За последние полгода я не прочел ни одной книги и сам себе противен. Периодически хватаюсь то за одно, то за другое, но через пару страниц мой мозг поднимает бунт и начинает требовать покоя, свежего воздуха, пейзажей или болтовни с родственниками.
По дороге сюда начал читать "All flesh is grass" Саймака, но так и застрял на том моменте, где главный герой бегает вокруг невидимой стены в попытках понять, где она заканчивается. Завязка любопытная, но не захватывающая. Потом мне дали толстую книжку какой-то американской писательницы, и пару месяцев я упорно подступался к ней с твердым намерением увлечься повествованием о юных воспитанниках двух волшебников, прикидывающихся шарлатанами, но выдохся на фразе "для прохожих они были просто молодой парой, целующейся под дождем". Учитывая, что действие происходит в Лондоне Викторианской эпохи, этот момент перевел роман в категорию совсем уж ненаучной фантастики, ибо в то время для пары молодых людей из хорошего общества страстные лобызания посреди улицы по последствиям были равнозначны прыжку в Темзу с моста голышом. Потом я ухватился за книжку другого современного англоговорящего писателя, и первые две страницы немало позабавили меня описанием страданий старого ловеласа, которому третья или четвертая молодая жена, отомстив за своих предшественниц, наставила рогов с молодым же быкообразным строителем, но эти персонажи настолько живо напомнили мне участников моей собственной маленькой трагикомедии, что у меня окончательно испортилось настроение. Документальный опус о Фолклендской войне тоже не спас положение, хоть и определенно заинтриговал меня открытием собственного географического кретинизма: раньше я искренне считал, что Фолклендские острова находятся где-то рядом с Оркнейскими. О, сколько нам открытий чудных...
Я все еще не закончил свою проклятую диссертацию, а по окончании придется разгребать ворох дел, накопившихся за недели моего "психического" отсутствия на работе (потому как толку от меня, сутками стучащего по клавишам с видом и настроением Макбета в момент цареубийства, ровным счетом никакого), и потому, очевидно, еще не скоро смогу порадовать себя хорошей книгой. Но я знаю, что это будет за книга. Я ведь так и не дочитал Золотой Храм.
Помню, несколько лет назад Мисима глубоко впечатлил меня своей Исповедью Маски, я влюбился в само название, а потом и в божественно извращенную натуру писателя. Позже я взялся за Запретные Цвета, но дочитал с трудом и потом долго избегал его книг - слишком длинно, слишком много повторений, да и перевод хромал. Наверняка не Чхартишвили. Однако, сейчас было бы самое время вернуться к ядовитым цветам японской литературы.
Я люблю Мисиму за нестандартность реакций. Именно так. Эстетический и эмоциональный диктат среды, окружающей каждого среднестатистического белого человека в естественных условиях обитания, отвратителен. Солнышку надо радоваться, котятам - умиляться, змей - бояться, и далее по списку, каждому раздражителю присвоена надлежащая эмоция. Даже такую невинную вещь, как моя коллекция изображений черепов (ныне, увы, утерянная), некоторые ухитрялись считать странностью. Череп - такой же объект окружающего мира, как голова, которую он держит на живом человеке. И он красив.
Мисиме всегда удавалось огорошить меня непредсказуемостью своих эстетических предпочтений, и каждый раз я радуюсь этой новизне, как ребенок. Стандартная схема нарушена, ток бежит по другим проводам, загораются другие огни. Жаль, что в повседневном своем состоянии я сам не способен вырваться за рамки стандартной схемы. Озарения случаются крайне редко. Какая убогая обреченность - быть не в состоянии не то чтобы расширить спектр своих чувств, но даже поменять местами реакции на заданные раздражители. Радость. Боль. Гордость. Скука.
Одно я знаю точно, и в этом мы с Мисимой, пожалуй, расходимся: никогда больше я не поддамся очарованию площадной, ширпотребной человеческой привлекательности. А вот японского Мэтра уродство красивых людей, кажется, не ужасало.