Приехавших с Риги гостей - двоюродную бабушку Наталью Перфильевну и её мужа Анатолия Александровича Пьяновых по их просьбе мы решили свозить на рыбалку, на Чарыш.
- Андрюша, - обратилась она к отцу, - только вези нас, пожалуйста, туда, где комаров побольше - полечиться хочу. Давление у меня. Может, укусы их помогут.
- Не беспокойтесь, этого добра там везде хватает. Обязательно полечим. И отдохнём, и полечим, и порыбачим, и рыбацкой ухи Михаила отведаем, и чайку из листьев чёрной смородины с земляничкой попьем. А какой там воздух! А запах! А вода в реке! А песок! А пение птиц! А дымок от костра! А чарующая тишина!..
Мысленные представления отразилось на его лице.
- Да что там говорить!.. Чарыш - самый лучший курорт из всех курортов! - закончив свою речь, убедительно резюмировал отец.
- Как ты сказал, браток? Говоришь, самый лучший курорт?! - оживился дремавший в кресле старший его брат, пенсионер Афанасий Михайлович, зашедший «по пути» в гости с магазина.
- Рассказывая, ты так растравил мне душу, что я готов бросить все домашние дела, взять с собой Тасю и отправиться с вами на Чарыш. Скажи только, когда вы собираетесь поехать?
- А что?.. Погода замечательная! Я завтра с ночи. Сегодня подготовимся, сложим все вещи и рыболовные снасти в машину (в своей рыболовной практике мы с отцом часто так поступали) и завтра выедем!
Отец сам горел желанием поехать.
- А поскольку мы все в машину не поместимся, - обратился он к Николаю, - вы с Михаилом поедете на мотоцикле. Отправитесь пораньше, возьмёте с собой штыковую лопату с коротким черенком, мешочек и за мостом, на «Плоском», накопаете червей. А мы, все остальные, и ты, браток, с Тасей, поедем, как только я приду с работы (в то время на железной дороге дежурные смены проводились в десять часов утра и в десять часов вечера). К этому времени вы все должны быть собраны. По пути, за Малаховкой, мы в Алее накопаем бормыша (личинку подёнки). Он вновь обратился к нам с Николаем:
- С вами встретимся на месте, в «Самсоновском Углу»*. Если место там будет занято, то ждите нас в селе у артезианского колодца. Всем всё понятно?
После обеда, положив все вещи и рыболовные снасти в машину, мы подготовились к завтрашней рыбалке.
На следующий день, после завтрака, мать со своей самой младшей родной тётей Наташей, стали собирать в сумки продукты. Анатолий Александрович отправился в пятый магазин за хлебом и колбасой, а мы с Николаем, взяв лопату, мешочек и складной одноручный спиннинг, подаренный мне тестем, отправились в путь.
До Чарыша вместе с копкой червей мы добирались больше трёх часов. Не обкатанный мотоцикл М-105 быстро грелся, приходилось часто останавливаться и терпеливо ждать, пока двигатель остынет. Пока доехали - притомились.
Место оказалось свободным (в те времена мало кто из местных жителей рыбачил). Почти следом подъехали на машинах отец с братом Афоней.
Встретив их, Николай пошёл в заводь купаться, а я на перекат рыбачить.
Первый заброс спиннинговой закидушки на выходе из ямы принёс успех - на крючке сидел двухкилограммовый лещ. Я только хотел сделать повторный заброс, как вдруг на перекате раздались всплески и громкие удары по воде. Я оглянулся и увидел как огромные чёрноспинные щуки с тигрово-жёлтыми пятнами на боках, окружив метавшуюся стаю чебаков, глушили их хвостами, и я, не раздумывая, кинул туда.
Один из чебаков, соблазнившись, схватил извивающего червяка и, поймавшись, затрепыхался. Одна из щук с разворота набросилась на него, схватив его поперёк туловища своими крепкими и цепкими зубами.
Воспользовавшись её жадностью и не дав ей опомниться, я быстро потащил её к берегу, где плавным движением удилища выбросил на песок. На лету она разжала пасть, но было уже поздно.
На рыбный суп рыбы уже хватало. На рыбацкую уху не доставало ершей и крупных омутных тёмно-жёлтых стерлядок.
Гости были удивлены столь быстрым и богатым уловом. Анатолий Александрович, всё это время издали наблюдавший за мной, попросил научить его пользоваться спиннингом.
Дабы не будить спавшего отца после ночного дежурства, оставив собаку Шарика сторожить наш бивак, все отправились на отпесок - загорать и купаться, а мы с Анатолием Александровичем, сняв со спиннинга для безопасности поводок с крючками, пошли в заводь учиться спиннинговому искусству.
После обеда, накачав резиновую лодку и взяв три закидушки, садок и червей с бормышем, я переплыл на ту сторону Чарыша и сел напротив ямы.
За час и десять минут я поймал три четверти ведра ершей и чебаков и двух крупных стерлядок. Рыбы в садке уже было достаточно и для рыбацкой ухи, и для наживки перемётов. Смотав снасти, я поплыл к нашему берегу.
По пути заплыл к отцу (к этому времени он хорошо отдохнул и разматывал тридцатиметровый перемёт), помог ему наживить живцов и поставить перемёт. Дал живцов и дяде Афоне.
Отдыхающие, видимо, проголодавшись после активного отдыха, сидели на копнушке сена около погасшего костра, выжидающе посматривая в сторону сумок с продуктами, и о чем-то переговаривались.
- Ну, как, Михаил, дела?! Что-нибудь поймал? - спросил меня Николай.
- Да! – ответил я. - Можно разводить костёр и ставить воду!
Николай набрал из «колодца» два пятнадцатилитровых эмалированных ведра воды (рядом с Чарышом Афанасий Михайлович выкопал ямку-колодец, который, фильтруясь через песок, заполнился водой, а чтобы было его далеко видно, обложил крупной белой галькой): одно - для чая из листьев чёрной смородины и земляники, другое - для рыбацкой ухи. Продев под душки вёдер толстую осиновую палку, они с Анатолием Александровичем положили её на костровые подпорки-рогулины.
Пока готовили воду и разжигали костер (заготовка и костровая работа лежала на Николае, Анатолии Александровиче и Афанасии Михайловиче), я выпотрошил нечищеных ершей и тщательно промыл их в проточной воде Чарыша. Затем высыпал их в чистый трёхслойный марлевый полог и, завязав узлом, прикрепил к очищенной ветловой ветке и опустил в холодную воду (чешуя ерша опущенного в холодную воду распускается без остатка, давая навар и вкус).
Раньше, когда мы были маленькими и ездили на рыбалку семьями (это было самое лучшее в нашей жизни время), уху всегда варил Афанасий Михайлович, а мы с Николаем и двоюродными братьями, Сергеем и Владимиром, заготавливали дрова.
Вскоре от ведра потянуло душистым наваром. В кипящую воду я бросил небольшую горсть соли и размешал...
Когда мясо разварилось, я сделал оттяжку, куряя и слегка «ударяя» ветловой палочкой по марлевому узлу до тех пор, пока из него не вышло всё содержимое. Аккуратно вытащенному узлу я дал хорошо стечь и, развязав его, выбросил косточки на берег птичкам.
Икру от стерляди, поместив в чашечку с холодной водой, я растер до отдельных икринок и вылил в кипящий бульон, а от щуки положил целиком. В бульон опустил и поделенные на количество присутствующих куски рыб (леща, щуки и стерляди), толчёного, мелко нарезанного перьевого лука, укропа, пять лавровых листов и приличную щепотку перца-горошка.
На предложение дяди Афони добавить картошечки и пшёнки я сказал, что это уже будет рыбный суп. И чтобы никто не огорчился, переведя в шутку, обращаясь ко всем, спросил: «Кто-нибудь из вас когда-нибудь видел, чтобы кто-то из рыбаков на рыбалке носил с собой мешки с картошкой и крупой?»
Представив, все заулыбались.
- А вот адсорбировать осиновым тлеющим угольком сам бог велел, иначе это будет не рыбацкая уха! - И, взяв лежавшую на камнях сбоку костра приготовленную Николаем толстую осиновую ветвь, конец которой специально был превращён на костре в древесный уголь, я к изумлению всех с любопытством наблюдавших присутствующих, осторожно, на пятнадцать-двадцать секунд, опустил в ведро с похлёбкой. - Неплохо бы было влить в бульон грамм сто водки, но поскольку среди нас половина не пьющих, мы лучше нальём её в стопки.
«Пьющие» мужчины с таким решением, кивая головами, одобрительно согласились.
Когда глаза у крупной рыбы вылупились и побелели, мы с Николаем аккуратно сняли ведро с ухой, отодвинув ведро с чаем на край, и аккуратно поставили под кусты, рядом с импровизированным «столом» (расстеленной «брезентовой скатертью»), передав полномочия своей матери. От парившего ведра с янтарной ухой исходил душистый, необыкновенно вкусный аромат, который вместе с запахами дыма костра, ароматами земли, лесов и лугов, раздражая ноздри, вызывал волчий аппетит.
«Прямоугольный палаточный стол» ломился от изобилия продуктов: нарезанной копчёной колбасы и ветчины; копчёного и солёного сала с чесноком; отваренной и слегка обжаренной, препарированной лучком с укропом картошечки с небольшими хрустящими малосольными огурчиками; сваренной курицы и яиц, баклажанной икры и салатов из свежих помидор и огурцов, яблок и слив, перьев лука и щавеля (с домашнего огорода и сада). Даже лежали рыбные консервы, захваченные на всякий случай дядей Афоней.
Мать налила каждому по чашке ухи с тремя кусками разных пород рыбы. Отец нарезал хлеба и налил в стопки водки, а в бокалы - вина и пригласил всех нас к столу. Мы все дружно, быстро сели.
Отец в шутливой форме поздравил каждого с чарышским отдыхом, рыбалкой, а гостей ещё и с приездом, и пожелал каждому здоровья, долгих лет жизни, счастья, успехов, благополучия и мирного неба!
Все одобрительно захлопали, и, кроме дяди Афони и Натальи Перфильевны, выпили. Выпив, загремели ложками. Мужчины попросили добавки, а дядя Афоня с Николаем - трижды. Рыбацкая уха понравилась всем, и таких похвал и комплиментов в свой адрес я никогда в своей жизни не слышал.
Душистый чай, заваренный листьями чёрной смородины и земляники, с мёдом и кексом, пили медленно, маленькими глотками, растягивая удовольствие. Почему-то никому из нас не хотелось вставать из-за "стола"
Первой, спохватившись, покинула «стол» Наталья Перфильевна. Она посмотрела на запад и, не обращаясь ни к кому, укоризненно сказала: «Андрюша обещал комаров, а сам привёз, где их мало, так что, пока не зашло солнце, и не улетели последние комары, я пойду, полечусь» - и, надев купальный костюм, она села поближе к воде, под ветлу, на песчаную кочку обросшую сочным пыреем.
Надо отметить, что днём на Чарыше летают пауты, шмели и в небольшом количестве мелкие серые комары. А вечером, в ненастье - несметное количество мошки, а в вёдро, в таком же количестве, если не больше, - тощие, но крупные, рыжие комары.
Мы, поспав на расстеленных палатках на горячем песке, стали готовиться к вечерней и ночной рыбалке. Переоделись в тёплые одежды и намазались противокомаринной мазью «Дета». Взяв «спиннинговые» закидушки, пошли к реке.
Лишь только скрылось солнце за горизонт и от реки повеяло свежестью, как в воздух поднялись тучи крупных, тощих, рыжих комаров. Нас не спасала даже мазь. Для их отпугивания пришлось понаделать из наломанных веточек ветлы "веера".
Все увлеклись рыбалкой, не замечая ничего вокруг. Лишь только мы с отцом, украдкой, наблюдали за Натальей Перфильевной. Комары облепили её с ног до головы, покрыв тёмной коркой. Такой «сдачи крови», такого «лечения», она не ожидала. Выдержав некоторое время, она забурчала, замахала руками, проворно поднялась и чуть ли не бегом поспешила в палатку…
У Анатолия Александровича поймался огромный судак. Два часа он с ним боролся, отказываясь от нашей помощи. Ткнувшуюся в берег обессиленную рыбу, начинающий рыболов решил вытащить руками. Нагнувшись, он, как младенца, взял великана-судака на руки и решил обойти лежащую на его пути свёрнутую кольцами лесу («борода» - запутанная леса - это бич для начинающих рыболовов). Необычное положение и плеск воды от сапог «разбудили» судака. Он очнулся, да так забился, что Анатолий Александрович его не удержал, и вместе с судаком упал в воду. Судак выскользнул из рук и, обдав его брызгами, ушёл. От всего пережитого выдержанного, умного и всегда спокойного Анатолия Александровича трясло и било. Да и как не волноваться, ведь это была его первая в жизни самостоятельная рыбалка и сразу такой улов! Рыбалка так захватила его, что он даже не захотел идти переодеваться в предложенную отцом запасную одежду, дабы не тратить понапрасну время. Но отец убедил его, сказав, что рыба клевать пока всё равно не будет, поскольку они своим падением с судаком её распугали… До полуночи просидел Анатолий Александрович со «спиннинговой» закидушкой. Рыба у него не клевала. Но зато рано утром он вытащил два больших леща, язя и крупного окуня.
На перемёт отца ночью поймался полутораметровый осётр. Подтащив осетра к берегу и подцепив багром за крепкую, как подошва, губу, вдвоём с отцом мы без особых усилий вытащили его на пологий песчаный берег. Освободив от крючка перемёта и посадив на десятиметровый кукан, аккуратно его развернули и столкнули на сохранение в воду. В ту рыбалку мы тогда с отцом (Николай не рыбачил) поймали, помимо осетра, больше трех десятков лещей, язей и стерлядок.
У дяди Афони пойманная рыба, раскачав тычку небольшого перемёта, выдернула её и вместе с перемётом утащила. Он сильно переживал и за перемёт, и за рыбу - жалел, что проспал и не уследил.
В девять часов утра проснулись женщины и Николай. А в десять они нас позвали на завтрак. И к удивлению всех присутствующих подали в чашках не рыбацкую уху, а заливное.
Запах его был необычайно аппетитным, а вкус отменным. Все ели и нахваливали. Через десять минут ведро стало пустое. На десерт отец разрезал арбуз. Потом пили свежезаваренный чай.
Поскольку отцу на следующий день надо было выходить на работу, в обед, попив чаю (после сытного завтрака никто ещё не хотел есть), мы отправились домой.
Дядя Афоня предложил мне ехать с ними в машине. В дороге он часто восхищался понравившимся ему (как для отдыха, так и для рыбалки) красивейшим и отличнейшим местом. Расспрашивал о яме, о видах и размерах ловимых нами рыб, о снастях и наживках. Интересовался даже давно ли и как часто мы туда с отцом ездим?..
Та рыбалка надолго запомнилась всем, особенно гостям из Риги. В своих письмах они потом писали, что дома часто вспоминают свою поездку на Алтай, родину Натальи Перфильевны, делясь впечатлениями со своими детьми, взрослыми внуками, родственниками мужа и близкими друзьями. Рассказывали им о нашем гостеприимстве, о девственной природе Алтая, о купании в реке Алей и в его старицах: в Урюпино и Зелёной поляне и особенно об отдыхе и рыбалке на реке Чарыш под Самсоново. О вкуснейшей рыбацкой ухе, ароматнейшем чае и, конечно же, об упущенном судаке!
Но почему-то ни слова не упоминалось о комарином лечении…
*Местное название участка реки.