Мама, мама, мама... (Евгения Козачок) / Проза.ру

            "МАМА, МАМА, МАМА…»
Прочитала в журнал-газете «Публика» №29(710), 22июля-26 июля 2014 г. письмо с подписью – Любовь Фёдоровна, г. Днепропетровск и решила познакомить с его содержанием читателей проза.ру и, как мать понимающая её боль и испытывающая такие же чувства дорогого человека – мамы и тревогу за детей, будущее, подписываюсь под каждым её словом.



Вот уже скоро и середина лета. Незаметно для меня и деревья отцвели. Яблонево-грушевый ароматный туман цветения, который я всегда с детства очень любила, ждала, как чудо, как сказку, как праздник для души. Пахучая сирень, жасмин, чайные розы, одуванчики, васильки, ромашки, колокольчики – всё отошло, отзвенело, не зацепив, не взволновав, не обрадовав… Прошло всё… мимо. И любимые праздники прошли. И пасхи не пекла в этом году, и волнующий запах разнотравья в церкви на Троицу не услышала – всё мимо и мимо. Холодная весна, холодный июнь. Дожди. Небо плачет. Холодно. Война… Мне очень холодно. Я не могу согреться. Холодно на душе. И ничто не радует. А может потому, что уходит мамочка. Инсульт. И уже не может меня согреть. Сама еле-еле тлеет, чадит, но тянет иногда ко мне сморщенные натруженные руки, гладит моё тело, целует и только стонет так жалобно и плачет, как дитя. Её больно. Болит тело, болит душа. И уже ничего не может мне рассказать, посоветовать, как раньше, но говорит что-то, говорит непонятное, пытаясь всё-таки что-то досказать. Только такие родные и знакомые с детства глаза её смотрят на меня с любовью, как будто прощаясь, как будто извиняясь за что-то недосказанное, и только иногда сквозь смертельные оковы болезни проскакивает жалобное: «Мама, мама, мама…» То ли она обращается ко мне, своей 59-летней дочери, то ли зовёт свою мамочку, которая умерла, когда ей было всего два годика. Не знаю Но это её «мама» пронизывает каждую клеточку моего организма, мою душу, проникая, наверно, в другие миры сквозь время и расстояния туда, где покоится прах её 30-летней матери или сияет светом вечной любви её материнская душа. Далеко, далеко, далеко. Мамочке сейчас 85-й год. Где начинается и где кончается между мирами живых и мёртвых? Кто знает? Первое и последнее слово « ма-ма» произносит человек потому, что оно святое, ведь что там не говори, но только мать даёт, остальные все берут. О, Господи!

Под окнами цветут розы, георгины, флоксы. Зачем? Мамочка их не видит. Солнышко вышло из-за тучи после дождя. Зачем?. Оно не согреет мою мамочку. Щебечут воробушки, купаясь в лужицах. Зачем? Мамочка их не слышит. Мне очень больно. Болит душа. Мне плохо. Но мамочка уже, как когда-то раньше, не пожалеет, не успокоит… Она уходит далеко. Так далеко, откуда не возвращаются, откуда обратной дороги нет. В вечность. К той, которая дала ей долгую тяжёлую жизнь, а сама умерла в тридцать лет давно-давно… ещё до Великой отечественной войны. И сейчас война. Стреляют, разрушают, убивают друг друга. Говорят, что сейчас платят деньги за убитого солдата, за убитого офицера. А сколько горя матери, у которой убили сына? Ничем, никакими долларами и евро, рублями и гривнами не измерить, ни какими суперкомпьютерными программами не сосчитать. Клянусь всем святым на свете! Ни за какие деньги мира, ни за какие богатства я не стала бы убивать. Остановитесь люди: русские, украинцы, чеченцы и люди других национальностей, что же мы делаем? Умирать – это же навсегда. А вам бы девушек любить, деточек растить… Подумайте о ваших матерях. Это были хорошенькие девочки с бантиками, потом невесты в белоснежных нарядах, жёны, в муках рожавшие своих сыновей. Радовались, кормили своей грудью, целовали родные глазки, ручки, растили, лечили, не спали ночами, мечтали о внуках. Это же такая бесконечная боль терять родных, мужей, сыновей. Навсегда… Навсегда… О, Боже!

Моя мама уходит от инсульта, ничего уже не умея говорить, но всё же пробивается: «Мама». Умирает солдат под Луганском, истекая кровью и, глядя последний раз на солнце, шепчет: «Мамочка». Мучается от ран офицер под Донецком, упав смертельно раненым в траву и ромашки, и тоже «Ма-ма, мамочка…» Падает террорист, сепаратист, бендеровец, как ни скажи, как ни назови, с удивлённо распахнутыми глазами и.. «мама». Разрывая небо облаками, падает сбытый самолёт и даже стонет, стонет железо: «мама, мама, мама». А мамы не спят, прижимая к груди иконки, и молятся, молятся за своих сыночков, обливаясь горючими слезами: «Помог и, спаси, Господи! Спаси!» Они ждут, очень ждут, надеясь на чудо, и никогда, до последнего своего вздоха, не перестанут ждать. Невозможно матери понять, поверить и тем более принять, что её кровинушки уже нет.

Дорогие мальчики, дорогие деточки, дорогие сыночки, я прошу вас: не надо стрелять, не надо убивать друг друга. Солдаты, командиры, генералы, президенты, не надо убивать друг друга. Мы же одной алой крови, мы же люди, и нам Господь дал голову и разум, чтобы думать. Пожалейте своих матерей, он иже не переживут вашей гибели. Лучше порадуйте их своими детками, внуками или чем-то простым и добрым, подайте им цветочки, поцелуйте их в щёчку, и они буду счастливы, будут смотреть на вас с бесконечной любовью, угощать вас румяными пирогами и сиять, словно солнышки. Они же так любят вас! Не убивайте своих матерей своей гибелью! Не надо! Вас умоляют все живущие матери на земле, все прекрасные и просто хорошие девушки и девочки, маленькие принцессы с бантиками из детских садиков и яселек и стонут, стонут, пытаясь достучаться до ваших мужских сердец все ещё не родившиеся девочки, возможно и ваши дочери, будущие матери. А все могилы умерших когда-либо матерей на планете Земля кричат своим живущим сыновьям, внукам, потомкам: «Не убивайте друг друга! Не надо! Не надо!»

            С уважением Любовь Фёдоровна, г. Днепропетровск

Фото из Интернета.