Целитель

               
    Впервые о легендарном народном целителе, которого  все знали, как Архиповского деда, я услышал, когда работал старшим следователем Руднянского РОВД. Деревня Архиповка, где проживал дед, была расположена на границе Смоленского и Руднянского  районов,  на пересечении шоссе Смоленск- Витебск и Москва -Минск.
      У одного руднянского мужичка после очередного посещения стоматолога начался остеомиелит,  и дело дошло до того, что от его нижней челюсти почти ничего не осталось.  Лежал он как-то в отделении лицевой хирургии областной больницы, впереди были всенародные праздники 1 и 9 Мая. В палату вошёл профессор с  камарильей коллег и, осмотрев не заживающую, гноящуюся рану на месте подбородка, отозвал в сторону  лечащего врача: «Чего вы его тут держите. Надежды никакой. Отпускайте на праздники домой. Авось бог приберёт за эти дни и наша статистика не пострадает…»
        В автобусе по дороге в Рудню, мужичок  услышал разговор двух тёток. Одна из них нахваливала Архиповского целителя, вылечившего её зятя от тяжкого недуга. А вот и Архиповка. Недолго думая, наш «челюсткинец» выскочил из автобуса и, спросив у первого встречного, где живёт дед, пошёл к нему домой. Дед, тщательно осмотрев бывший подбородок, достал с полки в сенях поллитровую банку какого-то снадобья, похожего на нефть и ею же пахнущего.
- Вот. Будешь три раза в день,  после  еды набирать в рот и полоскать. Потом выплюнешь,- напутствовал дед, не взяв за лекарство денег.
       Пролечившись десять дней дома, наш горемыка вновь приехал в больницу, где и был помещён в ту же палату. Через пару дней – профессорский обход. Осмотрев пациента, профессор громко сказал:
- А этот чего тут сачкует, койку занимает? Здоров, как бык, всё зажило и зарубцевалось. Немедленно готовьте к выписке.
       Я этого мужичка видел лет через пятнадцать после его чудесного  выздоровления. Нормальный мужик, только подбородка почти нет.
       Об этой истории я вспомнил, узнав от районного прокурора, с которым выпивали мы по рюмке чаю после составления очередного статотчёта, который он называл отчётом «по Муренину-Буренину»,  о случившейся в его семье несколько дет назад беде. В школе делали прививки от полиомиелита и внесли его дочке какую-то заразу. Начался остеомиелит, стали через периодически открывающуюся на бедре рану отходить кусочки кости. Дело зашло так далеко, что одна нога стала короче другой на 12 сантиметров. А дочке скоро школу заканчивать, в институт  поступать.
          Я стал просить, настаивать, требовать, наконец, чтобы Николай Илларионович отвёз дочку к Архиповскому деду. Но тот был как кремень: я коммунист! я прокурор! я член бюро райкома! Как на это другие посмотрят, что прокурор возит дочь к знахарям?! Обозвав прокурора нехорошими словами, я ретировался, оставив  щепетильного прокурора на попечение его помощника Николая Ниловича. Больше я с ним этой темы   не заводил. А потом было вот что…
          На территории Могилёвской, Минской, Витебской, Смоленской областей орудовала банда, которую окрестили таксистами. На паре всё время меняемых автомобилей « Волга»- такси они в ночное время приезжали в глухие деревни, где врывались в дома стариков и, применяя пытки (паяльную лампу, клещи, паяльник, утюг и т.п.)   отнимали отложенные на похороны и другие нужды деньги.
          В моём производстве находилось два дела о таких преступлениях, совершённых на территории Руднянского  района,  к ним мне добавили  ещё одно- дело о разбойном нападении на Архиповского деда, в котором участвовал некто Эстрин. Белорусские сыщики быстро раскрутили дело таксистов и все они были осуждены к различным мерам наказания, а их главарь, помню,- к 11 годам лишения свободы с отбыванием первых трёх лет в тюрьме. Мне пришлось передать в Витебское УВД свои два  дела. У меня оставалось только дело на Эстрина, выделенное в отдельное производство потому, что он находился в бегах.
          Как было видно из материалов дела, у Эстрина родилась дочка,  всё её тельце было покрыто кровоточащей коростой и никакие лекарства и мази не помогали. Тогда Эстрин, услышав от кого-то о чудо-целителе, привёз жену с дочкой в Архиповку. Дед дал какой-то травяной отвар и наказал купать в нём новорожденную. После десятка таких купаний кожа малышки очистилась и она выздоровела. Эстрин, считая  Архиповского  деда   богатым, вывел на него банду таксистов, участником которой он был. Добычей нападавших стали два обручальных кольца  червонного  золота и пятьдесят рублей денег. Пытая деда, бандиты сломали ему кадык, потом деда с женой бросили  в погреб, забили крышку   гвоздями и уехали. Лишь на третий день почтальон обнаружил  потерпевших и выпустил их на волю. От стресса бабуля вскоре померла, а дед недели две лежал в областной больнице и сбежал оттуда, не выдержав натиска страждущих исцеления родственников больничных докторов, выстроившихся в живую очередь возле дедовой палаты.
- Дом деда узнаешь по крыше,- напутствовали меня в Рудне. И действительно, приехав в Архиповку и оглядевшись, я увидел неподалёку от шоссе Москва-Минск  неказистую хатку с ослепительно сияющей на солнце  оцинкованным железом крышей. Дед встретил меня на пороге. Это был  высокий, ширококостный и жилистый старик с седыми с желтизной волосами и живыми, василькового цвета,  глазами, свободный в движениях. 
       Во время нашей беседы в дом зашёл почтальон с огромной сумкой на боку, полной корреспонденции.  Поздоровавшись, он прошёл в круглому столу, стоявшему посреди горницы, и вывалил  на него всё содержимое сумки: « Вот, дедуля, твоя  почта!». После ухода почтальона, я, указывая на груду корреспонденции, спросил : «Неужели это всё Вам?». Дед усмехнулся, сказав, что иногда приносят вдвое- втрое больше.  В куче корреспонденции я усмотрел под сотню писем, пачку газет и несколько толстых журналов. Я наугад  вытащил один- «Вестник Академии медицинский наук». На мой немой вопрос дед ответил:
- Чтобы не отстать от жизни, много приходится читать. Всю пенсию на подписку трачу.
       Из дальнейшего разговора я выяснил, что дед - не   лекарь-самоучка, а имеет как бы высшее медицинское образование. В доказательство дед, порывшись за пыльным зеркалом, извлёк свиток, с болтающейся сбоку  на витом шнуре золочёной царской печатью. Его текст свидетельствовал о том,  что  дед незадолго до революции 1917 года окончил Высшую военно- фельдшерскую школу в Царском селе.
- Так что, я могу и роды принять, и пулю извлечь,- прокомментировал дед.
       Тут, не удержавшись, я попросил его посмотреть мою маму, которая внушила себе, что у неё рак прямой кишки. Дед согласился, назначив точный день. В назначенный день и час я привёз мать к деду. Тот, выставив меня из горницы, обследовал мать и сказал, выходя ко мне в сенцы и вытирая руки полотенцем: « Ничего страшного у неё нет. Простые полипы, это в любой клинике амбулаторно удалят…». Радости мамы, и моей тоже, не было предела…
       Я спрашивал его также и про богатую крышу, на что дед рассказал историю о том, как генерал из Москвы привёз к нему на лечение обездвиженную  дочь.  19-летняя девушка  не могла ходить. Осмотрев её, дед пришёл к выводу, что  её двигательный аппарат в норме, просто от мозга не поступают нужные сигналы  к мышцам ног. Дед приготовил сложные травяные отвары. Назначил ванны. Целый месяц делал девушке массажные процедуры на позвоночнике и конечностях. И случилось чудо, - девушка пошла!
       Чего только не давал счастливый отец деду: деньги, машину, сулил взять с собою в Москву. Дед всё отверг, сказав, что он православный и лечит людей даром. Однажды поутру к дому подкатили два трёхосных тентованных  «Урала». Из одного высыпал взвод солдат во главе со старшиной, в другом оказались листы оцинкованного железа.  К вечеру крыша дедовой хаты ослепительно сияла в лучах заходящего солнца. Поужинав, чем бог послал, военные укатили, а дедова крыша стала особой приметой Архиповки.
       Эстрина я отыскал в посёлке Мегион, Нижневартовского района, Тюменской области. Там он был по моему постановлению задержан и этапирован в Смоленский следственный изолятор. Из Минской тюрьмы привезли главаря шайки. На очной ставке с бандитами дед вёл себя спокойно и достойно. Заявил, что прощает заблудшие души и вверяет их Всевышнему. Эстрин от таких слов даже заплакал, а главарь, со смертельно бледным лицом, глядел на деда, как на умалишённого и не проронил ни слова. Эстрину дали 9 лет в колонии строгого режима.
        Из длительных бесед  с целителем я узнал много нового, интересного. Я сам увлекался травами, знал немало народных рецептов. Когда я объявил об этом деду, он хмыкнул и стал скрупулёзно опрашивать меня о свойствах каждого растения. Этот экзамен я сдал, но когда дед стал спрашивать  о том, где именно, с какое время суток, при какой погоде надо собирать ту или иную травку, я оказался полным профаном, ибо про это ни в одной читанной мною книжке ничего сказано не было. Дед же небезосновательно считал, что один вид травы надо собирать в лесу среди ночи, после дождя, другой- на зорьке, по росе, третий- после полудня на лугу и т.д. Только тогда они будут иметь лечебную силу.  «А то, что вы покупаете в аптеке – просто сено!»- сказал в довершение дед.
        Узнал я от него и несколько совершенно экзотических рецептов, доселе мною неслыханных. Дед эти рецепты сам в народе собирал и проверял. Вот, например, как дед предлагал избавиться от такой напасти, как «конский волос». Это тонкий такой червь, внедряющийся под кожу конечностей во время купания в открытых водоёмах.  Палец, куда проник «волос», распухает, синеет и страшно болит. Врачи предлагают хирургическое вмешательство. А у деда всё просто: надо привязать  вокруг пальца несколько колосков ржи или пшеницы, а на больной палец лить крутой, как можно терпеть, кипяток. «Волос», извиваясь, покидает палец и наматывается на ость колосков…
       Ещё более экзотично лечение гепатитов любой модификации. Надо разгрызть зубами и проглотить десять вшей. Это так называемый цыганский способ. Улучшение наступает мгновенно и гепатит улетучивается в течение пары дней. Что в те времена было экзотикой, так это сами вши. Сейчас же, в 21  веке,  в Российских детсадах и школах педикулёз процветает.
 - А кому вы намерены передать свои знания и опыт?- неоднократно спрашивал я у деда.- Есть у вас ученики?
        На этот вопрос дед отвечал отрицательно.  Говорил, что раньше думал привлечь к делу племянника. Но тот  спился, а лечиться от алкоголизма  не желает. А больше и некому передать, любознательных учеников нет. При этом, правда, дед оборачивал свой взор на меня и глядел пытливо, будто спрашивая: «А не возьмёшься ли ты, парень, за это дело?!».
        Однажды он спросил меня об этом напрямую,  на что я ответил, что вряд ли это возможно при моей профессии, правда и «нет» не сказал…
        В один из моих приездов к деду я нашёл его дом пустым. Вышедшая на мой стук и голос соседка сказала, что деда уже месяц, как схоронили. Узнав, кто я и что, соседка кинулась в свою хату и вынесла мне завёрнутый в льняную материю и тщательно перевязанный  увесистый пакет.
- Вот, вам перед смертью  велел дед передать. Я за ним ухаживала…
       В пакете я с дрожью в руках и непонятным чувством – смесью отрады, тревоги, гордости и печали- обнаружил дедовы  тетради: периода учёбы на фельдшера, народные рецепты, личные наблюдения и полувековой опыт целительства…
       С тех пор прошло 37 лет! И лишь недавно я решил вернуться к дедовым тетрадям. А попутно, может быть, изучить биографию деда. Так мне удалось уже из некоторых источников узнать, что в Высшие фельдшерские школы не брали детей простолюдинов, а брали не ниже дворянского чина. Так вот откуда у деда эта стать, изысканно правильная русская речь, достоинство и благородство. Отыскал также  сведения о том, что «дед» вернулся с Великой Отечественной в звании полковника медицинской службы, увешанный орденами и медалями. Узнал и позабытую мною фамилию деда – Иванов. У моего внука – такая же!
июль 2014 г.