ГЛАВА 4
Зоя вышла из кухни и прошла в дом. Она снова посмотрела на беспорядок, и подумала: "Почему она мне не написала, почему?" зашла в комнату, которая ранее принадлежала ей. Маша сидела на кровати и что-то читала. Портфель до сих пор валялся на полу, и младшая сестра не собиралась делать уроки.
Зоя присела на край кровати.
- Маша, когда папа придет?
- Откуда я- то знаю, как обычно поздно.
- Маш, почему у мамы синяки? Он что ее бьет, да? – упавшим голосом задала вопрос старшая сестра Марии.
- Ну, бывает иногда…- протянула девочка.
- И как часто такое бывает? – спросила Зоя
- Как папа пьяный приходит, так и бывает.
- Когда он сегодня придет?
- Не знаю, ты ж меня уже спрашивала. Не мешай, видишь - я читаю…- сказала Маша и отвернулась от сестры. Она только делала вид, что читает, и отвернулась, лишь потому, что больше не хочет говорить на эту тему. Зоя всё поняла и повернулась на спину, положила руки под голову, и уставилась в потолок. Она подумала, что виновата в том, что оставила отчий дом и уехала учиться. Если б не это, всё было бы в порядке. Но с другой стороны, она была очень рада, что уехала из деревни. И не нужно таскать ведра с водой, от которых ныли руки и тело. Не нужно каждый день готовить, и мыть посуду. Хотя теперь ей казалось, что это всё такие пустяки по сравнению с нынешней ситуацией. «Если БЫ, да ка БЫ, но эта БЫ всё портит»- подумала студентка и вынула руки из-под головы.
- Маша, что ты читаешь? - поворачиваясь к сестре, спросила Зоя.
- Чушь какую-то, называется «Сердце и дневник» - нехотя ответила сестра. В основу этого рассказа был положен дневник 11летней ленинградской школьницы, Тани Савичевой.
- Ладно, читай, читай. Это я просто так спросила. - старшая сестра погладила волосы Маши.
- Зоя, расскажи как у тебя дела? Как учеба? Наверно интересно, да? – поворачиваясь лицом к сестре, спросила Маша, и пристально посмотрела в глаза - Интересно?
- Да, Маш, очень интересно… - ответила Зоя, а про себя подумала, «Когда нечего есть, знаешь, как интересно?»
- Расскажи, что-нибудь интересное. - попросила сестра.
- Что тебе рассказать, про учебу или про нашу жизнь? - со вздохом спросила Зоя.
- И про то и про другое…
- Хорошо, расскажу про учебу, это намного интересней, чем наша жизнь там. Я приехала, и поселилась в общежитии. Там уже жили три девчонки, одна из них моя ровесница. Они такие хорошие люди. У нас, как у Мушкетеров «Один за всех, и все за одного». У нас существует казна, в которую мы сдаем деньги, чтобы потом, что-нибудь купить, и приготовить. Готовим по очереди, то я, то Светка, она у нас старшая, ей двадцать один будет. Как раз за день до ее дня рождения, я должна буду ехать. Праздник будем отмечать, еще не знаю, как, но будем. - Зоя говорила это так легко, как будто рассказывала один забавный случай из своей жизни. Сестра внимательно слушала, и отчасти завидовала.
Маше надоело жить здесь, учить эту литературу, историю. Это были ее нелюбимые предметы. По математике она многого не понимала, но, спросить мать, боялась. Мария Лачугина не решалась, так как видела, что мать работает допоздна и готовит каждый день, она очень устает. И может сорваться, если Маша сделает это не в настроение, или не вовремя. Мария слушала сестру и представляла себя на ее месте. Она бы очень хотела жить так, как живет Зоя.
- Зоя, а в твоем Университете, вы учите какие- нибудь языки? Мы начинаем с этого года английский… - с деловым видом произнесла Маша.
- Да, моя группа учит английский, другие - немецкий. А потом, на третьем курсе я буду учить латинский. Говорят он такой трудный. Его будет вести одна женщина, она очень строгая, Маш, ее никто в Университете не любит, ее все бояться. Я её ни разу не видела, но уже не хочу, чтобы она у нас вела. - Пожаловалась студентка.
- Знаешь, а у нас тоже есть одна злюка. Правда, она не учитель, а директриса…
Девчонки долго говорили, и обменивались мнениями. Болтали про школу, про дружбу и любовь, про родителей. Они говорили и говорили. За окном комнаты потемнело, сгущались сумерки. Ворона села на ветку старого дерева, и противно каркнула. Солнце почти село, на небе виднелись полоски света, от которого предстал прекрасный закат. Цвета переливались: оранжевым, то синим, то фиолетовым. Такой закат означал, что завтра будет холодно, и подует ветер.
Владимира Лачугина до сих пор не было. Анастасия сидела в летней кухне, и накрывала на стол. Она испекла пирог с яблоками. Тесто получилось хорошим и прямо-таки дышало, соблазняя всех поскорее его попробовать. В старой кухне чувствовалась праздничная атмосфера. Всё-таки приехала дочь, которую они не видели год. И уже завтра Зоя должна ехать обратно. Анастасия хотела, чтобы сегодня они посидели как дружная семья. Мать сняла фартук, повесила на маленький гвоздь за дверью, и потянулась. Ее кости затрещали так, что она сама этого испугалась. Женщина была больна, ведь почти у каждого в нашей стране больное сердце. Она подошла к холодильнику, открыла дверцу, и взяла маленькую баночку с надписью «ВАЛЕРЬЯНКА». Накапала в стакан 20 капель и залпом выпила, взглянула в окно и увидела, что бредет муж, совсем пьяный и с ним, еще двое несчастных. Сердце защемило, и она тяжело опустилась на старый, разваливающееся табурет.
***
Через несколько минут, в дом, с шумом зашел Владимир со своими дружками. Маша и Зоя вышли на порог, как только услышали громкие голоса мужчин. Их отец был пьян, и сильно ругался. Он был не в состоянии связано сказать ни одного нормального предложения. Его «друзья», по пьянке, говорили какой-то бред. Не выдержав поведения отца, Зоя решила, что ей нужно прекратить, наконец, это безобразие. Она подошла к отцу и громко сказала:
- Привет, папа! Ты, что пьян? - хотя и так было видно, что Владимир сильно набрался.
- З-З-Зо-Зоя?! А ты, что здесь д-делаешь? - удивился отец, и поднял свои густые черные брови.
- Я сегодня днем приехала, вот ждем тебя, чтобы пойти на кухню… Никто не ел, все тебя ждали.
- А я-я не-его-олоден!- слегка пошатываясь, гордо ответил отец семейства.
- Где ты так набрался? Пап? - Больше испуганно, чем зло, спросила младшая сестра Зои.
- Не твоё дело, дура! - резко ответил отец. Маша не ожидала такого ответа, и даже растерялась. Зато Зоя просто вскипела. Она не узнавала своего отца, который отдавал матери всю получку, как только получал. Она никак не могла вспомнить, когда отец в последний раз так ругался. Студентка помнила, как мама рассказывала, что как только они познакомились, у папы были такие «выбрыконы». Он мог обозвать маму, а потом долго и не только один день ходить за ней и извиняться. Но, со временем, Анастасия его отучила.
- Папа! - Зоя, наклонив голову, строго посмотрела на него. Затем повернулась к двум его «друзьям» по-пьянке и, не очень вежливо, обратилась.
- А вы чего стоите, он вам что-нибудь обещал? - подошла к одному из мужчин, от которого ужасно несло спиртным.
- Н-нет! - протянул высокий мужчина со щетиной.
- А вам? - И девушка обратилась к другому мужчине, он был ниже первого в два раза, с маленькими красными, хитрыми глазами.
- Н-нет, п-прекрасн-ная незнакомка, - почти на распев протянул низкий пухлый мужчина. От него тоже, как и от первого, ужасно пахло. Разница была только в том, что высокий со щетиной одет намного лучше, и стоял тверже, чем тот, который еле держался на ногах.
- Ну, так катитесь отсюда! Поняли, или мне скалку взять? - сказала девушка, сама от себя такого не ожидая.
- З-зоя, это что же т-такое п-получается? М-моих д-друзей и на на у-улицу? - возмущался отец.
- Да, папа - робко ответила Маша.
- Мария, я п-попрошу т-тебя н-не в-вмешиваться! - сорвался Владимир.
- Товарищи пьяницы, попрошу вас удалиться, иначе я вызову милицию - спокойно сказала Зоя.
- Ладно, ладно. Уже идем, идем … - подняв руки, поспешил заверить один из друзей отца. Они открыли входную дверь и поспешили выйти из дома. Как только «друзья» по-пьянке ушли, Владимир Владимирович начал выяснять отношения с дочерьми.
- Зоя, какого черта ты приехала домой, я тебя спрашиваю? Будь ласка, отвечай, когда батя с тобой балакает!
- Папа, я взяла отпуск и приехала, я очень соскучилась! - Не понимая отца, говорила дочь.
- Ты спрашивала нас, когда уезжала, ты спрашивала?! - повышенным тоном говорил отец девушки.
- У меня не было времени, чтобы вас предупредить, все случилось, так быстро оправдывалась Зоя.
- Чтоб завтра тебя не было здесь, раз ты такая самостоятельная, живи сама. Сама зарабатывай себе на еду, живи, как хочешь. Я знать тебя не хочу! Поняла? - строго спросил отец.
- Но, папа?! Ты, что меня, выгоняешь, да? Папа, ты меня больше знать не хочешь? Что же это получается, если человек совершил какую-то маленькую ошибку, он не имеет права на прощение? - почти плача спрашивала Зоя.
- Правильно поняла. У меня только одна дочь, которая осталась с нами, - жестко ответил Владимир.
- Папа! У тебя две дочери, папа да как ты можешь?! - повышенным тоном спросила Зоя
- У меня одна, одна дочь, и это не ты, - выплеснул как кипяток он.
- Папа, ты будешь об этом жалеть…- хотела хоть как-то прекратить это Маша.
- Тебя не спрашивают, молчи! - рявкнул он, Мария не могла ослушаться отца, и промолчала.
-
Иногда из-за какой-нибудь ерунды мы теряем близких. Обижаемся слишком часто, но прощаем все реже и реже. По лицу Зои текли слезы, и они жгли кожу. Она не стала слушать остальные оскорбления, она оделась, взяла свои тяжеленные два чемодана, и вышла из дома. «Теперь мне здесь нет места - я чужая»- подумала Зоя, и пошла к кухне, вся заплаканная, обняла мать:
- Мам, прости меня. Мне пора. Надеюсь, у вас будет всё хорошо. И когда я приеду насовсем, мы будем опять…Ладно, мам, пока, живите дружно. Машку заставляй работать, у нее плохо с математикой, позанимайся, когда будет время. Хорошо?
- Ты же говорила, что поедешь завтра, я уже всё приготовила, и пирог испекла…- расстроилась Анастасия.
- Мама, так получается, я не виновата. Я возьму с собой всё это, если конечно, ты захочешь мне это отдать. В общежитии обрадуются наши девчонки…
- Конечно, бери всё. Сейчас, сейчас я всё соберу… - заторопилась мать.
- Да, ты, не спеши. У меня есть время, еще восемь часов до поезда. - С улыбкой, глядя на мать, говорила Зоя.
Дверь в кухню распахнулась, и на пороге появилась Маша. На ее полушубке был свежий снег, наверно она упала, когда шла от дома до кухни.
- Прости, Зоя. Прости его, не уезжай, пожалуйста, Зоя…- умоляющим голосом протянула сестра.
- Нет, Машка, не могу. После такого, не могу я здесь больше оставаться, не могу, прости… - Всё? Ну ладно, я поехала, пишите, и я тоже буду писать, когда смогу. Спасибо, мам, - и Зоя повернулась к сестре, - Помогай матери, видишь, как ей трудно? Смотри и за отцом. Не допускай больше, чтобы он…сама понимаешь. Вызывайте милицию, это его пугает. Ненадолго, но хоть на время.
Мать и сестра проводили Зою за ворота. Девушка, с двумя чемоданами и одной большой сумкой побрела по пустынным улицам тихой, небольшой деревни. Она шла, и беззвучно плакала, как много лет назад, когда в зиму набирала в алюминиевые ведра воду, доходила до заветной двери своего дома, поскальзывалась, и роняла их. Потом тихо поднималась, и шла опять через всю улицу к колонке, чтобы набрать эту злополучную воду…
К шести утра, наконец, дошла до вокзала, девушка вся превратилась в сосульку, ее губы приобрели фиолетовый оттенок. Студентка уже будущего второго курса, купила билет, и стала ждать своего поезда, который приедет только через шесть часов. Зоя уснула в кресле, предварительно попросив кассиршу разбудить ее за двадцать минут до отправления поезда.
Проснулась от сильного чувства голода. До прибытия электрички оставалось всего пятнадцать минут. Зоя вспомнила, что есть целая сумка еды, хорошей, домашней еды. Нашла пирог, он лежал на самом верху сумки, и отломила ломоть. Ей было наплевать на приличия, и что о ней подумают. Совершенно наплевать, она была голодна и накинулась на еще теплый яблочный пирог матери, съела его весь. Она знала, что это очень плохо для желудка, это они изучали в университете по валиологии, предмет о здоровье человека, но справиться с нежданно нахлынувшим чувством голода не могла. Проглотив пирог, Зоя почувствовала сильную тяжесть в желудке, на минуту ей стало плохо. На другой стороне станции послышался длинный гудок электрички. В динамике послышался черствый, усталый женский голос, еще раз, повторив всем пассажирам о приезде электрички. Зоя заставила себя забыть о сильной тяжести в желудке, и поднять вначале два тяжеленных чемодана, а потом, повторяя и внушая себе, что она сильная и всё выдержит, подняла сумку с продуктами.