Ольге
Вадим сидел за фортепиано и ждал окрика. Время урока как всегда ползло. А тут мать и вовсе растянула этот час . отойдя с телефоном к окну . Звонила Вера Федоровна-соседка и первый враг Вадима. Всегда, когда та появлялась у них дома, Вадима сразу же отправляли к инструменту, всегда, даже когда он стоял у входной двери с мячом.
«Вера Федоровна - это надолго»- Вадим нехотя повел плечом и вновь постарался дотянуться до ре малой октавы…Вдруг ре вылезла из-под мальчикового пальца и отряхнув белые брюки, залихватски свистнула в стороны.. Отозвались двое. Знаки альтерации бежали легко. Их черные шорты на манер бриджей были узки, но бегу не мешали.
-А вот и мы, вот и мы…как же без нас, без нас никак! - широким дуэтом пропели прибежавшие на ухо тонике, важничая от того, что без их диезов ре мажор нипочем не построить…
- Каковы! А! Каковы! Квинта- квинтой, а команду свою знает!-с портрета сверху воскликнул Никколо, делая смычком виртуозное вращение вниз.
-Дааа, хорошо тебе указывать.. -Вадим поднял большие темные глаза к портрету и со всем достоинством девятилетнего ума выдохнул,- ты не клавишник.
- Не клавишник! Ты меня удивил! Из клавиш можно выделывать черт знает – какую(!) изумительную музыку, как и со струнами! А если скрипка и рояль – это в сотни, в тысячу в тысячу раз краше!
-Ты вон какой ..уже на портрете, и папа тобой вечно хвалится.. каждый раз, как урок начинает.. тебе хорошо рассуждать.
-Погодите, погодите, а кто у нас папа?- встряли в разговор два диеза, надувшись было за невнимание к своей персоне.
- Папа…папа - пианист, а занимается мама… -Вадим медленно поставил всю компанию гаммы ре мажор на ладошку и с силой зажал всю семерку в кулачке так, что ноты заверещали, каждая на свой голос.
- Сам злишься, а мы при чем?- кричали узники во все щели меж пальцев.
- Действительно, при чем?- повторил Паганини, укладывая смычок в футляр,- мой отец всего-навсего бренчал кое-что на мандолине, - но меня выучил Антонио, замечу тебе, а не Джованни…
-Папа говорит, что ему хватает меня на уроке, вот мать и учит вместе со мной. ..Ладно, идите уже, - мальчик со вздохом выпустил ноты из кулака, и улыбнулся тому, как самые смелые бросились в обнимку, и крепким трезвучием потешно стали манить к себе опоздавших.
-Вадим... ты слышишь меня?- мать изо-всех сил трясла сына за плечо.
Мальчик с силой открыл глаза и положил руки перед собой.
-Квинтой от соль мажор будет ре, значит, от соль мажора забираем фа диез, а над седьмой нотой появляется еще один диез- до. А следующую тональность пойдем опять квинтой вверх, и теперь это будет ля мажор, а значит…-руки послушно следовали за голосом, вдруг повзрослевшим.
Окрика не было. Мать , напряженно вглядываясь в заоконную синь, всем своим худеньким телом наклонившись вперед, внимательно рассматривала черный концертный рояль, парящий меж их домом и соседней десятиэтажкой. За роялем она видела Вадима , играющего что-то очень неслышное…но знакомое .Отовсюду с земли поднимались букеты цветов в синих и бронзовых обертках , и иные прямо вместе с корзинами… а из окон домов смотрели люди ..их было много, гораздо больше, чем …
-Оля, сегодня салат и жареная картошка…- голова отца просунулась в дверной проем. Пианист только мельком взглянул на то, как сын держит руки и перевел взгляд на портрет. Паганини поклонился и стремительно вынул вдову из футляра. Концерт для скрипки с фортепиано начался.
2014 год.