Как его зовут?
- Пиорунский Дмитрий Васильевич.
- Он не псих? – Спросил я, питая надежду на то, что посетитель окажется штатным психом и тогда я могу отказаться от беседы с ним с легкой совестью.
- Не знаю. – Сказала Лариса. – В нашей мэрии много людей, которые ведут себя как психи, но таковыми юридически не являются. И наоборот много встречается официальных психов, которые ведут себя разумнее юридически здоровых людей.
Я предупредил.
- Как выманю посетителя в свой кабинет, так скажи, чтобы мэр немедленно скрывался.
- Хорошо. – Сказала Лариса и мы отправились в приемную.
28.
Посетитель оказался мужчиной пятидесяти лет. Он был крепок, лицо его выражало решимость дождаться мэра, сколько бы ему не пришлось этого ждать. При первом же взгляде на него, я сразу понял, что удалить посетителя из приемной грубой физической силой не удастся, и придется проявлять хитрость.
Я, широко улыбаясь, обратился к посетителю.
- Здравствуйте Дмитрий Васильевич! Я очень рад Вас видеть в нашей мэрии.
У ошарашенного столь радушным приемом в мэрии посетителя отвисла челюсть.
Я продолжил.
- Дмитрий Васильевич, скажите правду, - какие проблемы привели Вас в мэрию? Желаете ли Вы принести благодарность работникам мэрии за неустанную заботу о жителях города?
У посетителя нервно дрогнула щека, из чего можно было догадаться, что Дмитрий Васильевич не желал выражать кому-либо благодарность.
Я, не давая посетителю прийти в себя, поспешил сказать.
- Но если у вас имеются проблемы, мы рады будем немедленно заняться их разрешением.
Посетитель молчал, ошалело тараща глаза, и я скромно добавил.
- Ведь мы все всего лишь скромные слуги народа….
Посетитель наконец пришел в себя, и агрессивно заговорил.
- Есть у меня проблемы, и я желаю, чтобы их разрешением занялся мэр!
Я прикинулся удивленным.
- У вас проблемы?! Дмитрий Васильевич, что же Вы раньше не пришли?! Вашими проблемами надо немедленно заняться, нельзя откладывать это дело ни на минуту! Идемте со мной. Мы сейчас, поднимем всех на ноги. Честные горожане должны спать в твердой уверенности, что об их проблемах неустанно думают.
Введенный обманом в заблуждение, несчастный посетитель последовал за мной в кабинет помощников.
В кабинете я заботливо подставил ему стул и, сев напротив него, приготовился слушать.
Дмитрий Васильевич начал свою историю с того, каким образом тридцать лет назад он оказался в городе. Сразу после первых слов я впал в транс. Я слышал, что посетитель что-то говорил, но содержание самого рассказа проскальзывала мимо моего разума. От монотонного рассказа меня начало клонить в сон и я с трудом удерживался от того, чтобы ни закрыть нагло глаза и ни заснуть.
Через полчаса, заметив, что время подошло к обеду, и, желая скорее завершить беседу, я прервал повествование.
- Дмитрий Васильевич, так в чем суть Ваших проблем? Если коротко….
Пиорунский сказал.
- Коротко невозможно. Потому что, чтобы разобраться в существе проблемы, надо знать ее предысторию.
- Я выслушал предысторию, но пока так и не понял, что Вы хотите от мэрии. – Сказал я.
Пиорунский поглядел на меня с сочувствием, как на безнадежного больного. Это меня несколько обидело. Я не люблю, когда меня принимают за идиота.
- Понимаете, - Сказал я. - Не разобравшись в существе дела, мы рискуем упустить людей, которые могут нам помочь. Время подходит к обеду, и они скоро уйдут.
Пиорунский спросил.
- А после обеда они возвращаются на работу?
Я сказал.
- Не знаю. Но на послеобеденное время в мэрии назначены важные мероприятия, и мы все равно вряд ли кого найдем. Надо разобраться в деле до обеда.
- Понятно! – Кивнул головой Пиорунский и начал свой рассказ сначала.
Без трех минут три, я, так ничего и не понявший из его рассказа, соврал.
- Я все понял. Давайте договоримся так, - Вы напишите дома подробное заявление на имя мэра и отдадите его в пятый кабинет. Это общественная приемная.
- Я уже писал заявления. – Возразил Пиорунский. – И толку никакого!
- А Вы еще раз напишите. – Посоветовал я и пообещал. - Ваше заявление я возьму под личный контроль.
Пиорунский спросил.
- А что, мы не можем решить мой вопрос без письменного заявления?
- Таков порядок. – Сказал я и подчеркнуто озабоченно посмотрел на часы. – Время три часав пять минут. Мы уже ни с кем не сможем переговорить.
Пиорунский обиделся.
- Бездельники Вы, только и думаете об жратве!
Назревал скандал.
- Прием пищи важный период в жизни любого человека, поэтому его внесли даже в распорядок дня, - Примирительно заметил я. – Но сначала я отведу Вас в приемную человека, который решит Ваши проблемы. Идемте!
Я отвел Пиорунского в кабинет Гигарева, посадил его на диван и проинструктировал.
- Придет такой большой начальник, он все проблемы решает. Только дождитесь его.
Спровадив Пиорунского, я с легким сердцем побежал в столовую.
Пообедав, я, опасаясь, что Пиорунский может вернуться назад, опять заперся в кабинете. В конце концов я поставленную задачу выполнил, - посетителя из приемной мэра увел. А что будет потом, меня уже не интересовало.
29.
Еще через полчаса пришел Анисимов. Повеселевший после расставания с клиентом, я сообщил ему о событиях, произошедших в мэрии, и сказал.
- Извини, Георгич, что твой хлеб перебиваю. Ведь улаживание отношений с психами твоя епархия.
- Ничего, - между нами должна быть взаимовыручка. Мы бюрократы должны помогать друг другу, особенно в борьбе с посетителями. – Снисходительно сказал Анисимов и прояснил ситуацию. – Дмитрий Васильевич, старый «кадр», он приходит в мэрию каждую среду. Если коротко, то суть его проблемы заключается в том, что в одном с ним подъезде живет второй такой же не совсем психически здоровый человек. И вот они жалуются друга на друга. Один целыми днями играет на баяне, а второй любитель петь, и оба друг друга не терпят. Вот и просят новую квартиру, чтобы отселиться. Разумеется им никто новой квартиры не даст. В городе жилье не строится, а на то, что все-таки перепадает, очередь на сто лет. Второй придет с той же просьбой завтра, - у него по графику четверг.
Я спросил.
- А вообще-то в мэрию приходят нормальные люди, или тут ходят одни психи?
- Нет! – Категорически сказал Анисимов. – Нормальные люди давно поняли, что здесь им искать нечего. Поэтому они пытаются как-то сами выкручиваться.
Анисимов на мгновение задумался, а потом произнес.
- Впрочем, наверно ходят. Только мы их не видим.
Его губы тронула усмешка.
- Но к Гигареву, ты зря направил его. Гигарев человек нервный, он может сорваться и между ними может произойти скандал. А ему скандалы сейчас не нужны, мэр и так точит на него зубы. На будущее всех психов отправляй к заместителю по промышленности Рябову. Дима молодой человек, племянник мэра, и нервы у него должны быть, как стальные канаты. Вот пусть и тренируется.
Я обеспокоился.
- Так что - Гигарева выручать надо?
Анисимов махнул рукой.
- А черт с ним, пусть немного поволнуется. А то он свое ЖКХ вообще развалил. Я недавно пытался вызвать из домоуправления слесаря, так даже дозвониться в дежурную службу не смог.
Дверь открылась и в кабинет зашел Гигарев.
Анисимов промолвил.
- Не упоминай черта, ибо он всегда за твоей спиной.
- Чего? – Спросил Гигарев. Вид его был крайне расстроенный.
Я пояснил слова Анисимова.
- Он хотел сказать - не проси того, чего тебе не нужно, а если уж попросил, то будь точен в выражении своих желаний.
Видя непонимающее выражение в глазах Гигарева, я прокомментировал мысль доступным его интеллекту примером.
- Это как в старом анекдоте: несчастный негр в пустыне нашел бутылку с джином. Джин, вылезший из бутылки, пообещал выполнить три любых желания негра. И глупый негр пожелал быть белым, и чтобы всегда рядом с ним была вода, и чтобы на его коленях сидели женщины. Джин выполнил его желание в точности. Он превратил негра в белый унитаз в женском туалете.
- При чем тут негр? – Спросил Гигарев и задумчиво сказал. – Вряд ли найдутся в мире вещи, которые не нужны человеку. В жизни все может пригодиться.
- И даже приключения на голову? – Хохотнул я.
- И даже. – Подтвердил Гигарев и деловито поинтересовался. – А кто ко мне прислал психа Пиорунского?
- А что случилось? – Осторожно спросил я.
- Я теперь не могу войти в свой кабинет, - Пиорунский сидит около входа. – Озабоченно сказал Гигарев.
Анисимов спросил.
- А зачем тебе в кабинет?
Гигарев подумал мгновение и сознался.
- Да, в общем и ни к чему. Но как-то душа не на месте, - вдруг в кабинете что случится. Привык я к своему кабинету.
Анисимов философски проговорил.
- Если, что могло случиться ужасного, то уже случилось. А я знаю этого типа Пиорунского, он в приемной может просидеть и до ночи. А на следующий день обязательно придет рано утром.
Гигарев ужаснулся.
- Но, я сейчас должен принимать зачеты по знанию гимна у своих подчиненных! А потом идти к мэру петь гимн. А я его еще не выучил. Это будет кошмар.
- Да, уж! К мэру идти с невыученным гимном не стоит. – Доброжелательно подтвердил Анисимов.
Гигарев схватил за голову и застонал.
- Что делать? Что делать?
- Извечный русский вопрос, - что делать? – С тем же философским видом произнес Анисимов и тонко намекнул. – Но выход есть всегда, даже из безвыходной ситуации.
Гигарев моментально почуял спасение.
- Георгич, помоги!
Анисимов придал лицу подчеркнуто бесстрастное выражение.
- Сережа, мне бы твои проблемы? Подумаешь, псих не пускает в кабинет, а на носу пение гимна….
Гигарев предложил.
- А давай меняться проблемами. Чем тебе помочь?
Анисимов укоризненно произнес.
- Владимирыч, ну ты же знаешь наши проблемы, - водопроводную трубу прорвало, а домоуправление ни ухом не рылом не хочет почесаться.
- Всего-то! – Обрадовался Гигарев. - Дай мне только зайти в кабинет и через полчаса слесаря будут у тебя дома.
- Счас, ты будешь в своем кабинете. – Сказал Анисимов.
При виде сей идиллической картины, я заметил.
- Приятно видеть, когда люди следуют христианским заповедям. Если ты ударил по одной щеке, то врежь и по другой.
Оставив Гигарева в кабинете, Анисимов в моем сопровождении, так как мне хотелось получить очередной пример правильного обращения с посетителями, отправился приемную несчастного заместителя по ЖКХ.
30.
Оказалось, что после того, как я отправил Пиорунского в приемную заместителя по ЖКХ, там произошли удивительные события.
Через пять минут общения с Пиорунским, секретарша Гигарева позорно дезертировала со своего боевого поста и спряталась в соседнем кабинете у подруги, из которого теперь выглядывала с испуганным видом лишь на звук открываемой двери.
Слава богу, хоть догадалась запереть кабинет Гигарева!
Поэтому в приемной на время воцарилась анархия. Пиорунский сначала сидел смирно на диване и рассматривал стены, потом одиночество ему надоело и он пересел на место секретарши. Но там тоже оказалось скучно. И так как телефоны продолжали жить своей независимой жизнью, и настойчиво звонили, то Пиорунский должен был рано или поздно решиться и поднять трубку.
- Это приемная заместителя мэра по ЖКХ? – Спросил рассерженный женский голос.
- Да. - Сказал Пиорунский.
- Почему до вас невозможно дозвониться? Вы что от народа прячетесь?!
Пиорунский смутился, не зная, что сказать, а женский голос, посчитав заминку за подтверждение своих слов, агрессивно продолжил.
- У нас в подъезде прорвало водопроводную трубу. Мы подали заявку в домоуправление, слесарь пришел, перекрыл воду, и ушел. И теперь мы целую неделю сидим без воды. Скажите, - когда нам отремонтируют трубу?
Пиорунский неосторожно сказал.
- Не знаю.
Женский голос взвился на самые верха.
- Не знаете?! Как не знаете?! Вы же заместитель по ЖКХ!
Пиорунский попытался оправдаться.
- Да я тут случайный человек.
- Это мы уже знаем, что вы все в мэрии случайные люди, - ничего не слышите, ничего не знаете, и ничего не делаете! Зато деньги гребете лопатой. – Воскликнула собеседница.
Пиорунский обиделся.
- Какие деньги? Ну и что, что у меня пенсия? - Я ее заслужил.
Голос в трубке перешел на вульгарную брань. Ошеломленный Пиорунский попытался урезонить женщину.
- Разве можно так грубо ругаться? Вы же приличная женщина….
Тут Пиорунского элементарно послали очень далеко, так далеко, что он, оскорбленный до глубины души, осторожно положил трубку на место. Не успела трубка лечь в свое гнездо, как раздался очередной звонок. Пиорунский не утерпел и опять поднял трубку.
- Приемная заместителя мэра по ЖКХ слушает.
На этот раз голос был мужской. Без прелиминариев он сразу перешел к делу.
- Сволочь, когда у нас будет свет?!
Пиорунский испуганно уронил трубку на место, и забился в угол. Между тем дружно зазвонили другие телефоны, и вскоре приемная превратилась в ад.
Когда Анисимов и я зашли в кабинет, то мы обнаружили, что Пиорунский сидит с закрытыми глазами в углу, зажав руками уши.
Быстро оценив обстановку, Анисимов кликнул из соседнего кабинета секретаршу, и та тут же навела порядок с телефонными аппаратами.
Пиорунский благодарно смотрел на Анисимова, который участливо поинтересовался.
- Дмитрий Васильевич, как чувствуете себя?
Пиорунский жалобно сказал.
- Хочу домой.
Анисимов сказал секретарше, чтобы она распорядилась о том, чтобы Пиорунского отвезли домой на служебной машине Гигарева. Это странное предложение секретарша не посчитала перебором. Она лично отвела настырного посетителя к машине.
Отправив посетителя домой, и посадив заместителя по ЖКХ на место, мы вернулись в кабинет и занялись своими делами. Я смотрел новости в Интернете, и вслух читал их своему старшему коллеге. А Анисимов, развалившись на стуле, мечтательно смотрел в потолок.
Через пять минут размышлений Анисимов сообщил.
- Ты знаешь, Антоныч, этот случай навел меня на замечательное открытие.
Я взглянул на него заинтересованно. Анисимов начал объяснять суть открывшейся ему идеи.
- Понимаешь, наших посетителей можно использовать для решения возникающих личных проблем. К примеру, если необходим ремонт унитаза, то не надо звонить в домоуправление и унижаться, упрашивая, чтобы прислали слесаря. Достаточно очередного штатного посетителя завести в приемную Гигарева. И тот сам прибежит, умоляя дать ему поручение. Если в школе внука замучат двойками, то посетителя надо вести к Усову.
- А если нет штатных посетителей? – Спросил я.
- Это не сложно организовать. - Не задумываясь сказал Анисимов. – У меня есть их телефоны, через пять минут после звонка, они будут у дверей назначенной жертвы.
- Хорошая идея! – Одобрил я хитрый замысел. Правда заметил. – Только как вот всё это мероприятие с точки зрения моральной?
- Человеческая мораль – это жвачка. – Рассудительно сказал Анисимов. – Ее удобно жевать, но сыт ей не будешь. О морали будем рассуждать, когда все наши проблемы будут решены. А так как городские проблемы в принципе не могут быть разрешимы, то мораль излишняя роскошь, которая компрометирует чиновника и мешает ему работать. Поэтому чиновник с моралью, это такой же нонсенс, как если бы презренный змий стал летать лучше гордого орла. Не стоит нарушать законы природы, потому что нарушение законов природы первый признак конца света.
- Справедливо. – Согласился я. – Хочется еще пожить. А когда умрем, так после нас - хоть потоп.
31.
До конца рабочего дня в темных джунглях властных коридоров господствовала тишина. В пять вечера по коридорам разнесся первый рык первого заместителя. Он прорычал словно матерый лев, предупреждающий население джунглей в предзакатных сумерках о том, что выходит на охоту. Громовое рычание заставило беззащитных чиновников вздрогнуть в своих кабинетах и парализовало их волю. Где по одному, где небольшими стайками, они пугливо потянулись в кабинеты начальников сдавать зачеты по знанию текста гимна.
Вскоре из кабинетов послышалось нестройное неумелое заунывное пение. - Союз нерушимый….
Дальше слова комкались, и их трудно было разобрать. Чиновники, не сумевшие выучить текст, пытались компенсировать незнание слов рыданиями в ритме похоронного марша.
Я спросил Анисимова.
- А мы будем сдавать зачеты по знанию гимна?
Анисимов деловито выудил из шкафа бутылку коньяка и строптиво ответил.
- Пусть сдают те дураки, которые выдумали это.
- Это мэр выдумал. – Напомнил я.
- Вот именно. – Подтвердил Анисимов. – Вот этот дурень пусть и поет. А ты лучше доставай рюмки и закуску.
Так потягивая коньячок и приятно беседуя, мы провели почти час, пока нас не пригласила секретарша в кабинет к мэру.
Мэр, выспавшийся после обеда, свежий и энергичный, сидел на своем месте. Перед ним выстроились в шеренгу заместители, которые по очереди докладывали о результатах приема зачетов по знанию гимна.
Заметив нас, мэр сказал.
- Сейчас буду проверять знание гимна у заместителей, - организуйте учет.
Я присел за край стола. Я взял со стола мэра лист белой бумаги ручку и линейку и начал чертить таблицу. Как только я начертил таблицу, Анисимов начал диктовать мне фамилии заместителей.
Заместители закончили доклад, и мэр приступил к основному действу.
- Итак, с кого начнем проверку знаний? – Спросил Ермаков с деловитым видом хозяина, высматривающего гуся, которому следует первым отхватить голову, перед тем, как отправить в суп.
Заместители стояли понурив головы, словно школьники, не выполнившие домашнее задание.
Известно, что рубить головы начинают с самых жирных гусей. А самым жирным был бедняга Гигарев. И мэр, прохаживавшийся перед строем, естественно остановился перед ним.
- Ну, что Сергей Владимирович, приступим?
Гигарев покраснел и все поняли, что заданный текст он не выучил.
Его выручил Анисимов.
- Сергей Николаевич! - Вмешался он в процесс. - А у нас по списку первым значится Рябов. Надо начать с него, иначе запутаем отчетность.
Мэр отчетность не пожелал путать.
- Ну, если список начинается с Рябова, то пусть он и отчитывается.
Рябов сделал шаг вперед и начал торжественно говорить.
- Гимн России! Слова Михалкова, музыка…. – Тут он на мгновение замялся. Композитора он так и не вспомнил, и потому сразу перешел к пению. Пел он отвратительно, при этом безбожно путал слова.
Когда он дошел до середины первого куплета, мэр остановил племянника.
- Хватит. Я вижу, что Вы отлично знаете текст гимна и можете петь.
Затем мэр обратился к заместителям.
- Товарищи, берите пример с этого молодого человека. Это образец нового поколения, - энергичный, находчивый молодой человек. За такой молодежью будущее нашей страны. Я вижу, что я не ошибся пойдя навстречу пожеланиям горожан, которые просили омолодить руководящий состав мэрии.
Насколько я уже успел выяснить, Рябов был на редкость бестолковый молодой человек, заместителем он подобрал себе такого же молодого парня. По их бритым затылкам можно было догадаться, что они состояли в одной банде. А так как они выделялись только физическими данными, поддержанием которых занимались целыми днями в специальном тренажерном зале, то дела промышленности и транспорта медленно, но неуклонно приходили в упадок. Неуклонному падению помогало также то, что остальными сотрудницами комитета были молодые подружки Рябова. Этих также мало интересовала работа официальная.
Окончательно провалиться в пропасть делам комитета по промышленности мешал Иван Петрович Воротников. Воротников был старый опытный кадр. На службе в комитете мэрии по промышленности, который заняли молодые воры, он остался исключительно по недосмотру.
Слушая похвалу мэра племяннику, остальные заместители многозначительно переглянулись, но промолчали, - их очередь петь была еще впереди.
Окончив хвалебную речь племяннику, мэр спросил. - Так кто там у нас на очереди следующий?
Анисимов, взяв в руки список, медленно прочитал.
- А следующий у нас на очереди…. Следующий, значит….
Заместители задрожали и напряглись.
Анисимов сказал.
- Гигарев! – И отступил за спину мэра.
Бледный Гигарев сделал шаг вперед. Он начал неуверенно говорить.
- Союз, хм, нерушимый, хм….
Мэр нетерпеливо сказал.
- «Хм», - такого слова в тексте нет.
Гигарев опустил руки.
Но его опять выручил Анисимов. За спиной мэра отчаянно жестикулируя, он попытался обратить внимание Гигарева на огромный плакат на стене. Мэр забыл, что за его стеной висел огромный плакат с текстом гимна. А может и не знал.
Но глаза Гигарева глядели то в пол, то в потолок. Помычав некоторое время он уже было собраться сдаться и признаться, что гимн не учил. Но в последний момент он, к своему счастью, увидел, что Анисимов показывает ему на плакат. После этого, обрадованный Гигарев скороговоркой начал читать текст.
Когда он окончил чтение, мэр подозрительно заметил.
- Что-то Сергей Владимирович, вы не очень хорошо начали.
Анисимов заступился за Гигарева.
- Сергей Николаевич, его можно простить, - он застеснялся.
Мэр спросил.
- А как же Гигарев будет петь гимн, если он в тепличных условиях теряетесь? Я теперь понимаю, почему дела в городском ЖКХ идут плохо. Гигарев слишком стеснительный.
Осмелевший Гигарев сказал.
- Дела в ЖКХ идут плохо не потому, что я не умею петь гимн, а потому, что у нас тарифы слишком низкие.
Мэр, услышав голос Гигарева удивился и возразил.
- Нет, Сергей Владимирович, дела в ЖКХ идут плохо именно потому, что Вы неуверенно знаете текст гимна. Хотя Ваша идея насчет повышения тарифов мне нравится. Представьте мне в ближайшее время выкладки по новым тарифам.
Касымова смело возразила.
- Нельзя сейчас повышать тарифы. Платежеспособность населения не позволит им оплачивать тарифы полностью. Кроме того, мы и так находимся на высшем пределе общероссийского стандарта.
- Ага! - Сказал Ермаков. – Тогда мы проверим ваше знание текста гимна.
- Пожалуйста! – Сказала Касымова и отчеканила текст наизусть.
Едва она окончила, мэр спросил.
- А спеть? Надо спеть.
Касымова ответила дерзко.
- Может еще и станцевать? Я не певица, - я экономист!
Мэр сказал.
- Плохо. Вот Рябов и текст знает, и поет.
- А я зато работаю! – Строптиво заметила Касымова.
На что мэр многозначительно произнес.
- Пока….
- Конечно, - пока. – Неожиданно миролюбиво согласилась Касымова. – Потому что, если Вы перед выборами мэра повысите тарифы на услуги ЖКХ, то точно нам всем придется покинуть стены мэрии.
- Это почему? – Удивился Ермаков.
- Потому что Вас не выберут. Народ и так злой. – Горячо сказала Касымова.
Мэр поперхнулся.
- Чур, чур! Типун на твой язык.
Касымова свое дело сделала, - расстроенный её мрачным прогнозом на не столь далекое будущее, Ермаков остальных заместителей слушать уже не пожелал. Ощущая гадость внутри, из-за невыполненного до конца служебного долга, он все же обратил свое внимание на помощников. Он довольно неуверенно поинтересовался.
- Евгений Георгевич, а Вы гимн знаете?
- Не знаю! – Резко обрезал Анисимов. – Но зато я твердо знаю, что завтра опять придет Кириллова.
Мэр совсем помрачнел. Он вопросительно взглянул на меня, и я поспешил сообщить, что я совсем молодой и еще не вник в порядки в мэрии глубоко, а потому природная скромность не позволяет мне хвалиться своими знаниями перед старожилами.
После этого мэр с безнадежно потухшим взглядом отпустил подчиненных. На прощание они слышали, как он бормотал.
- Эх, один у меня настоящий работник, - Дима Рябов.
Правда, немного подумав, он самокритично добавил.
- Да и тот балбес порядочный.
Но этого уже никто не слышал.
Через полчаса, в то время пока мэр тосковал в одиночестве, заместители разбились на привычные компании и отпраздновали успешный крах очередной выдумки мэра.
32.
Я целую неделю ходил на утренние совещания у мэра. А затем поделился с Анисимовым своим наблюдениями.
- Георгич, это не мэрия а форменная психбольница. Они говорят на совещании вещи совершенно не связанные с реалиями настоящей жизни. Они настолько оторваны от жизни, что мне даже иногда кажется, что они прилетели с иной планеты. Они только и говорят о каких-то мифических «иностранных инвестициях», которые по их мнению спасут город. В то же время, городской бюджет тратится на всякие ненужные вещи, вроде строительства ледового дворца в безлюдном районе. По документам на его строительство списали из бюджета почти двести миллионов рублей, а сама же Касымова утверждает, что в реальности произведено работ не больше чем на двадцать миллионов. Если так, то остальные сто восемьдесят миллионов украли?
Анисимов, читавший за своим столом жалобы горожан, ухмыльнулся.
- А ты как думаешь? Для этого Ермаков на восьмом десятке и рвался в мэры.
Я пожаловался.
- Как же мне надоело приходить на работу чуть свет, чтобы выслушивать всякий бред! Я человек несуеверный, но не хорошо каждое утро начинать день таким образом. Через полгода я точно попаду в психбольницу.
- Ты уже находишься в заповеднике для психов. – Сказал Анисимов и вздохнул. – Ладно! Бог велел помогать ближнему. Хотя мне и не очень хочется ходить на эти дурацкие совещания. Но, что ж, давай будем ходить на совещания по очереди. Но взамен ты мне поможешь проводить с мэром прием граждан.
- По рукам! – Обрадовался я и почувствовал, что дышать стало легче и жить веселее.
На следующее утро я пришел немного позже. В кабинете было тихо и пустынно, и я занялся чтением свежей прессы.
Немного погодя в кабинете появился Анисимов.
- Привет Антоныч!
- Привет. – Отозвался я, откладывая газету в сторону.
- Прессу изучаешь?
- Да, вот…. – Уклончиво промолвил я.
- И что пишут?
- Пишут, что мэр совсем развалил городское хозяйство.
- Правду пишут. Но прессу в мэрии все равно никто не читает. Так что зря тратят силы.
Я возразил.
- Газеты предназначены для народа, а не для власти.
Анисимов удивленно приподнял седые брови.
- Так народ газеты не читает, он телевизор смотрит. Телевизор – ум, честь и совесть нашей эпохи!
Я сказал.
- По телевизору тоже ругают мэра.
- Вот это хуже. – Согласился Анисимов. – Но до выборов еще четыре месяца. А мэр спохватится, когда его жареный петух клюнет в задницу.
В кабинет зашел Трофимов с картонной папкой в руках. Он обратился ко мне.
- Эдуард Антонович, а Вы чего не пришли на совещание?
- Понимаете, здесь за вредность бесплатное молоко не дают…. – Намекнул я, пытаясь пошутить.
У Трофимова от удивления расширились глаза, и я понял, что шуток он не понимает.
Анисимов поспешил мне на помощь.
- Это я его попросил ходить по очереди на утренние совещания, а то от рабочего ритма отстаю.
- Рабочий ритм должен был напряженным. – Сказал Трофимов, и добавил, - ну хотя бы внешне…. О вашей договоренности надо было поставить меня в известность заранее, а то мэр хотел дать задание Эдуарду Антоновичу, а того на совещании не оказалось.
- Что за задание? – Испуганно спросил я.
- Скоро намечается празднование очередной годовщины создания механического завода. Мэр велел заместителю по промышленности и транспорту Рябову подготовить доклад. – Сказал Трофимов.
- Ну?
- Воротников заболел.
- Ну?
- А потому представленные Рябовым тезисы доклада ввергли мэра в шок. Такое говорить в здравом уме нельзя.
Анисимов заметил.
- В таком случае, судя по тому, что он обычно говорит, можно подумать, что он давно уже не в здравом уме.
Трофимов строго сказал.
- Состояние психического здоровья мэра является муниципальной тайной. А вот с докладом надо что-то делать.
Я удивился.
- Да что же там такое криминальное написано?
- Вот и разберитесь с ним. – Предложил Трофимов. – В целом текст должен быть длинным и неясным. Цифры можно сохранить. Цифры в докладе всегда звучат убедительно.
Я спросил.
- Срок готовности?
- К концу дня. – Сказал Трофимов и передал мне папку. – Здесь представленный Рябовым доклад. Прочитайте, внесите критические изменения и передайте с Рябову, чтобы он довел его до ума.
Отдав указание, Трофимов удалился из кабинета, а я начал читать доклад. Через полчаса с трудом дочитав доклад до конца, я сделал вывод.
- Бред какой-то!
Подумав, что человек с обычным образованием на такие опусы не способен, я обратился к Анисимову.
- Георгич, ты не знаешь, что кончал Рябов?
Анисимов отложил свои бумаги.
- Он учился в ПТУ под названием «колледж» по специальности «менеджер». После окончания колледжа, он некоторое время совершенствовал свои «менеджерские» навыки в местной банде «наперсточников». Потом дядя пристроил его в торговую фирму. Пока он там работал, якобы окончил платное отделение заочного университета, тоже по специальности «менеджер».
Анисимов почесал затылок.
- Я думаю, что специальность «менеджер» специально придумано для тупых детей нуворишей. Таким образом, он «кончал» только на шлюхах.
- А я думаю, - почему доклад вызывает странные сексуальные ассоциации? – Признался я. – Этот доклад надо не переделывать, а заново делать.
Я поднялся.
- Пойду-ка я схожу к Рябову и попробую с ним переговорить.
- Без толку потратишь время. – Посочувствовал Анисимов. – Если по делу, то надо говорить с Воротниковым, а его нет.
Я оказался перед неразрешимой проблемой.
- И что же теперь делать? – Спросил я.
- Документ, конечно, Трофимов передал не тому, кому надо. Но, очевидно он надеется на наше здравомыслие. А потому выход простой – надо пунктуально выполнить указание начальства. А он поручил, - прочитать, внести свои критические изменения и передать Рябову. Никто от нас не требует, чтобы мы заново делали за Рябова доклад. Пусть он сам хотя бы немного поработает мозгами.
Я бросил взгляд полный сомнения.
Анисимов сказал.
- Но ведь что-то же должно быть в голове у него?
- Что-то в его голове есть. – Согласился я. Теперь, взглянув на ситуацию с другой стороны, я понял, что мне надо сделать. В конце концов, не все умеют готовить, но зато все умеют критиковать повара.
- Ну уж раскритиковать доклад мы можем запросто. – Весело сказал я, и взялся отмечать красным цветом глупости в докладе.
Вскоре, доклад запестрел, как распустившееся весной маковое поле. Читая глупости, изложенные в докладе, я хохотал, как будто смотрел юмористический концерт. Анисимов, бросавший на меня взгляд полный интереса, наконец не выдержал, и попросил, чтобы и я дал ему почитать доклад. Я передал ему несколько листов, и вскоре мы хохотали наперегонки.
Через полчаса доклад был готов. Правда Анисимов с сомнением заметил, что от доклада остались одни рожки да ножки. На что я ему ответил, что мне было поручено внести в доклад критические замечания, и я поручение выполнил добросовестно. А на остальное мне наплевать. После чего я взял доклад и отнес в кабинет к Рябову.
В приемной Рябова мило беседовали девица и молодой крепкий человек с бандитской рожей.
Девица сидела в шикарном кожаном кресле типа «босс», развязно закинув ногу за ногу. Её бёдра туго обтягивала символическая юбка, и всем входящим в приемную предлагалась загадка, - трусики были так незаметны, что невозможно было понять, а было ли там что-то на самом деле.
Молодой человек гипнотически остекленевшим взглядом пытался разобраться в этой загадке, и я явно помешал ему, так как он бросил на меня откровенно недобрый взгляд.
Проигнорировав взгляд, я поинтересовался.
- На месте ли Рябов?
Мой вопрос молодым людям показался непочтительным и девица фыркнула и отвернулась к компьютеру, на экране которого зеленел пасьянс.
А молодой человек с угрозой пробурчал.
- Чего надо?
Хамская морда молодого человека явно просила хорошего кулака. Кулаки у меня зачесались, но так как я давно вышел из того возраста, когда все проблемы решались «очень просто», то я с усилием растянул губы, изображая улыбку, и сообщил.
- К вашему сведению, я помощник мэра, пришел по делу. А по какому делу, - вас это не касается.
Молодой человек пробурчал, что он юрист, а потому….
Дальше я его прервал.
- Если вы не Рябов, то вы меня не интересуете.
Молодой человек покраснел и сверкнул гневным взглядом. Я равнодушно отвернулся – взглядами меня не испугаешь.
А девица, наконец-то, вспомнившая для чего ее посадили на секретарское место, поторопилась сообщить, что господин Рябов работает в кабинете, но может ли он меня принять, она не знает.
Я посоветовал.
- Так узнайте. Это несложно – достаточно нажать на кнопку селекторного устройства.
Девица последовала моему совету, и через пару секунд я получил приглашение войти в кабинет.
Рябов молодой человек возрастом не более двадцати восьми лет сидел с ужасно озабоченным лицом. Он изображал из себя занятого человека. Но чем он был занят до моего прихода я догадался по свернутому окну пасьянса на экране монитора.
Я положил папку с докладом на стол перед ним. Рябов не понял что это такое, и я сообщил, что передаю ему документ, ранее представленный им же самим мэру.
Рябов развернул бумаги и остолбенел. Через минуту он пришел в себя и заикаясь спросил.
- Что это?
- Доклад. – Ответил я бесстрастно.
- А почему он исправлен?
- А это обратитесь к мэру. – Посоветовал я.
Рябов еще раз пробежался по строчкам и с грустью промолвил.
- Но я не могу переделать документ так, как Вы рекомендуете.
Я пожал плечами и доброжелательно пояснил ситуацию.
- Для этого у вас должны быть соответствующие специалисты.
Рябов опять задумался и я, почувствовав, что это надолго, развернулся и с чистой совестью вышел из кабинета. Делать мне там больше было нечего.
33.
Анисимов встретил меня с распростертыми объятиями. По его лицу было видно, что он был чем-то возбужден.
- Ты где так долго ходил? – Нетерпеливо спросил меня он, едва увидел мою добродушную физиономию в дверях кабинета.
- Рябову доклад относил. – Недоумевая проговорил я.
- И чего у него застрял? – Спросил Анисимов.
- Ну, думал, что он что-то спросит по сути правки. – Промолвил я.
- И он что-то спросил?
- Нет.
Анисимов усмехнулся.
- А ты уверен, что он вообще понял, для чего правили его доклад?
- Не знаю. – Сказал я.
Анисимов посоветовал.
- На будущее не пытайся объясняться с чиновниками по делу.
- Это почему? – Удивился я.
- Потому что они, как правило, настолько тупы, что все равно не поймут тебя.
Я обиделся за чиновничье сословие, к которому теперь и сам был причастен.
- Георгич, ты преувеличиваешь, - не могут быть все дураками.
Анисимов заулыбался.
- Может, поспорим?
- Нет. - Отказался я. – Я в азартные игры не играю, тем более с чиновниками.
Анисимов понял намек и примирительно проговорил.
- Жаль. А я то надеялся поживиться за твой счет.
Я присел на свое место и проговорил.
- Ты Георгич не темни, говори прямо: у нас что - намечается очередное развлечение?
- С тобой неинтересно. – Разочарованно сказал Анисимов, и признался. – От губернатора пришло указание – завтра провести среди чиновников мэрии тест на знание математики.
- Не понял? – Поразился я. – Что еще за выдумка? По закону о муниципальной службе, как правило на работу принимаются лица с высшим образованием. В виде исключения – со средне-специальным. И насколько я уже успел узнать, среди наших специалистов большинство имеет пединститут за плечами. Всякие там учителя биологии, арифметики и географии. Поэтому этот тест – просто дурь.
Анисимов наклонился ко мне ближе и тихо проговорил.
- Имеют…. Но я звонил своим знакомым в областной администрации, чтобы выяснить, откуда «растут уши» такой глупости. Они меня просветили: оказывается губернатор в ярости, потому что наша мэрия шлет ему доклады с кучей ошибок.
Я махнул рукой.
- Ну и что? Все приукрашивают положение дел. Правительство утверждает, что годовая инфляция в стране не превышает восьми процентов, а при этом цены почему-то выросли чуть не в два раза.
- Тут есть большая разница. Правительству положено врать. Но одно дело врать народу, а совсем другое начальству. В этих вещах нельзя путаться. – Заметил Анисимов.
- Ерунда! – Сказал я. – Если бы начальникам говорили правду, то они бы давно все перевешались. В городе осин не хватило бы для них. Лучше скажи – а что от нас-то нужно?
- Тест составить. – Сказал Анисимов. – Чтобы он был очень простой, и на него мог ответить любой.
- Да раз плюнуть. – Воскликнул я, взял лист чистой бумаги и написал:
5 : 5 = ?
5 – 5 = ?
0 : 0 = ?
5 – 5 : 5 = ?
- Всего четыре простые задачи? – Усомнился Анисимов. – А не маловато ли?
- Пусть эти задачи сначала решат. – Засмеялся я.
Анисимов посмотрел на задачу, подумал…. и предложил.
- А пошли-ка к мэру? Он давал мне поручение, так пусть и проверит на себе тест.
- Пошли. – Согласился я.
Через минуту мы зашли в кабинет к мэру. Ермаков с крайне озабоченным видом рассматривал альбом с видами города.
Анисимов доложился по-армейски.
- Сергей Николаевич, тест готов.
Ермаков удивленно округлил глаза.
- Так быстро?
- Мы все Ваши указания стареемся выполним как можно быстрее. – Сказал Анисимов и добавил. – Я звонил в областную администрацию, - там требуют, чтобы мы о результатах теста сообщили завтра.
Ермаков недовольно поморщился.
- А почему так быстро? Людям же надо подготовиться – освежить знания.
Анисимов спросил.
- Так что - может ответить, что через недельку отрапортуем?
- Ни в коем случае. – Поспешил ответить Ермаков. – Губернатор не любит, когда его указания не спешат выполнять. Поэтому скажите Трофимову, чтобы завтра к девяти утра собрал всех в актовом зале для проведения теста.
- Хорошо. – Сказал Анисимов и подал ему лист с моей записью.
- Что это? – Спросил мэр.
- Это тест. – Вмещался я в разговор.
- Но это слишком просто! – Сказал мэр. – Губернатор нас не поймет и решит, что мы укрываем неумех.
Губы Анисимова тронула едва заметная улыбка и он предложил.
- Сергей Николаевич, ведь Вы же закончили университет….
- И не только! – Гордо отозвался Ермаков и похвастался. – У меня три высших образования. Я окончил железнодорожный институт, а потом ….
Анисимов не дал ему пересилить учебные заведения, которые тот окончил, бесцеремонно перебив мэра, он попросил.
- Ну так решите эти задачи.
Мэр с оскорбленным выражением на лице, вслух сухо начал решать:
- «5 : 5» - получается конечно единица, - снисходительно пояснил он. Пять минус пять разумеется ноль. Ноль разделить на ноль тоже выходит единица, потому что число при делении само на себя дает единицу….
Я почувствовал, как мои глаза полезли на лоб. Но так как я давным-давно учился в военном училище, где даже ненужные знания вбивали навек, то вспомнил, что в высшей математике, в теории лимитов….
Между тем мэр продолжал.
- Пять минус пять и разделить на пять выходит ноль целых пять десятых.
Я увидел, как лицо Анисимова покраснело и он затрясся всем телом.
Как я ни прикидывал в уме, и какие варварские методы исчисления я только не применял, в процессе чего у меня получалось, что угодно, но только не «ноль целых пять десятых».
Наконец, я сдался и спросил.
- Сергей Николаевич, не раскроете ли секрет – как у вас получилось «ноль целых пять десятых»?
- Очень просто. – Снисходительно пояснил Ермаков. – Пять минус пять получается ноль. А ноль разделить на пять - будет ноль целых пять десятых.
- По вашему мнению – если ноль разделить на два, то в результате получится ноль целых две десятых? – Спросил я, несмотря на болезненные толчки со стороны Анисимова.
- Разумеется. – С убежденным видом проговорил Ермаков.
- А…. – Начал я следующий вопрос и не закончил его, так как Анисимов, применяя ко мне грубую физическую силу, просто выволок меня из кабинета. Вытолкав меня в приемную, он вернулся в кабинет мэра, плотно закрыв за мной дверь.
Я в растерянности стоял в приемной минут пять. Затем Анисимов вышел из кабинета с каменным выражением на лице, у него только края плотно сжатых губ подрагивали.
- Пошли в кабинет. – Сказал он лаконично.
В кабинете он тщательно закрыл за собой дверь, затем свалился в истерическом приступе хохота в низкое кресло стоявшее у двери. Он кудахтал и корчился, как будто из его чрева вот-вот собирался вылезти, как в фильме ужаса, зловредный «чужой». Через пять минут он пришел в себя. Вытерев обильные слезы, проступившие от смеха на его щеки, он сел на стул и спросил.
- Антоныч, ты откуда взял эти примеры?
- Да это же обычная шутка. – Сказал я. – Задорнов этой шуткой пытался показать, какие американцы тупые.
- Это какой такой Задорнов? Экономист? – Уточнил Анисимов.
- Юморист….
- Не знаю, как этому юмористу, а нам эта шутка может выйти боком. Я попытался объяснить Ермакову, что он не прав, но он уперся, как танк.
Я грустно вздохнул.
- Теперь я понимаю почему поезда не хотят ходить по расписанию.
- При чем тут поезда? - Спросил Анисимов.
- Но Ермаков же работал на железной дороге. – Напомнил я
- Понятно. – Сказал Анисимов. - Но лучше вернемся к нашим баранам. Мэр при мне позвонил губернатору, тот тест одобрил, и сказал, что завтра сам приедет посмотреть на ход тестирования. Поэтому сегодня займемся изготовлением анкет. Ермаков велел, чтобы они были красивые.
Анисимов поднялся.
- Пошли в множительный центр.
34.
Анисимов отвел меня в множительный центр. Он познакомил меня с сотрудницей множительного центра. Евгения Николаевна женщина была пожилая и добросовестная, узнав об указании мэра о том, что анкеты должны быть красивые, она пристроила меня к компьютеру, и мы часа два рисовали анкету.
Анкета для городского чиновника это не фунт изюма съесть, и не задание для школьника. В анкете должна ощущаться великая значимость и причастность индивидуума, взявшего ее в руки, чтобы заполнить, причастность к общему бюрократическому делу. Заполняя анкету, чиновник должен чувствовать трепет сознания того, что от его действия зависит спокойная жизнь и благополучие многих сотен людей.
По крайней мере мы думали так. Поэтому, в конце концов, пришли к выводу, что анкета должна быть изящно строгой на вид. Часа за два мы нарисовали внешний вид анкеты. А затем приступили к ее внутренностям. Мы впичкали туда, кроме обязательных «Ф.И.О.» и «были ли за границей», кучу других вопросов. Так чтобы видеть не лукавит ли чиновник, решая представленные задачи, мы вписали хитрые психологические вопросы уловки вроде – «любит ли респондент сплетничать»?
Правда у нас возник небольшой спор. Евгения Николаевна читая анкету спросила. – А каким образом при решении этих задач чиновник может слукавить?
Я сказал.
- Ну он может списать у соседа. Или взять с собой учебник арифметики.
- Да? – С сомнением спросила Евгения Николаевна и проговорила. – А вообще-то любой тест должен носить более глубокий характер, чем официально об этом объявляется. Тест должен показывать само нутро человека, его тайные мысли и пороки.
- Правильно. – Согласился я и развил ее мысль. – Еще лучше было бы одновременно с заполнением теста использовать и проверку на «детекторе лжи». Но….
Я поднял ладони вверх.
- Но, к сожалению в нашей мэрии, в отличие от Москвы, где куры денег не клюют, большие проблемы с финансами. Поэтому не будем перегружать бюджет. Пожалеем учителей и врачей, которые в случае покупки мэрией полиграфа могут в очередной раз лишиться зарплаты.
Утвердив содержание анкеты, Евгения Николаевна дала мне кружку с чаем и приступила к их изготовлению.
Таким образом я смирненько просидел до конца рабочего дня. Затем отнес свежеиспеченные бланки к себе в кабинет, где просидел с их проверкой еще пару часов. Наконец я очнулся от этого увлекательного занятия и заметил, что часы давно показывают восемь вечера.
За окнами теплый летний вечер уже вступил в свои права. Пахло горячим асфальтом. Где-то шумели машины. А во дворе кто-то, заглушая чириканье воробьев, звучно матерился, органично вписываясь в городской шум.
Выйдя из кабинета, я, вместо того, чтобы прямо направиться к выходу, зачем-то пошел в приемную мэра, хотя знал, что обычно секретарши дежурят до восьми вечера. Дверь в приемную была закрыта, но я инстинктивно потянул на себя ручку, и к моему невероятному удивлению дверь тихо открылась. Я уже готов был вернуть все назад, как до моего слуха донесся странный звук, - мне показалось, что из-за неплотно прикрытой двери в кабинет мэра доносятся тихие стоны.
Первое что мне пришло в голову, что мэра хватила кондрашка, и теперь он один-одинешенек терпит бедствие в пустом кабинете.
Я поспешно зашел в кабинет мэра…. И еще быстрее выскочил оттуда. Ермаков стонал не оттого, что ему было плохо, а даже наоборот – перед ним в позе «Моники Левинской» склонилась секретарша Лариса….
Пока я шел домой, я философски рассуждал над тем, что жизнь устроена крайне странно. По каким-то прихотям судьбы почему-то случается так, что обычные нормальные люди чаще выглядят в глазах других полными придурками, чем настоящие дураки.
Я вспомнил, как недавно проходил медкомиссию на годность вождения автомобиля.
Я подобные медкомиссии прохожу уже не первый десяток лет. И каждый раз, когда захожу в кабинет «профпригодности», мне приходится отвечать на глупый вопрос – нет ли у меня психических расстройств?
Перед врачом, полной женщиной с усталым лицом, находился «бегунок» с четкой и ясной отметкой из психбольницы, что я здоров. Тут же было подтверждение из наркодиспансера, что я не наркоман. Но, наверно, врач, задавая свой вопрос, надеялся, что оплошавший псих попадется на него и чистосердечно признается.
Я раньше всегда отвечал серьезно и тупо, - «нет, не имеется».
И никогда не имел никаких проблем. Но в этот раз я решил ответить нестандартно. Захотел разнообразить однообразие обыденной жизни!
Я сказал.
- Психических расстройств не имею. Но пять минут в день бываю дураком.
Это была старая шутка. Кто-то из великих в свое время заявил, что каждый человек пять минут в день бывает дураком, и главное в этом деле не перебрать норму.
Мой опыт удался – разнообразил на свою голову!
К сожалению, мой приступ глупости оказался в неподходящий момент. Врач мою шутку не поняла. Она, с диким выражением на лице, задержала поднесенную руку с ручкой к «бегунку» для того, чтобы поставить разрешающую отметку.
В том, что это была шутка, я впоследствии убедил ее с трудом. Я пытался перевести стрелки на классика: ведь с классика спрос маленький, он может любую глупость сказать и все без малейшего сомнения примут ее за гениальное откровение.
Но врач потребовала назвать имя авторитета, сумевшего произнести эти невероятные слова. Я с радостью бы сознался, но к этому моменту, я чувствовал себя, как будто меня обухом ударили по голове. Я напрочь забыл не только имя классика, но свое. А потому я только беспомощно блеял что-то невнятное.
Наконец, я убедил её, что я не опасный псих, что я просто безобидный интеллигент, попытавшийся показать свое остроумие.
«Дурак» и «интеллигент» на Руси издавна слова синонимы. По ходу жизни они приносят «нормальным людям» немало хлопот, однако водить автомобили и состоять на государственной службе им не запрещено.
Вырвавшись из хватких рук чересчур «серьезного» врача, я дал клятву больше с врачами не шутить.
35.
Люблю лето. Прохладный ветерок веет в лицо. Ласково пригревает солнце.
Наслаждаясь прелестным утром, я неторопливо шагал на службу. По пути разглядывал вывески. Вывески напоминали мне события, за давностью лет покрытые в памяти темной вуалью.
Тогда никто не думал о «глобальном потеплении», и по ночам были сильные морозы, от которых снег превращался в острые хрустальные иглы. Но весеннее солнце поднималось рано, и под его горячими лучами стужа пряталась в темные углы; лед таял, с хрустальных игл падали капли талой воды; и тротуары покрывались прозрачными лужами.
В то утро я спешил. Едва сполоснув лицо холодной водой из умывальника, и на ходу проглотив пирожок с картошкой, который запил стаканом горячего молока, я быстро оделся и стал ждать около двери.
В школу мы ходили обычно втроем, - сначала мой приятель Сашка Клюев заходил за мной домой, а потом к нам по пути присоединялся Петька Миронов. С Сашкой мы были закадычные друзья, - этому способствовало, наверно, то, что мы были похожи, - оба одинакового роста, - как говорится – «метр с кепкой», светловолосые – головы белые, как облитые сметаной. Из-за чего меня часто и дразнили – «сметана». А Петька был чернявый, шустрый мальчишка. Мы его не любили, - щупленький Петька в нашей компании считал себя главарем, и частенько поколачивал нас, если мы делали что-то не так, как он хотел. Все мальчишки удивлялись - и я, и Сашка физически были сильнее Петьки, однако он нами бессовестно помыкал.
Наконец, все это надоело нам, и я с Сашкой на секретном совещании, которое устроили у меня дома, договорились выйти из дома пораньше, чтобы избежать встречи с настырным Петькой.
Ждать мне пришлось недолго. Сашка стукнул в дверь через пару минут, и я выбежал на улицу, помахивая портфелем.
Сашка, в шапке-ушанке с одним висящим ухом, - он вечно так носит шапку – одно ухо вверху, а другое опущено вниз, как у старого спаниеля, по взрослому протянул мне мягкую теплую ладошку, - на пальцах виднелись не смытые пятна от чернил, и одобрил.
- Молодец, «сметана», не проспал!
Я обиженно ткнул его портфелем в бок.
- Не обзывайся, - сам такой!
Сашка, в качестве «сдачи» легко толкнул меня рукой в плечо и двинулся в направлении улицы.
- Ну, пошли.
Я ухватил его за рукав коричневого пальто с черным воротником.
- Обожди, Саш. - Сказал озабоченно я, и предположил. - А может он смотрит в окно и поджидает нас, ведь почему-то же раньше он еще ни разу не прозевал нас?
Сашка остановился, захлопал бесцветными ресницами, шмыгнул носом, и растерянно спросил.
- А что же делать?
Я поморщил лоб и начал рассуждать.
- Петька всегда выбегает из дома, поэтому наверно он стоит в подъезде или смотрит в окно. Подъезд и окна из ихней квартиры выходят только на одну сторону, значит другую сторону дома он не видит.
После этого я замолчал, потому что в голову мне пришла недозволенная мысль – пройти мимо Петькиного дома с той стороны, которую он не видел. Идея была хорошая, но опасная, - если идти по предложенной мною дороге, то обязательно придется пройти через рынок. Там интересно, но однажды мы с Сашкой так загулялись по рынку, что пришли только к третьему уроку. Тогда нам даже не пришлось объясняться, потому что Петька, которому не удалось присоединиться к нам, уже предал нас, сообщив учителю свои соображения о том, где мы могли потеряться. Строгий Борис Петрович немедленно вызвал по телефону наших матерей в школу. О том, что было потом, ни я, ни Сашка предпочитали не вспоминать. Лишь, гад Петька из зловредности любил язвительно напомнить нам о неприятном эпизоде в нашей жизни. После этого случая родители категорически запретили нам ходить через рынок.
Но деваться было некуда, и, горестно повздыхав, я предложил.
- А давай Петькин дом обойдем с другой стороны.
Сашка стянул с головы шапку-ушанку и принялся ожесточенно чесать розовый затылок. Я очень хорошо понимал сомнения Сашки. Я и сам бы не пошел по этой дороге, - но с тиранией Петьки пора было кончать, - над нами начинали смеяться, не только соседские ребята, но уже и мальчишки в школе. И так как Петька своим поведением подчеркивал нашу слабость, то и другие начинали командовать нами. А это было опасно.
Вздохнув еще раз, я начал объяснять.
- Сань, если мы этого не сделаем, то в школе нас другие мальчишки замучают, - все будут нами помыкать.
Сашка задумчиво лаконично заметил.
- Мать узнает, что ходили через рынок – выпорет.
Я сказал.
- Сань, мы ведь рынок быстро пробежим, и никто не узнает, что мы шли через рынок. Даже Петька не узнает, - мы ему скажем, что он нас просто не заметил.
Сашка с минуту подумал, он тугодум, и надел шапку.
- Пошли!
Все прошло так, как мы и задумали. Правда через рынок, чтобы не соблазниться разглядыванием выложенных на прилавки интересных вещей, нам пришлось бежать чуть ли не закрытыми глазами, зато в школу мы пришли задолго до звонка. А Петька, дожидаясь нас, едва не опоздал, - он прибежал в школу перед самым звонком, и теперь сидел взъерошенный и исподтишка из-под парты показывал мне кулак.
Я был уверен, что после уроков он начнет приставать ко мне, чтобы завязать драку, и все равно я был доволен, - мы необычайно легко обманули хитрющего Петьку.
На переменках Петька кружил вокруг нас, однако близко не подходил, - за поведением учеников первого класса строго наблюдал дежурный учитель, поэтому Петька не имел возможности «поговорить» с нами. На последнем уроке наш учитель Борис Алексеевич объявил, что мы будем учиться, подписывать поздравительные открытки.
Он раздал нам открытки и велел писать под его диктовку аккуратно, и ни в коем случае не делать помарок. По его команде мы принялись старательно писать.
Продиктовав последние слова, Борис Алексеевич и сказал.
- А теперь, ребята, напишите свой адрес и фамилии мам.
Я аккуратно вывел название города, улицы, поставил красивую цифру дома и ... задумался.
Я прекрасно знал свою фамилию, зная, что это фамилия и отца. Но я засомневался, а моя мать носит ли ту же фамилию? Краем уха я слышал, что у нее раньше была дру¬гая фамилия - Рубцова. Но, вот меняют ли фамилию женщины, после того как выходят замуж, я еще не знал.
Я хотел спросить у Бориса Алексеевича и довольно робко поднял руку (я побаивался его), но он был занят с другими учениками. Несколько минут помахав рукой, и устав ждать, когда он обратит на меня внимание, я опустил руку. Немного подумал… и написал в адресе получателя – Рубцовой!
Заполненные открытки мы отдали учителю.
После окончания занятий мы с Сашкой опять ухитрились оторваться от Петьки. И так мы бегали от него целую неделю. Петька злился, но сделать ничего не мог, так как из окна его дома не был виден наш новый путь, а когда он пытался поджидать нас на улице, то мы уходили старой дорогой.
Восьмого марта утром я несколько раз бе¬гал к почтовому ящику. Мне хотелось увидеть, как мама, полу¬чив открытку, будет радоваться.
День быстро кончался. Багровое солнце садилось среди покрытых мрачной дымкой домов. Длинные черные тени, холодные как змеи, жадно пожирали городские улочки, раскисшие за день, под горячим весенним солнцем. Лужи покрывались тонким и острым, как лезвие бритвы, льдом.
Я чувствовал, что что-то произошло не так. Я пока не догадывался, где я совершил ошибку, почему моя открытка не пришла по адресу. Я злился на почтальона, и в моей душе копились разочарование и раздражение. Наконец я не выдержал и, затаившись в простенке между шкафом и стеной, тихо заплакал.
Впрочем, грустил я недолго, - к матери пришла чрезвычайно взволнованная женщина, - ее лицо было в слезах, и они некоторое время о чем-то вполголоса разговаривали. Без особого интереса я пытался расслышать, о чем шел разговор, но до моего уха долетали только обрывки слов. Из них я понял следующее: до войны она жила в этом маленьком городке, а когда немцы приступили к городу, она вместе с маленьким сыном эвакуировались в тыл, за Дон. Посредине реки катер с женщинами атаковал немецкий самолет. От взорвавшейся рядом бомбы, катер перевернуло. Очнулась она уже на берегу, - ее выловили из воды солдаты, также переправлявшиеся на плоту на другую сторону. А вот сынишка пропал, - ей сказали, что его подобрала какая-то лодка. Она долго искала его, но так и нашла. А после того как война закончилась она приехала назад в этот городок, питая надежду, что ее сын вспомнит дом и вернется. Она ждала уже двадцать лет, и, в конце концов, потеряла всякую надежду.
Восьмого марта, вечером возвращаясь из магазина домой, она заметила, что в ее почтовом ящике что-то белеет. Для газеты послание было слишком маленьким, а писем она ни от кого не получала, потому что все ее родственники погибли во время войны. Недоумевая и удивляясь, она достала из ящика поздравительную почтовую открытку и начала читать. Она сумела прочитать только первые слова, - Дорогая мама… - и последние, - твой сын…. - И потеряла сознание.
Как она вернулась домой, она не помнит, потом она целый час с волнением перечитывала каждое слово, каждую буковку послания, - ошибки не было, - открытка была адресована именно ей, - Рубцовой Валентине Васильевне. Она верила и не верила, а когда разглядела обратный адрес, то спохватилась и побежала на встречу с сыном.
Да, это была, кончено, ошибка. Фамилия этой женщины и девичья фамилия моей матери полностью совпадали.
Они меня поспрашивали, выясняя, как все произошло, а затем отпустили в мой укромный уголок.
Женщина, перед тем, как уйти поцеловала меня в лоб, и сказала – расти малыш. Твоя мама счастливая, - вы живете в такое время, когда войн больше не будет.
Женщина ушла, моя мама занялась своим делами, а я тихо сидел в уголке и плакал. Я внезапно, до холодка внизу живота, понял, что настоящая война это большое горе. Что смерть существует на самом деле. Что на войне убитые люди, после ее окончания не встают и не идут домой, чтобы продолжить жить дальше. И, самое большое мое желание было, чтобы женщины никогда больше не теряли своих детей.
Это произошло давно. Было начало шестидесятых годов. В магазинах продавали хлеб из кукурузной муки, который быстро превращался в камень. И никто тогда не знал, что война была как никогда близко.
36.
В подобных грустных размышлениях я добрался до мэрии, где и обнаружил, что в вестибюле творилось что-то непонятное. Несмотря на то, что до начала рабочего времени оставались считанные минуты, народ вместо того, чтобы с веселыми прибаутками разбегаться по насиженным местам, образовал мрачную толпу.
Периодически из толпы вываливались заплаканные девицы, и, понурив головы, брели к выходу.
Это дело мне не понравилось – как нормальный мужчина на дух не переношу женских слез, особенно молоденьких девиц. Молодая девица должна излучать приветливую улыбку и соблазнительно блистать коленками и голыми пупками (так сейчас модно), чтобы радовать мужской глаз и напоминать ему, что он в любом возрасте остается мужчиной. И быть может….
В общем, я протиснулся к плотине, задержавшей естественное движение мэрских работников. То что я увидел, ввергло меня в шок.
Ранее свободное пространство перед широкой, в четыре ступени, парадной лестницей на первый этаж было перегорожено серыми столами. За столами двумя шеренгами выстроились молодые люди с угрюмыми лицами в строгих черных костюмах гробовщиков, от которых пахло конским потом.
За этим могильным коридором с довольным видом и блестящими, как у наркомана глазами, длинной деревянной линейкой орудовал сам губернатор Мороз. Перед ним стояла девица в короткой юбке в туфлях на высоких каблуках, а губернатор, приставив линейку к ее красивым ногам замерял «клиренс» - расстояние от пола до нижнего края юбки. Девица пыталась схитрить и сгибала ноги в коленках, а губернатор прикрикивал на нее, словно кузнец на шаловливую лошадь, не желающую подковываться.
- Но, но. Не жмите ноги в коленках.
Девица вежливо огрызалась.
- Это у меня так ноги устроены. Я не виновата, что у меня ноги не так растут.
Губернатор, сделав кусочком красного мела отметку на линейке, пошевелил короткой щетиной под носом, и сунул линейку в лицо Ермакову, который стоял в позе услужливого пуделя: на задних лапках и с выражением в глазах безграничной любви к хозяину.
- Видишь – и у этой короче нормы.
Бледный с красными пятнами на щеках, Ермаков чистосердечно каялся.
- Виноват. Моя вина. Я исправлюсь.
Девица опять огрызнулась.
- У меня каблуки высокие. Если каблуки убрать….
Губернатор Мороз перебил ее.
- Я отнял длину каблуков.
- Но я высокая. – Обратила девица внимание на очевидный факт.
Действительно девица роста была выше среднего, и это ввергло губернатора в некоторое замешательство. Он подумал, что нужно было бы изменить методику измерения, и мерить не расстояние от пола до нижнего края юбки, а длину самой юбки, или расстояние от колен до края. Правда при этом возникала масса проблем, так как неясно было в какой части колена начинается точка отсчета и что делать, если верхняя часть юбки находится не на привычном месте – на талии, а ниже – на бедрах.
Через минуту размышлений Мороз нашел соломоново решение и проговорил.
- В делах подобающего облика для чиновника значение имеют не сами размеры, а впечатление которое создает одежда. У чиновников вид должен быть официальный.
Девица, догадавшаяся, что ее сейчас отправят домой переодеваться, снова огрызнулась.
- Как у этих? – Она кивнула на молодцев в черных костюмах, стоявших в шеренге и пожиравших ее колени жадными взглядами.
- Ну…. – Замялся губернатор, остатками разума понимая, что ни одна женщина не согласится ходить каждый день на работу в трауре. – Но сходите домой и переоденьтесь поприличнее.
Девица вздохнула и ретировалась. А на ее место вышла Касымова. Губернатор оценивающим взглядом осмотрел женщину, и в задумчивости похлопал линейкой по ладони. Ему было над чем задуматься. На Касымовой не было юбки. Но она была в черных кожаных брюках, которые соблазнительно подчеркивали округлые прелести женщины в полном соку.
У нее был такой вызывающий вид, что это ввергло Ермакова в задумчивую грусть. От расстройства левая щека у него по-стариковски задрожала.
Глядя на округлые части Касымовой, губернатор с философски-безнадежным выражением на лице обратился к мэру.
- И что же теперь делать будем с ней?
Ермаков промычал.
- Может, пропустим? Она все же мой заместитель по экономике…. Авторитет….
Мороз строго сказал.
- Если пропускать заместителя мэра на работу в неподобающем виде, то зачем было других отправлять домой переодеваться? У нас демократия и все равны. Мы не имеем права нарушать нормы демократии. Нас президент не поймет.
Президент это крутой авторитет! И Ермаков безнадежно опустил руки.
- Марина Владимировна, езжайте домой переодевайтесь.
Касымова, понурив голову, отошла в сторону. Остальные женщины уже не решались предстать перед безжалостным экзаменатором.
Тогда я прошел вперед. Юбок я в жизни не носил. А галстук болтался на моей могучей шее. Ширинка застегнута. Так что бояться мне было нечего.
Губернатор, не проявив никакого интереса к моей особе, разрешил мне пройти на трудовую вахту.
Тем не менее, я не торопился покидать место девичьей казни.
- Господа! – Заметил я. – Но наукой уже дано доказано, что суммы длины юбки и длины ног у всех женщин одинакова.
- Кто это? – Спросил губернатор, обращаясь к мэру, показывая на меня глазами.
- Не знаю. – Проговорил Ермаков. – Наверно, кто-то из наших сотрудников.
Я ошалел. Так как я каждый день встречался с мэром, то до сих пор самонадеянно полагал, что Ермаков знает не только, что я являюсь его помощником, но и надеялся, что он, как минимум, знает мою фамилию. Как видно я сильно ошибался.
Ситуацию прояснил Трофимов, стоявший в стороне, - в нескольких словах он пояснил кто я, и зачем я.
- Сергей Иванович, Сергей Николаевич, - проговорил я, красноречиво показывая на свои наручные часы, - осмелюсь доложить, но на сегодня был назначен тест по знанию математики, и он уже десять минут, как должен был начаться.
Губернатор мой намек выслушал со всем вниманием, затем нахмурив брови над бесцветными глазами, сказал.
- Бардак у тебя Ермаков. Но твой подчиненный прав – пора заняться важным мероприятием. Для этого я и приехал. Поэтому….
Губернатор сделал многозначительную паузу, затем довел мысль до конца.
- Сегодня всех разгильдяек пропустить на работу, а то нам некого будет тестировать. Но завтра, чтобы все пришли в надлежащей форме одежды. Головой за это ответишь. А сейчас пошли к тебе в кабинет. Десять минут даю на то, чтобы народ собрался в зале. Кто опоздает, тот будет уволен.
37.
Ровно через десять минут в коридорах городской власти стало пустынно, как будто наступил конец света. В данном случае имеется в виду вселенский апокалипсис. Хотя…. Особой разницы нет.
Тихие людские голоса раздавались только со стороны актового зала.
Я и Анисимов стояли около длинного стола на подиуме и сторожили стопку розовых листов с заданиями. Для изготовления анкет я специально выбрал розовую бумагу, чтобы этот цвет внушал надежду всякому, кто подвергался пытке тестирования. Для большего комфорта испытуемого я даже не пожалел флакона старинного одеколона, которым окропил бумагу. Теперь от анкет несло странным душным запахом. Между прочим на этикетке, приклеенной к флакону, разъяснялось, что это запах лаванды.
Потеющий народ сверлил нас испуганными взглядами. А вокруг, стола с анкетами, словно голодный хищник, ходил кругами Гигарев. У него были обезумевшие глаза медведя, проснувшегося от спячки, и безуспешно пытающегося избавиться от застарелого запора.
Мы понимали, что он мечтал хоть одним глазком взглянуть на задания. Он пытался завязать с нами разговоры, чтобы выведать секрет теста. Но мы стоически хранили тайну розовых анкет. Нас невозможно было ни испугать, ни подкупить. По крайней мере, - в данный момент.
Наконец, в зал влетел губернатор и наша мука прекратилась. За ним семенил мэр. А следом вошло несколько неизвестных нам человек с непроницаемыми лицами.
В зале все разговоры немедленно стихли, и воцарилась мертвая тишина.
Губернатор и мэр сели в центре председательского стола, а их свита скромно в сторонке.
Губернатор покрутил носом и проговорил в сторону мэра.
- А чего это тут такой неприятный запах?
Мэр ответил.
- Наверно из туалета сквозняком принесло.
Губернатор мазнул нас взглядом и поинтересовался у мэра.
- А эти чего стоят?
Анисимов доложил.
- Охраняем анкеты!
Губернатор заметил стопку розовой бумаги.
- Так это - анкеты?
- Так точно. – Снова доложил Анисимов.
- Понятно. – Сказал губернатор и придвинул к себе микрофон и начал речь. – Господа! Администрацией области было решено провести тестирование государственных и муниципальных служащих на знание математики. Вы спросите – для чего это нужно? На этот вопрос я отвечу очень простыми, понятными всем, словами – если абстрагироваться от абдоминального экземплуса в гармонической вазокоструктивистской абдукции, то современная концепция управленческой деятельности в структурах управления маргинизированным демосом предусматривает адекватность полиэморфного постиндустриального этноса к категориям люмпинизированной варианты.
После этих слов зал превратился в кастрюлю вареных раков с выпученными глазами.
Губернатор продолжал.
- Но в принципе актуалистическая архаивность плюрализма толерантна, что суть дезинтеграции в массах. Вот в принципе и все. Надеюсь, все меня поняли правильно.
- Ух ты! – Тихо воскликнул Анисимов и раздраженно спросил меня. – И что же он всё-таки сказал? Он хоть сам-то свои слова понял?
Я также тихо отозвался.
- Не знаю, понял ли он сам свои слова, но смысл их очень ясен – он сказал, собравшимся в этом зале, что они редкостные идиоты.
Тем временем мэр, немного оправившись от первого потрясения, восторженно захлопал в ладоши, но губернатор бросил на него хмурый взгляд и тот поспешно спрятал руки под стол. А губернатор уже выразил неудовольствие на обычном русском языке.
- А то, вашу мать…. я знаю – понакупили себе дипломов о высшем образовании, а сами две цифры сложить не можете правильно.
Мэр прижался к столу, стараясь слиться с его поверхностью. Снова повисла гробовая тишина. Народ почувствовал беду.
Губернатор распорядился.
- Ну раз все меня поняли, то….
Он обратился к нам.
- Раздайте задания всем без исключения. На выполнение задания даю полчаса. Потом работы проверят профессора-математики из нашего университета.
Губернатор кивнул головой в сторону суровых людей и те солидно кивнули в ответ.
Не теряя времени, мы взялись за раздачу анкет.
Раздав анкеты, я обнаружил, что у меня оказался небольшой запас. Я уже хотел их вернуть на прежнее место, как вдруг в моей голове что-то замкнуло, и я нахально положил анкеты перед губернатором, мэром и профессорами. Затем я удалился подальше от начальства.
А у бедного Анисимова, и так ходившего с выпученными глазами в изумлении от происходящего, после того, как он увидел мой фокус, глаза вовсе полезли на лоб. С воплем отчаяния он кинулся отбирать анкеты у начальства, чтобы предотвратить неминуемую катастрофу, но губернатор решительно воспротивился. Он логично и справедливо рассудил.
- У нас плюралистическая демократия. И раз мы заставляем других решать задачи, то надо и самим их уметь решать. Иначе какой пример мы дадим подчиненным?
Анисимов с расстроенным видом приблизился ко мне и проговорил.
- Ну, Антоныч, теперь готовься собирать свои вещи.
- Ты думаешь он не решит эти задачи? – Усомнился я.
- Кто бы в этом сомневался…. – Пробормотал в ответ Анисимов.
- А как же его высшие образования? – Поинтересовался я.
Анисимов махнул рукой.
- Какие там образования? После десяти классов, отслужил в армии и устроился водителем в милицию. А там - сумел соблазнить дочку начальника, и его карьера пошла в гору. Выбрался в начальники, но попался на «крышевании» наркодельцов, за что его и уволили. После этого «братаны» пристроили его в политику. Заодно он поменял и жену.
- У меня вещей в кабинете нет. – Сказал я, предчувствуя что меня не просто уволят, а выкинут с треском из мэрии. После рассказа Анисимова я не сомневался, что губернатор не сможет правильно решить задачи. А начальники не любят, когда их суют носом в собственное дерьмо.
Вскоре я наблюдал, как губернатор с торжествующим видом показал свою анкету мэру. Мэр показал ему свою, и они тут же обнаружили, что у них вышли разные ответы.
Губернатор сказал.
- Ермаков, ну и дурень же ты! Как при делении ноля на пятерку у тебя получилось ноль целых пять десятых? Сколько «пусто-пусто» не дели, все равно получится «пусто-пусто».
Ермаков покраснел и полез в спор.
- Сергей Иванович, это в домино ноль означает пусто, а в высшей математике ноль, - число ничем не отличается от других. Если взять величину предельно малую, приближающуюся к нолю, то получается дробь. А при делении дроби, ноль прибавляется к числу на которое он делится. Вот и в нашем случае получается ноль пять десятых.
Губернатору объяснение показалось вполне убедительным, но тем не менее он интуитивно почувствовал в нем какой-то подвох. Но так как он не мог найти уязвимое место в рассуждения мэра, то предложил.
- А пусть наш спор рассудят профессора.
Он поманил профессоров и, передавая им анкеты, сказал.
- Ну-ка ребятки проверьте - кто из нас правильно решил задание?
Первый профессор, бросив взгляд на листки, покраснел, как молодая редиска, и поспешно, как будто в его руке находилось горячее железо, перекинул их дальше. Второй профессор математики побледнел. Третий затрясся и закатил глаза.
Затем они бурно зашептались. Затем один из профессоров объявил, что им надо посовещаться наедине.
В диких глазах губернатора полыхнуло удивление, однако он, взглянув на часы, разрешил профессорам совещаться, правда напомнив.
- Но только не больше чем на пять минут, через пять минут время на выполнение задания заканчивается.
38.
Профессора быстро выскользнули из зала, но выйдя за дверь тут же начали обсуждать ситуацию. И так как я стоял рядом, то я прекрасно слышал их рассуждения.
Возмущенный голос проговорил.
- Мэр написал глупость – при делении ноля на число, эти величины не могут произвольно, как он делает это, присоединяться друг к другу!
Другой голос - осторожный.
- Губернатор разделил ноль на число – но по теории….
Возмущенный голос.
- Они оба не знают простейшей арифметики. Они дураки!
Испуганный голос перебил.
- Ну и что? Зато они – власть! И если мы им скажем что они дураки, то восстановим их против себя. А университету необходимы средства….
Ехидный голос.
- А может у начальства свои правила арифметики? Ведь почему-то же составляя городской бюджет они нашли три миллиона на украшение города «живыми скульптурами», а миллиона рублей детям на молоко в школах не нашли.
Испуганный голос переменился на умоляющий.
- Товарищи! Господа! Но надо найти выход. – Нельзя им говорить правду. У меня еще не укомплектован компьютерный кабинет. Я же не могу учить программированию на пальцах!
Ехидный голос.
- Знают они правила арифметики или не знают, а в любом случае у них своя арифметика, и на вопрос, - сколько будет два умножить на два, они ответят по-своему – а сколько нужно?
Осторожный голос.
- Согласен, правильно ли решили губернатор и мэр арифметическую задачу или нет, для нас не имеют значения, для нас важно только, чтобы мы не рассердили начальников.
Ехидный голос.
- Но у нас имеются два неверных ответа. Если мы скажем, что оба верны или неверны, то на нас обидятся оба начальника. Если признаем правильным ответ мэра, то на нас обидится губернатор….
Умоляющий голос, жалобно.
- Господа, ради бога, мне нужны компьютеры.
Осторожный голос потерял осторожность.
- На мэра нам наплевать – губернатор сильнее, его назначал сам президент. А Ермакова кто? Народ избирал. Да кто такой народ? Кому он интересен? К тому же Ермаков нам почти ничем не помогает. А губернатор нам и машины давал, и оснащение компьютерами зависит от него. Так что наш выбор ясен – мы за губернатора.
Ехидный голос.
- А кто ему отвечать будет?
Осмелевший осторожный голос.
- Я и отвечу.
Через секунду профессора вернулись в зал и прошли к начальникам.
Губернатор подозрительно взглянул на довольные лица.
- Что-то вы долго там думали? Говорите, кто из нас прав, и не вздумайте мне врать.
Один из профессоров, показывая на анкеты, уверенно заговорил дрожащим голосом.
- С математической точки зрения данные задачи относятся к квазиэкстраполярной теории. Воспринимая их абстрагировано мы имеем дуалистическое восприятие….
Профессор говорил мудреными наукоподобными словами, но губернатора, закаленного московской тусовкой этим не возьмешь. Чапаевским движением крутанув короткий ус, он с наполеоновской решительностью, перебил профессора.
- Ты мне лапшу на уши не вешай, - говори по-русски.
Профессор, взглянув на него исподлобья, глубоко вздохнул, и вывалил.
- А по-русски, - кто выше, тот и сверху.
Губернатор сначала изумленно округлил бесцветные глаза наркомана, но через секунду обернулся к мэру.
- Учись у профессоров – картонная дурилка! Вот, что значит истинный интеллект!
Пока они беседовали, я и Анисимов заметили, что время выделенное на решение задач вышло и занялись сбором анкет. При этом я даже мельком заметил, что многие все же не сумели решить предложенных в тесте задач.
Я передал собранные листки профессорской комиссии, и те тут же начали сортировать анкеты. Анисимов также поднес свою часть анкет. Вскоре на столе лежали две кучи. Одна большая и толстая, а в другой несколько листков.
Губернатор спросил.
- Что это значит?
Смелый профессор, который выступал в комиссии за главного, показал на большую стопку.
- Это неправильные ответы.
Губернатор ткнул пальцем в скудные листки.
- А это полагаю….
- А это правильные. – Подтвердил профессор.
- Сколько их? – Спросил губернатор.
- Пять.
- Идиотизм! – Зло и громко промолвил губернатор, взял листки в руки и заглянул в верхний. Увидев ответы, он покраснел и передал листы мэру.
Тот покрутил листы в руках, и побледнел.
- Но я не могу всех уволить! Кто-то же должен работать в мэрии?
- Ермаков, ты опять ничего не понял. – Рассердился губернатор. – У тебя заскорузлое мышление. А надо вырабатывать новый взгляд на реальность. У нас демократия, а при демократии всегда право большинство, даже, если оно и не право.
Ермаков спросил с растерянным видом.
- Так что, надо считать правильными неправильные ответы, а правильные неправильными?
- Правильное неправильное, неправильное правильное…. – Язвительно передразнил губернатор, решительно поднялся и бросил. – Совсем ты забрехался Серега. Глупости все это! Вся твоя мэрия не знает арифметики, а потому и врете мне в отчетах. Пора начать борьбу с коррупцией в мэрии.
Губернатор живо обернулся к профессорам и проговорил.
- Представьте мэру список необходимого университету оборудования.
Затем, глядя на мэра с многозначительной угрозой, добавил.
- А я через две недели проверю, как мэр решает в городе национальный проект «образование». Особенно после сегодняшнего теста!
Мэр задрожал крупной дрожью, а губернатор стремительно вышел из актового зала. Ермаков с трудом вскочил на ватные ноги, чтобы побежать за ним. Но перед тем, как выбежать из зала, приказал Трофимову собрать заместителей на срочное совещание. Затем исчез за дверями.
Брошенные губернатором профессора помялись и посчитали за благо незаметно испариться. Народ оглушенный тестом, жужжал, как потревоженные пчелы, гадая чем может закончиться сегодняшнее мероприятие.
До президиума доносились отдельные восклицания, из которых можно было понять, что некоторые считали дело решенным - всех ожидало увольнение. Кто-то из розовых оптимистов, который даже в плохом находил хорошее, возражал, заявляя, что невозможно уволить сразу всех сотрудников мэрии. Но здравомыслящий скептик напомнил собравшимся, как губернатор уже разогнал поголовно одну из районных администраций. Оптимист тут же вспомнил о Трудовом кодексе и прочих глупостях.
Спор прекратил Трофимов. Он мрачно окинул зал тяжелым взглядом и, с урчанием проголодавшегося льва, заявил коротко и ясно.
- Хватит рассуждать. Думать за вас будет начальство, а вы должны работать. Хороший чиновник должен не только выглядеть глупо, но также и работать. Через пять минут, чтобы все были на своих рабочих местах!
39.
Согласно приказа Ермакова заместители мэра и начальники помельче собрались в приемной. Они молча прижимались к стенам и казалось, что они стоят в ожидании выноса покойника.
На меня Трофимов смотрел волком, однако ничего не говорил. Как главный разработчик теста, принесшего столь крупные неприятности системе городской власти, я чувствовал себя довольно неуютно.
К моему счастью, ожидание длилось недолго и вскоре пришел, точнее - приплелся, мэр с удрученным выражением на лице. Проходя по приемной, он лишь тихо выдавил из себя. – Заходите.
Народ входил в кабинет без единого звука, он вел себя тише киселя, перетекающего из одной емкости в другую. Вкравшись на свои места, все дружно принялись изучать поверхность стола. Стол был покрыт черным лаком и это показалось многим плохим предзнаменованием.
Из тайной комнатки сзади мэрского стола Ермаков вышел, болезненно морщась. Усевшись в кресло, Ермаков обвел собравшихся печальным взглядом. Наконец заговорил.
- Итак – этот тест мы провалили. И какой идиот придумал это?
Трофимов тут же сдал меня.
- Это Дырченков!
Я почувствовал как мое лицо охватило адское пламя и пробормотал.
- Идея насчет теста принадлежит губернатору. А я только придумал задачи. Они совершенно простые.
Глаза Ермакова загорелись людоедским огнем. Но меня неожиданно поддержала Касымова.
- Задачи абсолютно простые. Они из учебника арифметики для первого класса. И стыдно должно быть тем, кто не смог их решить.
- Не надо было умничать. – Огрызнулся Ермаков, переключив все свое внимание на нее. – Лучше бы не врали в отчетах, что мы даем губернатору.
– А мы даем то, что они хотят видеть. – Обиженно парировала Касымова. – Или хотите, чтобы мы писали правду? Но в таком случае мы недолго просидим здесь.
- А мы и так недолго просидим. – Сказал Ермаков и констатировал. – Нас спасло только то, что губернатор сам не смог правильно решить тест. А потому тест не считается.
Присутствующие повеселели. Гигарев радостно сказал.
- С этими задачами надо было поступить просто – раздать их еще до проведения теста.
Ермаков неожиданно опять обозлился.
- Умник! Вот из-за таких умников у нас и проблемы. Ты хоть слышал, что сказал губернатор перед уходом?
Толстый Гигарев покраснел.
- А что он сказал? У меня в ЖКХ полный порядок.
- А губернатор сказал, что пора начать бороться с организованной преступностью в мэрии. – Зло процедил Ермаков. Все опять испуганно стихли, а улыбки исчезли; почувствовался запах новых неприятностей.
Гигарев пискнул.
- В нашей мэрии нет организованной преступности.
- Правильно. – Желчно отреагировал Ермаков. – У нас даже организованная преступность неорганизованна. И тем не менее, если губернатор начнет шевелить нашу зловонную кучу, то столько всплывёт….
Ермаков передернул плечами, как от сильного холода. Он продолжил.
- Наш дед Мороз бывший мент, а потому он знает, где искать дерьмо.
Трофимов вмешался в разговор.
- А когда я служил в армии….
Ермаков с досадой перебил его.
- В вашей армии одна дурь, и вряд ли мы услышим что-либо путное. Только и умеете что, как гнать картину – сапоги до зеркального блеска чистить, да строем ходить.
Трофимов обиделся, однако, когда мэр смолк, упрямо продолжил.
- Так вот, когда я служил в армии, то если мы получали сообщение, что начальство едет к нам с проверкой, создавали свою комиссию, и сами себя проверяли. А потом, если во время проверки начальством всплывали недостатки, заявляли, что об выявленных недостатках знаем, и у нас есть план по устранению недостатков. Обычно это значительно снижало гнев начальства. Потому что одно дело, когда и не имеешь представления о своих промахах, и совсем другое дело, когда знаешь свои просчеты и ведешь работу по их устранению. Не ошибается только тот, кто вообще не работает.
Ермаков с нескрываемым удивлением глядел на Трофимова, но слушал внимательно.
И когда тот закончил свой рассказ, проговорил.
- Смутная мысль рожденная нашим полковником заслуживает внимания. Пока губернатор соберется искать в мэрии организованную преступность, мы должны сами организовать борьбу с коррупцией.
Касымова насмешливо фыркнула.
- Да-да. – Сказал Ермаков. – Мы создадим свою комиссию по борьбе с коррупцией. И поймаем всех коррупционеров в наших рядах.
Ермаков обратился к Анисимову, который вел протокол.
- Помощник пиши! – руководителем комиссии буду я. Моим заместителем – Гигарев….
Касымова строптиво возмутилась.
- А почему Гигарев? Больше всего бардака и воровства именно у него в системе ЖКХ.
- Поэтому и назначаю его заместителем. – Любезно разъяснил Ермаков. – А Вас Марина Владимировна… - его губы ехидно скривились, - как умелого организатора ЭТОГО ДЕЛА (мэр произнес эти слова с весьма прозрачным намеком, очевидно зная о делишках Касымовой больше, чем другие) тоже включаем в комиссию. И Рябова, и других включим.
Трофимов спросил.
- Но если все начальники войдут в комиссию по борьбе с коррупцией, то где же тогда будем искать коррупционеров?
40.
- А это уже ваши проблемы. – Сказал Ермаков. – Хотите жить - крутитесь. Но чтобы через неделю комиссия имела конкретный результат в виде пойманных коррупционеров.
Усов спросил.
- А нарушители авторских прав сгодятся?
- Нам всё сгодится. – Промолвил Ермаков и поинтересовался. – А что, у тебя учителя нарушают чьи-то авторские права?
- А по телевизору передавали, что где-то в какой-то дыре впоймали учителя, у которого в компьютере стояла пиратская программа. А мои учителя не дурнее других. Если проверить компьютеры в наших школах, то точно сотню таких «пиратов» найдем. - Доложил Усов
- Ну ты того… Не перегибай. Еще не хватало, чтобы у нас учителя сплошь были судимые за воровство. К тому же это могут неправильно понять там…. – Охладил пыл подчиненного мэр, показывая пальцем в небо. – Но парочка пиратов будет в самый раз.
Мэр обратился к подчиненным.
- Вот вам наглядный пример исполнительности и творческого подхода к порученному делу.
Он радостно потер руки одобрительно воскликнул.
- Вот можете же, когда хотите!
Трофимов поднял руку.
- Чего тебе Трофимов? – Насторожился мэр.
- У меня есть еще одно предложение! – Сказал Трофимов.
– Трофимов, ты начинаешь меня пугать. Раньше от тебя слова толкового невозможно было добиться, дурак дураком был, а сейчас вдруг поумнел. Уж не готовишь ли против меня заговор? Может на мое место метишь? – Пристально глядя на Трофимова с нескрываемым подозрением во взгляде, поинтересовался мэр.
Трофимов побледнел, но удар отбил достойно.
- Никак нет, Сергей Николаевич! Я Вам клятву давал на верность. А присягу я не нарушаю.
- Ну-ну! – Недоверчиво сказал Ермаков. – И Цезарь верил Бруту, но тот заколол его ножиком.
Ермаков махнул рукой.
- Ну ладно, с этим мы разберемся. Так что у тебя еще за предложение?
- А вот в армии….
- Короче!
- Общественная палата при мэрии. – Выпалил Трофимов. – Надо при мэрии создать общественную палату.
- И зачем нам эти балбесы? – Недоумевая, спросил мэр.
- А вот у президента и губернатора….
Мэр перебил.
- Ты только президента не приплетай. Президент живет тама – на небе, а мы тута – на земле. С его высоты наших дел не понять. Да и ни к чему ему наши дела, - ему вся страна платит оброк, ему газ и нефть продавать надо! А у нас что? А наши дела скорбные – в нашем бюджете нищета, как у церковной мыши. Дай бог, чтобы приняли закон и разрешили брать налоги с недвижимости по рыночной цене. Тогда мы заживем. Уж мы такую «рыночную цену» устроим, что нам все будут должны! Только бы наше быдло молча посапывало и дальше.
Касымова опять встряла в разговор.
- Вот «общественная палата» и создается для того, чтобы наше «быдло» отдушину видело. Это как сладкая морковка перед носом осла – укусит нельзя, а бежать заставляет.
- А что? - В этом есть смысл. – Согласился мэр, взглянув на это дело с другой стороны. – Народ как пес на цепи. Не важно какой длины цепь, и не важно, что кормушка со жратвой стоит дальше того, куда позволяет дотянуться цепь, - важно чтобы можно было свободно гавкать.
Он торжествующе оглядел присутствующих, затем остановил взгляд на Трофимове и проговорил.
- Значит, как там у вас в армии? Кто вылазит с инициативой, того она и имеет? Так что Трофимов ты и займись своей общественной палатой. Заодно возьми в свою команду нашего штатного болтуна из пресс-группы. А то Тишаков от безделья совсем измаялся.
Немного подумав мэр громко добавил.
- И смотри, чтобы всё обошлось без умников.
Под нос себе пробормотал.
- Не люблю умников, - они портят самые выгодные предприятия.
41.
Вернувшись в свой кабинет после совещания, мы обессилено брякнулись в кресла, стоящие рядом с дверью. Минут пять мы сидели молча и расслаблено. Наши души отделились от наших бренных тел и слились воедино с космическим информационным полем. Поле грозило испытать наши тела и души увлекательными приключениями.
Наконец мы очнулись.
- Лето за окном. – Проговорил задумчиво Анисимов.
Подивившись его недюжинной наблюдательности, я подтвердил.
- Действительно лето. И даже разгар лета.
- Тогда не понимаю я. – Выдавил загадочную фразу Анисимов.
- В это время года всегда бывает лето. – Отозвался я и спросил. - Чего же непонятного?
- Непонятно почему психические расстройства у губернатора и мэра обострились именно в середине лета. У всех нормальных психов это происходит весной или осенью. – Пояснил Анисимов.
Я немного подумал и сказал.
- А они ненормальные психи – они политики. Поэтому если поведение обычных психов еще можно как-то прогнозировать, то поведение политиков вообще никак.
Анисимов вздохнул.
- Ох, чую я, что наступают тяжкие времена.
Я пожал плечами.
- Да ладно! Я, к примеру, ничего страшного не вижу. Подумаешь, провалили тест на арифметику. И чиновники повыше ее толком не знают…. Или не хотят знать. Ну как может быть инфляция в девять процентов, если цены растут не меньше чем в двадцать процентов?
- Еще товарищи Сталин говорил, что главное не как голосуют, а как подсчитывают. - Ухмыльнулся Анисимов. – Дело не в самих тестах. Завтра придумают еще какой-то глупый тест. Например – на самое правильное написание буквы «Ё». Вопрос возникает – зачем будоражат людей? Вот в чем суть дела. И что хотят скрыть за возней вокруг проверки чиновников. Ведь не зря же подняли вопрос о борьбе с коррупцией.
Я открыто засмеялся.
- Главный коррупционер создал из членов своей банды комиссию по борьбе с коррупцией. Это что-то!
- Дезинформация, отвлечение внимания людей на негодный объект – вот что это! – Воскликнул Анисимов. – Если бы хотели чиновников «дернуть» по делу, то просто объективно оценили бы результаты на их участках работы.
Я решительно поднялся с кресла.
- Георгич, вот что я скажу. Воевать с ветряными мельницами дело опасное и бесполезное, а воевать с бюрократами еще опаснее. Поэтому начхать на всё и забыть. Сегодня провели мы идиотский тест по знанию арифметики, завтра поступит команда проведем тест и на правильное написание буквы «Ё». Главное – чтобы зарплату вовремя платили.
Наш спор прервал вошедший в кабинет Трофимов.
- Мужики! – Выпалил он. – Завтра утром надо провести пресс-конференцию на тему «Профилактика коррупции в органах муниципальной власти».
- Не понял? – Сказал Анисимов, выползая из кресла. – С каких пор пресс-конференциями занимаются помощники? Разве это не входит в обязанность начальника пресс-группы?
Трофимов кисло усмехнулся.
- Тишаков пал смертью храбрых на поле битвы с организованной преступностью.
- То есть? – Потребовали мы объяснений.
Трофимов объяснил.
- Испугавшись борьбы с коррупцией, он наклюкался до полусмерти. Сейчас лежит в своем кабинете и поет песни.
- Воздерживайтесь от вина, женщин и песен. Преимущественно от песен. – Напомнил я.
- Юра - шустрый мужичок! – Одобрительно отозвался Анисимов. – Мы еще не успели это дело пережевать, а он уже готов. Но ведь пресс-конференция не сегодня же!
- Завтра утром. Но Тишаков все равно не сможет ее организовать. Потому что он, как большинство журналистов, мужик запойный. А потому минимум на неделю он вышел из строя.
- А заместитель, другие работники? – Наивно спросил я.
- А заместитель и другие работники к журналистике вообще ни имеют никакого отношения. Все они неудавшиеся учителя ботаники и максимум на что способны, так перепечатать текст на компьютере. И то не всегда.
- И зачем же их взяли в пресс-группу?
- Ну кого за что: жены, дочки, любовницы.
Анисимов, смирившийся с тем, что ему придется выполнить чужую работу, подал голос. – Кто будет на пресс-конференции – мэр?
- Это дело поручено мне. Но журналистов пригласите только тех, кто нас любит.
Анисимов, придав лицу наивное выражение, тут же спросил.
- А в нашем городе такие разве есть?
Трофимов, задумавшись на мгновение, промолвил.
- Я таких еще не встречал. Но должен же в таком большом городе кто-то нас любить...?
Как только Трофимов ушел, Анисимов поручил мне составить список контактных телефонов местных газет и телеканалов.
Пока я составлял список, Анисимов раскусил подвох в поручении которое дал нам Трофимов, и стал ругаться самым банальным образом. Его опасения сводились к простой мысли – журналистов на пресс-конференцию вряд ли удастся заманить – они еще те прохиндеи, - но виновными в провале пресс-конференции обязательно объявят нас.
Пока он клял начальство разнообразными словами и грозился уволиться с работы, я закончил распечатку списка телефонов, передал его приятелю, и сказал.
- Георгич, не надо падать духом. Вдруг эта забавная ситуация кого заинтересует.
- Да, конечно, как же! – Злобно огрызнулся Анисимов. Однако список взял и пробежал по нему глазами. Затем он трижды широко перекрестился и проговорил. – Прости меня господи, не по своей воле творю это дело. Служебный долг обязывает. Ради куска хлеба для внуков своих беру грех на себя.
Закончив молитву, он взял телефонную трубку осторожно, как будто это была ядовитая змея, и начал набирать номер.
Ему ответил приятный женский голос.
- Редакция газеты «Курьер» слушает.
Анисимов представился.
- Я помощник мэра Анисимов Евгений Георгиевич. У нас на завтра намечается важное мероприятие – пресс-конференция. И я хотел бы Вас Вера Владимировна пригласить на пресс-конференцию.
- Пресс-конференция в мэрии. - Женский голос несколько похолодел. – Ну-у я не знаю, смогу ли прислать кого из журналистов. У нас все в разгоне.
Анисимов решил ее заинтриговать.
- А знаете, какая тема пресс-конференции?
- Да в общем мне на это…. – Послышался равнодушный голос. Она не договорила, но по её тону было несложно догадаться, что на это ей наплевать.
Анисимов поспешил, пока она не бросила трубку, сообщить.
- Тема пресс-конференции – «Профилактика коррупции в органах муниципальной власти»!
- Чего-чего? – Изумилась редакторша, видимо не совсем поверившая своим ушам.
Анисимов, догадываясь что произойдет дальше, с чувством пустоты под ложечкой, немеющим языком повторил.
- «Профилактика коррупции в органах муниципальной власти».
Я услышал в телефоне возглас редакторши. Она обращалась к кому-то еще в редакции.
- Вот новость - наш городской дурак совсем спятил – решил бороться сам с собой.
Следом за этим в трубке послышался неприятный хохот.
Но снова в трубку редакторша ответила вполне вежливо.
- Вы знаете – спасибо, конечно, за приглашение, но у нас формат газеты серьезный, а потому мы ряд ли сможем воспользоваться вашим приглашением.
Я решил, что дело провалено. Однако помрачневший Анисимов, мокрый от пота, включил тяжелую артиллерию. Он проговорил.
- Жаль. А мы собирались за освещение пресс-конференции проплатить.
- Сколько? – Мгновенно перебила его деловым вопросом редакторша.
Анисимов замялся.
- Ну по нашей смете.
Редакторша опять перебила.
- У нас свои расценки. Если они устроят вас, то наш представитель на пресс-конференции будет.
- Договорились. – Быстро сказал Анисимов.
Но разговор на этом не был закончен. Редакторша поставила новое условие.
- Я вышлю вам счет по факсу. И деньги на нашем счету должны быть в течение трех дней. Как поступят деньги на счет, так и разместим информацию.
Анисимов возмутился.
- Да Вы что – не верите мэрии, органу власти!?
- Ни в малейшей степени! – Последовал безжалостный ответ.
Анисимов положил трубку, и вытирая пот с лица носовым платком, хмуро пожаловался.
- За такую работу надо стребовать премию.
Последующие телефонные звонки оказались не легче. Как правило, первая реакция журналистов, получавших приглашение прийти на пресс-конференцию, была довольно стандартная – у них моментально находилась масса причин, чтобы отказаться.
После этого Анисимов начинал терпеливо объяснять тему пресс-конференции. Узнав, что Ермаков собрался бороться с коррупцией в мэрии, журналисты смеялись до коликов, тем не менее, приходить все равно не желали.
В конце концов Анисимову приходилось применять «крайнюю меру», и доводить до сведения собеседника, что мэрия готова проплатить освещение пресс-конференции. После чего беседа переходила в деловое русло.
42.
Стрельцы ожидали своей казни и то, наверно, веселее, чем мы начало пресс-конференции. До начала пресс-конференции оставались считанные минуты, а ни одного журналиста на горизонте не было видно.
Я и Анисимов чесали лысые головы и пессимистически прогнозировали неприятности, которые нас ожидали в недалеком будущем.
Трофимов был в панике, оказывается Ермаков решил лично участвовать в пресс-конференции. Он шипел на нас, как разъяренный змей, которому наступили на хвост. В пустынном актовом зале это шипение звучало особенно зловеще.
Но к счастью, в момент, когда мы готовы были выпрыгнуть из окон, в дверях показался ободранный небритый тип со штативом в одной руке и с сумкой через плечо.
Он небрежно спросил.
- Это здесь что ли пресс-конференция?
Трофимов бросился к нему с радостным воплем.
- Здесь, здесь!
За первой ласточкой появились и другие. Как только они расселись, Трофимов доложил по мобильному телефону, что журналисты прибыли.
Ждать пришлось еще минут десять, и наконец в президиум вышел мэр.
При взгляде на него мы ошеломленно обомлели – мэр был в белом фраке!
Придя в себя, Анисимов обреченно выдохнул. –
- Ну всё – теперь нам кранты! Эти волки не упустят такую выходку.
Между тем мэр, нимало не смущаясь своего одеяния, велел сидящему рядом Трофимову начинать пресс-конференцию.
Трофимов, косясь на кипенно-белые одежды мэра, начал говорить дрожащим голосом.
- Господа журналисты! Мы собрали вас с тем, чтобы поговорить о коррупции.
Журналисты начали что-то лихорадочно черкать в своих блокнотах. Камеры уставились в Трофимова. Они явно ожидали сенсации.
Трофимов, поняв, что его слова неправильно поняли, поправился.
- Точнее мы собрали вас, чтобы поговорить на тему профилактики коррупции в органах муниципальной власти.
Трофимов снова задумался, так как почувствовал, что его слова свидетельствовали о том, что мэрию захлестнула волна коррупции.
Ермаков бросал на него недовольные взгляды, и Трофимов не желая дальше рисковать, поспешил сообщить.
- Слово на эту тему предлагается нашему любимому мэру Сергею Николаевичу Ермакову.
Ермаков засиял белоснежной улыбкой хорошего зубного протеза. Придвинув к себе микрофон, он заговорил мягким голосом.
- Господа журналисты! Сначала сообщу вам хорошую новость – коррупции в мэрии не имеется!
Из зала послышался смешок.
Ермаков продолжил речь.
- Отсутствие коррупции является результатом тяжкого каждодневного труда руководителей мэрии, работающих на базе руководящих требований президента и губернатора. Только благодаря их неустанному вниманию к этой проблеме мы сумели правильно сориентироваться в текущей политической обстановке. В этом имеется и моя немалая скромная роль. Однако подобная ситуация не позволяет нам расслабляться. Мы вчера произвели проверку в некоторых школах и к нашему несказанному ужасу выявили отдельных подонков, который пятнают грязью безупречно чистый мундир муниципальных служащих. Подумать только два подлеца пользовались компьютерами с «пиратскими» программами! Мы сообщили о них в прокуратуру и прокуратура в течение ночи завела уголовные дела на этих особо опасных преступников. Я с трудом упросил прокурора, чтобы прокуратура оставила остальные дела и занялась этой важнейшей проблемой, чтобы преступники были осуждены в ближайшее время.
Мэр улыбнулся еще ослепительнее.
- Ну, а мы, имея столь горький опыт, чтобы в дальнейшем такое не повторялось, разработали в мэрии план профилактики коррупции. Теперь специалисты мэрии каждого кандидата на муниципальную службу тщательно проверяют в налоговых и судебных органах. По моему распоряжению на работу в мэрию отныне будут брать только по письменной рекомендации не менее чем трех действующих сотрудников мэрии. Столпами работы городской власти в сфере профилактики коррупции, с сего дня являются открытость и доступность органов власти для средств массовой информации, а также для населения. Примером будут публичные слушания по бюджету на следующий год. Кроме того, комплекс мер по противодействию коррупции в мэрии будет усилен несколькими новыми эффективными мероприятиями, например, недавно нами создан проект этического кодекса муниципального служащего.
В зале царило гробовая тишина.
Мэр заканчивал свою речь.
- Также следуя направляющей роли президента мы решили создать при мэрии общественную палату. Члены палаты будут назначаться лично мною, что гарантирует, что в общественной палате окажутся наиболее умные и авторитетные в городе люди, являющиеся умом и совестью нашего города. Эти люди окажутся истинными представителями народа, способными полностью контролировать власть. Мы дадим общественной палате самые широчайшие полномочия по контролю за властью. Проверять, работу мэрии они разумеется не смогут, - это может создать коррупцию в самой общественной палате, но они получат право давать нам советы. Разумеется подобные советы для нас не будут обязательными. Но ведь главное в работе общественной палаты само право давать советы, обращать внимание власти на те или иные важнейшие проблемы общества.
Мэр замолчал.
Трофимов спросил.
- Вопросы у кого-либо будут?
Журналисты молчали.
Ермаков поднялся.
- Ну, если нет вопросов, то будем считать пресс-конференцию оконченной.
Как только Ермаков вышел, послышался вопрос.
- А когда будут перечислены деньги?
Трофимов успокоил.
- Господа, деньги будут перечислены в оговоренные сроки.
43.
- Где эта сволочь! – Орал Трофимов.
А ведь после пресс-конференции прошло всего три дня.
Я уже уяснил, что когда Трофимов носится с подобными криками по коридору, то встреч с ним лучше избегать, так как вопли были ясным признаком того, что у Трофимова начался очередной приступ психического расстройства.
Обычно на третий этаж, где находится кабинет помощников, я поднимаюсь по лестнице: мне полезны физические нагрузки, а то начинаю толстеть. Но в этот раз предпочел лифт – быстро, удобно, и к тому же я мог встретиться с разъяренным Трофимовым только на небольшом участке метров в двадцать. Но двадцать метров коридора запросто преодолеваются секунд за пять.
Все прошло гладко, единственно я задержался у двери, которая почему-то оказалась закрытой, а ведь Анисимов, как правило, приходил раньше меня.
В спешке не очень ловкими пальцами я своим ключом открыл дверь и увидел в кабинете Анисимова. Перед Анисимовым на столе лежало несколько газет. Одна газета была раскрыта.
- Ты чего сидишь запертый? - С изумлением спросил я, проходя к своему месту.
- Ты дверь-то за собой закрой на замок. – Посоветовал Анисимов.
Я вернулся и закрыл дверь, а Анисимов пояснил.
- Трофимов сошел с ума. Поэтому я закрылся, чтобы он не добрался до меня.
Я застыл.
- Георгич, да что же такого случилось?
- А ты послушай. – Сказал Анисимов взял одну из газет. Я удобно устроился в кресле, и он начал читать. С «выражением».
Незнайка из мэрии.
- «Наверно вряд ли стоит доказывать важность решения транспортных проблем в нашем городе. И очевидно, что на сегодня основным средством, способным их решать являются маршрутные такси. В городе более сотни маршрутов. Удобно и быстро. Однако для городских чиновников вольные маршрутные такси вызывают неудержимый зуд загнать их в какое-то стойло. Какое, - они и сами не понимают, есть только желание установить над ними бюрократический контроль. Поэтому в мэрии периодически поднимается одна и та же идея заставить маршрутные такси ездить по расписанию, и останавливаться только на остановках. Есть еще одна мечта – диктовать цены за проезд. Но каждый раз эти идеи, столкнувшись с реалиями жизни, благополучно забываются. Это происходит по вполне простой причине, - в мэрии просто не понимают природы происхождения маршрутных такси и их настоящих проблем.
Система перевозок людей внутри города обеспечивается несколькими видами транспорта: трамваи, троллейбусы, автобусы, маршрутные такси, такси. Каждый вид транспорта обладает своими достоинствами и недостатками, и все-таки система перевозок должна иметь единый скелет. В Москве, к примеру, основой является метро, к которому и пристраиваются остальные виды транспорта. В нашем же городе, после краха автобусных предприятий, и с учетом того, что трамваи не охватывают весь город, вся система перевозок приобрела аморфный вид. И хуже всего, она основана на ненадежном виде транспорта – маршрутные такси завтра по какой-либо причине могут и не выйти на маршрут.
Но маршрутные такси имеют множество недостатков. И в частности, по причине малой пропускной способности моста, для перевозок через Волгу их слишком много и потому в вечернее и утреннее время на мосту возникают пробки.
Кроме того, «Газели» опасны для пассажиров. Во-первых, водители сплошь и рядом нарушают правила движения. Во-вторых, нет ежедневного контроля за техническим состоянием машин и здоровьем водителей.
Поэтому прямо напрашивается ряд неотложных мер по улучшению работы пассажирского транспорта.
Во-первых, требуется реанимировать пассажирские автобусные предприятия. А потому для начала убрать с автобусных предприятий «зиц-председателй», способных только прикрывать воровство, и поставить во главе их директорами действительно серьезных людей, переживающих за дело. И дать им возможность приобрести новую технику, хотя бы в лизинг. Автобусы же поставить на перевозки по мосту через Волгу. Это позволит заодно и цены регулировать.
Во-вторых, взять курс на замещение «Газелей» на автобусы малой вместимости.
И, наконец, - да отработайте же маршруты! А то – в одних местах густо, а в других пусто.
Все возражения чиновников известны наперед, - мол, легко советовать…. Но скажу одно – кто желает решить проблемы, тот ищет пути. К примеру, для того, чтобы водители маршруток не нарушали правил дорожного движения, достаточно целенаправленно поработать ГИБДД.
Кроме того, чиновникам из мэрии следует попытаться обойтись без анекдотов, - если заставляете маршрутки останавливаться на остановках, то оборудуйте эти самые остановки соответствующим образом. Так, остановка на углу самой мэрии всю зиму не чистилась, и людям приходилось преодолевать огромный сугроб. Зато там, где чисто, - у входа в мэрию, маршруткам запретили останавливаться. На остановке маршруток на пересечении улиц К.Маркса и Гончарова теснота, тротуар не чистится, отчего зимой больше напоминает ледяной каток, а летом мусорную свалку.
Как мудро отмечал писатель Ярослав Гашек, - если отдается приказ идти строем в отхожее место, то этот приказ должен быть хотя бы внутренне, физиологическое обоснован….»
Я скептически прокомментировал.
- И чего ж тут такого, что так разволновало Трофимова? Об этом все знают. Рябов балбес еще тот. Ермаков поставил его заместителем по промышленности и транспорту, однако он в этом ничего не смыслит. И образования у него никакого. Сам говорил, что диплом о высшем образовании у него куплен.
Анисимов остановил меня.
- Так главное ведь в статье дальше. Вот послушай.
Он продолжил чтение.
- «Все эти вещи происходят по одной причине, к сожалению, вместо того, чтобы надеть рабочую одежду и, засучив рукава, взяться за решение проблем, наш мэр одевается в белый фрак, изображая из себя клоуна, да время свое проводит все больше по совещаниям и презентациям. Честно говоря, пока не замечается польза нашему городу от мелкой суетливости мэра. А на днях наш клоун выкинул очередной номер, - он громко объявил о начале борьбы с коррупцией в мэрии. Но мы не понимаем, как он собирается бороться сам с собой….»
Я спросил.
- А кто напечатал это?
Анисимов отложил газету в сторону.
- Городской курьер.
- А мы что – не заплатили им за размещение положительной статьи?
- Нет. Мы с этой газетой не дружим.
- Так чего же удивляться? – Сказал я, поднялся с кресла и перешел на «рабочее место». Включив компьютер, я посоветовал. – Если мэра это обидело, то пусть судится.
Анисимов бросил взгляд на часы висящие над дверью и объявил.
- На эту тему через десять минут совещание у мэра.
Затем он взял другую газету и сказал. – А вообще-то во всех газетах, что вышли после пресс-конференции мэра «мочат» со всей ненавистью, даже те которым мы заплатили. Вот послушай.
Анисимов начал читать.
Эра «развитой» безответственности!
- «Сергей Ермаков с торжественной помпой недавно отрапортовал на пресс-конференции о начале борьбы с коррупцией. Однако в реальной жизни все оказывается не так уж гладко и розово. Так ранее Ермаков заявлял, что в отличие от прежнего мэра он обеспечит город горячей водой. Но с наступлением лета в наш адрес поступили горы писем от горожан. Они пишут, что из кранов горячей воды, вода течет, но она совсем не горячая, а едва теплая. Таким образом житель может догадаться, что это и есть громогласно обещанная «горячая» вода. А в пятницу вода стала совсем ледяной. Как видим, горячая вода в наших домах берет пример с бензина, - чем дороже покупают иностранцы нефть в нашей стране, тем хуже для россиян. Так же и «горячая вода», чем выше тарифы, тем холоднее вода в квартирах.
Но так как с точки зрения нормального жителя отсутствие в квартире летом горячей воды ненормальное явление, то журналистам пришлось в субботу утром звонить по телефону «городской горячей линии» «05». Как всегда там смогли помочь только одним, - послали в аварийную службу ЖЭУ-1. Спрашивается, - для чего тратить деньги на содержание службы «05», если толку от нее никакого?
Диспетчер аварийной службы, приятным женским голосом объяснил, что, очевидно, забилось «сопло», и, так как начальство отсутствует на рабочем месте, то разобраться в причинах отсутствия тепла, можно только в понедельник. А до этого времени «стойко преодолевать все тяготы жизни». Непонятно, - почему, едва поступила жалоба, как начальники ЖКХ спрятались по домам?
Следующей инстанцией, куда теоретически может обратиться с жалобой житель нашего города является мэрия. Но телефон приемной Ермакова стойко не отвечал. Между прочим, при прежних мэрах туда можно было дозвониться в любое время.
В связи с этим возникает логичный вопрос, - а нужен ли нашему городу такой мэр? Его содержание, между прочим, обходится в сотни тысяч рублей каждый месяц.
В приемной губернатора, куда мы позвонили, ответили быстро и пообещали разобраться. Тем не менее, при повторном звонке в аварийную, там сказали четко и ясно, где они хотели бы видеть губернатора и все его правительство. Это недалеко, но ногами туда не ходят.
Если в ЖКХ губернатора запросто «посылают», то, куда же деваться простым гражданам?
Как известно, городская управляющая компания, с которой жильцы заключали договора на техническое обслуживание зданий, уже ликвидирована. То есть исчезла одна из сторон, которая так и не выполнила своих обязательств. Между тем, жильцы исправно платят немалые деньги за тепло и услуги ЖКХ по квитанциям, в которых не указан получатель средств. В ЖЭУ по этому поводу никакой информации не дают.
Спрашивается, - так кто получает эти деньги?
Зимой представители ЖКХ проводили собрания жильцов, на которых заявили, что ЖКХ приватизируется, и теперь ремонт зданий будет производиться за счет новых платежей жильцов. Возникает следующий закономерный вопрос, - а куда делись деньги, которые платились за ремонт, который так и не проводился?
Таким образом, после перехода зданий на техническое обслуживание к частным организациям, за оплаченный, но неосуществленный ремонт, жильцам непременно придется платить второй раз. Дом штука беспристрастная, и если его не ремонтировать, то он обязательно рухнет.
В связи с засекреченностью от жильцов, пертурбаций происходящих в недрах ЖКХ, закономерно возникает подозрение, что мы в очередной раз становимся жертвами грандиозного мошенничества!
Сейчас много говорят о «реформах» в ЖКХ. Цены на тепло и услуги ЖКХ в нашем городе рвутся впереди всей России. Качество? – Наглядный пример - выше.
В советское время мы жили в эру «развитого социализма», а теперь - «развитой» безответственности? Не пора ли вмешаться прокуратуре и разобраться в «непонятных вопросах»? Ведь нельзя же всерьез верить мэру, по причине бездеятельности которого наш город превратился в помойную яму. Впрочем не ошибаемся ли мы, считая, что безобразия в нашем городе творятся именно по причине «бездеятельности». А может как раз наоборот? Ведь не зря мэр пришел на пресс-конференцию, посвященную борьбе с коррупцией в мэрии, обрядившись в белый фрак. Он что – хочет показать какой он белый и пушистый? Но черного кобеля, как не старайся, до бела не отмоешь. А мы знаем его истинную сущность, - он изображает из себя клоуна для того, чтобы отвлечь внимание от по-настоящему важных проблем в городе.
Анисимов раздраженно откинул газету в сторону и она упала точно в кресло.
Я заметил.
- Ты Георгич зря расстраиваешься. За дела в системе ЖКХ отвечает Гигарев.
Анисимов поднялся со стула и проговорил.
- За ЖКХ действительно отвечает Гигарев. Но этому толстому хрену совершенно ничего не будет, потому что он подобен курице, несущей золотые яйца. Может наш мэр и идиот, но не дурак, особенно когда касается его собственного кармана. И тем не менее, - виновный должен быть найден и наказан! Ермаков сейчас на совещании будет раздавать слонов и духов. Поэтому Трофимов и «разоряется» на всё здание. И учитывая, что мы с тобой этим делом «замазаны», то не стоит нам лишний раз обращать на себя внимание. Так что пошли скорее на совещание!
44.
Через минуту мы проникли в кабинет мэра, где уже собрались высшие городские чиновники. Мэра на месте не было, и только со стены над креслом мэра на присутствующих хитро смотрел президент.
Настроение у всех было траурное. Только Рябов, виновник одной из публикаций, высокомерно посматривая на остальных, держал у уха мобильный телефон. Ему что-то докладывали и он отвечал.
- Да, да, да.
Притихший Трофимов сверлил Рябова злым взглядом, но замечание сделать ему боялся.
Анисимов на ухо проговорил мне.
- Этот дурень, похоже, с утра газет не читает.
Я в ответ едва шевельнул губами.
- Да ему плевать на всё это! Ермаков не тронет своего.
Через секунду в кабинет влетел мэр. Лицо его было красное, словно перезрелый помидор. Кто-то льстиво поприветствовал мэра.
- Здравствуйте Сергей Николаевич!
Но мэр, ничего не ответив, пронесся в потайную комнату. Через приоткрытую дверь было слышно, как в комнате хлопнула дверца холодильника, затем послышался звук жидкости, и кряканье, издаваемое обычно после употребления стакана «крепкого» напитка.
Через минуту мэр вышел из комнаты, сел в свое руководящее кресло и обвел присутствующих расчетливым взглядом людоеда, выбирающего себе жертву на завтрак.
Из собравшихся для людоеда возможно наиболее привлекательным по вкусовым качествам был бы лоснящийся жиром Гигарев, особенно, если его подать под петрушку с хреном. Но у Ермакова были свои пристрастия.
Он взял с края стола, предупредительно положенные Трофимовым газеты, с обведенными красным фломастером вражескими статьями, и тряхнул над головой. Затем швырнул их в угол, так что газеты разлетелись по зеленому ковру.
- Я только что пришел от губернатора. – Зловеще начал говорить мэр. – Губернатор читал мне статьи из этих дрянных газет. Я целый час получал от него выволочку. В заключение губернатор пообещал снять меня с должности. Вы понимаете идиоты – меня! с должности!
Мэр стукнул кулаком по столу, так что всё в кабинете подпрыгнуло. Затем повторил уже апробированный Трофимовым вопрос.
- И где эта сволочь?
Рябов, которому уже показали статью, посчитал необходимым уточнить для себя вопрос мэра.
- Сергей Николаевич, о какой «сволочи» идет речь? О той, которая написала статью, или о той, которая провалила порученный участок работы?
В данный момент мэр не склонен был к шуткам и он так сверкнул глазами, что присутствующим показалось, что в кабинете сверкнула молния. При этом мне подумалось, что подобной искрой Бог создал нашу вселенную.
Гром гремит через некоторое время после того, как блистает молния, но в нашем кабинете гроза разразилась через мгновение.
- Дурак! – Изо всей мочи заорал мэр, не жалея родственную душу племянника. – Ты обычный дурак и молчи потому. А я хочу видеть сволочь, что не может организовать работу со СМИ.
Самоуверенное выражение с лица Рябова мгновенно слетело и он сжался, точно червь предчувствующий что его вот-вот насадят на крючок.
Гигарев с облечением выдохнул воздух из груди. Его устроенная мэром разборка не касалась. Остальные также успокоились, и все начали дружно глядеть на Трофимова.
Под этими взглядами Трофимов почувствовал себя виноватым и инстинктивно начал оправдываться.
- Начальник пресс-группы Тишаков ушел в запой и я вынужден был….
Зря он начал оправдываться. Ведь ему, как бывшему военному, должно было быть хорошо известным правило – кто оправдывается, тот и виноват.
Разумеется мэр тут же увидел главную причину своих неприятностей и теперь «сволочь» которую он искал в его глазах приобрела конкретное очертание.
- Идиот! – Опять взорвался мэр. – Неужели ты такое простое дело не мог обделать. Ну почему не организовал им стол с морем водки? Журналюги - алкаши известные. Нажрались бы, да по пьянке и замолвили бы приятное слово. А то придрались…. И к чему? К белому фраку. Так я же этот фрак надел, чтобы после пресс-конференции ехать на мероприятие по случаю учреждения женского общественного совета.
У Трофимова явно был неблагоприятный по гороскопу день. Но по выработанной в армии привычке, он попытался гнев мэра перенаправить на других. Он сказал.
- Но вообще-то во всем виноваты Ваши помощники – я именно им поручил решить все вопросы с прессой.
С этого надо было начинать еще в начале, а сейчас было уже поздно. Его слова ввергли мэра только еще в большую ярость. Он застучал ногами и руками и зарычал.
- Дурак! Тебе было поручено дело, а не помощникам.
Приняв на свою голову очередной душ из ругани, Трофимов ухватился за последнюю соломинку.
- Но губернатор все равно не имеет право снимать вас с должности – Вас избрал народ, и только народ имеет право снять с должности.
Реакция мэра была мгновенной.
– Вон отсюда! – Рявкнул, вскакивая мэр. – И чтобы я тебя больше не видел ни в самой мэрии, ни в ее окрестностях.
Трофимов, опираясь на трясущиеся руки, поднялся. Он еще не верил своим ушам.
- Я что уволен? – Спросил он дрожащим голосом.
- Уволен! – Был ответ.
- Но Трудовой кодекс и законы не позволяют сделать это…. – Попытался возразить Трофимов.
Мэр ответил просто.
- Да, пошел ты со своими законами…! В Москву, за Садовое кольцо! Туда, где их выдумывают! А в нашем городе свои законы!
Этих слов хватило Трофимову, чтобы вылететь из кабинета мэра, словно пробка из бутылки с перегретым шампанским.
44.
Обглодав и изгнав бесталанного Трофимова, Ермаков, не удовлетворившийся одной жертвой, начал думать, кого бы еще съесть. Стояла мертвая тишина, прерываемая лишь тяжелым сопением толстого Гигарева.
Ермаков пристально уставился на него и тот тут же перестал дышать. Остальные несколько повеселели – мэр нашел очередную жертву.
И Ермаков открыл было рот, но передумал, и перевел кровожадный взгляд на старика Усова. Вовремя он это сделал, так как Гигарев, боявшийся дышать, уже посинел, начиная задыхаться.
Почувствовав на себе жаждущий взгляд мэра, Усов тихо взмолился. – Господи пронеси, дай дотянуть до пенсии….
Но и на Усове мэр не остановил свой выбор, и теперь он обратил внимание на Кондаурова. Кондауров под его взглядом сначала пожелтел, а затем побелел с синим отливом. Еще секунда и он готов был рухнуть в обмороке.
Но этого не случилось. Неожиданно заговорила Касымова. Она спросила.
- Сергей Николаевич, разрешите задать вопрос?
При первых же звуках ее голоса, все облегченно задышали, - очередная жертва сама сунула голову в пасть тигру. В джунглях такое случается – больное животное, изнуренное болезнью, само стремится в пасть к хищнику за быстрым концом.
Ермаков тяжко, точно бык, готовый броситься в атаку, истошно промычал.
- Ну-у-у?
Касымова смело заговорила.
- У нас скоро годовщина мэрии….
- Ну-у-у? – Опять промычал Ермаков.
- Так пора начать подготовку к празднику.
- Какой на хрен праздник, какая подготовка!? – Захрипел Ермаков.
- Два с половиной миллиона рублей…. – Многозначительно произнесла Касымова.
Ермаков округлил глаза.
- Что «два с половиной миллионов рублей»?
- В сумме два миллиона пятьсот тысяч я составила смету на проведение празднование пятнадцатилетней годовщины мэрии. – Невинно моргая глазками проговорила Касымова.
Ее слова в мгновение ока озадачили мэра. В его голове автоматически щелкнул калькулятор. В уме перед глазами мэра возникла сумма «отката» и эта сумма была настолько велика, что моментально заставила мэра забыть о прочих жизненных неурядицах. Мэр снова почувствовал, что его жизнь удалась.
- Давайте смету. – Сказал мэр потеплевшим голосом. Касымова подала ему несколько листов бумаги. Мэр пробежал взглядом по цифрам и уже через минуту совсем добродушно сделал замечание.
- Смета неплоха, но только надо будет добавить побольше фейерверков и воздушных шаров. Народ любит, чтобы все сверкало. И знаете что….
Мэр пошевелил кожей на лбу, что свидетельствовало о движении мысли. Через полминуты добавил.
- А еще - надо было бы открыть что-либо в городе…. Мост…. магазин…. что ли?
Так как гроза ушла далеко за горизонт, народ осмелел и начал предлагать.
Кондауров сказал.
- Открытие магазина можно организовать. Я прикажу предпринимателям ларек какой-либо поставить.
Ермаков недовольно поморщился.
- Магазины надоели. Нет, это не то.
Тогда в дело вступил Усов.
- Может в какой-либо школе откроем компьютерный класс?
Ермаков зло спросил.
- А что – он есть у тебя?
Усов стеснительно замялся.
- Ну я думал, что из сметы можно было немного денег выделить на покупку компьютеров….
- Ты чего - в самом дурак? Или только притворяешься? – Спросил Ермаков, уперев руки в бока и уставившись на него. - Впрочем, я заметил, что все учителя не от мира сего?
Усов испуганно сжался, кляня себя за наивность. А Ермаков продолжил.
- Ты Усов не обижайся. Вот ты посуди своим умом, - мы только что поймали несколько учителей, занимающихся пиратством, а ты хочешь дать им еще компьютеров. Нате – пиратствуйте! И на «верху» ведь нас поймут неправильно. Там обязательно решат, что мы поощряем пиратов. Нет, это дело не пойдет!
Ермаков ковырнул пальцем в носу и задумчиво пробормотал.
- Нет, надо что-то оригинальное, такое, чего нет ни у кого.
Гигарев стеснительно кашлянул.
- У меня есть идея.
Ермаков насмешливо заметил.
- У тебя идея? Да я сомневаюсь, что у тебя вообще есть какие-то мысли в голове.
Гигарев засопел, как бегемот обдирающий поле со сладким горохом. Но Ермаков смилостивился.
- Ладно говори, но только, если это не касается твоего дурацкого ЖКХ.
Ермаков бросил в сердцах.
- Настоиграло оно до печенок.
- Я не буду про ЖКХ. – Поклялся Гигарев и выдал. – Я предлагаю поставить памятник!
- Кому – мне? – Испугался Ермаков. – Так я ещё жив.
- Нет – букве «Ж». – Поспешил успокоить мэра Гигарев.
- Бред! – Сначала воскликнул Ермаков. Но необычное предложение его все же зацепило и он спросил. – А почему именно букве «Ж», а не «А», или ни «Б»?
Волнующийся Гигарев разгорячился до красного каления. – Наш губернатор уже поставил памятник буквам «ЕКЛМН». А букве «Ж» он еще не поставил. Хотя буква «Ж» гораздо ценнее. С нее начинаются много часто употребляемых слов.
- Жопа! – Выпалил мэр первую пришедшую в голову мысль, но затем начал рассуждать вслух. – Но с другой стороны - раз губернатор ставит памятники буквам, то почему бы и нам не поставить? Ведь ставят люди памятники кошкам, собакам, и даже чижику! А памятник букве «Ж» - так это ещё оригинальнее. По крайней мере я не слышал, что бы где-то у кого-то был такой памятник.
Он обратился к Гигареву.
- Но «день города» скоро, - успеют ли сделать памятник твоей букве «Жо»?
Гигарев зарумянился от гордости.
- Успеют. Я видел в одной похоронной конторе невостребованный памятник из черного гранита, если срубить с плиты надгробную надпись и вырубить на ее месте букву «Ж», то будет в самый раз. Это работы на пару часов.
- Молодец! – Похвалил мэр заместителя по ЖКХ. – Я всегда знал, что ты умеешь правильно думать.
Все остальные тоже начали тут же думать, чтобы придумать также что-то оригинальное, но мэру уже надоело совещание и он объявил.
- На этом всё, - всем идти на рабочие места и готовиться к пятнадцатилетию мэрии.
Заместители уже начали подниматься с мест, переговариваясь с веселой озабоченностью, но идиллию опять нарушила Касымова. Она громко проговорила.
- Только есть проблема….
Заместители, услышав ее слова, словно им дали команду «замри», застыли древнегреческими мраморными статями в неестественных позах. Юркий Кондауров стоял в позе метателя дискобола, только вместо спортивного снаряда в его руке маячила темно-коричневая папка.
Мэр встревожился.
- Неужели опять учителя требуют зарплаты?
- Да нет, учителя как раз-то уже привыкли к задержкам зарплаты. – Проговорила Касымова, складывающая в одну кучу приготовленные документы. Она неосторожно добавила. - Тут проблема поважнее….
Вот теперь мэр испугался не на шутку. Его лицо побледнело и у него обиженно затряслись губы.
- Ну, что такое? Говори скорее!
- Так Вы же уволили Трофимова, и кто теперь будет организовывать мероприятия? – Спросила Касымова.
У мэра отлегло от души. Он радостно пропел.
- А вот это не проблема. Это ерунда. Завтра назначу другого человека на его место.
Мэр довольно хлопнул руками по зеленому сукну стола, и все решили, что на этой радостной ноте совещание окончилось, и, вернувшись в естественное живое состояние, весело зашуршали, степенно двигаясь к выходу. Они любезно пропускали друг друга в дверь, ведя при этом интеллигентную глубокомысленную беседу о проблемах мироздания и бесконечности жизни.
Однако оказалось, что разговор между Касымовой и мэром не был закончен. Неизвестно, что ударило в голову мэру, однако он поинтересовался у Касымовой, где она нашла такую значительную сумму на финансирование праздника, ведь городской бюджет давно трещит по швам.
Лучше бы он не спрашивал, так как ответ Касымовой ужаснул его.
- Я на ремонте здания мэрии сэкономила. – Сказала она, хлопая пушистыми ресницами. На лице застыло выражение невинного простодушия. На внешность Касымова, несмотря на свою азиатскую фамилию, выглядела вполне по-европейски.
Но это на Западе убеждены, что внутреннее содержание зависит от внешней оболочки. Поэтому для них упаковка важнее дерьма, которое они помещают в нее.
- «В здоровом теле, здоровый дух», - утверждали древние греки, наследниками которых является нынешний Запад, и выбрасывали слабых детей в пропасть. И они сильно ошибались – Спарта так и не дала человечеству ни одного умного человека. И тому же спартанцы были гомосексуалистами.
На Востоке благообразная внешность является всего лишь способом маскировки истинной сути.
- Почему? Потому что дуракам знать истину ни к чему, а умный догадается сам.
Мэр ухватился за голову и заверещал, чисто раненый заяц.
Заместители испуганно втянули головы в плечи и отталкивая друг друга, как овцы, выбегающие из загона, подгоняемые бешеным лаем сторожевой собаки, рванулись в видневшийся в двери просвет. Там ярким радостным солнечным светом призывала милая свобода, где не было ни страшного лая, ни зубов, умеющих больно кусать.
Пока высокопоставленные городские чиновники шли по головам друг друга, мэр орал диким голосом.
- Дура, кто тебе разрешил снимать деньги с важного дела? Ты с ума сошла? Ты хочешь разорить меня? Тебя специально подослали ко мне, чтобы свалить меня?
Ермаков орал словно внезапно на него напало буйное помешательство, и было заметно, что он сам не понимал зачем и почему задавал Касымовой вопросы, на которые он и не ожидал ответа, да и не желал.
Удивительно, но Касымова совершенно не реагировала на упреки мэра, и вполне спокойно, пока мэр беснуясь, пускал молнии над ее головой, продолжала аккуратно складывать свои бумаги.
Тогда мэр проорал.
- Я тебя увольняю, чтобы через минуту твоего духа не было в мэрии!
45.
Касымова закрыла папку и поднялась. Смело глядя в глаза Ермакова, она спокойно проговорила.
- Пожалуйста – можешь и уволить. Но рекомендую тебе вспомнить, что ты, козел, еще не вернул деньги, затраченные на твою избирательную кампанию. Моим хозяевам это очень не понравится…. Между тем новая кампания уже на носу….
Закончив речь грозным намеком, Касымова пошла к выходу.
Гнев на лице Ермакова быстро сменил испуг. Он засеменил за Касымовой.
- Марина Владимировна, стойте. Ну, стойте, пожалуйста.
Касымова остановилась около двери.
– Ну чего еще надо? – Небрежно спросила она.
Ермаков, жалобно улыбаясь, предложил.
- Давайте обсудим этот вопрос по-деловому.
Глядя на подхалимски улыбающегося мэра, Касымова тяжело вздохнула.
- Умеете уговаривать женщин….
Она вернулась на свое место и села. Мэр присел рядом и проникновенно заговорил.
- Марина Владимировна, Вы необыкновенно умная женщина и должны понять меня, что у меня имеются обязательства не только перед вашими хозяевами, но и перед другими. А Вы зачем-то всё время цепляетесь к Шканову. Зачем? Ну обещал я ему этот заказ, - ну пусть заработает. Но ведь всё остальное – ваше!
Касымова спросила.
- Так что отменим празднование дня мэрии?
- Нет, нет, пусть все остается. – Поспешил ответить Ермаков.
- Ну, а где тогда возьмем деньги?
Ермаков поморщил лоб. Затем проговорил.
- Есть деньги – мы тратим на содержание кардиологического отделения почти пятнадцать миллионов рублей. Впустую уходят эти деньги. Вот их и давайте возьмем.
Касымова засомневалась.
- А как же больные?
Ермаков махнул рукой.
- А что больные? Те, у кого есть деньги, пусть едут в Москву. А тех, у кого денег нет, все равно ничто не спасет. Бесполезные они люди. Чем скорее сдохнут, тем больше сэкономим на лекарствах. Да и для них самих меньше будет мучений.
Касымова снова открыла свою папку, деловито посмотрела на бумаги, затем что-то прикинула в уме и наконец проговорила.
- Пусть будет так.
46.
Трофимова никто не любил. Не любили его за пустую суету, прикрываемую грубостью и криками. Тем не менее, его увольнение произвело на всех мрачное впечатление. Точнее - ничтожность причины, из-за которой мэр выкинул с работы своего первого заместителя.
Поэтому вернувшись в кабинет, мы в задумчивости сели в кресла. Так, смотря в потолок, мы просидели минут пять в размышлениях, затем Анисимов взял газету с журнального столика и зачем-то начал вслух читать.
- …. нерешенными по итогам года оказались и многие проблемы в развитии нашей области. Регион остается финансово и экономически слабыми и зависит от благосклонности федерального центра. При этом федеральный центр продолжает наращивание налогового бремени. Экономический кризис привел к высочайшему уровню преступности. Коррупция в органах власти в глазах обывателя уже превратилась в обычное явление. В нашем городе вновь, как в начале 90-х годов, образовались молодежные преступные сообщества. Милиция не в силах справиться с преступностью. Вместо того, чтобы бороться с преступностью министерство внутренних дел ищет новые варианты, как больше выкачать с населения денег. Это и т.н. «технический осмотр», и повышение штрафов, и т.д. Отмечаются настойчивые попытки передать эти «хлебные места» под крыло частных структур, что неминуемо приведет к новому росту коррупции в правоохранительной системе.
Законодательное собрание нашей области ежегодно выделяет УВД почти миллиард рублей. При этом деньги выделяются не на конкретные цели или программы. Следствием этого безобразия является отсутствие контроля за расходованием выделенных средств. Все это приводит к бесполезной трате огромных для региона средств. А город как был, так и остается в осаде тотальной преступности.
Говоря о гражданском обществе в нашей стране прежде всего следует отметить, что оно в России просто не существует. Демократия в России носит косметический характер. В реальности в СМИ не допускаются представители оппозиции. Выборы превратились в шоу, результаты которого заранее запрограммированы властью. Муссируются варварские рассуждения о преемнике президента….
- Хватит! – Решительно потребовал я прекращения этого развлечения.
Анисимов отложил газету в сторону и с удивлением на лице спросил.
- Ты чего?
- Я вот подумал….
- Думать - хорошее дело. – Съязвил Анисимов.
Я не обратил никакого внимания на его ироническую реплику и продолжил свою мысль.
- Так вот, я подумал, что чтение газет в России занятие опасное.
- Это ещё почему? – Недоверчиво спросил Анисимов. – Насколько я знаю, раньше было опасным только писать.
- Теперь и читать опасно. – Благоразумно ответил я. – Вот Ермаков прочитал в газете ерунду и в результате пострадал, человек совсем не причастный к этому делу - Трофимов.
- Трофимов виноват. – Категорически сказал Анисимов.
- И чем же он виноват? Тем что не сумел перевалить вину на нас? – Теперь съехидничал я.
- Нет, тем, что начал оправдываться. – Нравоучительно проговорил Анисимов. – Как человеку военному Трофимову должно было быть известно, что ни в коем случае оправдываться нельзя. Особенно когда начальник голоден и ищет кого бы сожрать. Помнишь, как у нашего баснописца Ивана Крылова?
Анисимов продекламировал.
- «Ах, я чем виноват?» - «Молчи! Устал я слушать,
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
- Ты хорошо знаешь литературу. – Одобрительно заметил я и пожаловался. - А я с детства не любил всякие стихи.
- Я хорошо знаю жизнь. – Сказал Анисимов. – Потому у меня есть представление что будет происходить дальше. Увольнение Трофимова это всего лишь первый сигнал того, что Ермаков начинает менять команду.
- Зачем это ему нужно?
Анисимов наклонился ко мне и начал говорить вполголоса, так, чтобы его не слышали за дверью.
- Три года назад, выборы разыграли выборы таким образом, что Ермаков из всей шайки, что выставили на выборы, оказался наиболее приличным. Остальные были либо откровенные дураки, либо еще более откровенные воры. Те кто пришли всё-таки на выборы выбрали наименьшее зло. Но Ермаков за прошедшие три года, так и не понял настоящих проблем, стоящих перед городом…. Либо он просто туп и глуп. Либо он не хочет видеть этих проблем. Ведь тех людей, которые поставили Ермакова на эту должность, интересует совсем другое. Но каковы бы не были причины, в любом случае, деятельность мэрии носит чисто символический характер. Ермаков с его командой что-то изображает, а жизнь города тем временем идет своим ходом, совершенно независимым от решений, принимаемых в мэрии. И часто кажется, что не будь Ермакова и его команды, то дела в городе были бы гораздо лучше. Но срок Ермакова истекает, через полгода выборы. И хоть Ермаков и старый пенек, но ему нравится числиться «видным политическим» деятелем и извлекать из этого остальные удовольствия, вроде получения от своих секретарш бесплатных сексуальных услуг в духе «Блина Клитора». И так как Ермакову нет возможности хвалиться реальными делами, то он, то наряжается клоуном, то выдумывает другую дурацкую выходку. Как я понимаю, сейчас у него в запасе две вещи, способные помочь ему остаться в кресле мэра. Первая, - «празднования по случаю годовщины мэрии». Будет очень много шума и фейерверков. Он опять появится в белом фраке, и еще что-либо учудит. Но это быстро пройдет. После этого у него останется последний испытанный прием – возложить ответственность за полный провал работы на своих заместителей и устроить шумное шоу с их увольнением.
47.
И вот ранее утреннее солнце нежным розовым лучом прикоснулось к заспанному лицу Староволжска.
Свежий ветерок, зачем-то залетевший в это загаженное место из-за далеких чистых волжских просторов, пробежал по пыльным улицам, по островерхим крышам старинных домов, по плоским коробкам серых многоэтажек на окраинах. Вот он добежал до тенистого парка в центре города, жалком уголке первозданной природы, чудом спасшийся среди трамвайных путей от прелестей цивилизации. Шевельнул листву на вековых деревьях, затем поиграл смятой сигаретной пачкой среди заплеванной траве, густо усеянной пустыми бутылками.
Однако испугавшись грохота пустых пивных банок он поднялся вверх и нечаянно коснулся величественного бронзового голого мужчины, небрежно закутанного в банную простыню, с лирой в одной руке и обломанным гусиным пером в другой. Голый мужчина в городе на высоком волжском берегу вызвал странное ощущение, особенно зимой. Тому, кто останавливал свой взгляд на этом странном существе, казалось, что пришелец из прошлого смотрит с таким страхом и осуждением на дела потомков своих, что его голова покрылась сизой сединой. На голове и плечах этого страдальца мирно дремали голуби.
А надпись на постаменте памятника свидетельствовала о том, что статуя поставлена в честь знаменитого уроженца этих мест писателя-историка, который сообщил своим соплеменникам, что и у них, оказывается, имеется собственная история. Правда он при этом немного наврал. Но чего не сделаешь ради красоты слова.
Впрочем, как известно, сей писатель сбежал из этого захолустного городка при первой же возможности и в дальнейшем старался его не посещать. Ну, а «благодарные» потомки в свою очередь усеяли постамент надписями с красноречивыми и хлесткими эпитетами в адрес знаменитого земляка. Даже самое приличное из них автор не решается повторить на страницах своего сочинения из соображений морали.
Ровно в шесть часов утра над Староволжском грянули фанфары.
От ужасающего медного грома розовощекое солнце, ласкавшее нежным лучом утренний город немедленно спряталось за сизую тучу, более смахивающей на смрадный плевок из трубы местной ТЭЦ.
Звук фанфар оказался настолько неожиданным и громким, что даже голуби, выработавшие за длительную историю сосуществования с человеком иммунитет к его глупостям, не выдержали подкинутой подлости. Грохот бесцеремонно вытряхнул их с насиженных мест. Свалившись с паническим шумом они взвились в побледневшее от страха небо, так что превратились в слабо заметные точки. Покруживши минут десять над непутёвым городом, они затем куда-то спрятались.
А над Староволжском из звукоусиливающих установок, нацеленных на жилые дома, как орудия нежданных врагов, решивших захватить для чего-то этот город, летело: - «Утром красит нежным светом…»
И так далее и тому подобное.
Но жители, отличающиеся от голубей, закоренелым иммунитетом к дурости власти, никакого интереса к активной жизни не проявили. В отдельно взятых окнах показались заспанные физиономии, но и они, не заметив на улицах агрессоров-марсиан, немедленно скрылись в туалетах, чтобы облегчить накопившуюся за ночь душу.
Мне же звуки фанфар напомнили, что мэр назначил начало торжественных мероприятий на восемь часов утра на главной площади. Это было не слишком рано, так как Ермаков, страдавший старческой бессонницей, все равно заявлялся в мэрии в шесть утра.
Приличный подчиненный должен приходить на работу раньше своего начальника хотя бы на несколько минут для того, чтобы встретить своего шефа начальника с радостной улыбкой, потом усердия на лбу, и бодрым докладом. Поэтому и заместители Ермакова вынуждены были занимать свои места в кабинетах чуть забрезжит свет.
Но и восемь утра было не поздно, так как до этого времени Ермаков успевал закончить ежедневное совещание с заместителями и приступить к активной фазе деятельности.
Поэтому я поторопился выбраться из теплой постельки, и, после завершения обязательных утренних процедур, отправиться на муниципальную службу.
Город был нарядно украшен трехцветными флажками, привязанными ржавой проволокой к бетонным столбам с разбитыми лампами. А усердные коммунальщики успели прогнать по улицам поливальные машины, которые равномерно размазали грязь по разбитому асфальту. Вся пролитая вода собралась в колдобинах и ямах, из-за чего образовались огромные водные преграды, не дававшие беззащитному пешеходу пройти по тротуару. Шаг влево-вправо сулил огромные неприятности. Побег карался со всей жестокостью. При попытке ступить на проезжую часть, на улице появлялась бешено несущаяся машина, и с радостным урчанием обрызгивала пешехода жидкой грязью с головы до ног.
Поэтому пешеходы, желавшие сохранить незапятнанным свой имидж, вынуждены были пробираться либо окружным путем, либо пробираться по улице с ловкостью и осторожностью разведчика на минном поле. Немногим удавалось выжить….
К своему удовлетворению я добрался до службы без большого ущерба. Забрызганные грязью брюки в счет не брались. Пройдя в кабинет, я обнаружил, что Анисимов уже в кабинете. Заметив меня, Анисимов озабоченно сообщил, что нам надо идти на главную площадь, где через десять минут начнется торжественный митинг.
Пока он сообщал мне последние новости, я взял одежную щетку из стола и принялся чистить брюки. К сожалению брюки были светлые и грязь, несмотря на мое усердие, оставляла неизгладимые пятна.
Закончив сообщение новостей, Анисимов взяв папку с бумагами, подошел к двери и сказал.
- Пошли на праздник.
Я ответил, что пятна можно удалить только всеобщей стиркой, и так как это можно будет сделать только дома, то теперь мне придется весь праздник ходить в запятнанных штанах.
Анисимов отреагировал просто. Он сказал.
- Ну и черт с ними! На наши штаны все равно никто не будет смотреть. Начальники нас не видят в упор, а для женщин мы слишком стары.
Удовлетворившись этим незамысловатым утешением, я отправился вслед за Анисимовым.
Пока мы находились в кабинете, толстые стены мэрии приглушали голос городских улиц. Но когда мы вышли на улицу, то в полной мере оценили мощь звукоусиливающих установок, издававших душераздирающий рев. Выйдя на улицу, мы направились в сторону источника этих воплей. И чем ближе подходили к нему, тем более извергаемая музыка, превращалась в неразборчивую какофонию.
Выбравшись на центральную городскую площадь мы увидели, что она уже была забита стройными толпами народа. В основном этом были мобилизованные учителя, студенты и школьники. Они были одеты в синие жилетки и держали в руках разноцветные знамена: синие, желтые, зеленые. Не было только красных знамен – красный цвет ныне пугает власть.
На части присутствующих были только трусы и майки. Дело было не в том, что им нечего было надеть. Просто после торжественного митинга, по плану должен был состояться спортивный праздник.
Толпу окружала жидкая цепочка, хмуро глядящих исподлобья «омоновцев». Еще одна цепочка «омоновцев» отделяла толпу от трибуны, опоясанной трехцветной полосой.
За трибуной стоял памятник Ленину, но его отгородили от взора толпы на всякий случай большой ширмой с изображением герба города. Герб города изображал висящий в воздухе каменный столп, под столпом сидели два зайца с прижатыми к спине ушами. Издали казалось, что зайцы попали в соковыжималку. Картина представлялась особенно зловещей, так как сквозь жидкую ткань ширмы просвечивался силуэт огромной статуи Ленина.
Но, что для одних праздник, для других обширное поле деятельности. Мы показали «омоновцам» мэрские удостоверения и пошли к трибуне, которая уже заполнялась «VIP»-персонами.
Окинув их взглядом я невольно поперхнулся – на всех «VIP»-персонах были белые фраки!
Я наверно долго стоял в столбняке с открытым ртом, если бы Анисимов не привел меня в чувство толчком в бок.
- Антоныч, проснись!
Я пояснил, показывая пальцем на трибуну.
- А чего это они? Китайский траур у нас что ли?
- Почему – «китайский»?
- У китайцев белое – цвет траура.
Анисимов пояснил.
- Вчера вечером мэр долго думал, как ему одеться. В конце концов он пришел к мнению, что лучшим нарядом будет белый фрак. Но наша уборщица, как раз убиравшаяся в его кабинете, и с которой он посоветовался, напомнила ему, как пресса смеялась над его нарядом. Тогда Ермаков рассудил, что, то, что смешно на одном, на многих является модой. По его распоряжению секретарша предупредила всех ответственных чиновников, чтобы они прибыли на праздник в новой форме – «белый фрак».
- Ладно. – Примирительно сказал я. – Власти виднее во что одеваться. В принципе, по мне - хоть в клоунском колпаке ходи, лишь бы дело разумел, да польза от этого была людям.
Подойдя к трибуне ближе мы обнаружили с задней стороны Кондаурова. Он суетился вокруг каких-то коробок.
- Привет. – Прокричал Анисимов, продираясь сквозь грохот звукоусилителей, и пожал руку Кондаурову, оторвавшемуся от суеты на секунду..
Я тоже пожал потную руку заместителя по торговле и, прислонившись к его уху, поинтересовался.
- А что это за коробки?
- Подарки. – Озабоченно прохрипел Кондауров и вновь вернулся к своему делу. Он переставлял коробки и сверял их количество со списком, который держал в руке.
В этот момент звукоусиливающие установки стихли, и над площадью нависла тишина как перед ураганом.
В мертвой тишине на трибуну поднялся мэр с приклеенной к губам американской широкозубой улыбкой. Улыбка обнажала превосходные вставные зубы, ослепительно сияющие фарфоровой белизной.
Подчеркивая свою значимость, мэр неторопливо поднялся на трибуну. Было слышно, как мэр стучит ногами по деревянным ступеням.
Поднявшись на трибуну, Ермаков пожал руки «VIP»-персонам. Негромко сказал им несколько слов, приличествующих праздничному настроению. Затем занял место посредине трибуны и снял с головы белый цилиндр и поместил его чуть впереди чуть ниже пояса, точно он решил помочиться в него.
И недолго отдыхали уши. Как только Ермаков придал лицу постное выражение, неожиданно грянул гимн. Это играл военный оркестр, до сих пор прятавшийся в кустах в скверике позади памятника Ленину.
«VIP»-персоны, напоминая карасей, вытащенных из воды, начали беззвучно разевать рты. За громом музыки их все равно не было слышно.
Народные массы стояли молча и смотрели круглыми испуганными глазами на «VIP»-персон.
Анисимов шепнул мне на ухо.
- Они не сдавали экзаменов по знанию гимна, поэтому не знают слов.
- Угу. – Шепотом ответил я. – Все-таки зря мэр не устроил экзамен для всего населения города.
Наконец прогремели последние аккорды и оркестр умолк. Кто-то из «VIP»-персон, увлекшийся пением гимна, этого не заметил и стоявшие рядом с трибуной люди услышали, что вместо слов он просто мычит.
- Му-му-мумуму, му…. – И так далее. Несмотря на произведенный над ним экзамен, он тоже не знал слов гимна, или тут же забыл.
Его толкнули в бок, и он поспешно замолчал.
Ермаков сунул цилиндр в сторону, и его поспешно подхватили. Освободив руку, он степенно перекрестился.
«VIP»-персоны, подражая начальнику, также махнули руками.
Ермаков строго оглядел оловянными глазами «VIP»-персон, затем перевел взгляд на народ. Народ не зная, что ему делать, не крестился, а только еще больше сжимался. Народ мельчал на глазах и вскоре ничем не отличался от кроликов, изображенных на гербе.
Я замер от изумления, - художник, рисовавший герб города, был гением!
Тем временем Ермаков повернулся к стоявшему рядом неизвестному мне человеку.
Анисимов, заметив мое недоумение, любезно пояснил.
- Это новый первый заместитель Сорокин.
Когда Ермаков вернул свое лицо к народу, на нём вновь сияла закостенелая американская широкозубая улыбка.
Сорокин заботливо пододвинул к фарфоровым зубам мэра микрофон и от начал говорить речь. Что он говорил было трудно разобрать, - перенапрягшиеся звукоусиливающие установки, вместо внятных слов издавали бессмысленное хрипение. О смысле речи можно было разобраться, только по прорывающимся отдельным словам: - «Мы добились…. Мы достигли….».
Правда чего «добились» и «достигли», как я не старался так и не смог разобрать.
На лице народа блуждало скучающее выражение – он тоже ничего не понимал. Ну, а чтобы не уснуть в строю, то тут, то там, через небольшое время начали рассказывать анекдоты и послышался робкий смех. Из-за спин спортсменов потянуло табачным дымом.
Мэрская речь продолжалась не меньше получаса. И чем дальше она углублялась, тем громче становился смех и разговоры, и гуще дым. Закурили «омоновцы» из оцепления. Робко закурили даже «VIP»-персоны нижнего чина, стоявшие подальше от мэра.
Но всему хорошему рано или поздно приходит конец, подошла к завершению и речь мэра. Завершение речи застала всех врасплох. Не заметивший окончания речи, народ веселился по-своему, и в наступивший тишине смех был слышен особенно отчетливо.
Первым спохватился первый заместитель. Он с энтузиазмом захлопал в ладоши, поднеся их к самому микрофону - чтобы лучше было слышно остальным. За ним поспешно отреагировали «VIP»-персоны. Ну и уж за ними жиденько захлопал народ – он еще не понял, что происходит.
Добившись желаемого результата, первый заместитель решил закрепить успех и закричал в микрофон.
- Ура!
В первый день работы новоявленный заместитель особенно старался.
Народ неохотно закричал «ура». Правда затем дело пошло веселее. До народа дошло, что мучительное выслушивание речи мэра окончилось и вскоре его отпустят на свободу.
Мэр с приклеенной улыбкой приветливо помахал рукой, и снова вернулся к микрофону. Народ подумал, что его обманули в очередной раз и недовольно насупился.
Мэр объявил.
- А теперь мы будем вручать подарки!
Народ обрадовался. Особенно спортсмены и учителя. Им всегда дают к праздникам небольшие подарки. Конечно, чаще всего это грамоты по цене три рубля за штуку, или кубки из никелированной жести. Но иногда перепадает что-либо и посущественнее. К примеру, – книга с названием «Целительство по рецептам Космического Разума». Или дешевый пластмассовый китайский чайник.
Рано радовались!
Мэр пояснил.
- У нас имеется проблема. Многие жители города не платят за коммунальные услуги. Особенно это распространено среди владельцев больших коттеджей. Некоторые должны по десятку тысяч рублей. Поэтому чтобы побудить неплательщиков к оплате долгов, мы решили дать им подарки. Холодильники, телевизоры, компьютеры. Мы надеемся что им станет стыдно и они отдадут долги. Ну, а чтобы им легче было отдавать долги мы решили простить им по половине суммы задолженности. Эту часть внесет за должников городской бюджет. А на остальную сумму даем рассрочку на десять лет….
От этой сногсшибательной новости народ осоловел.
Я сказал Анисимову.
- Что-то мне надоел праздник. Пойду-ка я чистить штаны.
Анисимов сказал.
- Я тоже пойду - дальше будет неинтересно. Глупее того, что мы сейчас услышали, всё равно придумать невозможно.
- Дай бог! – С сомнением отозвался я и мы пошли прочь от трибуны с мэром, раздающим подарки злостным неплательщикам.
Впрочем, подумав немного, я вспомнил, что в Евангелии говорится, что один раскаявшийся грешник дороже для бога, чем тысяча праведников. Очевидно и сердцу мэра грешники были любезнее, чем добропорядочные горожане. Что ж, сердцу не прикажешь….
48.
В понедельник на совещании у мэра все сидели с мучительным выражением на лице. Пока мэр бормотал что-то свое, я поинтересовался у Анисимова, что за немощь напала на городскую власть, уж не переживают ли они так болезненно образовавшийся после праздника в городском бюджете вакуум.
Анисимов шепотом начал рассказывать о событиях, последовавших за праздником на площади.
Оказалось, что после праздника на площади по приказанию Ермакова в самом дорогом ресторане города «Разгуляй» был организован фуршет. На фуршет были собраны только высшие чиновники мэрии, депутаты и самые удачливые предприниматели города. Ни один из них за фуршет с дорогими винами, яствами и стриптизом не выложил ни копейки, - Касымова оформила гулянку, как благотворительный обед для бездомных и изъяла под это дело из городского бюджета больше миллиона рублей.
На дармовщинку «несчастные жертвы нищеты» обожрались так, что их приходилось выносить на руках и развозить на служебных машинах. Касымова была так пьяна, что обвинила девок-стриптизёрок в профессиональной непригодности и полезла на стол сама показывать образцово-показательный стриптиз. Слава богу фигура у нее оказалась довольно приличной.
Я спросил Анисимова, откуда он знает подробности произошедшего, и тот вместо ответа задал мне встречный вопрос.
- Ты кем служил?
- Ну замполитом, - Родину защищал. – Гордо прошептал я.
- Ну а я…. – Анисимов не договорил, так как послышался сигнал прямой линии с губернатором, ввергший присутствующих в столбняк.
Ермаков, привстал и дрожащей рукой взял телефонную трубку.
- Слушаю Сергей Иванович!
Губернатор говорил что-то неприятное, так как лоб Ермакова покрылся крупными бисеринами пота и кожа быстро краснела. Казалось, что происходил старый фокус, более сходный с волшебством, - фокусник бросал семечко в горшок с землей, семечко тут же прорастало, цвело, затем появлялись плоды. Только на этот раз произрос один крупный помидор и он быстро бурел. Когда он совсем побурел, и приобрел серо-коричневый цвет, мэр уронил трубку и упал в кресло, горестно обхватив седую голову.
Заместители почуяли очередные неприятности. Особенно испугалась Касымова. Предвидя разгон за нецелевое использование бюджетных средств, она открыла рабочую тетрадь и трясущейся рукой, начала набрасывать проект объяснительной записки. Первыми словами были – «Чистосердечное признание».
Неизвестно что она написала бы в приговоре себе, но Ермаков очнулся и, хищно скаля белоснежным фарфором, сообщил.
- Звонил губернатор. Он ругался…..
Ермаков, бомбой готовой взорваться, пристально обвел тяжелым взглядом присутствующих. Послышался предсмертный хрип Гигарева. Ермаков продолжил.
- Какой-то болван отправил губернатору докладную записку с ошибками. Ладно бы он только перепутал названия районов города и места их расположения, но он еще и наделал кучу орфографических ошибок.
Касымова с явным облегчением закрыла рабочую тетрадь и спросила.
- А что за ошибки?
- Этот болван не поставил в тексте, где нужно, букву «Ё»! – Изрек Ермаков.
- А кем подписан документ? – Спросил перепуганный Гигарев и пояснил. – Мы шлем документы к губернатору только за Вашей подписью.
- Дурак! – Снисходительно сказал Ермаков и назвал имя обреченного. – Усов! Речь идет о твоем документе.
Побледневший, словно свежепобеленная стена, старик Усов вскочил.
Ермаков начал распалять себя.
- Усов, ты же заместитель по образованию и соцразвитию? У тебя же высшее педагогическое образование?
- Так точно. – По-армейски выдавил из себя старый чиновник.
- А почему не умеешь писать по-русски? Или ты ботаник?
Усов был настолько напуган, что не мог отвечать и в ответ издал только свист и хрипение подобно проколотой шине. Наконец с трудом разобрали: Усов жалобно хрипел.
- Год….
- Чего год? – Удивился мэр.
- До пенсии всего год.
Глядя на него, Ермаков сообразил, что в виду невменяемого состояния Усова, хорошая нахлобучка уже не получится и безнадежно махнул рукой.
- Ладно, бог с тобой.
Усов уполз на свой стул, как улитка в раковину.
Ермаков горестно вздохнул.
- Пришла беда – отворяй ворота. То что Усов балбес – это горе, не беда. Настоящая беда вот - губернатор велел до конца недели провести в мэрии два экзамена: мы будем писать диктант и тестироваться по краеведению.
Касымова совсем повеселела.
- Так нет тут же никаких проблем – народ у нас грамотный.
- Да? – С глубоким сомнением проронил Ермаков и напомнил. - А вспомните-ка результаты тестирования по арифметике!
Немного оживший Гигарев пророчески проговорил.
- Жертвы будут.
Он безнадежно вздохнул.
- Уж лучше бы «драли» за работу.
49.
Снова совещание. Через неделю. Мэр сидя в руководящем кресле читает вслух лежащую перед ним газету.
Староволжские чиновники провалили экзамен по краеведению
Вчера чиновники всего Староволжска снова сели за парты - на этот раз они сдавали тест по краеведению.
По словам мэра Староволжска Сергея Ермакова, это необходимо, чтобы воспитать у чиновников чувство патриотизма и любви к своему краю, которым им дано право управлять.
- Если чиновник переживает за судьбу своего края, то город обречен на успех, - отметил мэр после сдачи экзамена.
Чтобы чиновники любили и переживали лучше, работники музеев Староволжска проводили для них специальные занятия. Понимая, что не сдавшим может не поздоровиться, каждую день высшие чиновники мэрии мчались с утра пораньше на уроки, которые начинались за час до работы. Впрочем, все сообразили, что по заведенной в вузах традиции то, что звучит на подготовительных курсах, как правило, и будет в экзаменационных билетах, а значит, лучше не прогуливать. Так и оказалось. А вот прогульщикам явно не поздоровилось - без предварительной подготовки на большинство вопросов теста об исторических датах и деяниях знаменитых земляков ответить было непросто.
- Мы специально подбирали в вопросах темы, которые пригодятся городским чиновникам и муниципальным служащим в их работе, - говорит составительница тестов, директор краеведческого музея Юлия Вовина. - В сорока шести вопросах теста четыре раздела - административно-территориальные характеристики города, историческое, географическое и литературное краеведение.
Заваливших экзамен мэр обещал не наказывать - лишь огласить результаты и направить двоечников на пересдачу.
- Чтоб они понимали, что стыдно не знать свою историю, сделаем так, чтобы они чувствовали себя максимально неуютно, - сказал Ермаков. - Может, даже сделаем это в школьном классе, в присутствии старшеклассников.
Впрочем, мэру еще предстоит решать, как наказывать других «двоечников», которым уроки краеведения не пошли на пользу. Реальная жизнь задает вопросы посложней. И реальный экзамен ряд областных чиновников из сферы культуры уже завалили. Так считают в областной прокуратуре, которая накануне тестирования провела проверку другой «контрольной работы по краеведению».
В конце минувшей недели прокуратура направила в адрес заместителя мэра по образованию и соцразвития Усова представление с требованием привлечь к строгой ответственности должностных лиц управления культуры, виновных в разрушении старинного дома купца Чернышова. Сейчас от этого памятника архитектуры регионального значения, простоявшего в центре города полтора века и соединившего в себе архитектурные стили разных эпох, осталась только одна стена. Новый собственник - ОАО "Староволжский купеческий дом", 49 процентов акций которого принадлежит мэрии, при попустительстве чиновников фактически разрушил здание, несмотря на наличие охранных обязательств. Специалист управления культуры, ответственный за охрану памятников, утверждает, что никаких разрешений на подобные действия управление не давало. Однако гендиректор СКД показывает протокол научного совета по охране объектов культурного наследия от 30 марта 2007 года (накануне экзамена!), подписанный руководителем управления культуры Татьяной Ившиной, где черным по белому написано, что комиссия в целом одобряет предложенный новым собственником эскизный проект.
- Парадокс! - воскликнул старший помощник областного прокурора Василий Зимин по поводу протокола, подписанного накануне краеведческого экзамена.
По словам Зимина, если чиновники, завалившие «жизненный экзамен», не будут наказаны и если не будут приняты меры по устранению нарушений, то прокуратура в соответствии с законом будет вправе обратиться в суд или привлечь должностных лиц к административной ответственности.
Закончив чтение статьи, Ермаков задумчиво проговорил.
- С прессой надо что-то делать. Плетут бог невесть что.
Он взглянул на календарь висящий на стене и в его глазах мелькнуло беспокойство.
- С прессой надо что-то делать. Ведь скоро выборы…. – Проговорил он уже не так задумчиво и в его глазах блеснул кровавый отблеск. Далее он говорил с решимостью опытного палача. - Надо им заткнуть глотку. А заткнуть глотку им возможно только одним - деньгами….
Начальник пресс-службы Тишаков при этих словах постарался спрятаться за спину толстого Гигарева. Гигарев не чувствуя опасности лично для себя, широко улыбался. Но Тишаков, хорошо знавший журналистскую братию, был уверен, что одними деньгами отношения с ними не наладишь, поэтому раньше всех ощутил наступление невидимой опасности.
Так оно и случилось. Мэр обвел взглядом подчиненных и не видя начальника пресс-службы ласковым голосом поманил.
- Тишаков, а ну-ка покажь свое личико.
Тишаков, высунулся из-за толстого плеча Гигарева и тонким голоском доложил.
- Я здесь Сергей Николаевич!
- Ты еще трезв? – Удивился мэр и спросил. - Тишаков, тогда ответь - сколько надо денег, чтобы эти поганые журналюги заткнулись и писали о нас только хорошо?
Тишаков, бледнея лицом, встал и сообщил.
- Мы еще не составляли смету. Но по моим предварительным наметкам….
Тут Тишаков замешкался и начал лихорадочно прикидывать в уме сколько понадобится денег на подкуп журналистов. Но в волнении он так и не смог произвести необходимые арифметические вычисления. Мэр же, видя задержку, начал багроветь, поэтому Тишаков торопливо выпалил первую пришедшую в голову цифру.
- Три миллиона рублей по моим предварительным прикидкам. Но….
- Три миллиона? – Переспросил мэр, и уставился на Касымову. – Марина Владимировна, мы можем найти три миллиона рублей?
Касымова тяжело вздохнула. Мэр забеспокоился и подчеркнул важность расхода.
- Проблему со СМИ обязательно надо решить. На ближайшее время это самое важное дело.
Касымова посмотрела в свои записи и сказала.
- Мы на кардиологическом отделении сэкономили три миллиона, но мы уже их истратили на празднование годовщины мэрии.
Мэр перебил.
- А почему так мало?
- Больше не получается. У нас год идет к концу и большая часть денег уже истрачена. – Ответила Касымова.
- Жаль. - Сказал мэр и поинтересовался. – Так где мы возьмем деньги на прокорм пишущейц сволочи?
- У нас по национальному проекту «Образование» пришли деньги на школьные автобусы. – Начала говорить Касымова.
Усов заметно заволновался и перебил ее.
- Школьные автобусы обязательно надо покупать, а то губернатор оторвет нам головы.
Касымова поморщилась, и возразила.
- Но нам никто не говорил, сколько и каких автобусов надо купить. Поэтому есть вариант….
Усов панически затрепетал и простонал, точно последнее желание перед расстрелом.
- Но у нас уже есть расчет, сколько нам нужно автобусов.
Он с плачущим выражением на лице обратился к мэру.
- По вашему распоряжению в целях экономии бюджетных средств мы ликвидировали школы в пригородной зоне. И если мы не купим нужное количество автобусов, то нам не на чем будет возить детей в школы.
- Не ной! - Отрезал мэр. – Сейчас же они на чем-то ездят?
- На «маршрутках» за плату. – Простонал Усов.
- Вот пусть и дальше так же ездят.
- Но малообеспеченные…..
- Наплевать. – Огрызнулся мэр.
- Но дети не получат образования.
- А на кой черт им образование? Все равно у них не будет работы. А с той, которая есть, и без образования справятся. – Логически обосновал свое решение мэр.
Во время разговора, Гигарев радостно улыбался оттого, что деньги отнимают не у него.
А Тишаков, прятавшийся за широкой спиной Гигарева, наконец решил свою математическую задачу. Поняв, что просчитался, Тишаков решил обеспечить себе путь к отходу и осторожно вмешался в разговор.
- Но банда журналюг одними деньгами не удовлетвориться….
Мэр с изумлением вперился в Тишакова тяжелым взглядом и тот поежился.
- Ты чего плетешь? – Спросил мэр.
- Нужна жертва! – Еле внятно промолвил Тишаков.
- Какая еще «жертва»? – Переспросил мэр.
- Ну…. - Тишаков замялся и мэр прикрикнул на него. – Ты не мычи, как только что кастрированный телок – лучше внятно объясни о чем ты говоришь?
- Ну, короче, - надо дать ответ на критику. – Испуганно выдохнул Тишаков.
- Ты свихнулся?! – Рявкнул разгневанный, столь безответственным заявлением мэр. – Это что – я должен заявление об отставке подписать?
Трясущийся Тишаков проблеял.
- Ну что Вы, - надо только кого-то кинуть на съедение этой банде.
- Вот тебя и кинем. – Сказал мэр.
Тишаков начал расслабленно оседать. Правда, перед тем, как потерять сознание, все же издал последнее блеяние.
- Но обо мне не пишут в газетах.
- И вправду. – Проговорил озадаченно мэр и обвел кровожадным взглядом заместителей. Останавливаясь на каждом комментировал вслух. – Гигарев…. Вот кого бы выгнать. Все равно надоел с ЖКХ….
Толстый Гигарев мгновенно уменьшился до размеров котенка.
- Нет…. Гигарев полезный мужик. – Сказал мэр и перевел взгляд на Касымову. Но на ней задержался лишь на мгновение, даже ничего не подумав.
Следующим оказался Кондауров. Почувствовав на себе взгляд мэра, он поспешно доложил.
- А я хорошо организовал праздник мэрии. Пресса за это нас не критиковала.
Мэр сказал.
- А ты и не дрожи. Тебя съедим в следующий раз.
Старый Усов попытался придумать себе оправдание, но ничего внятного, кроме как, что ему до пенсии остался год, он ничего не смог придумать.
Паймушкин смотрел на мэра глупым милым взглядом беспробудного идиота. Грех убого обижать.
Ну, а племянника Диму Рябова тем более нельзя было трогать.
Остались помощники. Мы сидели с абсолютно равнодушными лицами, словно буддистские божки.
- Этим, похоже, все было по-фигу. – Подумал мэр и вслух огласил результаты своего осмотра.
- Итак, жертвами назначаем….. Усов - раз! Этот давно всем надоел своим нытьем.
Старик Усов молча заплакал.
- Тишаков – два, - все равно ничего не делает, только водку пьет.
Тишаков потерял сознание и под ним с тихим журчанием начала образовываться лужа.
А мэр ткнул пальцем в меня и Анисимова.
- И этих двоих….. Как их там зовут?
- Недолго длилась моя муниципальная служба, - подумал я с чувством легкого сожаления. А Георгич подал вредный голос.
- А нас зовут, когда на прием к Вам приходят психи.
И, немного подумав, добавил.
- Период весеннего обострения у них уже закончился. Но, между прочим, на носу осень….
Мэр в мгновение ока сообразил на что намекает Анисимов и тут же поправился.
- Усова и Тишакова на съедение журналюгам вполне хватит. А то ценными кадрами пробросаемся.
32.
Мелкий муниципальный чиновник Иванов спешил. Он на ходу, обжигаясь, допил чай и, нахлобучив шляпу, выбежал на лестничную площадку, и только пробежав почти до выхода, он вспомнил, что забыл портфель, и зачертыхался. Вообще-то портфель ему был не нужен, - все его бумаги лежали в столе, в конторе, и не было необходимости их куда-либо носить. Но Иванов считал, что портфель для чиновного человека такая же необходимая вещь, как красота для Венеры или же персональная машина для начальства.
Круглое и ясное, как луна в морозную ночь, лицо Иванова недолго омрачало раздумье, и он вернулся за портфелем.
Однако, внизу, около подъезда, несмотря на непредвиденную задержку, Иванов был вовремя. Вот уже почти десять лет он совершал ответственную процедуру. Каждое утро, ровно в половину девятого, к подъезду подкатывала роскошная черная «Волга». Иванов распахивал дверцу машину, и в ту же секунду на улицу выходил Начальник. Иванов застывал по стойке смирно и мягким уважительным баском приветствовал Начальника.
Усов Николай Георгевич был большой демократ и со своими подчиненными обращался по-простецки: он хлопал Иванова по плечу, хвалил, – молодец, и спрашивал - как дела?
Затем, не слушая ответа, садился в машину. Иванов осторожно почтительно закрывал дверцу, и они уезжали на службу. Начальник на своей служебной машине, а Иванов на трамвае.
Иванов считал невероятным везением, что ему выпала честь проживать в одном доме с начальником.
Давным-давно, когда квартиры еще «давались», Николай Георгевич после долгого раздумья велел дать квартиру, в доме в котором он жил, Иванову. Уж больно Иванов понравился ему почтительной вежливостью и услужливостью.
Оказанное доверие возвысило Иванова над прочими сослуживцами, мелкими завистливыми людишками, оказавшимися неспособными понять всю тяжесть забот и ответственности, выпавшую на отнюдь не богатырские плечи начальника. А Иванов понимал, поэтому считал и себя в чем-то причастном к бремени этой ноши, и в беседах с сослуживцами любил подчеркивать это. Он часто говорил. – «Николай Георгевич и я решили». «Николай Георгевич и я сделали».
Иванов был скромный человек, поэтому себя он ставил только на второе место.
В учреждении ходили упорные слухи, - Иванову прочили блестящую карьеру. Сам же Иванов их не опровергал, лишь загадочно улыбался. Все верили этим слухам, - за плечами Иванова маячила мраморная глыба его начальника.
Казалось, так было всегда, и так будет. Но сегодня произошло что-то невероятное, сравнимое лишь с концом света, землетрясением или же на худой случай с потопом. Условный час пробил, а черной «Волги» все не было. Иванов растерянно смотрел на часы и никак не мог сообразить, как он будет оправдываться перед начальником.
Он тревожно вглядывался в глубину улицы и ожидал, - вот-вот блеснет породистый бок «Волги». Не мог же начальник ехать на службу на трамвае?
Время шло, но ни Николай Георгевич, ни машина на улице не появлялись. Внезапно Иванову в голову пришла жуткая догадка, от которой его лицо и лысая макушка покрылись крупными каплями пота, – он опоздал!
Ноги Иванова сделались ватными, а в животе стало холодно и пусто. Он с тоской корил себя, - зачем он вернулся за портфелем.
Иванов был несчастен. Ему даже пришла мысль, - вернуться домой, лечь на диван и тихо умереть.
К жизни его вернул голос жены начальника - Галины Ивановны. Она искала кошку и громко звала. – Микки, Микки!
В душе Иванова шевельнулась смутная надежда, - он совершит геройский поступок – найдет любимую Микки и вернет ее начальнику. Это будет его спасением, - начальник его простит.
Иванов протрусил поближе к жене начальника и, сделав голос помягче и поласковее, тоненько пропел. - Микки, Микки!
Затем, подавшись всем телом к Галине Ивановне, и, вильнув задней частью тела, спросил. – Галина Ивановна, - я правильно зову?
Начальница с недоумением взглянула на него и недовольно отвернулась. Это была катастрофа.
Весь день Иванов ходил как в воду опущенный, и, наконец, решившись, он пошел к начальнику каяться.
Секретарша, дама третьей молодости в кабинет начальника его не пустила. Презрительно сощурив накрашенные синим глаза, она зафырчала. - Ходют тут всякие.
Однако, помня старую дружбу, смилостивилась и объяснила, - уволили Николая Георгевича.
Да, это было происшествие, но Иванову вдруг стало легче.
Ночью он спал спокойно. И на следующее утро он выходил на работу не спеша, - Иванов уже выяснил, что новый начальник на работу выезжал на пятнадцать минут позже, и жил в соседнем доме.
Иванов твердо знал, что ничего не менялось, - новому начальнику тоже кто-то должен открывать дверь машины. На память ему пришло, - король умер, да здравствует король!
В подъезде Иванов увидел кошечку Микки. Эта рыжая тварь стояла посреди лестницы и нахально смотрела на Иванова круглыми зелеными глазами. Иванов привычно ласково улыбнулся ей, но спохватился, и, секунду подумав, пнул ее ногой. Кошка отлетела к стене с визгом.
- Глупая кошка! – Сказал Иванов. – Теперь ты никто, - твоего хозяина уволили. Король умер, да здравствует король!