Кто такие германцы?

Гуцуляк Олег
КТО ТАКИЕ ГЕРМАНЦЫ?

Германцы как религиозное братство

Считается, что «… существующее до наших дней понятие германцы, известное нам как общее обозначение племен, говорящих на германском языке и обитающих в основном на правом берегу Рейна, было введено в латинской традиции Цезарем (Caesar, BG I 30-55; II 4, 29-35; IV 1-19; VI 9-28, 35-42; VII 65-67; 70; 77; 80; VIII 7, 10, 13, 20, 36, 45), а в греческой Страбоном (Strabo III, 1; VI, 3-4; VII, 1-2)» [Кузьменко Ю.К. Ранние германцы и их соседи: Лингвистика, археология, генетика / отв. ред. Н. Н. Казанский. – СПб. : Нестор-История, 2011. – С. 13].
Греческий автор начала I века Страбон считал, что римляне назвали германцев «germani» (от латин. germane «искренно, открыто»; «подлинно, истинно»), чтобы отличать этих варваров от схожих с ними в образе жизни кельтов, но славившихся своей лукавостью и предательством: «… Области за Реном, обращенные на восток и лежащие за территорией кельтов, населяют германцы. Последние мало отличаются от кельтского племени: большей дикостью, рослостью и более светлыми волосами; во всем остальном они схожи: по телосложению, нравам и образу жизни они таковы, как я описал кельтов. Поэтому, мне кажется, и римляне назвали их «германцами», как бы желая указать, что это «истинные» галаты. Ведь слово germani на языке римлян означает «подлинные»…» (Страбон, «География», VII, 1, 2).
В своём сочинении «Германия» более поздний автор I века, римлянин Тацит предположил, что название «германцы» произошло от названия некоего племени: «… Слово Германия – новое и недавно вошедшее в обиход, ибо те, кто первыми переправились через Рейн и прогнали галлов, ныне известные под именем тунгров, тогда прозывались германцами. Таким образом, наименование племени постепенно возобладало и распространилось на весь народ; вначале все из страха обозначали его по имени победителей, а затем, после того как это название укоренилось, он и сам стал называть себя германцами» (Тацит, «Германия»).
По современной версии слово «германцы» стало заимствованием в латинском от кельтов, которые обозначали так этнически отличные от них соседние племена. Предположение базируется на терминах, означающих (территориальную) близость («соседи»), происходящих от и.-е. корня  *gair- и суффикса -men/mon/mn-: др.-ирл. gair «краткость, близость», garit «близкий», ирландском gearr «короткий»,  валл. ger «около, возле, у, близ» [Кузьменко Ю.К. Ранние германцы и их соседи: Лингвистика, археология, генетика / отв. ред. Н. Н. Казанский. – СПб. : Нестор-История, 2011. – С. 16-17].
Но более вероятно, что кельты перетолковали самоопределение соседей фактами своего языка. Считается, что «… имя Hermann идет от средневекового немецкого Hermannus, происходящего от древненемецкого Hariman или Her(e)man, что означает heriman – воитель. Соответственно, имя Hermann в скандинавских странах – это позднее заимствование из немецкого. Хотя в древнескандинавском ономастиконе имелась своя основа her-, перед непалатальным гласным -herj, чередовавшаяся с har- = древнесканд. herr, «krigsh;r» – «войско», от прасканд. *harja «бесчинствовать». Обычный компонент для образования мужских имен: Herbj;rn, -brandr, -gautr, -geirr; Herjulfr, Haraldr, раннее заимствование из датского… Имя Harald в древней форме Harja-walduR «военный предводитель» отмечено у Тацита как Chariovalda… Но этот стройный германский ряд нарушает имя римского полководца Германарикуса / Germanaricus (15 до Р.Х. – 19 после Р.Х.), которое никак не увязывается с древнегерманским Harja-waldur и Тацитовым Chariovald. Здесь важно обратить внимание и на то, что смысловое содержание как приведенных древнескандинавских, так и древнегерманских имен с основой herr-/her-составляет ряд, чужеродный по духу имени Герман, распространенному среди христианских святых и других отцов церкви (а как же понятие «Христово воинство»??? – О.Г.). Поэтому небезосновательным будет предположение, что имя Герман/Herman/Hermann имеет совершенно иное происхождение, нежели древнескандинавские и древнегерманские имена с основой her-, варианты har-или her(j), имеющие значение «войско», «рать», «ватага», «воинство»… Вторая часть имени ман-, возможно, пришла из германских языков, поскольку симбиотичность имен и составление их путем комбинирования элементов разных языков – явление известное. Однако композит ман- совсем необязательно должен быть германоязычным, т.е. выступать в значении «man» как «человек», что было бы совсем нелогичным в имени божества. Но в европейской лексике есть –ман от древнегреческого mania «страсть», «влечение», что в современных языках присутствует в словах «библиоман», «эротоман» и т.д., где вторая составная часть обозначает любовь или влечение к тому, что выражено в первой части» [Грот Л. Имена гермАнские или гЕрманские? // http://pereformat.ru/2014/11/german/].
По замечанию А. Гуревича: «… Археология заставила по-новому подойти и к проблеме этногенеза германцев. «Germani» – не самоназвание, ибо разные племена именовали себя по-разному. Античные авторы применяли термин «германцы» для обозначения группы народов, живших севернее Альп и восточнее Рейна. С точки зрения греческих и римских писателей, это племена, которые расположены между кельтами на западе и сарматами на востоке. Слабое знание их быта и культуры, почти полное незнакомство с их языком и обычаями делали невозможным для соседей германцев дать им этническую характеристику, которая обладала бы какими-либо позитивными отличительными признаками. Первые определенные археологические свидетельства о германцах – не ранее середины I тысячелетия до н. э и лишь тогда «германцы» становятся археологически ощутимы, но и в это время нельзя всю территорию позднейшего расселения германцев рассматривать как некое археологическое единство… Мало того, ряд племен, которых древние относили к германцам, по-видимому, таковыми или вовсе не являлись, или же представляли собой смешанное кельто-германское население. В качестве своеобразной реакции на прежнюю националистическую тенденцию возводить происхождение германцев к глубокой древности и прослеживать их непрерывное автохтонное развитие начиная с мезолита ныне раздаются голоса ученых о неопределенности этнических границ, отделявших германцев от других народов. Резюмируя связанные с проблемой германского этногенеза трудности, видный западногерманский археолог вопрошает: «Существовали ли вообще германцы?» (Hachmann, 1971, S. 31; Cр.: D;bler, 1975)» [Гуревич А. Я. Аграрный строй варваров // Избранные труды. Древние германцы. Викинги. – СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007. – С. 30].
Впервые термин «германцы» (;;;;;;;;) использовал, по известным данным, Посидоний в 1-й половине I в. до н. э. для названия народа, имевшего обычай запивать жареное мясо смесью молока с неразбавленным вином (его фрагмент (fr. 22) о германцах из кн. 13 известен в цитате Афинея, Deipnosophists, 4.153) [Кузьменко Ю.К. Ранние германцы и их соседи : лингвистика, археология, генетика / отв. редактор Н. Н. Казанский. – СПб. : Нестор-История, 2011. – С. 13]. Есть, правда, упоминание Геродотом в качестве одного из персидских племен неких «германиев» (;;;;;;;;;), но общепринято, что эта орфография употреблена Геродотом вместо ;;;;;;;;;, обозначавшего обитателей восточноперсидской провинции ;;;;;;;;, современного иранского Кирмана [Кузьменко Ю.К. Ранние германцы и их соседи : лингвистика, археология, генетика / отв. редактор Н. Н. Казанский. – СПб. : Нестор-История, 2011. – С.17].
По нашему мнению, вероятнее всего, семантическое значение понятия «германцы» наиболее сохранилось в  испанском слове hermanos «братия, братство», произошедшее от латин. germanus «братский, родной, единоутробный, настоящий, подлинный» < germen из индо-европейского*germanoz как «те, кто имеет (или приносит) желаемое», где *ger- со значением «желать, жаждать» (сохранилось в имени свевской богини Garmangabis «желанного дарительница»).
Как ни парадоксально, типологически сходным оказывается происхождение название аналогичного религиозно-воинского братства у кельтов: «фении», f;an, от др.-ирл. fine «родство, семья» < и.-е. *uen(;) «любить, желать» (ср. латин. venus «любовь», др.-англ. wine, др.-вн. wini, др.-исл. vinr «друг»).
Таким образом, учитывая данные факты, утверждение современников древних германцев о том, что для названия народа был использован имевший у него обычай запивать жареное мясо смесью молока с неразбавленным вином, очень похоже на некий религиозный обряд испития определенного священного напитка, возможно, характерного только для членов мужского (тайного, военного) союза («братства»). Возможно, что сам напиток определялся омонимом *germ- и связан общим происхождением с др.-индийским gharm;-, др.-греческим ;;;;;; «горячий», ирл. gairm, валл. garm «крик, шум», швед., норв. garma, gorma «шуметь», др.-исл. garmr «собака» и происходящие от и.-е. корня *gherem- «кричать, шуметь».
В индуизме поверье гласит, что цветок сома, из которого приготавливают магический напиток, громогласно кричит и жалуется, когда его срывают. Как известно, у иранцев в обряде приготовления Хаомы смешивался сок горного растения с молоком. И этот момент смешения символизировал чудесное явление в мир пророка Заратуштры. Торжественное жертвоприношение Xаомы в «Авесте» – «ясна» («жертва»; ср. с «яджна», yajna в «Ригведе») гарантировало в зороастрийском ритуале бессмертие для верующих, а также устойчивость миропорядка в космосе и социуме. Один из галлюциногенных эффектов хаомы состоял в изменении (или даже «перевёрнутости») восприятия пространственно-временных и субъектно-объектных отношений, в следствии чего на мифологическом уровне этому могли соответствовать такие парадоксы, как одновременное нахождение Xаомы на небе и на земле и особенно совмещение в Xаоме ипостасей бога (в частности, Митры – носителя и стража мирового закона), жреца, приносящего ему жертву, и самой жертвы (напр., «Ясна» 9, 1-32), а вместе с тем Заратуштра обращается к Xаоме и как к человеку («Ясна» 9, 1) [Топоров В.Н. Хаома // Мифы народов мира. – Т.2. – С.578-579]. Xаому почитают как господина – властителя дома, общины, округа, страны («Ясна» 9, 27-28), он опоясался принесённым ему Маздой поясом, изготовленным духами, украшенным звёздами, и стал поддержкой и опорой священного слова и благой веры в Мазду («Ясна» 9, 26). Аналогично в индоарийской «Ригведе» Сома – господин мира, царь мира, бог над всеми богами (РВ IX 42, 2; 65, 2); господин неба, первый творец. Он носит небо и родитель неба; вместе с тем он – дитя неба; небо и земля несут его, и он же носитель земли, господин вод, рождён как солнце (РВ IX 54, 3; 66, 2), он – бог Луны и владыка растительности, жених Сурьи, дочери Солнца-Савитара(РВ X 85). Сома – «убийца Вритры» (РВ IX 25, 3; 28, 3; 37, 5), в битве с которым он участвует на стороне Индры, вскормленного Сомой, но перед этим Тваштар создает Вритру из Сомы и огня. Сома первым совершает обряд посвящения на царство («раджасуя»), но презрев благие обеты, Сома похищает у своего двоюродного брата Брихаспати его жену Тару, у которой вскоре рождается сын Будхи, бог мудрости (Вишну-пур. IV).
Считается, что приготовление Xаомы / Сомы (< от прото-индо-иранского *sauma- «выжимать») составляло часть ритуала и, как можно судить по косвенным данным, опиралось на миф о гибели божества Xаомы, а именно: расчленённого другими богами, растёртого и употреблённого на приготовление божественного напитка, преодолевающего смерть [Топоров В.Н. Хаома // Мифы народов мира. – Т.2. – С.578-579]. Это можно сопоставить с жертвоприношениями-расчленениями ведического Пуруши, скандинавского Имира и греческого Диониса.
Однако культ Xаомы не пережил древнеиранскую эпоху, лишь на иранской периферии (а иногда, видимо, и за её пределами, но там, где были сильны иранские влияния) сохранялись кое-где его следы и само слово «Xаома». Например, осетинское, славянское и финно-угорское название хмеля происходит от xum-;ll;g, из др.-перс. *hauma-aryaka-, «арийский Xаома», а среднеазиатские ираноязычные саки-массагеты определялись даже термином «хаомаварга», «хумаварка» – «похлоняющиеся Хаоме».
Таким образом, есть основания предположить, что понятие «германцы» вначале подразумевало не этническую общность, а религиозно-сакральную, включавшую в себя, вероятно, не только части германцев и кельтов, но и балтов, славян, сарматов и др., сохранивших верность культу хаомы-сомы, древне-индо-европейского происхождения и шаманско-воинского в своих мифологических истоках.

Прусско-балтийский след германского религиозного союза

Известен на Замландском полуострове (Самбии) прусский топоним Гирма (Girme, Germaw, Germau как тевтонский замок (бург) и резиденция Янтарного Магистра; ныне – поселок Русское Зеленоградского района Калининградской обл., на шоссе идущем вдоль западного берега Самбийского полуострова). По нашему мнению топоним следует переводить с прусского не как «червь» [Топоров В.Н. Прусский язык. Словарь. E – H. – М. : Наука, 1979. – С.221, 243-245], но как «большая пьянка», «запой» [Храппа В.В. «Большая пьянка» у священного холма : Гермау – так раньше назывался поселок Русское Зеленоградского района. У него чрезвычайно любопытная история. Не менее любопытная, чем название самого поселка // Калининградские дома. – 2006. – № 10. – С. 82-84; Романов В. Почему Гермау стало Русским : «Раз пошла такая пьянка» // Рынок жилья. – 2011. – 24-30 март. – С. 43;  Посёлок Русское возьмут в кольцо // http://gazeta.aif.ru/_/online/kaliningrad/706/1501; Гермау (Русское) // http://offtop.ru/castles/v17_484480__.php].
По всей вероятности, причиной столь оригинального названия послужила близость поселка к огромному холму, где в древности проводился общепрусский праздник летних трав и огней (аналог латышского Лиго в ночь с 23 на 24 июня; поется припев «Лиго-Лиго», от латыш. l;got(ies) «качать(ся), колыхать(ся)»; аналог слав. «Гойда-Гойда», от укр. «гойдатися» – «качаться», и «Ой Дана Дана»). Начиналось все с того, что к народу на белом коне выезжала обнаженной жрица бога – самая красивая девственница Пруссии. Это и служило знаком к раскупориванию бочек с пивом, который заедают особенным сыром с тмином, имеющим достаточно резкий вкус и сильный запах, который сложно встретить в какое-либо другое время, кроме Лиго [Якшина Д. Пиво рекой в Кенигсберге : им поили даже беременных женщин и младенцев // Калининградские новые колеса. – 2005. – 3-9 нояб. (№285). – С. 1, 10, 12]. Также на Лиго принято зажигать огонь в бочке, поднятой на шесте, украшенной дубовыми листьями и «крестами Лаймы» (Laimas krusts) – свастикой, ещё называемые «крестом огня» (Ugunskrusts).
В литовском языке известно слово germe «старый лес», очевидно, как некая бывшая священная роща, где проводился определенный обряд.
Как известно, контакт прагерманцев с прабалтами был более длительным, чем с праиталиками и пракельтами, и поэтому много параллелей балтскому находят не только в близкородственном балтскому славянском континууме, но и в германском [Кузьменко Ю.К. Ранние германцы и их соседи: Лингвистика, археология, генетика /отв. редактор Н. Н. Казанский. — СПб. : Нестор-История, 2011. – С. 164, 167-176, 220].
А именно германское племя семнонов, обитавшие в области между Одером и Эльбой и позже изменившее имя на алеманы, почитало своего верховного бога с помощью странного обряда: ежегодно они и окрестные племена свевов собирались в священном лесу Циус, где все они присутствовали при человеческом жертвоприношении. После того, как люди входили в лес, их связывали. Таким способом они показывали свою покорность, и если кто-нибудь падал на землю во время обряда, то он не должен был даже пытаться встать, обязан был катиться по земле. Исследователями считается, что «связывание» здесь является метафорой, описывающей действие на человека используемого в ритуале наркотического вещества (аналога хаомы у иранцев) [Зороастрийские тексты. Суждения Духа разума (Дадестан-и меног-и храд). Сотворение основы (Бундахишн) и другие тексты / изд. Подгот. О.М. Чунаковой. – М. : Восточная литература РАН, 1997. – С.26].
Вероятнее всего, в обряде семнонов речь шла сначала об инициации в возраст стража-воина племени (клана, рода), но затем – в братство дружины (comites, comitatus), общественный институт, противостоящий племенно-родовому. Вступив в соmitatus, воин получал от вождя еду, средства к существованию, оружие и экипировку, а когда вождь вел свой отряд на войну, дружинники сражались как отдельное подразделение – отдельно от своих родов и других дружин того же племени. Они подчинялись только своему вождю, а не избранному вождю всего племени. В военное время рост дружин подрывал общественный порядок, поскольку воины из одного и того же клана могли служить в нескольких разных дружинах: клан терял своих самых энергичных сыновей. Чем успешней считалась дружина, тем больше в нее поступало знатных воинов и их сыновей; постепенно дружина становилась отдельным, элитным сегментом общества. Материальное положение позволяло этим людям посвящать все свое время войне. Бедный воин, который не мог оставить свое хозяйство и землю надолго, не мог надеяться стать дружинником. Таким образом, соратники вождя, из которых состояла дружина, начали превращаться в особый класс – воинскую аристократию, положение которой гарантировала военная доблесть. Одним из наиболее важных, имевших серьезные последствия свойств дружины, было то, что лидер мог привлечь к себе на службу воинов из разных народов, так что некоторые небольшие племена должны были постоянно терять своих лучших воинов, если только им не удавалось выдвинуть своих собственных харизматических лидеров. Такой широкий географический охват многих дружин, несомненно, был очень мощным фактором объединения самых отважных людей из множества племен. Это были первые шаги к значительной перегруппировке германских племен  [Малкольм Т. Варвары. Древние германцы. Быт, Религия, Культура / пер. с англ., 2005 // и в результате этой конвергенции разных по гетерогенности этничеких групп (кельтов, прагерманцев-«свевов», прабалтославян-«венетов», фракийцев, «индоевропейских племен северо-западного блока»-«белгов» и даже финно-уральцев) на основе общего культа союза мужчин «Германцы» произошёл процесс этногенеза современных германцев (лишь количественный фактор прагерманцев видимо и обусловил языковый мир будущих германцев).

Ирминсул – «столб душ» германского религиозного братства

В германской языческой традиции известен Ирминсул (Irminsuli, Irmins;l) – у древних саксов так назывался посвященный богу Ирмину столб (нем. Saule «столб», дв.-англ. swir «столб, шея», swerian «давать клятву», руск. «сулить» – «предсказывать, пророчить, наводить», ирл. suil «глаз») из дерева, представлявший собой особую статую.
В «Житии Карла Великого» авторства Эйнхарда ирминсулы указываются как «Columna Universalis Sustenans Omni». На илюстрациях существовал во многих разновидностях, но всегда с мощным стволом, от которого на верху отходят две ветви (иногда загибающиеся вниз или закручивающиеся).
Один Ирминсул находился в священной роще у Эресберга в Вестфалии, где в 772 г. он был разрушен Карлом Великим, другой – на реке Унштрут, в Тюрингии.
Поскольку древнескандинавским вариантом слова Irmin (ст.-верх.нем. Ermen, ст.-англ. Eormen) является J;rmunr «могучий», которое так же, как Yggr, было одним из имен бога Одина, в ирминсулах видят изображение мирового дерева Иггдрасиля («конь Игга (Ужаса)»; тис или ясень), на котором Один принес сам себя себе в жертву и получил вследствие этого самоподвижничества «тайну рун».
Очень похожа на начертание навершия Ирминсула германская руна Ear (двадцать девятая из англосаксонского нортумбрийского футарка), которая фонетически передает звук «eа» и обозначает прах, из которого создано тело человека и в который оно вернется после его смерти. На «мирском уровне» руна Ear служит символом могилы и олицетворяет конец всякой жизни, а на «мистическом уровне» Ear можно отнести к группе рун жизни и смерти [Нортумбрийский рунический строй // http://florell-page.narod.ru/Asatru/futhark/futhark_n.htm]. Также В.А. Чудинов заметил сходство этой германской руны с начертанием тюркской руны «йер» – «земля» [Чудинов В.А. Были ли германцы прежде тюрками? (к постановке проблемы) // http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111041.htm].
Интересно, что до сих пор у населения Туркмении сохранился древний парфянский обряд возведения на могильном столбе (как правило, каменном) черепа горного козла с очень большими рогами. Если при этом принять версию Тура Хейердала и Владимира Щербакова о том, что боги германцев (асы и ваны) во главе с богом-шаманом Одином, пришедшие с некоего южного царства («Сага об Инглингах», ІІ-ІІІ, V, VI, VII, VIII, IX), – это именно ираноязычные парфяне, центр которых находился в предгорьях туркменского Копет-Дага (а рядом еще и жило вышеупомянутое иранское племя германиев) [Щербаков В.И. Где жили герои эддических мифов?  – М. : Знание, 1989. – 48 с. ; Щербаков В. Асгард – город богов. История открытия. – М. : ФАИР-ПРЕСС, 2000. – 368 с.], тогда можно предположить, что именно скифо-парфянские мигранты (после падения Парфянского царства в III в. н. э.) во главе с вождем Отаном (перс. Утана; парф. wd’n / widan «шатер», wd’nm’n / widanman «обитающий в шатре» > «кочевник»). принесли в Северную Европу идею воинско-шаманистического союза, базированного на культе наркотического напитка (хаомы).

«Единство змеи, древа и камня»

Якоб Гримм соединяет имя Irmin со др.-сканд. i;rmungrund («большая земля», то есть Земля) или i;rmungandr («большой змей», то есть змея Мидгарда; где «змей» – сканд. ormr).
Когда святой Барбатус стал епископом Беневенто в Ломбардии в 688 г., он обнаружил, что некоторые из жителей, которые были лангобардами, поклонялись золотой змее и дереву, на которое вешали шкуру диких зверей: «… Он запретил этот культ, срубил дерево и расплавил золотую змею, чтобы сделать из нее священный потир (чашу для причастия)». Также на знамени правителя итальянской Кампании изображался змей и их соседи обзывали «змеиными» («opici»). Вандалы поклонялись своему главному божеству в облике летящего дракона. Датчане помещали священного дракона на королевском штандарте. Оттуда он попал во Францию и он был знаком норманнского герцога. Например, один из членов семейства Бертран имел право носить «штандарт с драконом». Вандалы и лангобарды, подобно прочим северным германцам, держали домашних змей. Олаф Магнус сообщает, что змеи считались на крайнем севере Европы духами-хранителями дома («пенатами»); их кормили молоком коровы или овцы вместе с детьми. Они свободно перемещались в жилищах, и причинить им вред считалось самым ужасным проступком [Дин Д.Б. Культ змея / пер. с англ. // http://www.liveinternet.ru/users/juss1/post253973800].
Видимо, почитание змея (дракона) – это общеиндоевропейская традиция. Можно смело утверждать, что данный мотив единства змея и дерева присутствует в мифологических воззрениях практически у каждого народа Европы и Средиземноморья. На нагруднике и перевязи Агамемнона, вождя ахейцев в троянской войне и царя Аргоса, было изображение трехглавой змеи. У его брата Менелая, царя Спарты, был подобный отличительный знак – змея на щите. Спартанцы верили в то, что происходили от змей и называли себя ophiogen; («рожденные змеей») [Дин Д.Б. Культ змея / пер. с англ. // http://www.liveinternet.ru/users/juss1/post250974527/]. Изображения змей и деревьев соединены на погребальных памятниках греков и римлян, на монетах финикийского Тира и среди фракийских барельефов с изображениями всадника возле дерева или алтаря, на которых находится змей. Парфяне, ставшие родоначальниками средневекового европейского рыцарства, на своих знаменах и бунчуках помещали на древках изображения змей или драконов. Немецкие рыцари и монахи, уничтожая языческие рощи пруссов и ливов, Также владыками-пророками змей и деревьев почитались кельтские друиды. Европейских сарматов (под которыми, вероятно, следует понимать и балтов, и славян), средневековые христиане упрекали в нечестивости из-за того, что они поклонялись змеям и деревьям. находили живущих там в соломе больших змей и сжигали их.
По Элиану и Проперцию, переселившись из Кампании в Лациум, змеепоклонники основали свой священный центр в Ланувии, в находящейся там священной роще, в великой пещере рядом с храмом Юноны Аргосской. К этой роще ежегодно приводили дев Лация, чтобы подтвердить их целомудрие, которое «указывал» некий большой змей. Проперций, описывая этот ежегодный ритуал, говорит следующее: «… Узнайте же, что изобильными водами Эсквилина бежала этой ночью, когда толпа пошла новыми полями, дракона древнего Ланувий старинный страж, здесь, это столь редко, и не погибает в час отдыха, где священная пропасть слепой бездной влечет к себе, где входят (дева, путем этим бди!), почести оказать змею голодному, ежегодно он пищи требует, из глубин с шипением извивается, девы, спускаясь, к святыне, бледнеют, когда край руки касается змея, она девами предложенную добычу берет, девы в руках же корзину несут, если были они освящены, возвращаются и кричат земледельцы: «Год будет плодородным!». У Элиана (Hist. Anim. lib. XI. 2), есть рассказ, из которого мы узнаем, что земледельцы страны каждый год шествовали в храм, где держали живых змей, их вопрошали нагие жрицы. Если змеи получали предложенную пищу, это было добрым знаком, и наоборот.
Известно знаменитое гадание жреца Аполлона Калхаса в Авлиде в Беотии, до того как корабли союзников высадились для осады Трои. Когда военачальники собрались под деревом, принеся богам гекатомбу, чтобы предприятие увенчалось успехом, неожиданно явилось великое знамение (megasema): змей, соскользнувший с основания алтаря, заполз на дерево, и проглотил воробья и восемь птенцов, снова спустился и превратился в камень. Знак был истолкован таким образом, что война продлится девять лет, на десятом году она окончится победой.
На греческом острове Серифос верили, что находящиеся на нем скалы – это превращенные в камень змеи из свиты того дракона, которого также превратил в камень аргосский герой Персей с помощью взгляда отрубленной головы горгоны Медузы. Вергилий упоминает эти скалы на острове как «змеиные» – «serpentifera».
Также знаменитый британский Стоунхендж называли  «Chorea Gigantum», считая, что в каменные столбы были превращены великаны, а друидический круг в Камберленде – это «Длинная Мэг и ее дочери», потому что верили, что, соответственно, великаны и феи окаменели во время танца в хороводе вокруг нарисованного на земле «змеиного лабиринта».
Считалось, что в иллирийской Энхилее греческий герой Кадм и его жена были превращены в змей. В память об этом был построен первый каменный храм в половине пути плавания от реки Арион. Кадм – финикиец, брат Европы. Но прежде ему пришлось вести отчаянный бой с огромным змеем (драконом), посвящённым богу войны Аресу. Кадм убил его камнем. Зубы побеждённого им чудовища он посадил в землю и из них выросли воины, которые состояли в охране Кадма и в его армии. После этого Афина предоставила ему царскую власть, а Зевс дал в жены Гармонию, дочь Ареса и Афродиты. Он основал беотийскую столицу – великий город Фивы, дал гражданам законы и устроил своё государство. Кадм стал одним из могущественных правителей Греции. Он – изобретатель эллинских письмен и изготовления меди. Но не только одно счастье послали ему боги. Его дочери Ино и Семела погибли на его глазах, а внук-охотник Актеон пал жертвой гнева Артемиды. Оставив Фивы, Кадм и Гармония отправились в Иллирию к энхелейцам. Они избрали их своими предводителями в войне с соседями и одержали победу. Кадм воцарился у иллирийцев. Здесь же в Иллирии, на старости лет удручённый своим горем, Кадм с горечью воскликнул: «Не наказывают ли меня боги за убийство того змея? Если за его гибель меня карают боги так тяжко, не лучше ли мне самому превратиться в змея!» Только выговорил он эти слова, как тело его покрылось чешуёй, а вместо ног вырос хвост. Его жена Гармония, увидев преображение своего любимого супруга, пожелала тоже превратиться в змею. И её просьбу боги исполнили. Затем змеи превратились в скалы в Иллирии (Нонн. Деяния Диониса XLIV 115; XLVI 366).
Житель основанных Кадмом Фив Геракл носил на щите священный знак, отличительный для семейства Кадма – в круге были два дракона, которые подняли головы.

«Геркулесовы столбы»

Якобы в ознаменование своих побед Геракл (Геркулес; Мелькарт) водружал в разных местах тогдашней известной Ойкумены т.н. «Геракловы столбы (колонны)». Очевидно, что идея колонн применялась финикийцами и греками в плане коммуникации для ориентиров. Позже эту традицию заимствовали и римские легионеры при передвижениях из Рима к периферии. Начиная с главных дорог, выходящих из города, на каждом месте на расстоянии 1000 парных шагов (время остановки, когда ноги человека, носящего тяжелые вооружения и доспехи, нуждаются в отдыхе), выставлялись колонны «Миллиарии» (лат. milliarium – «тысячники») как мера длины в римскую милю (1,4835 км). Позже в точке Форума, откуда вёлся отсчёт, Август Октавиан (63 до н. э. – 14 н. э.) приказал поставить позолоченную колонну – «золотой Миллиарий». В IV в. при Константине Великом был установлен «золотой Миллиарий» в Константинополе и обычные миллиарии на исходящих от него дорогах. Таким образом эти колонны помогали легионерам ориентироваться одновременно, как по направлениям по четырем сторонам света, так и по времени суток, для остановки на отдых (принцип солнечных часов по ориентиру на падающую от колонны тень). Система колонн помогает римской армии четко рассчитывать свои передвижения и контролировать время, таким образом становясь мобильной и непобедимой, самой пунктуальной и организованной армией в мире. Эти колонны играли величайшую стратегическую роль при создании самой организованной империи в мире Рима. Позже, естественно, с доминированием на территории империи варварских королевств, данная традиция возведения колонн не поддерживалась, забылась, а миллиарии стали рассматриваться по аналогии с римскими идолами богу Терминусу (т. н. «терминусов») для разметки земельных участков и считались за «идолы Геркулесу».
Интересно совпадение, что между приблизительно в 170 и 240 гг. н. э. в Северной Галлии, на берегу Рейна, напротив германских земель, появилось несколько т. н. «столпов Юпитера», на которых Юпитер был иногда представлен конным и держащим молнии, с изображениями вокруг четырёх сезонов, дней недели, или различных других божеств. Несомненно, это указывает, по крайней мере отчасти, на то, что изображение в Северной Галлии римского бога небес на колонне могло испытывать влияние использования среди германских племён колонны для почитания древнего германского небесного бога, но неверно отождествленного римлянами с Геркулесом (поэтому Тацит называет эти германские колонны «столбами Геркулеса»).  Собственно германскими Ирминсулами ученые считают упомянутые Тацитом («О происхождении германцев и местоположении Германии», 3; 34) т.н. «Столбы Геркулеса», находившиеся в стране фризов (на побережье Северного моря, занимающей его участок от нидерландского озера Эйсселмер примерно до побережья Дании).

«Фризский след»

Именно фризам принадлежит знаменитая «Хроника Ура Линда», где указывается, что исторические события, описываемые в ней, происходили, очень давно и приводится даже дата: «в 3449 году после затопления страны Алдланд», а сама она – «Алдланд, которую мореплаватели называют Атлан, исчезла, а рассвирепевшие волны так высоко поднялись над горами, что тех, кто спасся от огня, поглотила морская бездна». В этой хронике говорится о народе с белой кожей и голубыми глазами, верующем в единого бога, о народе, у которого господствовал матриархат и большую роль играла жрица Бургтмаад, называемая также Мин-Эрва. Она была предводительницей Ордена дев. Там же мы встречаем и имя короля фризов Минно. Мин-Эрва напоминает римскую богиню Минерву, а Минно – критского царя Миноса, известного из греческой мифологии. Говорится там и о торговых отношениях фризов с финикийцами, а также о мореходе-страннике по имени Нээф-Туна и его родственнике по имени Инка.
Сами фризы вместе с англами, ютами и саксами относились к группе германцев, называемой «ингевоны» (лат. Ing(u)aevones, др.-герм. Ingwiaiwen). Уже в IV в. до н. э. греческий путешественник Пифей рассказывал об ингевонах как о жителях побережья Северного моря. Родоначальник ингевонов Инге (др.-герм. ;ngl;ngr – «юный») считается предком класса богов, изветных как «ваны» – отцом бога морей Ньёрда (у Тацита известна богиня Нерта) и дедом богов-ванов Фрейи и Фрейра. Последний имел также имя Ингви («господин») и собственно является родоначальником династии северогерманских конунгов Инглингов.  О.Н. Трубачев при этом приводит догадку В.М. Иллич-Свитыча о том, что отражением германского названия «ингевоны» является латышское называние эстонцев «igauni» [Трубачев О.Н. Заметки по этимологии и ономастике (на материале балто-германских отношений) // Питання ономастики (матеріали ІІ Республіканської наради з питань ономастики) / відп.ред. К.К. Цілуйко. – К. : Наук.думка, 1965. – С.19]) и что вначале этот термин обозначал не-германские и соседние на востоке германцам племена.
Тут также следует добавить еще и другие данные О.Н. Трубачева о том, что в следствии ассимиляции в низовьях Вислы пришлыми западно-балтскими племенами местных ингевонских германцев-фризов (лат. Frisii; др.-исл. Frisir, фриз. Fresan, англ. Frysan < общ.-герм. *Fr;sa-/*Fr;sja-; старое название Висленского залива – Frisches Haff, «Свежий, Прохладный залив») возникает новый этноним – «пруссы» (*pr;sa-) [Трубачев О.Н. Заметки по этимологии и ономастике (на материале балто-германских отношений) // Питання ономастики (матеріали ІІ Республіканської наради з питань ономастики) / відп.ред. К.К. Цілуйко. – К. : Наук.думка, 1965. – С.17-19]. Вероятно, что германский субстрат пруссов частью сближал их с германцами в области языческой духовной культуры. В отличие от западных балтов, восточные балты ассимилировали в Прибалтике местные племена культуры штрихованной керамики (родственных иллирийцам и фракийцам), что, тем самым, также отдалило восточно-балтские племена от западно-балтских .
Аналогично термин «истевоны» (Istaevones, Istaeones, Iscaevones; к ним относят франков) вначале обозначал не-германские племена, с которыми германцы соседствовали на юго-востоке, известных у Птолемея (ІІ в. н.э.) как «ставаны» (;;;;;;;;, Stavanoi), т.е. собственно племена зарубинецкой культуры (памятники типов Лютеж и Картамышево-Терновка) – праславян: «… а ниже венедов – галинды и судины, и ставаны до аланов» (Ptol. Geogr. III, V, 9; где голинды и судины – это последующие приведенными под 1326 г. хронистом Тевтонского ордена Петром из Дусбурга балтские Галиндия и Судавия, населенные голядью и ятвягами). Праславянские зарубинецкие племена Полесья втораются в земли пракельто-германо-венетской пшеворской культуры и образуют симбиотические варианты культур – зубрицкая, типа Рахны, типа Гриневиче Вельке – Черничин. «… Все это разношерстное население, видимо, перешло на язык наиболее активного компонента – праславянского, притом этот язык мог претерпеть довольно серьезную трансформацию» [Носевич В. Выход венетов на авансцену // http://vln.by/node/178]. Вместе с языком перенимается как духовная культура, так и самоназвание. О.Н. Трубачев выводит этноним «ставаны» от индоиранского (аланского) обозначения праславян: др.-инд. sta'v;na-или иран., авест. stavana- «хвалимый» (причастие от глагола др.-инд.*stauti, авест. staoiti «хвалить, славить»; передача славянского *slov;ne «люди (одной) речи» с субституцией st- вместо затруднительной группы sl-) [Трубачев О. Н. Indo-Arica в Северном Причерноморье. – М. : Наука, 1999. – С. 116-117].
Факт двух вариантов названия как «истевоны» и «искевоны» дает основания сблизить это явление с аналогичным вариантом опредления славян в письменных источниках как «ставаны» и «склавины» и видеть в этом общую для определенного времени тенденцию чередования «ст-//ск-». Компонент «ван-/вон-/вин-» может рассматриваться как тождественный герм. vanir «ваны» (группа богов плодородия), живущих в Ванахейме, которая, согласно «Саге об Инглингах», располагалась в Северном Причерноморье к западу от реки Дон (Ванаквисль). Некоторые имена ванов имеют славянское происхождение (Квасир/Квас, Фрейя/Прия, Ньёрд/Нурт), а само имя ванов сближается с относимым в письменных источниках к славянам этнонимом «венеды», финским названием русских как Venelainen, а также с упомянутым в хазаро-иудейских источниках топонимом Вантит, в котором видят славянское племя вятичей.
В собственно германских мифах повествуется о том, что живущие на берегах Дона боги-ваны враждовали с пришлыми с юга богами-асами. Но поскольку победа не наступала ни для одной из сторон,  они заключили мирный договор и обменялись друг с другом заложниками. С тех пор некоторые ваны (Фрейр, Фрейя и Ньёрд) поселились в Асгарде, а асы Хёнир и Мимир живут с ванами (в Ванахейме). Впоследствии ас Хёнир (др.-исл. H;nir, или H;nir ~ слав. Ярый), сотрапезник и собеседник Одина, стал вождем ванов и, согласно «Прорицанию вёльвы», останется жить в возрождённом мире после Рагнарёка вместе с асами Бальдром и Хёдом, тогда как асу Мимиру ваны отрубили голову и сделали из нее оракул. Один поручил голове Мимира стеречь волшебный источник под корнями мирового древа Иггдрасиль. Затем, желая получить часть знаний Мимира, Один отдал ему один глаз за разрешение попить из источника мудрости. Перед последней битвой богов и чудовищ, Рагнарёк, Один должен пойти к источнику и там испросить совета у головы Мимира.

Ирмин – основатель германского религиозного братства

Теоним Ирмин (или Ирмина) объясняется как «сильный, цельный, высокий, возвышенный, большой» (пра-герм. *erminaz, *ermenaz, *ermunaz < *ermana-/*irmino- «стремиться ввысь, выступать», и родственно с лат. germen «росток, отпрыск, побег; плод, род, потомство»; лат. arbor «дерево», arduus «отвесный, высокий», руск. «расти» (< пра-слав. *ordh-ta-), др.-инд. rsva «высокий», греч. ernos «отпрыск, ветка, побег»  < и.-е. *er(e)d-, *er(e)dh- «высокий; расти» < и.-е. *er;- «приводить в движение, стремиться ввысь; возвышение») и присутствует в антропонимах Armin, Ermanaric, Ermenbald, Ermenbert, Ermenfried, Ermenhard, Ermelinda, Erminia, Ermintrude, Emma. Также есть лексемы Irmin-deot и Irmin-got в героической «Песне  о Хильдебранде» (нач. IX в.). В католической традиции святой аббат Erminus (713-737 гг.) из бельгийского монастыря Лобба почитается 25 апреля.
Римский историк Тацит (I в. н.э.) упоминает одно из германских племен как «ирмионы / герминоны» (Hermiones / Herminones), указывая, что названия племен ингевонов, истевонов и гермионов произошли от имён Инге, Иске и Эрмине, сыновей бога Манна, прародителя германских племён, сына «двойного» земнородного существа Туисто.
Плиний Старший к гермионам относит германские племена маркоманнов, квадов, лангобардов, алеманнов (семнонов) и некоторых более мелких. Другие авторы к ним также относили гермундуров, хаттов, херусков и самих свевов.
Гермундуры (Hermunduren) – древнегерманское племя сражалось с хаттами, маркоманами, свевами и квадами, а в 152 г. и с римлянами.  Собственно с хаттами гермундуры ведут упорную борьбу (напр. в 58 г. н.э.) за пограничную реку Заалу, источники которой, изобиловавшие солью (Киссинген), считались священным обиталищем богов, где человеческая молитва легче всего достигает цели. В последний раз гермундуры упоминаются при Константине Великом как восточные соседи вандалов. С I в. н.э. они вместе с варнами и англами жили в правобережной части нижней Эльбы и верхнего Дуная, известной как Тюрингия (Thueringen, Thoringia, Duren, Duringen; чешск. Дурын, Дурынско) и эти племена получили от неё своё общее название – туринги (Thuringi, T(h)ueringi, Thoringi). Само название туринги/тюринги/дуринги происходит от этнонима гермундуры: Hermun-duri = Gross-duri = Gesammt-duri, где после отпадения определения hermun- из -duri произошел патроним Duringi. Уже у Птолемея туринги упоминаются как германское племя туронов или турогов (;;;;;;;;, ;;;;;;;;). Сидоний Аполлинарий упоминает турингов среди народов, сопровождавших Аттилу в его походе на Галлию (451 г.). Римский ветеринар Вегеций Ренат в своем учебнике «Mulomedicina» расхваливает турингских лошадей. В VI в. королем турингов был Бисин (Бизиний), дочь которого, Радегунда, вышла замуж за лангобардского короля Вахо (508-540 гг.). Позже её, после разгрома турингов франками, заставили стать женой короля франков Хлотаря І. После убийства мужем её брата она потребовала развода и закрылась в построенном ею монастыре в Пуатье, где умерла в 587 г. Неверной женой короля турингов Бисина была Басина, бежавшая к королю франков Хильдерику и ставшая его женой.
Собственно Ирмин (Hirmin, Hermis) упоминается Видукиндом Корвейским (Х в.) в «Истории саксов» (1,12) именно в контексте с турингами: якобы в октябре 531 г., на реке Унструт возле города Скитинг (Scithingi; совр. Бургшейдунген, в земле Саксония-Анхальт) в честь победы франков и саксов в битве над тюрингами, королем которых был Ирминфрид или Герменефред (Hermenefredus; муж Амальберги, единственной дочери короля франков Гуго/Хлодвига; в действительности она – арианка Амалаберга из рода Амалов,  племянница короля остготов Теодориха Великого, врага франков), саксы устроили трехдневное празднество, возведя алтарь: «Mane autem facto ad orientalem portam ponunt aquilam, aramque victoriae construentes secundum errorem paternum sacra sua propria veneratione venerati sunt: nomine Martem, effigie columnarum imitantes Herculem, loco Solem, quem Graeci appelant Apollinem. Ex hoc apparet aestimatonem illorum utcumque probabilem, qui Saxones originem duxisse putant de Graecis, quia Hirmin vel Hermis Graece Mars dicitur; quo vocabulo ad laudem vel ad vituperationem usque hodie etiam ignorantes utimur» («Когда наступило утро, они поместили у восточных ворот орла, соорудили алтарь победы и, согласно суеверным обычаям своих предков, как это у них принято, стали оказывать почести своей святыне, по имени [эта святыня] была Марс, по виду колонн [она] походила на Геркулеса, по местоположению это был [бог] солнца, которого греки называют Аполлоном. Отсюда представляется правдоподобным мнение тех, которые полагают, что саксы берут начало от греков, так как Гермин или Гермес по-гречески обозначает Марс; этим словом [irmin], не зная [его значения], мы пользуемся до сего дня для хвалы и для порицания»). С тех пор, как указывает Видукинд, произошел обычай у саксов чествовать сначала героических предков, а затем, с принятием христианства, он был превращен в дни поминовения с постами и молитвами, забыв о происхождении этого праздника.
Очевидно, что хронист здесь перепутал греческих богов, ведь речь должна была идти не о Гермесе, а о боге войны Аресе, аналогом которого и является римский Марс. Что касается самих греков, то аналогичный алтарь из трофеев они посвящали самому Зевсу: «… Каждый «трофей» (tropaion), знак на поле битвы, увешанный предметами добычи, может называться и «идолом» (bretas) Зевса. После величайшей своей победы над персами при Платеях в 479 г. до н. э. греки основали на его месте святилище «Зевса Освободителя», Элевтерия, где веками устраивались праздники с состязаниями борцов. «… Благодаря этим богам побеждают граждане Селинунта: мы побеждаем благодаря Зевсу, и благодаря Ужасу, и благодаря Аполлону, и благодаря Посейдону, и благодаря Тиндаридам, и благодаря Афине, и благодаря Малофору, и благодаря Пасикратее («Всеодолению») и благодаря другим богам, но в особенности благодаря Зевсу», – наивно и без прикрас сообщает надпись V в. до н. э. Более одухотворенным предстает Зевс-победитель у Эсхила: Уран и Кронос были свергнуты и исчезли, но «славить Зевса песнею победной – это значит мудрым быть». Отождествлять себя с победою Зевса означает найти смысл миропорядка» [Буркерт В. Греческая религия: Архаика и классика / пер. с нем. – М. Витковской и В. Витковского. – СПб. : Алетейя, 2004. – С. 228].
Традиционно «алтарь победы» для саксов-язычников символизировал и место магической казни побежденного короля тюрингов Ирминфрида. Вначале королю с женой и со свитой удалось бежать из крепости Скитинг (у совр. Шейдунгена на р. Унстроде), но когда он через три года искал прибежища у короля Австразии Тиадорика (Теадориха І) в Цюльпихе, Ирминфрид и Тиадорик были убиты бывшим послом тюрингов Ирингом (но происходящим из свиты франкской жены тюрингского короля, ставшим, собственно, причиной и распри королей). С тех пор именем Иринга якобы немцы называют «Млечный путь», так как тому удалось с боем себе проложить путь после убийства королей. Согласно с некоторыми вариантами, утверждается, что у немцев Млечный Путь называется именно «Путь Ирмина», а созвездие Большой Медведицы –«Колесницей Ирмина». Грохот, издаваемый этой колесницей, иногда доносился до ушей простых смертных в виде раскатов грома, а сам Ирмин преследует небесного Змея (созвездие Дракона). В других вариантах предания, вероятно историзированных, уже сам король тюрингов Ирминфрид на небесной колеснице преследует по Млечному Пути предателя-изгоя Иринга (Орион).
В этой связи напрашиваются параллели из родственных индо-европейских мифологических систем. Например, в представлении персов и парфян бог-герой Митра, управляя солнечной колесницей, держит в правой руке «золотой хребет быка», который есть созвездие Медведицы, которое «движет и обращает небо» и вращение которой вокруг Полярной звезды, по мнению ряда исследователей, и образует «свастику».

Столбы Ирмина, Геркулеса, Тюра и Трофония

Вероятно, под Ирмином следует понимать именно Тюра, бога мудрости правосудия (путем поединка-битвы; во время Рагнарёка Тюр вступит в битву с псом Хеля Гармом) и тинга (собрания вооруженного свободного народа).
Считается, что Тюр тождественен тому упомянутому Тацитом германскому богу, которого он называет «Геркулес», и, таким образом, упомянутых Тацитом других германских богов, которым он также дает римские  объяснения как «Меркурий», «Марс» и «Изида», следует отождествить с собственно германскими богами Одином, Тором и Фрейей (Цисой/Зисой). Но очевидно, сами германцы путались в этих соотношениях и, например, в вырезанных фризами в Британии двух латинских надписях, найденных на Адриановом Валу, говориться о Марсе Тинга – Mars Thingsus, т.е. Тюр отождествляется с Марсом.
Собственно идентификацией Тюра (Тира, Тива, Цива; пра-и-е. *diw «ясное небо» > *dyewos «небесный»; в германском глоттальный плозив регулярно становится Т, поэтому имеем переходы *Tiawaz > *Tiwr > *Tyr) на небе была Полярная звезда (Polaris). Это ясно сформулировано в «Англо-Саксонской рунической поэме»:
(Tir) – это звезда, что хранит хорошо веру
С атлингами, всегда на своем курсе,
Через мглу ночи никогда не собъётся.
В датском, норвежском, шведском и английском языках от его имени происходит название такого дня недели, как «среда» – «день Тюра» (Tirsdag, Tisdag, Tuesday).
Также символом Тюра (Тива) считается руна в виде стрелы Tiwaz.
Вероятно, в общеевропейском контексте германскому Тюру может быть аналогичен греческий Зевс Трофоний (;;;;;;;;; «живущий в роскоши, нежности»), которому посвящён знаменитый змеиный оракул в Фокиде, в священной роще около Лебадеи (Лейбадеи; современная Ливадия). Там находились две фигуры, женская и мужская, в руках у которых были скипетры, обвитые змеями. Говорили, что это изображения Асклепия и Гигиеи; но Павсаний предполагал, что скорее они относились к Трофонию, местному богу предсказаний, и Эрциене, женщине, которая обнаружила пещеру (явный аналог германского образа земли – Ёрд); о чем он пишет, «змей был скорее посвящен Трофонию, нежели Асклепию». Знаменитый оракул посещал лидийский царь Крез, также он пользовался доверием и у римских императоров. Сам ритуал вопрошания оракула, описанный Павсанием, имел общие детали с описанным аналогичным ритуалом в «Энеиде».
В пещере Трофония держали и живых змей, которым преподносили медовую лепёшку. Существовала пословица: «никто не выходил из пещеры Трофония с улыбкой» – из-за оцепенения, вызванного наблюдением за змеями. То же самое выражение использовал Плутарх при описании эффекта, которое производили змеи во время вакханалий на зрителей, которые наблюдали мистерии, т. е. они заставляли ощутить религиозный трепет, исступление. Римский поэт Стаций  описывает змея как объект религиозного поклонения в греческой Немее: «Interea campis nemoris sacer horror Ach;i, Terrigen; erigitur serpens («А между тем – ахейских дубрав устрашитель священный – змей земнородный», пер. Ю.А. Шичалина). Греческие мифы изобилуют рассказами об оцепенении или окаменении тех, кто в пещерах или храмах нарушает покой змей или богов, с ними связанных (Аполлона, Афины) [Дин Д.Б. Культ змея в Европе / Пер. с англ. // http://www.liveinternet.ru/users/juss1/post251862261/].
Считается, что в христианское время образ Зевса Трофония с змеями перешел на христианского святого Трифона, садовника-виноградаря из запада Малой Азии, который молитвами изгонял из городов змей, гадов и бесов. Популярны изображения святого с василиском, символом самых ядовитых пресмыкающихся. Во время гонений на христиан святой Трифон был мучим, при этом его обнажённым подвешивали на дереве, затем привязали к коню. По его молитве Господь взял его душу ещё до того, как палачи успели привести в исполнение приговор об отсечении головы. 1 (14) февраля на Балканах (Болгария, Сербия, Македония) весьма отмечается т. н. «Трифонов день» (праздник первой обрезки виноградника и изгнания мышей и вредителей). Также в этот день вино льётся без ограничений. На трапезу каждый несёт флягу с вином, в которую опускаются виноградные веточки. В конце угощения развеселившиеся и хорошо угостившиеся мужчины отправляются в село. В соответствии с обрядом обходят дома, где их снова угощают вином. «Царя» несут на руках, при этом постоянно поливая вином. «Как вино льётся, так пусть лозы растут», – приговаривают все. Болгары про этот день говорят: «Св. Трифон вкладывает голову в землю и она начинает согреваться» (болг. «Св. Трифон забива главата си в земята и по този начин я затопля»), то есть с этого дня природа начинает готовиться к весне.
Также Трофоний, как сын Аполлона или орхоменского царя Эргина из рода Фрикса, а также его кормилицей была Деметра, считается зодчим многих храмов, в том числе и знаменитого Дельфийского храма с оракулом, особенно как заложивший в нем «краеугольный камень» или порог (Hymn. Hom. II 117-119). В награду Аполлон наслал на зодчего на седьмой день смерть во сне.
Существует рассказ о попытке ограбления Трифонием и его братом Агамедом сокровищницы царя Гириея. Пронинув в неё первым, Агамед попал ловушку из веревок и, чтобы его не подвергли мучительной казни, Трофоний отрубил брату голову, но и сам был за это поглощен разверзнувшейся землей. На месте их гибели возвели большой столб (Павсаний, «Описание Эллады», IX 37, 5-7).
Можно предположить, что Агамед является паралелью кельтского провидца Огама, а Трифоний – германского Тюра, и, таким образом, миф о них отразил попытку «гиперборейских», т.е. дунайско-центрально-восточно-европейских, племен повлиять на духовный мир Эллады, основав Дельфийский и Лебадийский оракулы. Ведь, как рассказывает Павсаний, основал оракул в Дельфах именно  «гипербореец» Олен (затем его заменили Пифии), имеющий эпитет «Ликийский» (т.е. «Волчий»). Диодор Сицилийский сообщает как известный факт, что гипербореи оставляют дары Дельфийскому Храму на границе соседней страны, откуда их постепенно переносят другие народы, вплоть до самого Делоса, места рождения Аполлона и Артемиды. Мудрецы и служители Аполлона Абарис и Аристей, обучавшие греков, считались выходцами из страны гипербореев, они обучили греков музыке, философии, поэзии, составлению гимнов и строительству храмов. Им приписывается строительство первого храма Аполлона на Делосе. Геродот сообщает, что лично видел могилы гиперборейских жриц на Делосе, к которым издавна ходят поклоняться местные юноши и девушки. Эта пара «гиперборейских дев» прибыла на Делос, но тут же «принесли себя в жертву богине» (по другим сообщениям, были убиты непонимающими греками). Это не должно, однако удивлять, ведь контроль над храмом Аполлона в Делосе означал сильное влияние на Афины и Морской Союз (здесь хранилась и вся священная казна Союза). Очевидно, что панэлладский патриотизм сумел противостоять попыткам северных соседей («гиперборейцев», т. е., вероятнее всего, пракельтов) навязать своё культурно-идеологическое доминирование. «… «Гиперборейцам» незатейливо дали понять, что их претензии на контроль над Грецией никто более терпеть не собирается» [Краснов П. Легенда о Гиперборее. Часть 1. Делосский детектив // Интересно также сопоставить «столб Геркулеса» и «столб Трофония» с устанавливаемым на германских ярмарках в центре столбом, на который поднимали перчатку, по мнению исследователей, символизирующую правую руку Тюра. Ведь согласно «Эдде», спутанный ловушкой асов волк Фенрир, вскормленный ранее самим Тюром, откусил ему руку.

Омфалос

Изображеного в Раум-Трольхаттанским (Raum-Trollh;ttan, Швеция) брактеате персонажа отождествляют с Тюром, поскольку на нем показана фигура с одной рукой в пасти зверя. Однако, прическа и юбка характерно женские, как явственно определяется по соскам или грудям, вызывают сначала недоумение. Но тут следует вспомнить факт, что и аналог Тюра Геракл в греческой мифологии носил женскую одежду и занимался ткачеством по прихоти лидийской царицы Омфалы. Так, известна картина из Помпей, на которой изображен Геракл, облаченный в женские одежды, в обществе женщин-рабынь и строгой царицы, отнявшей у героя атрибуты его воинственности. По истолкованиям исследователей, Омфала (греч. omphale – «зрелая, пышная») – малоазиатская полубогиня, наполовину воинственного, наполовину женственного характера, покровительница удовольствий и представительница женской производительности. Её отождествляли иногда с финикийской Астартой или Афродитой-Уранией и считали богиней Луны. У нее на службе Геракл поразил огромного змея на берегу реки Сангарий, избавил Малую Азию от разбойников, пленил керкопов, убил Силея (др.-греч. ;;;;;; «грабитель»), спас земли Омфалы от лидийцев из города Итоны... У Омфалы от Геракла было несколько детей – Лам, Тирсен (эпоним тирренов-этрусков), Гегелей и Агелай. Тут же в Лидии, царстве Омфалы, протекала река Герм (Hermus), впадающая в море между Смирной и Фокеей.
Но в греческой традиции есть еще и Омфал (др.-греч. ;;;;;;; – «пуп») как древний культовый объект в Дельфах, считавшийся «Пупом Земли». Омфал имел вид монолитной глыбы и находился в целле (внутренней части храма), в окружении двух золотых орлов. Согласно мифам, Зевс выпустил с западного и восточного предела мира двух орлов, а в точку их встречи метнул камень, символизирующий центр мироздания – омфал. Другой миф утверждает, что омфал был именно камнем, проглоченным Кроносом вместо Зевса. Варрон упоминает предание, что омфал был установлен над могилой убитого Аполлоном змея Пифона (иврит. peten «змей, аспид, василиск»), то есть изначально представлял собой надгробный камень и мог служить точкой соприкосновения между миром живых и мёртвых, выступая истинным центром всего мироздания. Этот посвящённый Аполлону камень хранился в его храме в Дельфах, в котором, как указывалось выше, «краеугольный камень» заложил Трофоний. Рядом с камнем было посажено лавровое дерево, установлен знаменитый треножник, на котором восседала ясновидящая-пифия; на нее взирала золотая статуя Аполлона.
Но что самое интересное – это то, что «… Омфалос – это выступ, вокруг которого идет спираль;… спираль была призвана изначально изображать свернувшуюся змею… Квинт Курций Руф подтверждает это предположение, когда он пишет, что в храме Юпитера Аммона в Африке  необработанный камень, на котором была изображена спираль, был символом божества» [Дин Д.Б. Культ змея / пер. с англ. // http://www.liveinternet.ru/users/juss1/post248445563/].
Также в Древней Греции были распространены камни-фетиши, считавшийся обиталищем божества, и называвшиеся «байтил». В Риме такие строения из стоящих вертикально конических камней назывались veitulia.  Оба слова – семитского происхождения, и сам культ происходит с Ближнего Востока. Аналоги в библейской и мусульманской традициях – Вефель Иакова и Кааба в Мекке. В Риме эпохи императоров почитался «черный камень» в честь Матери всех богов (Деметры-Кибелы). Финикийско-карфагенский культ байтилов сохранялся в Северной Африке и после принятия христианства; с гневом упоминает об этом Святой Августин.

Фракийский Герой у каменного алтаря со змеей у дерева

Сам Тюр – сын Одина и «светлобровой» и «одетой в золото» безымянной красавицы, сестры «твердолобого» и «премудрого» великана Гимира (Хюмира), владики многоголовых великанов. Гимир (Хюмир) – персонификация киммерийцев, он же – библейский Гомер, первый сын Иафета и отец Аскеназа, персонификации скифов, а затем – германцев (ср. Аскеназа с именем Иска, первопредка искевонов/истевонов).
Но в иудейской версии Фюрас (Тирас / Тюрас «Днестр») не сын, а брат Гомера. Именно Фирас / Фюрас (Тирас / Тюрас) по информации Иосифа Флавия, был родоначальником фракийцев («Иудейские древности», кн.1, гл.6:1), союза племен, локализованного на юго-западном побережье Чёрного моря (Болгария, Румыния, Молдавия, Северо-восточная Греция, европейская и северо-западная часть азиатской Турции, восточная Сербия и часть Македонии).
Согласно Иордану, фрако-дакийцы (геты) подвешивали на столбах жертвы богу войны.
Известна фракийская монета VI в. до н. э., где изображен человек в рогатом шлеме, который едет на колеснице, запряженной быком. Собственно фракийцы почитали в качестве бога-заступника всадника (скачущего слева направо) с копьем на коне и поражающего копытами змея (иногда с тремя головами; есть вариант, где герой сам изображен с тремя головами; иногда поражает одного зверя копьем, а другого – копытами коня) и иногда – с чашей в руке. Конный герой скачет, приближаясь к женщине, или алтарю (копыто коня занесено над ним), или к дереву, вокруг которого обвился змей, или герой с собакой атакуют кабана или льва, появляющегося из-за дерева или алтаря (четырехугольного и круглого, иногда – с огнем), либо герой возвращается с охоты, неся убитого оленя. Иногда скачущего коня сзади держит за хвост женщина. Следы культа «Фракийского Всадника» кроме римских провинций Мёзии и Фракии обнаружены также в римских провинциях Паннония, Галлия и Британия [Топоров В. Н. Еще раз о фракийском всаднике в балканской и индоевропейской перспективе // Образ мира в слове и ритуале. Балканские чтения – I. – М. : ИСИБ РАН, 1992. – С. 3-32].
Имя этого Фракийского Всадника – «Герой» (Heros). Само слово «герой» в греческом происходит от фракийского *ierus или *iarus и генетически может восходить к тому же, что и германское Ирмин (возможно, родственно с шумер. ere «раб», eren «работник; воин» и пратюрк. *(h)er «герой», eren «мужчина», монгол. ere «мужчина; муж», тунгус.-манч. ur самец; мужчина»). В районе современной Варны Фракийскийский Всадник был известен под именем Дарзалас (Darzalas) и его описывали как ;;;;; ;;;;, megas theos («великий бог»). В латинских надписях возле изображений всадника часто встречаются слова deus magnus («бог мощный»), divus sanctus («бог священный»), sanctus («священный»), augustus («август»), invictus («непобедимый»). При его описании использовались такие эпитеты как s;t;r («спаситель») и iatros («целитель»).
Те факты, что 1) Фракийский Герой повергает трехголовую змею, 2) Геракл вытащил на белый свет трехголового адского пса Кербера (+ победа над Лернейской Гидрой), 3) в Рагнарёке Тюр будет сражатся именно с Гармом, адским псом богини Хель, напрашивается на вывод о некой универсальной индоевропейской мифологеме сражения бога-героя с существом пекла.
Геродот писал: «… Богов фракийцы чтут только трёх: Ареса, Диониса и Артемиду. А их цари (в отличие от остального народа) больше всех богов почитают Гермеса и клянутся только им. По их словам, и сами они произошли от Гермеса» (Геродот, История, V, 7).
В «Илиаде» Гомера известен царь Рез (Рес; Rhesos), древнейший герой-предок фракийцев, разводящий лошадей, ездящий в доспехах на пёстрой (узорной) колеснице и охотящийся. Лесные животные предлагали себя ему в жертву. O Резе также говорили, что он отвращает эпидемии от границ своей территории. Он выступил союзником троянцев и был убит Диомедом и Одиссеем. Поздняя версия (Philostratos, Heroica 691) рассказывает о нем как еще живущем. Считается, что Рез символизировал миграцию части фракийцев в Северо-Западную Анатолию и заселение ими Троады, Лидии и основание Фригии.
В честь Фракийского Героя возводились каменные стеллы и алтари. Интересно, что много копий рельефов всадника делалось из свинца (с явно магической целью). Когда жанр погребальной стеллы получил распространение в Южной Фракии (римский период), мертвый человек часто изображался как едущий верхом герой, символизируя бессмертие. Большинство из этих стелл могут быть датированы II-III вв. н. э., но их продолжали ставить и после эдикта в Фессалониках в 380 г. После принятия христианства и прихода славян многие сохранившиеся таблеты и стеллы стали рассматриваться как изображения святых, особенно cвятых Георгия и Димитрия. Вплоть до начала ХХ в. болгарские крестьяне еще совершали своего рода паломничество к Герою в день Св. Георгия, чтобы исцелиться, – одна из фракийских таблет служила иконой в Пловдиве, другая была встроена в церковь Св. Георгия в Изворово, третья вделана в стену недалеко от главных ворот средневековой цитадели в Ainos. В Сербии и Болгарии Фракийский Герой был отождествлен с всадником Марком-королевичем.
Более поздние памятники изображают двух всадников по обе стороны от богини, чьим главным символическим атрибутом была рыба. Кроме двух всадников и богини с рыбой иконография фракийских всадников включает в себя различные астральные символы (луна, солнце, звёзды) и изображения животных (баран, пёс, лев, орёл, павлин, ворон, петух, змея и иногда даже бык). Считается, что на барельефах изображена фракийская богиня Бендис, часто отождествляемая с Артемидой. Также на одной из плакеток из Летницы изображен Герой, совокупляющийся с женщиной. Сама эта женщина показана и отдельно, восседающая на гиппокампе (морском существе в виде морского конька с ногами коня и телом, оканчивающимся змеиным хвостом). В более архаичной версии, вероятно, богиня-жена Героя – это «волоокая» Гера. В «Илиаде» (14:227) сообщается о том, как Гера мчалась по заснеженным горам «конелюбивых фракийцев». Фракийский Герой, как считает В.Н. Топоров, вероятнее всего, – это «чуть сниженная» ипостась громовержца Зевса. Собственно Геракл и является его «ипостасью» на земле (Зевс – его реальный отец, а Гера – молочная мать) [Топоров В. Н. Еще раз о фракийском всаднике в балканской и индоевропейской перспективе // Образ мира в слове и ритуале. Балканские чтения - I. – М. : ИСИБ РАН, 1992. – С. 18]. Интересно, что кабан и олень, на которых охотится Фракийский Герой, посвящены Артемиде, а Геракл имеет проблемы с Артемидой из-за охоты на керинейскую Лань, а затем побеждает эриманфского Вепря. Оба животных опустошали одну и ту же страну – Аркадию.
Два всадника и богиня, вероятнее всего, служили для связи между космическими уровнями (небесами, землёй и преисподней), как аналогично пелопонесско-анатолийская Омфала с двумя орлами символизировала «пуп земли» (сакральный центр мира), а у германцев столб Ирминсул с двумя завитками-крыльями – «мировое дерево» (axis mundi).
Интересно, что в ведической традиции в центре алтаря с очагом (в виде птицы), называемом Agniksetra, находился «пуп вселенной» (Nabhi). Иногда кшатрий, посвященный в царское достоинство («раджа»; тот же корень, что и в имени фракийского царя-героя Реза), для обретения статуса «царя царей» на нем осуществлял жертвоприношение священного коня («ашвамедха»), элементом которого было как символическое соитие с конем царицы («махиши), так и годовой цикл странствия будущей жертвы по земле, и тогда «пуп вселенной» назывался «конская стоянка» (asvattha), что напрашивает паралель с германским названием «мирового дерева» как Иггдрасиль (Yggdrasil; «(столб) коня Игга»).
В белорусских весенних обрядах (27 апреля) девушку сажали на белого коня, привязанного к столбу [Топоров В. Н. Еще раз о фракийском всаднике в балканской и индоевропейской перспективе // Образ мира в слове и ритуале. Балканские чтения - I. – М. : ИСИБ РАН, 1992. – С. 20]. Также у пруссов девушка на белом коне символизировала начало праздника жертвенного возлияния, во время которого, по сообщениям средневековых современников (Вульфстан, Адам Бременский, Петр Дусбург, Гарткнох, Преториус), вожди и жрецы пьют кобылье молоко (иногда смешанное с кровью), в то время как простой народ – мед.
Очевидно, что как последующее разобщение в праиндоиранской общности между праиндоариями и праиранцами произошло из-за того, приносить или нет в жертву коров, так и, вероятнее всего, ранее в праиндоевропейской общности произошло разобщение по границе приемлемости / неприемлемости жертвоприношения коня. Очевидно, предки германцев, фракийцев, балтов и славян отказались от этого в погребальном обряде (в их мифологической традиции этот обряд приписывается демонизированным врагам – например, частокол Бабы Яги украшен конскими черепами), в то время как индоиранцы, прагреки и пракельты придали ему особое, «царское» значение (противников они отразили в мифах как кентавров и диомедов).
 
Фракия – родина матери Тюра-Ирмина

Исследователи резонно задаются вопросом: «… Может быть не случайно древние авторы (Орозий. История против язычников. I, 16, 2; Иордан. Гетика. 39; Прокопий. Война с вандалами. I, 2, 2 и др.) отождествляли готов-германцев и гетов-фракийцев. При этом Иордан как раз сопоставлял культ Марса (Ареса) у гетов и готов. В «Младшей Эдде» Снорри Стурлусон писал о захвате Фракии Трором (Тором), которого он называл троянским царевичем и предком Одина (Пролог, 3), переселившегося со своими людьми, «которых называли асами», в Страну Саксов и далее на север в Швецию. «Асы взяли себе в той земле жён, а некоторые женили и своих сыновей, и настолько умножилось их потомство, что они расселились по всей Стране Саксов, а оттуда и по всей северной части света, так что язык этих людей из Азии стал языком всех тех стран» (Пролог. 5)…» [Рогожин А. Глава 6. Необыкновенные приключения троянцев в Европе (продолжение) // http://aloslum.livejournal.com/5687.html].
О том, что на некотором этапе некоторые части прагерманцев с прафракийцами составляли культурно-религиозное единство, свидетельствуют и другие факты. Так, родовод германского бога грома Тора выводится именно из малоазийской Трои, этнологическая составляющая на основании данных ономастических исследований идентифицируется именно как фракийская, но значительно ассимилировавшая местное западно-анатолийское (лувийско-карийское) население древней Вилусы (Илиона). Малоазийские фракийцы чаще всего выступают под именем уже «фригийцев». Также «… персонажи "Энеева рода": Трос (прапрадед Энея) и Капис (дед Энея), – фракийцы. Показательно, что отец Гекубы, жены Приама, – фракийский царь Кисей (заметим, что о Гекубе говорится и как о фригийской царевне), а муж Илионеи, дочери Приама, – царь фракийцев Полиместор. Гомер («Илиада», XI,221 и сл.) повествует и о троянском (илионском) герое Антенориде Ифидаманте, который был воспитан во Фракии у своего деда по матери, царя Киссея. Герой к тому же был женат на дочери Киссея… В Троаде, согласно Гомеру («Илиада» II, 845), фракийцы обосновались на берегах Геллеспонта» [Зильберман М. Этносы Трои и их божества // Электронная версия. – 2020. –  С. 11, 13 – Да и сам предок скандинавских династий Трор (Тор) удивительно напоминает основателя царства фракийских одрисов Тереса (Тера, ;;;;;) (погиб 445 г. до н. э.), потомка Терея (;;;;;;), считавшийся сыном Ареса и местной нимфы, супруга дочери афинского царя Пандиона, Прокны, превращенного в удода за свои злодеяния (изнасилование сестры жены и убийство брата Дрианта; последнее ср. с убийством Трофонием брата). Желая заручиться его поддержкой, древние Афины признали варвара потомком своего легендарного правителя Терея и чистокровным эллином. Его сын Ситалк вёл многочисленные войны с целью расширения территории государства во Фракии – от города Абдеры на юге, на побережье Эгейского моря до берегов Дуная на севере и от Чёрного моря на востоке до реки Струма (Стримон) на западе (но без побережий, так как они были заняты греческими городами, но ежегодно платили дань в 400 талантов серебра). В Пелопоннесской войне Одрисское царство Ситалка выступило на стороне Афин и по их просьбе фракийская армия, насчитывавшая до 150 тысяч человек, включая в себя не только армию одрисов, но диев, пеонов, агрианов и других. За это его сын Садок получил афинское гражданство, о чём упоминал в своей комедии «Ахарняне» Аристофан. Но уже в 411 г. до н. э. другой внук Тереса, Севт I, начал войну с Афинами за обладание полуостровом Галлиполи, но затем захвативший власть лидер горных одрисов Амадок восстановил добрые отношения с Афинами В дальнейшем в Одрисском (Фракийском) царстве правило еще несколько царей с именем Терес и окончательно оно утратило независимость в 87 г. до н. э., а в 45 г. до н. э. римляне окончательно аннексировали Фракию.
Г. Шнейдер сравнивает положение Одина среди асов с положением фракийского бога Диониса среди олимпийских богов, производит его имя от слова Wut – «ярость», находит у него черты фракийского оргиастического культа и вообще подозревает в нем чужеродного внедренца [Schneider H. Die Gotter der Germanen. – Tubingen : Mohr, 1938. – S.15-16, 23]. Он ссылается на «Эдду», по которой Один впервые принес в мир войну, ссору, клятвопреступление [Schneider H. Die Gotter der Germanen. – Tubingen : Mohr, 1938. – S.42], он был богом ненадежным, хитрым обманщиком, колдуном, применяющим и белую и черную магию [Schneider H. Die Gotter der Germanen. – Tubingen : Mohr, 1938. – S.164, 167]. Наконец, не без злорадства отмечает, что лангобарды чтили Вотана в образе змия [Schneider H. Die Gotter der Germanen. – Tubingen : Mohr, 1938. – S.183]. Одину-фракийцу противостоит именно Доннар (Тор), сочетающий в себе черты Зевса и Геракла, т.е. сугубо германский аналог индийского Индры  [Schneider H. Die Gotter der Germanen. – Tubingen : Mohr,  1938. – S.15].
Факт присутствия вариантов надписей возле изображения фракийского Героя как Heroes Perkones и Perko Heros дало основание В.Н.Топорову отождествить персонажа с балтским громовержцем Перкунасом [Топоров В. Н. Еще раз о фракийском всаднике в балканской и индоевропейской перспективе // Образ мира в слове и ритуале. Балканские чтения – I. – М. : ИСИБ РАН, 1992. – С. 20-21, 28, 31]. «… Имя фракийского божества... отражено в одном из эпитетов фракийского всадника "П;;;;, П;;;;;;;" [общая часть – "Перхо"]" (Т. Д. Златковская "Пути сохранения древнебалканской обрядовой традиции" Сб. "Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья". 1984)» [Зильберман М. Этносы Трои и их божества // Электронная версия. – 2020. –  С. 17. – https://www.academia.edu/36172160/Этносы_Трои_и_их_божества]. Поскольку соперником громовержца Перкунаса является бог земных сил Велс (Велняс, Велес), часто представленный в образе змея, которого тот преследует, метая в него молнии (на земле превращаются в «громовые камни»), то с фракийским Геросом Перконесом действительно логично сопоставить балканославянскую легенду о том, как конный герой Мате Юранович поразил самовилу-водарицу Вела за то, что она спрятала всю воду в сухом дереве, и тем самым открыл путь 12-ти ручьям. Также Марко-королевич вступает в борьбу с самовилой Видой. Также по одному из вариантов мифа фракиец Пейрос (Peiroos) убивает Диора («деревного») «краеугольным камнем» (хетт. peruna- «скала, камень») [Топоров В. Н. Еще раз о фракийском всаднике в балканской и индоевропейской перспективе // Образ мира в слове и ритуале. Балканские чтения — I. – М. : ИСИБ РАН, 1992. – С. 20-21, 28, 31].
Возможно, кельтским эквивалентом Перконеса/Перкунаса /Перуна является историзированный христианскими монахами как ирландский король Фергус (Fearghus, букв. «мужественный, сильный»), сын Роига (Mac R;ich), герой, владевший светящимся, словно радуга, мечем Лейте, сжёгший Эмайн Маху – столицу улладов, и приемным сыном которого стал Кухулин. Как и Кухулин, Фергус был возлюбленным могущественной, воинственной королевы Мэдб (Medb, Maeve, букв. «опьяняющая, упоительная»), которой служили и духи-покровители, принимавшие звериный облик (птицы и ящерицы). Фергуса убил из ревности муж Медб король Айлиль (Ailill). Очевидно, что в этой кельтской версии «Велес» побеждает «Перкунаса». Саму Мэдб похоронили в пирамиде под курганом в вертикальном положении (также умирает, привязав себя к вертикально стоящему камню, и её возлюбленный герой Кухулин – «Пёс Кулана»).
Поражает, что по мифу, засвидетельствованному Флавием Аррианом (II в. н.э.), искушённая в знании магических трав нимфа Фракия (Тракия, Thrake), дала название стране, которая ранее называлась Перкия (Perke).
Очевидно, что Перкия и Фракия – это инварианты названия, или даже, вернее, диалектные названия в одной индоевропейской общности, идущей еще со времен Дунайского неолита. Возможно, что данное определения относилось ко всем массивам гор между Альпами и Карпатами. Так, например, В. Порциг утверждал, что Судетские горы раньше назывались Виргунт от Перкунос, имени бога дуба [Порциг В. Членение индоевропейской языковой области. – М. : Прогресс, 1964. – С.180].
Правда, сами греки сохранили миф, по которому эпонимом Фракии (Тракии) является Фракс (;;;;, Thrax), один из сыновей бога войны Ареса. В «Алкестиде» Еврипид упоминает, что одним из имен самого Ареса был Фракс, поскольку он считался покровителем Фракии (его золотой или позолоченный щит хранился в его храме в Бистонии во Фракии).
С нимфой-ведункой Фракией можно сопоставить германскую Фригг, жену бога-шамана Одина. Именно она взяла клятвы почти со всех, кто мог нанести вред Бальдру. К сожалению, она подрывает все свои усилия тем, что признаётся ведьме, что она позабыла получить присягу от непритязательной омелы. Эта ошибка оказывается фатальной. Фригг связана с ремеслом прядения. В Швеции Пояс Ориона называют Фриггерок – «веретеном Фригг». Сплетение отдельных волокон в единую сильную нить – это маленькое чудо, а так же мощная метафора для многочисленных элементов, которые переплетаются. Она прядет нить, которую ткут богини судьбы Норны (аналог греческих Мойр и римских Парк). Поэтому она тесно связана с Норнами и силами Вирда. Если так, то она делает это как богиня, покровительствующая роженицам и матронам (замужним женщинам, хозяйкам), Мать, которая осуществляет контроль над рождаемостью и дарует орлог новорожденному. Поэтому она чтится в «Ночь Матери» (Modranicht) вместе с дисами. Фригг выполняет эту роль, когда просит Одина послать валькирию с яблоком изобилия к королю Рериру для того, чтобы он мог зачать ребенка.
Фригг имеет свой собственный дом, называемый Фенсалир – «Зал на болоте», и двенадцать младших богинь сопровождают ее.
В саге «Sonatorrek» Эгил Скаллагримссон говорит об обитателях Асгарда как о «детях Фригг», хотя собственные её дети – Бальдр и Хермод. В «Lokasenna» («Старшая Эдда. Перебранка Локи») Фригг обвиняется в том, что жила с братьями Одина, в то время, как экстатический Один (Видрир) блуждает по мирам. Эти братья: «Ве» – святость места или сакральный центр, а «Вили» – желание, которое управляет
Согласно «Младшей Эдде», отец Фригг – Фьёргунн (Фьёргюн, Фьёргвин, Фйоргун; др.-исл. Fj;rgynn) («Старшая Эдда, Перебранка Локки», 26; «Младшая Эдда. Видение Гюльви», 9 и «Язык поэзии», 27), в котором видят балто-славянского Перкунаса (Перуна), аналогом которого является и фракийский Герой Перконес.
Но одновременно с Фригг существует Фьёргун (сканд. Fj;rgyn, гот. fairguni, англ. firgen «гора» < прагерм. *fergunja «гора; лесистая гора» < пра-и.-е. *per-kun-iy; «гора деревьев») – мать громовника Тора («Старшая Эдда. Прорицание Вёльвы», 56 и «Песнь о Харбарде», 56; ср. «Младшая Эдда. Язык поэзии», 70). Имя Фьёргун, по свидетельству Снорри Стурлусона, использовалось в качестве «хейта» (то есть поэтического синонима) земли, суши, земной тверди («Младшая Эдда. Язык поэзии», 70).
Считается, что в христианской среде Фригг превратилась в сказочную Фрау Хольду («Милостивую, добрую»). Она живет в озере или колодце и является страшилищем для маленьких детей. Она себе забирает некрещеных детей. В этом случае тоже она ведет себя как такая потусторонняя богиня – мать. «Дикая Охота» возглавляется не только Воданом, но и Хольдой – его спутницей. Её, однако, иногда видят в колеснице, запряженной собаками. Её праздник – это Йоль. Также, считается что в христианстве аналогом Фригг-Хильды является святая Люция  [Бедненко Г. Фригг – супруга Одина, вещая жена и всадница Дикой Охоты // http://pryahi.indeep.ru/nordika/frigg.html].
Однако только в Тюрингии Фрау Хольда или Берта – это прекрасная женщина с длинными золотыми волосами. Она также тут покровительствует всем малым существам, включая некрещеных детей. Думается, далее произошло развитие сюжета в Белоснежку в стране гномов из-за слияния с рассказом о реальном историческом событии попадания германской девушки Ильдико (Эльды) в страну гуннов (угров, алан), где она становится женой их царя Атиллы (Урызмага) (из этого сюжета Дж. Мартин и сконструировал свою Кхалиси – Дейнерис Таргариен, «Мать Драконов»).
Именно у кочевников-угров бытовал культ «гномов» – т.н. «семи менкв» (сохранившийся у хантов и манси) – семи деревянных фигур с заостренной головой, разной высоты, но не более 150 см, привязанных к горизонтальным жердям, которые крепятся между двух деревьев, головы и туловища фигур обернуты белой материей, часто в них вонзены металлические предметы, лица обращены на юг, перед ними разжигается огонь: «…Параллели данного представления наиболее ярко выражены в индийских изображениях семи риши (инд. Сапта-риши), семи мудрецов китайской традиции, связанные созвездием северного ковша (кит. Бэйдоу) и, возможно, зороастрийских «Амеша Спента» (авест. бессмертные святые)… С одной стороны – на севере, точнее в северной части неба, расположена «родина» менквов – «Семиугольный-на-Семи-Цепях-Повисший-Город», упоминаемый в сказании «Женщина-богатырь»… и соотносимый с созвездием Северного Ковша; это место их исхода. Кроме того, семь цепей, удерживающих на небе Город за семь углов, сходятся в одну верхнюю точку – к «гвоздю Неба», т.е. Полярной звезде. С другой стороны – на юге или в южной части неба, расположена Мортим-ма – страна, куда улетают птицы и, возможно, цель путешествия семи менквов. Путь в эту страну лежит через каменные ворота, верхний камень которых препятствует попаданию в Мортим-ма любого, кто не обладает достаточными способностями, сродни шаманским, чтобы со скоростью полета птицы преодолеть преграду из молниеносно падающего камня (острый как лезвие край неба). Такое препятствие на пути в страну Юга объясняет характер заповедной местности: это не просто реальные «теплые края», куда стремятся перелетные птицы в преддверии зимнего сезона. Это Иной мир, наполненный всякого рода богатствами и изобилием. Кроме того, это и область, связанная со смертью человека и, как следствие, с возможностью воскрешения и обретения бессмертия посредством тайных знаний» [Тишков Ю.В. Святилище «Семь менквов» в мифологических представлениях народа манси // Народы и реигии Евразии. – 2015. – № 8. – С. 189-202. –
Тюрингия – «Земля Тюра»

О том, что именно Тюрингия должна рассматриваться как прародина германцев, говорят лингвистические факты: «… по «центральноевропейской гипотезе» германцы сформировались в Заксен-Анхальте, Тюрингии и западной Саксонии… Второй аргумент центральноевропейской гипотезы связан с существованием ряда эксклюзивных итало-германских изоглосс. Если прародина италийцев была в западной Германии… или на паннонской равнине…, то германцы должны были находится где-то поблизости, что исключает северную Германию, южную Скандинавию и Ютландию как место, где начали формироваться протогерманские инновации» [Кузьменко Ю. К. Ранние германцы и их соседи: Лингвистика, археология, генетика /отв. редактор Н. Н. Казанский. – СПб. : Нестор-История, 2011. – С.134]. «… И лексические и грамматические и фонологические соответствия свидетельствуют о длительных и тесных контактах, которые были прерваны в начале I тыс. до н. э. (возможно после предполагаемого ухода италийских племен на Апеннинский полуостров, а возможно после смены языка соседних с германцами италийцев на кельтский или германский) и возобновились только в эпоху Римской империи. Судя по семантике лексических соответствий, которые затрагивают не только общественно-юридическую терминологию, но и земледельческую и скотоводческую лексику, германский был соседом италийского еще до бронзового века, ср. особенно италийско-германские эксклюзивные лексические соответствия, которые могут восходить к каменному веку (ср. лат. sparus, sparum ‘копье для охоты’, arcus ‘лук’, герм. *speru- ‘копье’, *arhw;- ‘стрела’). О существовании германо-италийского контакта в раннем бронзовом веке (т. е. в начале II тыс. до н. э.) свидетельствует общее германо-италийское название бронзы *ais-.... Поскольку бронзовый век в области археологической культуры «Северного круга» (около 1800 г. до н. э.), начался позже, чем у носителей культуры их юго-западных соседей (в северной Германии и Скандинавии не было собственных месторождений меди и олова), можно предположить, что общность обозначения бронзы в германском и италийском объясняется заимствованием этого слова (или, возможно, значения) из италийского в германский… Таким образом, поскольку германский имеет больше общих черт с осско-умбрским, чем с латино-фалиским, естественно предположение о том, что протоосско-умбрский дольше был соседом германского, чем протолатино-фалиский, т. е. что первыми италийцами в Италии были люди говорящие на латино-фалиских языках (около 1300 г. до н. э.), а предки осков и умбров пришли на Аппенинский полуостров позднее (около 900 г. до н. э.)… С лингвистической точки зрения италийская прародина должна была находиться между кельтской и германской, поскольку больше всего общих инноваций у италийского с германским и кельтским… А германскую прародина следует искать между италийской и балтийской и рядом с финно-уграми. При этом у германского и италийского имеются исключительные общие грамматические и фонологические инновации, а общность германского и кельтского ограничивается словарным запасом, что может свидетельствовать о том, что кельто-германский контакт был более поздним и менее длительным, чем итало-германский контакт. Расположение италийского между германским и кельтским с одной стороны и существование у германского инноваций общих с балтийскими и финно-угорскими, с другой, предполагает распространение италийского на севере центральной Европы… Германцы могли называть венетами своих юго-западных и частично юго-восточных италийских соседей (возможно, часть носителей лужицкой культуры говорила на италийском языке…) во II тыс. до н. э. Не исключено, что таким было первоначально и их самоназвание. Затем часть венетов ушла к Адриатическому морю, сохранив свой язык, часть, вероятно позже, ушла на запад Франции, возможно поменяв язык на кельтский, но сохранив самоназвание, а часть еще позже переняла германский язык и дала название вандилиям, а затем и западным славянам. Йордан уже, скорее всего, имеет в виду под венедами славян» [Кузьменко Ю.К. Ранние германцы и их соседи: Лингвистика, археология, генетика /отв. редактор Н. Н. Казанский. – СПб. : Нестор-История, 2011. – С.148-149, 151, 152, 163].
Собственно Тюрингия – это земля Тюра, место культа Ирминсула. По историческим источникам, спустившись на юг из восточного устья Эльбы, к 100 г. до н.э. Тюрингию заселило родственное свевам, хаттам и херускам (т.е. входящих в союз «герминонов», по Плинию) германское племя гермундуров (Hermunduri, Hermanduri, Hermunduli, Hermonduri, Hermonduli), изгнав отсюда кельтов и конкурентов из числа германцев (хаттов). Археологически гермундуры представлены «Gro;romstedter Kultur». В 3 г. н.э. маркоман Марбод объединил гермундуров, маркоманов, туронов, квадов, лангобардов и семнонов в одно государство, которое стало союзником Рима и выступило против восстания херуска Арминия (17 г. н.э.). В 19 г. н.э. именно князь гермундуров Вибилий стал её правителем, свергнув приемника Марбода Катвалда (Катуальда) и изгнав других претендентов. В 50 г. н.э. Вигилий в союзе с частью квадов и племенем лугиев также отразил попытку Катвалда, поддержаного квадами короля Ванния, вернуть себе власть. Историк Корнелий Тацит (ум. 120 г. н.э.) писал о гермундурах: «… И та часть свебов, о которой я сейчас поведу рассказ, также обитает на землях, простирающихся до самых глубин Германии. Ближе всего, – ибо я буду следовать вниз по Дунаю, как незадолго пред этим следовал по течению Рейна, – племя гермундуров, верное римлянам; по этой причине с ними одними из всех германцев торговля ведется не только на берегу, но и внутри страны, а также в самой цветущей колонии провинции Реции. Они повсюду свободно передвигаются, и мы не приставляем к ним стражи; и если другим племенам мы показываем лишь наше оружие и наши укрепленные лагери, то для них, не проявляющих ни малейшей жадности, мы открыли наши дома и поместья. В краю гермундуров начинается Альбис (Эльба, – О. Г.), река знаменитая и некогда нам хорошо известная, а ныне мы знаем её только по имени» (Тацит, «Германия», 41). Но в 180 г. н.э. гермундуры  союзе с маркоманами и квадами вели войну против Рима (т.н. «Маркоманские войны»). В IV-V вв. н. э. гермундуры с частью переселившихся сюда англов, варнов и туронов (;;;;;;;;, ;;;;;;;;) собственно образовали этнополитическое единство под именем «тюринги» (Thoringi). Галло-римский епископ Клермона Сидоний Аполлинарий в своих сочинениях впервые упоминает это имя, говоря о 408 г. н.э., что тюринги входили в состав войска Аттилы во время его вторжения в Галлию. Еще в 800 г. закон тюрингов, записанный франконскими оккупантами, назывался «Lex Angliorum et Werinorum hoc est Thurororum».
Только в 531 г. Тюрингия была завоевана франками, которые передали своим союзникам саксам тюрингские земли к северу от реки Унструт, но земли к востоку от реки Заалы и к устью Майна вскоре заняли сначала авары (с которыми воюет в 562 и 566 гг. король франков Сигиберт I), а затем, в 631 г., – славяне из государства Само(-вита), взявшие под защиту часть тюрингов и язычников-саксов.
Для борьбы со славянами австразийские короли ставят в Тюрингии герцогов, а Пипин Короткий – графов. Назначенный Дагобертом I в 636 г. тюрингский герцог Радульф победоносно сражается с славянами, но поднимает восстание против юного короля Австразии Сигиберта III. Поход Сигиберта окончился поражением франков под стенами горного замка Радульфа на Унштруте (640 г.); франки должны были отступить, после чего Радульф, уже как король Тюрингии, заключив союз со славянами-вендами и другими соседними народами, добился временной независимости Тюрингии от франков. После смерти славянского царя Само(-вита) в 658 г. часть славян под напором авар переселилась в Тюрингию, разнеся по ней сплошным слоем славянскую топонимию. Одну группу таких славян-переселенцев встретил на самых юго-западных окраинах Тюрингии в 736 г. монах-миссионер Стурми. Славяне «большим множеством» следовали по торговому тракту, ведущему из Тюрингии в Майнц. С ними был толмач из их собственного племени, помогавший при необходимости объясняться с местными. У переправы через реку Фульда славяне решили искупаться. Здесь и наткнулся на них Стурми, как раз свернувший на тракт. Осел, на котором ехал монах, задрожал, «испугавшись их голых тел». «… И сам муж Божий содрогнулся от их отвратительных запахов». Язычники, увидев его страх, стали насмехаться. Кое-кто даже «захотел причинить ему вред», но передумал. По словам автора «Жития Стурми», славяне «были Божественной силой удержаны и укрощены». Толмач даже любезно осведомился у Стурми, куда тот направляется, и миссионер разошелся со славянами миром. Также резкие характеристики давал славянам архиепископ Германии Бонифаций (ум. 753 г.), но они мало отличаются от его отзывов о закосневших в язычестве германцах. Упорный и смелый миссионер осуждал то «невежество», которое стояло на пути его служения. Франкский мажордом Карл Мартелл заключил какой-то договор со славянским племенем стодорян. Их вождь Драговит, позднее ставший верховным князем велетов, вступил с Карлом в союз и получил от него признание как самостоятельный правитель. Этот союз мог помочь в последней, победоносной войне Карла с саксами в 738 г. – или, наоборот, быть заключен уже после победы, с новым соседом. В 748 г. Пипин Короткий выступая в поход на саксов, обратился с предложением союза  к независимым пока западным язычникам-фризам, жившим на границах Саксонии и Тюрингии, а также к соседним славянам – сербам. Сербские князья согласились и «единодушно» выставили в помощь франкам свои дружины. В 741-747 гг., славяне Франконии (т.е. Ост-Франкии как бывшей Тюрингии) уже были обложены ежегодной податью в пользу короны – такой же, как и сами жившие здесь восточные франки. Десятую часть этой подати Пипин и Карломан совместной грамотой отдали в пользу Вюрцбургской епархии. Архиепископ Бонифаций, в ведении которого оставались приграничные земли, колебался по поводу того, должно ли Церкви пользоваться податями с язычников. В 751 г. он обратился за разъяснениями к папе римскому Захарии. Тот в письме от 4 ноября 751 г. отвечал своему легату: «… Поскольку о славянах, населяющих землю христиан, подобает ли брать с них подать, спросил ты, брат, – здесь совета не нужно, ибо суть дела очевидна. Ведь если будут жить без подати, то когда-нибудь начнут считать эту землю своей собственной. Если же станут платить подать, то будут знать, что у этой земли есть господин». Облагая славян налогами, франкские чиновники стали надеяться, что река Заале уже не полагает предел их власти. В 766 г. франкские войска переправились через Заале в северной Тюрингии, у впадения правого притока реки Ветау. Здесь находился сербский град, именуемый в латинских анналах Вейтахабург или Вейдахабург (позднее Веттабург). Франки разгромили славян и захватили их укрепление. Повод к войне неизвестен. Но битва в Вейтахабурге послужила началом нового этапа в отношениях франков с соседними славянами – экспансии на восток. Карл Великий отрезал Тюрингию от славян (ок. 804 г.), основав на Заале особую Тюрингенскую марку и правители её при Людовике Немецком (843-976 гг.) титуловались маркгерцогами (duces Sorabici limitis) [Алексеев С.В. Славяне и Франкское королевство // http://www.istrus.ru/franskoe_korolevstvo.html].
Здесь, в Тюрингии, где берет своё начало река со славянским явно названием Верра (Werra), притока Везера, между долинами Хельмы (Helme) и реки Уншрута (Unstrut), в небольшом лесном горном массиве Кифхойзер (Kyffh;user), к юго-востоку от Гарца, в поселении Тилледе (Tillede), находится впервые упомянутый в 972 г. королевский двор, который посещался почти всеми немецкими королями вплоть до 1198 г. Для его защиты был построен во времена императора Генриха IV (1056-1106) замок Кифхаузен (Reichsburg Kyffhausen). По приданиям, в скале замка ждет своего часа Фридрих I Барбаросса (1152-1190). На юго-западной оконечности Кифхойзера между долинами Штайнтальебен (Steinthaleben) и Ротлебен (Rottleben) в 1865 г. была открыта живописная карстовая пещера, названная пещерой Барбароссы («Barbarossah;hle»).
Видимо, для франко-саксонских завоевателей Тюрингии была настолько важна эта территория в своей сакральной функции, что они основали именно здесь свой королевский форпост на месте бывшей остготской резиденции Тилледе (т.е. первого Толедо), затем перешедшего именно под контроль славян. Сам Кифхаузен явно вызывает в памяти образ славянского (антского) князя Кия, основавшего на территориях экспансии славян в Центрально-Восточной Европы многочисленные форпосты с названиями «Киев / Киевец».
«… Единичные славянские поселения, действительно, доходили до Рейна, следы чего сохранились в топонимике на «венд», правда, едва ли поддающиeся точной датировке. К западу же от реки Заале, в Тюрингии и горах Гарц, славянские поселения известны с начала VIII века. Так, грамота об основании в Эрфурте монастыря Св. Петра сообщает о пяти основанных славянами в округе этого города деревнях уже в 706 году. Примечательно, что сами эти основанные славянами деревни в то же время носили немецкие названия: Тёттельштедт, Даберштедт, Тонндорф, Хохдорф и Некерода. В 740 году аббат Штурмий упоминает даже славян, купающихся в Фульде – реке, протекающей около 20 км к западу от современных административных границ Тюрингии, в федеративной земле Гессен. Многочисленные упоминания славянских поселений в западной и центральной Тюрингии VIII-IX вв. сохранились в грамотах фульдского и хердсфельдского монастырей. Подтверждает проживание славян в этих местах и хорошо известная здесь топонимика, включающая в себя компонент «венд» (нем. «славянин»), которым немцы отмечали славянские поселения по всей территории Германии. В отличие от собственно славянской топонимики, широкое распространение которой не выходит за междуречье Ильма и Заале, «вендская» топонимика имеет уже немецкое происхождение и указывает на то, что славяне жили тут сравнительно небольшими общинами рассредоточено среди преобладающего немецкого населения. Однако в то время, как сами немцы на протяжении веков отличали этих проживавших рядом с ними славян от своих, археологии практически не удалось установить следов характерной для славян культуры к западу от реки Геры, на основании чего можно предположить значительную культурную интеграцию славянского населения западной Тюрингии при сохранении ими своего языка и самосознания. Ситуация эта очень схожа с современным положением дел у лужицких сербов, также полностью интегрированных в немецкое общество, двуязычных, но при этом ещё сохраняющих славянское самосознание и некоторые традиции. Схожая с западной Тюрингией картина наблюдается и в горах Гарц. Собственно славянская топонимика, как и археология, представлены в Гарце также очень слабо. В качестве примеров можно назвать имеющее славянскую этимологию поселение «Билен», находки славянской керамики в городе Вернигероде, предположительно древнеславянской гончарной мастерской в городе Винроде, и смешанные славяно-немецкие поселения в местечках Альтенроде и Бадерслебен. Кроме того, у подножия гарцких гор известно несколько «вендских» топонимов и одно смешанное славяно-немецкое поселение в королевской резиденции Тилледа… Одним из наиболее древних указаний на славянское заселение Гарца служит основание монастыря Венденхузен (нем. «славянское поселение») в 825 году в местечке, в настоящее время носящим название Тале. Возможно, окружающие Гарц славянские поселения связаны с политикой Каролингов, начавших широкое хозяйственное освоение этих, практически незаселённых до раннего средневековья гор, и приглашавших для этого славян. Славянский язык сохранялся в Гарце ещё в конце XIII века. В другом «Виндехаузене», у южного подножья гарцких гор, в построенной во второй половине XIII века церкви сохранилась деревянная скульптура Св. Марии с Иисусом, называвшаяся местным населением «Помайбог» и запечатлевшая, таким образом, широко распространённое у западных и не только славян христианское пожелание «помогай бог». По всей видимости, славянская община здесь была довольно значительной и состояла из нескольких деревень, так как названия соседней с Виндехаузеном деревни Билен имеет славянскую этимологию. Факт славянского прошлого этого Винденхаузена привлёк широкое внимание уже в новое время, так что изображение скульптуры «Помайбога» даже попало на его современный герб. Память о контактах со славянскими соседями сохранилась в Гарце дольше их языка, что отразилось, к примеру, в гарцком народном предании о «венецианцах». Согласно этому преданию, в долину, расположенную у наивысшей точки Гарца, горы Брокен, регулярно приходил некий чужак, занимавшийся «вымыванием в реке жемчужин». Собрав достаточное их количество и произнеся особые слова, он чудесным образом перемещался в «Венецию». Заметив это, один из местных жителей решил последовать его примеру и, повторив слова «венецианца», вдруг сам очутился в «совсем чужом городе, в котором он не мог ничего понять». Там он снова встретил уже знакомого ему чужака, который, гостеприимно приняв его в своём сказочно богатом доме, помог незадачливому гарцкому путешественнику вернуться домой. Очевидно, что «Венеция» и «венецианцы» в этом предании являются позднейшим переосмыслением, «народной этимологией», возникшей во времена, когда славяне уже давным-давно растворились в общей массе немецкого населения. Как уже отмечалось, местные немцы называли славян «вендами», а в более ранние времена нередко и «венетами» или «винетами», как это следует из ранних упоминаний гарцких топонимов «Vinetha-husun» (936 г.), «Wened-husen» (1121 г.). Когда местное население окончательно забыло о былом присутствии славян в Гарце, их сохранившееся лишь в народных преданиях наименование «венедов» стало ассоциироваться с более известным, знакомым и понятным в новое время именем «венецианцев» (нем. Venediger)… В округе Халле, к востоку от Гарцких гор, славянская топонимика составляет около 50-60%. На юге центральной Тюрингии, в округах Рудольштадт, Арнштадт и Ильменау её процент значительно ниже, но все равно ещё довольно высок – в пределах 6-22%, что при учете упоминания славянского населения почти в 60 различных населённых пунктах Тюрингии в письменных источниках, а также нередкого проживания тюрингских славян в деревнях с немецкими названиями, позволяет придти к выводу – центральная Германия заслуживает самого пристального внимания славистов…» [Пауль А. Славяне в центральной Германии // http://pereformat.ru/2014/01/slavyane-v-germanii].
Памятью взаимного общения и смешения славян и германцев в порубежье остались сравнительно поздние заимствования из германских в языках всех северных славян. Они весьма разнообразны по своему составу. Среди них – названия отдельных разновидностей посуды (деревянного питьевого сосуда, большого блюда), редких для славян животных (горностая и совсем экзотического льва), латуни и др.
Веселовский А. Н. в статье «Онемеченное славянское поселение в Тироле» передал следующую легенду о пребывании славян: «… Местность, в которой живут ныне онемеченные славяне Пустерталя, занимает около девяти квадратных миль с населением приблизительно в двадцать две тысячи. Славян заменила славяно-баварская помесь; в предании, записанном на разделе вод и народов, байваров и славян, последние представляются какими-то троглодитами, пещерными людьми, как бы попрятавшимися в скалы перед наплывом другой народности. В старые годы жили в Виндтале, в Берлоге антов (Antisches Loch), какие-то люди, редко или никогда не появлявшиеся в долине. Только однажды пришла оттуда девушка-красавица и нанялась в услужение в Преттау. Она была молчалива и никому ничего не говорила о своём роде-племени, говорила только, что в Преттау ей быть недолго, потому что, когда появится вооружённый всадник на белом коне, ей снова надо будет вернуться в свою берлогу. Так рассказывая, она плакала. И действительно, как скоро появился всадник, девушка исчезла. Из берлоги и теперь ещё слышат детский плач, а на камнях кругом видели нередко пелёнки, сушившиеся на солнце. В песке у берлоги находят крошечные светло-жёлтые камешки, величиной с горошину и менее; им приписывают целебное свойство: вытягивать из глаз осколки дерева и сор, туда попавший. Говорят, что это окаменевшие слёзы антских людей» [Веселовский А. Н. Избранные труды и письма. – СПб. : Наука, 1999. – С. 95].
Само название «анты», перешедшее на оределение части славян, как в этом немецком предании, так и изначально, возможно, означает именно великанов, подобно древнеанглийскому ent, которое употреблялось наряду с eoten, причём ent в «Беовульфе», а также в «Руинах» связывается с искусными изделиями – не только драгоценностями («Beowulf», 2717, 2774), но мечём (Beowulf, 1679) и шлемом (Beowulf, 2979), хотя иногда меч связывается с eoten (Beowulf, 1558, 2979), но чаще так называются чудища. Очевидно, что данные слова происходят из др.-сканд. «ётун», j;tunn – «обжора» как определения вида великанов («турсов»), с некоторыми из которых германские боги находились не только в конфликте, но и договорных, дружественных и даже родственных отношениях.
К слову, интересно, что если Б. А. Рыбаков и другие считали антов предками «полян», истолковывая название тех как «исполин, богатырь» (ср. «поляница» в жен. роде), то Д. Р. Р. Толкин изобразил «энтов» великанами-деревьями, этакими «древлянами») [Aloslum (Рогожин А.). Re: Мегалиты и курганы бронзового века в народных преданиях и легендах //
Славянский Герман / Джерман / Еремей

У славян зафиксирован обряд почитания некоего Германа (Джермана), который, по нашему мнению, генетически связан с германским Ирмином и фракийским Героем. Собственное значение имени Герман / Джерман, видимо, забылось и соотнеслось с другим этимологическим гнездом, связанным уже с и.-е. *gwer- «тепло, горячо».
 Герман (Джерман) представляет собой символические похороны глиняной куклы с подчёркнутыми мужскими признаками (реже – животного) по имени Герман или Гёрманчо, Георги, Герман-Гошо, Иван, Иванчо, Кабаиван, Кольо Лападчо. Считается, что набор наименований обусловлен разной временной приуроченностью обряда, совершавшегося начиная с первой недели Великого поста (р-н Тетевена) вплоть до дня св. Афанасия 5 (18) июля (сев. Добруджа). У бессарабских болгар обряд исполняется 1 (14) мая – в день св. Еремии и кукла именуется Ерменчо, Иримия, а если же вызывание дождя приурочено к 9 мая, дню Николы Вешнего, используется имя этого святого – Никола, Кольо.
В обряде участвуют преимущественно женщины, мужчинам доверяется лишь копать могилу и нести гроб к месту захоронения. Тексты варьируются от коротких «Умер мамин Герман, умер мамин красавец, умер от засухи» (Сливенско), иногда в диалогической форме: «Кого оплакиваете? – Оплакиваем Германа, умер Герман от засухи, чтобы пошел дождь» (Болевац), – до более пространных плачей, где описывается его трудовая жизнь (пахаря, пастуха или виноградаря). В плачах Герман предстает мальчиком-сиротой или холостым парнем, в единичных случаях – женатым мужчиной. В случае проливных дождей текст оплакивания изменяется: «Умер Герман от ливней, чтобы наступила засуха». С. М. Толстая отмечает, что у южных славян Герман уже как святой Герман, наряду со святыми Варфоломеем и Марком, выступает как «заведующий» градом – карой Божьей, насылаемой в наказание за грехи и несоблюдение неустановленного порядка [Толстая С.М. Град // Славянская мифология. Энциклопедический словарь.– М. : Эллис Лак, 1995. – С. 147].
Основной эпизод обряда – символические похороны. Фигурку кладут на черепицу или в специально сколоченный гроб, убирают цветами, зажигают свечи. Иногда «покойника» оставляют на ночь в доме, где его оплакивают женщины, но, как правило, его хоронят в день изготовления. Похоронная процессия состоит из носильщиков, «попа» в пародийном костюме с кастрюлей на голове вместо камилавки и с лошадиными путами вместо кадила, а также «кумы», «крестной», «матери» и «сестры» Германа, реже – его «вдовы». В некоторых местах над гробом читает священник; под колокольный звон процессия обходит поля и угодья, останавливается у всех источников воды. Прохожие снимают шапки и крестятся. Закапывают Германа преимущественно у водоема (на берегу реки, озера или у колодца), реже – на перекрестке или на кладбище возле могил нечистых покойников. В придунайских районах куклу бросают в реку. Если обряд призван остановить ливни, куклу закапывают на сухом месте. Гроб, прежде чем предать его земле, кадят ладаном, поливают водой и красным вином, чтобы и Герман «пустил воду». Чем сильнее плачут присутствующие на похоронах, тем больше надежд пробудить небесную влагу (поэтому женщины заставляют плакать маленьких детей). После погребения участницы обряда купаются или обливаются водой. Возвращаясь в село, женщины переходят от надрывного плача к смеху: «Досюда плач, отсюда веселье». Похороны завершаются поминальной трапезой (принос или помана) у могилы Германа, на улице или в доме, где изготавливали куклу. Обед состоит из колива (или кучи) и ритуального хлеба, замешиваемого кормящей женщиной, который носит название «Германова душица» (Добруджа), «блюдо» (сев.-зап.Болгария), «квасник» (Странджа). В скоромный день варят кур, закалывают ягненка, купленного в складчину (болгары Молдавии). Снова одна из участниц кадит кадилом, кропит водой и затем разламывает хлеб за помин души Германа. Ритуал завершается общим танцем. Прохожие должны принимать участие в поминальной трапезе, а в случае отказа их обливают водой [Кабакова Г. И., Седакова И. А. Герман // Славянские древности : этнолингвистический словарь / под ред. Н. И. Толстого ; Институт славяноведения РАН. –М. : Международные отношения, 1995. – Т. 1. – С. 498-500].
 В Валахии и Добрудже Герману тождественен Калоян (Скалоян). Обряд в его честь исполнялся во время засухи или при сильных дождях. Молодые девушки делали несколько кукол из глины, главной из которых была кукла «Отец солнца» или кукла «Мать дождя» в зависимости от цели обряда. Эту куклу украшали цветами и хоронили в соответствии с традиционными погребальными обычаями. 
В украинцев ему соответствует Коструб, а у русских (от кривичей и вятичей) – Кострома («Кострома тем временем оживает: выскочив из могилы, она подбегает к играющим и кого-нибудь кусает; укушенный заступает место Костромы, и игра начинается снова»). Кострому в виде куклы или девушки хоронят, или топят, или обливают водой [Зеленин Д.К. Избранные труды. – М. : Индрик, 1995. – Т. 2. Очерки русской мифологии: Умершие неестественною смертью и русалки. – С. 255, 256, 266, 268-271, 292 ; Агапкина Т. А. Кострома, Коструб// Славянские древности : этнолингвистический словарь : в 5 тт. / под общ. ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. – М. : Межд. отношения, 1999. – Т. 2: Д (Давать) – К (Крошки). — С. 633-635].
В центральной России говорят, что в этот день ходит Ярило ночною порой в белом объяринном (объярь – волнистая шелковая материя, муар) с серебряными или с золотыми струями балахоне, на головушке у него венок из алого мака, в руках спелые колосья всякой яри (яровой хлеб: пшеница, ячмень, овёс, греча, просо): «Где ступит Яр Хмель – там несеяный яровой хлеб вырастает, глянет Ярило на чистое поле – лазоревы цветочки на нём запестреют, глянет на тёмный лес – птички защебечут и песнями громко зальются, на воду глянет – белые рыбки весело в ней заиграют»; «Только ступит Ярило на землю – соловьи прилетят (Соловьиный день), помрёт Ярило в Иванов день – соловьи смолкнут» [Календарные обряды и обрядовая поэзия Воронежской области. Афанасьевский сборник. Материалы и исследования. – Воронеж : Изд-во ВГУ, 2005. – Вып. III / сост. Т. Ф. Пухова, Г. П. Христова. – 249 с.].
В восточнославянской традиции Герман трансформировался в Еремея-запрягальника или пролетника, покровителя последней недели пахоты и начала сева. Герман/Еремей в церковном календаре считается пророком Иеремией или святым Германом (патриархом константинопольским VIII в.).
Также день Еремея называется «Змеиный день» (болг.), «Змиjски светац» (серб.), поскольку Иеремия (Аремей) является царем змей.
Интересно, что римские женщины, празднующие 1 мая день пробуждения Доброй Богини (Bona Dea), дочери Фавна, чьё имя было табу (считается, что это имя – Майя), имитировали половые акты со змеями. Мужчины, которые оказывались свидетелями этого таинства женщин, неприменно предавались казни. Вокруг храма Доброй Богини на Авентинском холме росли целебные травы, и колосилось небольшое поле ржи. Рожь сажали весталки в день пробуждения богини от зимнего сна – 1 мая. Они же собирали рожь осенью, и из зёрен, а также из трав, готовили эликсир Bona Dea, используемый как лечебное средство для излечения от болезней и для зачатия.
В кельтской традиции 1 мая соответствует празднику Бельтайну (ирл. Bealtaine, с др.-ирл. at-bail «умирает» и «tene» – «огонь»). Он был посвящен богу солнца и плодородия Беленусу, которому приносили символические жертвы и также отождествлялся с Аполлоном. Существовало поверье, что в дни праздника его можно увидеть спустившимся на землю. Согласно «Книге захватов Ирландии», в этот день умер Партолон (Варфоломей «сын того, кто останавливает воды»), пришедший в Ирландию после «всемирного потопа». Считалось также, что Племена богини Дану прибыли в Ирландию именно во время этого праздника. Праздник отмечался разжиганием костров на возвышенных местах. Участники праздника проходили между кострами или прыгали через них для ритуального очищения. Также между костров проводили скот для его очищения от зимних хворей и защиты в новом сезоне. Кельты вешали на дверь Майский Сук и сажали во дворе Майский Куст из ветвей рябины, который украшали наподобие современной новогодней ёлки. В странах и регионах, где часть населения составляют потомки кельтов, праздник отмечается до сих пор, особенно в сельских районах.
С германским праздником, аналогичным празднику Белтайна, также связана традиция Майского Шеста, вокруг которого водят хороводы. На верхушке дерева часто прикрепляется венок (так называемая «корона») или разноцветные ленты. Сам ствол Майского дерева обвивают лентой из ткани или бумаги или красят спиральной полосой. При этом направление спирали установлено чётко: снизу вверх слева направо (символ змея). В Восточной Фризии ствол хранится под водой и устанавливается каждый год перед 1 мая. Его пытаются охранять от похитителей, а если не удалось – то выкупают у них путем угощения. Из среды юношей избирается «майский граф», распоряжающийся повозкой с зелеными венками и ветвями, раздавая их своей свите («майской братчине»). Верхом на лошади он избирал из девушек «майскую графиню», надевая на её голову особый венок.
В греческой традиции плеяда Майя, дочь Атланта, от Зевса родила Гермеса (;;;;; < ;;;;;; < ;;;;;;;), первоначально фаллическое божество, изображавшееся «гермами» (;;;;) –  каменными колоннами с вырезанной головой Гермеса и подчёркнутыми половыми органами.
Также имя Герман сопоставимо с именем балканского фольклорного персонажа – самовилы Гермеруды (вероятнее всего, фракийского происхождения).
В Болгарии собственно Джерман называется левая притока реки Струмы (греч. Стримон; турец. Карасу), протекающей в Болгарии и Греции и впадающей при Амфиполе в Эгейское море (выше нами указывалось, что она была западной границей фракийского государства одрисов). Стримон является величайшей после Аксия рекой древней Македонии. В греческой мифологии Стримон считался отцом Эвадны, супруги Аргоса  и матери Криаса, Пиранта, Экбаса и Эпидавра. Сам Аргос, известный как строитель с помощью Афины корабля «Арго», – сын орхоменца Фрикса и внук царя Беотии Афаманта (сына бога ветров Эола) и богини облаков Нефелы (ср. с Нибелунгами!), брак которых благословила сама Гера. Предав Нефелу в пользу финикиянки Ино, дочери Кадма (которая родила ему Мелькарта и Леарха), Афамант впал в безумие и Фрикса вместе с сестрой Геллой (эпоним Геллеспонта) должны были принести в жертву у столба Зевса Лафистия, но их спасает мать (или Артемида) и они на золоторунном овне переносятся в Колхиду, где Фрикс принес барана («крия») в жертву Зевсу и золотое руно повесил на священном дубе в роще Ареса. Затем сам Фрикс был либо убит царем Колхиды Ээтом, либо продан тем в рабство своему зятю – царю скифов, который настолько воспылал страстью к Фриксу, что оставил ему власть над Скифией.
В саму реку Джерман в горной её части вливаются притоки Скакавица и Перущица. В грамоте болгарского царя Ивана Шишмана от 1378 г. река упоминается именно как Германщица, что затем в турецком произношении и преобразилось в Джерман. На берегу Джермана, где в неё вливается притока Бистрица, у подножья горы Рила находится село Джерман, на месте древнефракийского города Германея (Герма), игравшего ключевую роль в Юго-Западной Фракии и в Римское время (через город проходила Via Militaris, дорога, связывающая Рим и Константинополь). Рядом через 2 км находится город «Дупница» (ст.-болг. Дубница; в источниках крестоносцев – Тобиница; вероятно от ст.-болг. д;пьнъ – «удар, резание»).

«Lado, lado ir min lado»

По нашему мнению, аналогичный  обряду «Герман/Джерман» обряд зафиксирован в балтийском ареале: в «Хронике» (1582 г.) М. Стрыйковского указывается, что от первого воскресения после Пасхи до дня св. Иоанна Крестителя женщины и девушки собираются группами и, взявшись за руки, танцуют, повторяя: «Lado, lado ir min lado», и что делают это «в память о Ляде и Ладоне, матери Кастора и Поллукса, хотя обыкновенные люди не знают, откуда этот обычай». В другом месте своей «Хроники» М. Стрыйковский, рассказывая о жемайтских богах, утверждает, что Dzidzis Lado был великим богом, которому приносили в жертву белых кастрированных петухов и праздник которого отмечали в корчмах с 25 мая до 25 июня, а женщины и девушки, взявшись за руки, на лугах  и на улицах танцевали, пели и повторяли: «Lado, lado, lado didis musu dieve!» – «Великий наш бог Ладо!». Также, возвращающихся с победой со сражений, литовцы встречают возгласами «Lado, lado!». Упоминается также, что няньки хлопают в ладоши и поют «Lado lado laduti, duos mamale paputi». Также есть свидетельства о том, что в предверии праздника св. Иоанна Крестителя литовцы, латыши и курши почитают Лядо или Ледо, украшая цветами и ветками деревьев все источники и собирают лечебные травы. Связь с лечебной магией, вероятно, возникла тут из-за того, что в литовском языке ladeti, laduti означает «ругать, проклинать, заклинать», в то время как ladzigs  значит «прекрасный, приличный, приятный» (ср. с укр. «врода» и рус. «урод»). Также ladute в детских песенках чередуется с katute, из-за чего слово ladute в литовском употребляется как эпитет кошки, символизирующая ведовство и ведьмовство [Велюс Н. О семантике припева Lado в литовских сутартинес // Балто-славянские исследования 1998-1999. XIV. Сборник научных трудов – М. : Индрик, 2000. – С.189-196].
По нашему мнению, в балтском рефрене «Lado, lado ir min lado»  в следствии внимания на компоненте «Ладо» потерялся компонент *Ирмин (народноэтимологически истолкованый как «ir min»).
Вероятнее всего, литовский компонент «lado» соотнесся в представлении М. Стрыйковского со славянским контекстом (припев «Ой, Ладо, Ладо!», где «ладо» – «муж», укр., серб. «лада» – «жена», ликийск. lada «жена, женщина», болг. «лада» – «вторая дочь, которая идет к источнику за водой в свадебном обряде» < и.-е. *al-dho-s «взрослый, зрелый», по О.Н. Трубачёву), в то время как верным будет согласится с С. Даукантисом, что следует видеть в литовском варианте «Titis leido» – «Титис разрешен», относящееся к Перкунасу [Daukantas, Simonas. Rastai.– Vilnius : Vaga, 1976. – T. I. S.494, 542].
Однако, исходя из связи обряда Lado с растениями, водоёмами и источниками, вероятнее всего соотносить его следует не с Перкунасом, а с прусским богом процветания, посевов, источников и вод Патримпасом (Потримпсом, Аутримпсом; литов. trempti, «топтать», «попирать»), представлявшимся в виде безбородого юноши в венке из колосьев. Перед идолом Потримпса стоял большой горшок со змеёй, которую жрецы-вайделоты поили молоком. Горшок был накрыт снопом пшеницы. В жертву богу приносили воск и ладан. Но иногда указывают, что Потримпс изображался в виде змеи (angis, gyvates) с человеческой головой в короне, иногда называясь как Аушлайвис, Аушаут – «Уж-врачеватель». Одновременно Патримпс – бог мудрости, жрецов, ведунов и шаманов и может быть соотнесен с литовскими богами магии и жрецов Андаем (Angiadiev; «Змеебог») и хранителем посевов Лаукратисом (от Lau-kpatis, от laukas – «поле» и patis — «господин», или Lauksargis — «сторож полей», где sargas – «охранитель»).
Интересно все это сопоставить с балкано-фригийским богом врачеваний, ведовства, музыки, юности, хранителя посевов от мышей Аполлоном, сыном Лето и отцом Змея-Асклепия.
Идол Потримпса в храме Рикойто в Ромове (где впоследствии вырос город Хайлигенбайль) стоял слева от Перкунаса (справа – идол бога подземного мира Патолса, имеющего эпитет Бардойтс «Бородатый»). На обрядовых яйцах, разбиваемых на Пасху, часто изображался орнамент из змей и считалось, что из разбитого яйца выходит триединая сущность – Змей-Птица-Конь (т.е. Патримпс как дракон) – податель жизни и плодородия, и единственным его врагом оказывается петух, кровь которого является оружием заговаривающего змею (ср. с вышеупомянутым жертвоприношением петуха для Dzdzis Lado). Объединение ужа (змея), дерева и птиц – распространенный на территории Евразии сюжет.
Священная змея (уж) жила в дуплах сгнивших священных дубов. Сам змей собирает в лесу яд со всех растений, делая их безвредными. Считалось, что змей связан с солнцем, питается им, является его сыном, или родом из страны солнца, а если убить змею, то солнце будет плакать, не будет светить несколько дней. Змею можно приманить сложенными крестообразно соломинками – знаком солнца. В заговорах утверждается, что змея имеет детей и среди них – дочь, которую задушила и положила на камне.
В явном виде сюжет брака со змеем выступает и в былине о Волхе Всеславьевиче, в результате которого на свет появляется могущественный князь-оборотень:
По саду, саду по зеленому,
Ходила-гуляла молода княжна
Марфа Всеславьевна,
Она с камени скопила на лютого на змея –
Обвивается лютый змей
Около чебота зелен сафьян,
Около чулочика шелкова,
Хоботом бьет по белу стегну.
А в та поры княгиня понос понесла,
А понос понесла и дитя родила.
А и на небе просветя светел месяц,
Ай в Киеве родился могуч богатырь,
Как бы молоды Волх Всеславьевич...
В другой сказке, записанной в Украинском Полесье, «Зозуля и Соловейко» («Кукушка и Соловушка»), рассказывается о том, как девушка-жница отстает от матери-жницы, жены лесничего, и, прислонившись к дубу, проваливается в подземное царство, хозяином которого был уж (кукун, зозул) – её будущий муж. Он же может превращаться в водяного соловья (которого под дубом раньше любила слушать девушка) и в красивого мужчину (заманивая девушек: «А ку-ку, пойдешь ли за меня замуж?»). У них рождается двое детей – сын и дочь, они счастливо живут, до тех пор, пока не раскрывается людям его тайна. Оказывается он – сын морского царя, на которого злая ведьма наложила заклятие за то, что он отказался жениться на её дочери. Находясь в гостях у деда с бабой, дочь ужа и земной женщины, будучи соблазненной подарками, раскрывает тайну имени своего отца – и люди его убивают. Но перед смертью он наложил заклятье: быть его жене теперь навеки бездомной кукушкой (согласно верованиям: кукушка прилетает из Ирия тогда, когда ужи выползают из земли), всегда говорить только его имя (прекращает куковать на праздник Петра и Павла, но если это происходит позже – это вещает голод, неурожай, болезни, смерти, поэтому специально изготовляют ритуальные вареники. чтобы «зозулю удавить»), сыну – превратиться в оплакивающего смерть соловья, а дочери стать вечностонущей жабой, которую будут проклинать люди (вариант – русалкой, вечно плачущей: «Ку-ку! Мене мати породила, Нехрещену положила – у-у-у!»; в Беларусии и Украине якобы на праздник Купала русалку можно увидеть в образе жабы на кладке, где женщины стирают полотно, которое она у них выпрашивает для умершего ребёнка; в Ярославской области России в быличках существо, идентичное южнорусской и украинской русалке, называют «лягушкой»; также в некоторых вариантах вышеупомянутую Кострому, которую хоронят на засуху, называют «русалкой»). Также в известной славянской сказке «Лягушка-царевна», когда Иван-царевич раскрывает тайну жены и сжигает её лягушачью шкурку, она оборачивается в кукушку и улетает в «тридевятое царство», владения Кощея. Интересен вариант легенды, по которой до летнего праздника Петра уж превращается в вещую кукушку, а после – в хищного ястреба («до Петра кує, а по Петру кури б’є»).
По другой версии муж Уж через море переправляет девушку домой, или простирается между двумя берегами и та просто переходит по нему.
Это следует сопоставить со славянским мотивоим об Оленке-змеючке, предавшей змею-мать царицу Елицу Шкуроспею с человеком, даруя ему сокровища и знания. Например, в Карпатах и на Подолье зафиксирована сказка «Уж-царевич и верная жена» с описанием священного камня змея. Сразу после рождения уж просит родителей:  «Татку, – говорить, – і мамко! Звеліть мені зробити кам’яну хатку і щоб ліжечко там було, і камінчик, і вогонь щоб там горів, і щоб у місяць мене оженити» (««Папка, – говорит, – и мамка! Велите мне сделать каменный домик и чтобы кроватка там была, и камешек, и огонь чтобы там горел, и чтобы в месяц меня женить»).
В эллинском мифе Зевс превратился на горе Форнакс близ Гермионы в Арголиде в кукушку, чтобы спорхнуть на лоно к Гере. Гера скульптуры Поликлета, установленная в аргосском Герайоне, держала скипетр с изображением этой кукушки [Буркерт В. Греческая религия: Архаика и классика / пер. с нем. М. Витковской и В. Витковского. – СПб. : Алетейя, 2004. – С. 234].
В Литве существуют священные камни с аккуратно выдолбленными углублениями, с символами звезд, солнца, луны, змеи. В них собиралась вода и ужы, которые на камне греются на солнце, купаются в них и такая вода считается целебной и святой. Аналогичные священные камни (например, «Писаный Камень» возле Буковеля) можно встретить в Северо-Восточных Карпатах, которые вместе с наблюдаемыми другими фактами балто-славянских и балто-балканских схождений могут составлять определенную мифологическую систему.

***

Анализ приведенных образов божеств и ритуалов индо-европейских народов (германцев, кельтов, греков, фракийцев, балтов, славян и др.) еще раз убеждает в том, что многие божественные персонажи и герои под разными именами были поздними инвариантами более древнего божества, изначальный культ и ритуалы которого связаны были с мужским (тайным, инициирующим) союзом, но после распада индоевропейской общности и дальнейшего её дробления испытавшим последующие локальные развития как «религиозно-ритуальные братства», и среди последних разноэтнические конгломераты Европы приняли один из них («герман / ирмин») как базовый и он стал основой формирования собственно германской языково-культурной общности.