1
Жило-было Добро. Жило-было…
Вот только о нём ли речь? Ну, пусть будет о нём.
Ходило оно по земле, принося радость.
Не все отвечали тем же, кое-кто встречал с недоверием, подозревая подвох.
И не зря. Научились им прикрываться. Приходя с дарами и добрыми намерениями.
А затем устилали теми дорогу известно куда.
«Странное ты… - как-то сказали ему, - разве так выживешь? Добро должно быть с кулаками!»
Оно по-детски улыбнулось, показывая ладони. У тех был дефект от рождения: пальцы не сгибались и ухватить что-либо не могли.
«Так ты – убогое…» - пожалели его. И показали, как можно не пальцами – руками грести к себе.
Добро тот урок запомнило.
Теперь оно приносило радость, прижав к себе, чтобы не растерять по дороге.
Взамен забирало охапку печалей и бед, стараясь их унести подальше.
«Эх, ты, убогое! – смеялись над ним те, к кому оно не пришло, - Неравноценный обмен-то!»
Но что поделаешь, коль такое уродилось?
2
Однажды забрело Добро в неведомое прежде место.
А там его под белы ручки, да… в терема!
И прыгают вокруг, восхищаются!
Говорят: «Тебя-то нам и нужно! Давно мы такого не видели!»
Одни кричат: «В генералы его!» Другие: «Поднимай выше!»
Короче, объявляют они всем в стране, что теперь у них правит Добро.
То, непривычное к такому вниманию, смутилось и давай отказываться.
Прежде, мол, не командовало, а только претерпевало…
На что ему: «А разве ж ты не хотело быть у всех?»
Не стало Добро возражать.
«Другого пути для этого нет, - сказали ему, - так что уж не отказывайся!»
«Надо же, какие хорошие…» - подумало Добро и согласилось править.
3
Так как в делах оно мало разбиралось, то вызвалось множество помощников.
Из тех, кто его и сделал правящим. Ясно, что такие поддержат.
И настолько они на себя взяли заботы управления всем, что Добру неудобно стало.
Для чего оно тогда?
«Чтобы все знали, кто царит у нас, - отвечали ему, - Не то, что заграницей. Обрати взор свой туда, взгляни: много ль сестёр твоих там у власти?»
Дали Добру почитать донесения про иные земли. Прочло оно и ужаснулось.
Какой-то Мрак там правит! Всё не так, как у нас.
Странное дело, когда Добро само там гостило, то таких страхов не видело…
«Именно потому, что ты там тогда было, - сказали помощники, - но теперь-то ты у нас».
«И ещё, - добавили они, - может тебе обратиться к ним, поучить, как жить?»
А что? Почему бы не сделать доброго дела?
И стало Добро принимать посланцев оттуда, как полагалось по чину, и дабы облагодетельствовать.
Но странное дело… Посланцы отчего-то не преисполнялись благодати, не желали нести её в свои края, где царил Кошмар.
Причём, не просто слушать не желали, а даже нагло поучали его, Добро, как нужно себя вести!
Понятно, что Добра они и не ведали, а потому были уверены: тот страх Господень, в котором живут, и есть Добро.
Нахмурилось и расстроилось правящее лицо до невозможности.
4
Собрался большой совет по этому поводу.
Принялись судить, да рядить о столь неприятном факте.
Выступали все. Кляли слепоту и испорченность соседей, их упорство в грехе и гордыню…
Наше Добро слушало и соглашалось.
Однако никто не предложил, что сделать, чтоб помочь несчастным встать на путь истинный.
Потому поднялось Добро и сказало, что пойдёт оно нести свет этим беднягам.
Что тут началось!
Повскакали присутствующие, закричали: Мы тебя одно не отпустим! Сами пойдём!
Тронуто было Добро: Не оставили… собой готовы пожертвовать, чтобы я жило…
Когда все успокоились, рассудили на более трезвую голову.
Понятно, что если без войска идти, то просто в полон возьмут и дело погибнет.
Дело Добра, да и помощников руководить теми, кто понесёт исправление.
Прямо напасть нельзя – у них превосходство в силах. Надо клин вбить и перессорить сначала. Забросить своих туда и навербовать сторонников. Так мы приблизим день гнева праведного.
Глядишь, их же руками ослабим и голыми руками возьмём.
Добро слушало и училось: Вот она – высшая политика!
Не зря ей говорили прежде, что в этом мире у добродетелей нет прямых путей. Благие цели должны употребить любые средства, чтобы победить.
Так был выработан тайный хитроумный план одоления нашего Добра повсеместно.
Многое было совершено для осуществления с тех пор.
О наш монолит разбились все поползновения врагов.
Нынче терпеть их наглость не стало никакой возможности.
Поэтому завтра – выступаем…