Фильм на ютюбе о книге "Все ее мужчины": http://youtu.be/4l01UH3tVJs
Отрывок из романа "Все ее мужчины", время действия 1915 год, Асхабад, Российская Империя.
На плацу каждое утро упражнялась еще одна особа. С первого же дня приезда в Асхабад она разъезжала на белой арабской кобылице по кличке Гюль, которую ласково называла на свой лад – Гуля, Розочка, и с безрассудной храбростью брала опасные высокие барьеры на полном скаку.
Особа, разъезжала верхом в мужском седле, шокируя местное общество, в мужском платье, которое пришлось ей по вкусу и необычайно шло. В белой короткой черкеске с серебряными газырями, в расшитом галуном, голубом шелковом бешмете, из из-под пол которого были видны стройные бедра и колени в лосинах, обтянутые чувяками, девушка подолгу скакала в глубоком восточном седле, водила по кругу Гюль и сводила с ума Али-Хана. Порой ему казалось, что яркие глаза под голубым, платком, повязанным по-цыгански над тяжелым узлом пышных пепельных волос, смотрят в его сторону с одобрением.
Ради этой особы, ставшей роковой для него, Али-Хан выезжал каждое утро после восхода солнца на плац. Он безумствовал, рискуя сломать шею себе и Тенгри, лишь бы прекрасная наездница обратила на него внимание. То Али-Хан проносился мимо с завязанными за спиной руками и срывал зубами с ветки платок. Или на полном скаку, отталкиваясь ногами, перелетал через лошадиный круп то с одной, то с другой стороны. То брал шашку и выделывал такие фокусы, что воздух вокруг свистел и нагревался.
Неделю назад, ранним утром Али-Хан стоял у барьера и смотрел, как наездница водит свою лошадь по кругу. За красоту лошадь назвали Розой, и имя ей подходило как нельзя кстати. Роза оказалась с большими колючими шипами, которые могли опасно ранить неопытного седока. Эта была ловкая, упрямая тварь со множеством неприятных уловок. Конюх снял с Гюль алую попону с баронским гербом, и лошадь низко и упрямо опустила голову. Наездница вместе с конюхом тренировала трехлетку, готовя ее к барьерным выступлениям. Лошадь ловко брала препятствия, демонстрируя при этом отвратительный характер. Али-Хан видел, как кобыла специально спотыкалась и пару раз сбросила с себя конюха. Гюль тяготило седло, неприятен был всадник и противна тренировка.
К удивлению Али-Хана прекрасная наездница проявила упорство и твердость, достойные этой лошадки. В тот день Али-Хан наблюдал, как она села в седло и сунула ноги в стремена. Али-Хан подъехал поближе, чтобы лучше все видеть.
Лошадь, как всегда, была не в духе. Гюль поддала задом, пытаясь сбросить всадницу, но в конце концов, пошла и резко перешла в галоп. Лошадь легко взяла барьер, опять поддала задом и остановилась. Всадница каким-то чудом удержалась в седле и Али-Хан увидел, как от ярости перекосилось ее лицо. Лошадь опять пошла, набирая скорость. Следующее препятствие было ниже, чем предыдущее, но Гюль сбавила скорость и, нехотя, его взяла. Кобыла приземлилась с опущенной головой и споткнулась. Наездница вылетела из седла, и перекатившись несколько раз по земле, замерла. Лошадь, как ни в чем не бывало, взяла галоп и ускакала дальше.
Али-Хан, как ветер сорвался с места и на ходу соскочив с коня, бросился к всаднице:
– Вы целы? Ничего не болит, Ева? – Али-Хан непроизвольно быстро ощупал ее подогнутую ногу, бедро и плечи. – Кажется, все цело. Вам повезло, что лошадь не сбросила вас на скаку.
Ева резко сбросила со своей ключицы его руку, приподнялась на локте, поправила оторванный рукав. Падать она умела, её взгляд был полон бешеной ярости, но не боли:
– Подлая тварь! Упрямая скотина! – Процедила всадница сквозь зубы.
Али-Хан так растерялся, что не сразу понял, что слова адресованы не ему, а лошади, которую сейчас вылавливал конюх.
– Дайте руку, князь. Вы видели? – Ева, сидя на земле, прищурив глаза, смотрела на свою лошадь.
Али-Хан поднял всадницу с земли:
– Норовистая кобыла. Вы не пробовали с ней лаской?
Ева усмехнулась, тщетно отряхивая черкеску от желтой въедливой пыли:
– Сомневаетесь во мне, Хан? Попробуйте сами… А я посмотрю… Только предупреждаю, Гюль не любит ласки. – И она сложила руки на груди.
Конюх подвел Гюль к хозяйке. Бока лошади была совершенно сухими, словно она не скакала вовсе. Али-Хан подтянул подпругу, сел в седло и дал шенкелей.
Гюль понеслась ровным галопом, хорошо взяла первый барьер. Перед вторым, как и в прошлый раз она сбавила скорость, взяла его с ловкостью кошки, приземлилась и вновь специально споткнулась. Если бы Али-Хан собственными глазами не видел этого фокуса со стороны и не был готов, то непременно бы вылетел из седла. Гюль этого показалась мало. Она опять пустилась вскачь и поддала спиной, стремясь выбить всадника из седла. Взяв очередной третий барьер, она остановилась и никакие посылы Али-Хана не смогли сдвинуть ее с места.
– Дерьмо! – процедил Али-Хан, и к его удивлению, лошадь повернула голову, скосила на него влажный голубой глаз, сдвинулась с места и неспешной рысцой потрусила к четвертому барьеру. Тот был с неглубокой канавой, наполненной водой, и мелкой грязной жижей по краям. Гюль легко перескочила канаву и приземлилась всеми четырьмя копытами в лужу, окатив и себя, и Али-Хана водопадом мутной, холодной воды и грязи.
– Скотина! Дерьмо собачье, куда тебя черти несут! – заорал Али-Хан. Он был готов поклясться, что лошадь смеялась над ним. – Свинья ты такая и разэтакая!
Гюль, выслушав все его любезности, послушно перешла в галоп. Али-Хан не переставал ее поносить всякими милыми эпитетами, и Гюль неслась, как стрела, с ловкостью преодолев оставшиеся четыре препятствия. Последнее, восьмое, канаву с водой она легко перескочила, остановилась, повернула обратно и зашла в грязную воду по грудь, намочив Али-Хану холеные сапоги. Вытащить ноги из стремян он не решился, помня, как Гюль ловко орудует крупом. Али-Хан вновь обозвал лошадь тупицей, ослицей и мерзкой тварью, и она послушно вылезла из канавы и направилась к хозяйке.
Чем больше Али-Хан ругал лошадь, тем послушнее она становилась.
Грязный, мокрый, но очень довольный, Али-Хан спрыгнул около Евы.
Она стояла, посмеиваясь:
– Ну, как?
– Не лошадь, а черт!
– И как же ласковые слова, помогли?
Али-Хан смущенно промолчал, и Ева расхохоталась задорным заразительным смехом:
– Видели бы ваше лицо, Хан, когда Розочка завезла вас в канаву! – Ева смеялась так заразительно, что подошедший конюх, глядя на нее, тоже не удержался от смеха. Али-Хан, улыбнулся, любуясь ее запрокинутым в веселье лицом и ровными белыми зубами.
Ева, наконец, перевела дух, вытерла выступившие от смеха слезинки, размазывая по лицу желтую грязь, легко вскочила в седло:
– Я домой, в баню. Вы со мной, князь, или еще позанимаетесь?
Али-Хан сдержанно поклонился:
– Я еще задержусь, с вашего позволения, сударыня.