Линии жизни - 6 глава
- 6 -
Мишка влюбился в свою одноклассницу Машу Григорьеву ещё зимой этого года, когда 23 февраля нашёл открытку с персональным поздравлением от соседки по парте у себя в портфеле. Его и в прошлые годы поздравляли, как обычно, с этим «мужским» праздником, но это всегда было формально и обезличенно, а может, тогда для него это просто не имело никакого значения. Но теперь, персональное обращение к нему симпатичной бойкой девчонки, которой он регулярно давал списывать, не на шутку взволновало его. «Мы любим людей за то добро, которое им делаем».
Перед 8 марта Михаил несколько дней фантазировал по поводу того, как лучше поздравить именно Машу. Все остальные особи женского пола теперь отошли от него на дальний план, даже мама и бабушка. В заветный день, перед уроками он незаметно положил в парту Маши длинную коробочку с прозрачной крышкой - футляр от маминого японского зонта, где покоилась белоснежная роза, повязанная тонкой белой лентой, на которой несмываемым фломастером он вывел свои первые в жизни стихи.
Но со стороны Маши это поздравление было своего рода расплатой, впрочем, ничего ей не стоящей, за то, что этот увалень часто её выручал. Она даже не подозревала, что обязана всей этой семье значительно больше. Ведь устроить девочку из неблагополучной семьи наркомана в престижную школу помог в своё время именно Мишкин отец. Но Олег Борисович никогда не акцентировал чьё-либо внимание на своих добрых поступках, считая их само собой разумеющимися. Тем более это относилось к внучке соседа-ветерана.
Доктор Калашников неоднократно пытался помочь молодому Григорьеву начать лечение от наркомании, но тот не выдерживал и срывался, пока не ушёл в свой виртуальный мир безвозвратно. Его жене, к счастью, хватило ума хотя бы не попасть в тот же страшный капкан за компанию со своим безвольным мужем. Она вовремя ушла от него к матери, живущей по соседству, чтобы дочь не видела, как её отец погибает от пагубного пристрастия. Олег Борисович в глубине души всё же считал себя виноватым, поэтому помогал им всем, чем мог. А Светлана Анатольевна по собственной инициативе регулярно в течение четырёх лет за компанию с Мишей возила Машу в школу. Но никто никогда не обсуждал эту тему.
Вся эта история позволила Маше заметно подтянуться в учёбе. Надо признать, что более зрелая в таком возрасте девочка относилась к ухаживаниям Мишки чисто потребительски. Он этого, как это часто бывает, совсем не замечал. Вот и теперь его мучило предстоящее долгое расставание с Машей. Ночью он несколько раз доставал из-под подушки общую тетрадь и, не включая свет, в полной темноте писал ей послание заранее отточенными карандашами.
Утром, квинтэссенцию своих ночных мучений юный влюблённый перенёс в мобильник и, собравшись с духом, послал Маше СМСку. Но, отправляясь с дедом в школу, заветную тетрадь Мишка всё-таки прихватил с собой. Неровным почерком он написал в ней всё, что его так мучило ночью:
«Любви все возрасты покорны!» - эта истина, высказанная Пушкиным почти двести лет назад по-прежнему неоспорима.
Вспомните, в каком возрасте вас посетило это удивительное чувство, преобразующее всё вокруг?
Когда почти круглые сутки вы ведёте неслышный диалог с человеком, вытеснившим всё и всех из вашего окружения.
Когда сердце того и гляди выскочит из груди, а душа поёт, когда вы вместе, но плачет, когда врозь.
И такая мука с нетерпением ждать каждой встречи.
Вздрагивать при одном только звуке любимого голоса, мечтать и грезить о несбыточном.
Когда, без всякой видимой причины, вам хочется летать и невозможно себе представить даже в самом страшном сне, что завтра всего этого может не стать.
И даже умереть не страшно, ни секунды не раздумывая, в каком-то сладком упоении, отдать жизнь за объект своего пылкого чувства…»
Проснувшись от писка полученной на мобильник СМСки, Маша вспомнила, что вчера, припозднившись с подружками во дворе, не успела сделать задание по русскому. Просмотрев сообщение от Мишки, она успокоилась, потому что гарант её успеваемости написал ей о том, как ему не хочется уезжать из Питера. Но с огорчением подумала, что сегодня, как и вчера, ей надо торопиться, потому что до школы теперь придётся добираться самой, а надо ещё успеть в школе сдуть у Мишки диктант.
Войдя в пустой класс, Маша очень обрадовалась, увидев, что Мишкин ранец уже на месте. «С дедом к директрисе наверно пошёл, вот повезло!» - подумала она и привычно полезла в портфель своего благодетеля. Даже не ставя его в известность, ей не раз приходилось брать его тетрадки с выполненными домашними заданиями, чтобы не схватить справедливую двойку.
Перебрав несколько ярких цветных обложек, она обратила внимание на непривычно помятую тетрадь с каким-то странным неустойчивым почерком, совсем не похожим на Мишкин. Неуверенные, заваливающиеся на бок буквы, были написаны почему-то карандашом:
«Любви все возрасты покорны»… Эта истина, высказанная Пушкиным почти двести лет назад по-прежнему неоспорима!»» - с трудом прочитала неразборчивый текст четвероклассница и откуда-то изнутри в ней поднялась горячая волна, неведомых ей доселе, эмоций. Она стала лихорадочно перебирать мятые страницы, совершенно забыв про невыполненное домашнее задание.
«Вспомните, в каком возрасте вас посетило это удивительное чувство, преобразующее всё вокруг?» - И без того большие глаза Маши от изумления стали ещё больше. «Это явно не диктант!» - Подумала она. - «Когда почти круглые сутки вы ведёте неслышный диалог с человеком, вытеснившим всё и всех из вашего окружения»…
В этот момент в класс вошли две её подружки и, застав Машу за таким интригующим занятием, быстро подскочили к ней.
- Что это у тебя, Маш?
- Уйди, не мешай!
- Дай позырить! – Девчонки стали вырывать из рук Маши исписанные карандашом листки и в итоге завладели несколькими обрывками, растащив их по углам, чтобы насладиться своей добычей.
- Чо вы делаете-то? Ну, вот, оторвали, «оторвы»!...
- Ой, ржунимагу! - «Вспомните, в каком возрасте вас посетило это удивительное чувство, преобразующее всё вокруг?»
- А у меня, слушайте: «Когда сердце того и гляди выскочит из груди, а душа поёт, когда вы вместе, но плачет, когда врозь!»
- Во, во, ещё перл: «И такая мука с нетерпением ждать каждой встречи!»
- Вот, умора, девчонки: «Вздрагивать при одном только звуке любимого голоса!»
- Ну, прям Ромео! – «И даже умереть не страшно, ни секунды не раздумывая!» - Девчонки дружно хохотали. – «В каком-то сладком упоении, отдать жизнь за объект своего пылкого чувства!»
И в этот момент в класс вошёл Мишка Калашников. Увидев его, девчонки ничуть не сконфузились, а наоборот, продолжили теперь уже громко и «с выражением» цитировать «откровения отрока Михаила». С весёлой жестокостью они глумились над одноклассником, втягивая его в игру «а ну-ка, отними!». Мишка кидался то к одной, то к другой, но бойкие девчонки успевали не только увёртываться и прятать от него заветные листки, но и громко декламировать:
- Повезло тебе, Маш! - Взобравшись на парту и комично взмахивая руками, одна из резвых комедианток пропищала: «Когда, без всякой видимой причины, вам хочется лета-а-а-ать!»
- Это что, вот шедевр мысли: «И невозможно себе представить даже в самом страшном сне, что завтра всего этого может не стать!»
Класс постепенно наполнялся, и зрелище становилось массовым. Начинал действовать фактор толпы, который сродни коллективному гипнозу, когда только очень сильная индивидуальность может противостоять этой тупой силе. В такой ситуации Мишке ничего не оставалось, как, нарочито медленно подойти к своему раскуроченному портфелю, бросить последний взгляд на Машу и, забрав ранец, с достоинством удалиться, покидая свой класс навсегда.
-Тили-тили-тесто! – Хором неслось ему вслед.
Сказать, что Калашникову было паршиво – не сказать ничего. Выйдя в коридор, чтобы не столкнуться с училкой, он метнулся то в одну, то в другую сторону длинного коридора, и, попав на лестницу, буквально скатился вниз к выходу. Мишель вылетел на улицу, чуть не сталкиваясь на ступенях с опоздавшими учениками.
Яркое весеннее солнце, сверкающее на золотых куполах знаменитой многоглавой церкви, было так невыносимо, что из глаз мальчишки хлынули слёзы. Всё вокруг стало ещё ярче, но как бы в расфокусе и буквально плясало перед его глазами, что сильно мешало Мишке ориентироваться.
Чтобы хоть немного успокоиться, он смахнул слёзы и быстро направился в сторону парка, где в будни было относительно немноголюдно. Природа вокруг буйно радовалась наступившей весне. Но в многоголосом хоре птиц несчастный влюблённый снова услышал знакомое «тили-тили-тесто!» и новая волна эмоций захлестнула его.
Быстро добежав до своего любимого фонтана, где бронзовая девушка сидит над разбитым кувшином, он остановился. К счастью, вокруг никого не было, и Мишка бросил ненавистный портфель на землю, пнув его ногой. Этого ему показалось мало, и он уселся на свой ни в чём не повинный ранец.
Сидя с разбитым сердцем на майском солнцепёке и слушая, как тихо струится вода, ребёнок постепенно приходил в себя. Только изредка дыхание его сбивалось, и из груди вырывались отголоски бурной истерики, вызванной непредвиденной сценой с Мишкиными одноклассниками. «Последнему звонку» в «лицее» оскорблённый отрок предпочёл уединение пушкинского парка, где меж деревьев прятались едва уловимые тени прошлого. Эта необычная игра в прятки с самим Пушкиным постепенно увлекла его. Ведь Саша был почти его ровесником, когда оказался в Царскосельском лицее.
«Лицеист» XXI века стал вспоминать ранние стихи Пушкина, заученные когда-то наизусть вместе с мамой, и их ритм, с обязательными паузами в конце каждой строки, предназначенными для осмысления сказанного, невольно привели его к гармонии и равновесию. Буря в его душе утихла, и мальчишка начал осознавать, что счастливое детство кончилось и больше никогда не вернётся.
Впереди его ждала совершенно новая жизнь, пугающая своей неизвестностью. Он, как и Саша Пушкин в его возрасте, должен будет покинуть отчий дом, именно отчий, потому что с отцом Михаилу повезло, как немногим, оставить маму, так тяжело пострадавшую в постигшей их беде, бабушку Соню, с её разговорным английским и подгоревшими сырниками, ну и конечно, бестолковую Машку, которая так ничего и не поняла.