Барская усадьба

               
               
"Архитектура..."- словно в раздумье пожевал губами дед Савелий, не смотря на внешнюю дряхлость таскавший тяжеленые брёвна и одним махом выдувавший почти пол. литра самогонки. Деревенская жизнь на приусадебном хозяйстве не давала старческим болезням никакого прохода и выражалась только в обильном оханье и бесконечном ворчании.
«Да- продолжил он после недолгого молчания, медленно, словно машинально закручивая сигарку: Есть и у нас своя архитектура, всяким там Парижам и Римам не уступит. Да.».
Я, житель Северной Венеции, прибывший на летний отпуск в глубинку, с живейшим интересом уставился на деда. Он неторопливо закончил процесс, и поймав мой недоверчиво- вопросительный взгляд, ответил не без самодовольства: «Есть и у нас шедевр свой. Усадьба Самойлова. Дед мой знавал ещё барина старого- негодный был человек, жадный, да срамного много за ним водилось. Но особняк поставил себе в три этажа, с колоннами, мансардами да статуями всякими. А строил это всё знаменитейший российский зодчий  Кракау.
Дед Савелий многозначительно поднял палец.
Этот тот что строил Балтийский вокзал?- изумлённо спросил я.
«Я не знаю, что он у вас в Петербурге построил, но голова человек был! Уж под каким предлогом он дом этот барский делал, то неведомо так и осталось. - дед покачал головой: А как пришла всласть Советская, да выперли Самойлова этого, музей краеведческий сделали- вся губерния как на ладони выставлена была. Даже каменные молотки пещерных людей, что в древности в этих местах мамонтов гоняли были! И табличка на доме Самойлова этого висела, что де, здание это построено архитектором Кракау  в девятнадцатом веке, всесоюзного значения памятник этот и государством охраняется.».
У меня, как человека обожающего всякие культурные ценности, мгновенно вспыхнуло непреодолимое желание воочию увидеть эту постройку, о чём я мгновенно и попросил деда Савелия. Тот в своей неторопливой манере вновь пожевал губами и, пустив клуб дыма, произнёс: «Что же это можно. Только не в совсем том виде он, в коем его Кракау возвёл. Видишь, при оккупации поселили туда эти фашисты полковника какого-то своего. Вот такая харя была!»- дед развёл руками во всю ширь: А когда драпали варвары эти, так сначала  разграбили всё тут, а потом и сожгли напрочь».
Так что не восстановили что-ли?- с некоторой досадой спросил я.
«Почему не восстановили?- удивился дед: Восстановили почти сразу. Больно, понимаешь надпись въелась, что один поганец перед уходом их по-русски на стене накорябал: «ИВАН- ДУРАК!». Видишь, на что намекал: Типа, вечно тебе русский мужик в развалинах жить суждено.
Пущай и сам подлец барин Самойлов был, да многие его словом недобрым поминали, да мы на то всем селом помогали усадьбу ту восстанавливать: и деньги собирали, и работали там. А всё, что бы в гробу тот фашист перевернулся потом: дабы стояла до тебя  земля русская и опосля тебя будет стоять. ».
Интерес к тому строению вспыхнул у меня с новой силой и я за каких-то полчаса уломал таки деда Савелия отвести меня к тому замечательному дому. Дорогой, ведущей к усадьбе- разбитой, местами заросшей густыми зарослями, грунтовкой, дед Савелий в своей неторопливой манере повествовал мне о истории необычного дома помещика Самойлова, нехорошими словами вспоминая последнего, довольно поносными потчуя немецких оккупантов и самыми постыдными ругая постсоветский период. Минут через сорок мы были на месте. Дом представлял из себя прямоугольную коробку из трёх стен с пустыми глазницами закоптелых, выбитых окон, окружённую  буйно разросшимся вокруг бурьяном.
«Как пришли девяностые годы, так сначала разграбили всё тут- развёл руками дед Савельевич: А потом и сожгли напрочь. Опосля комиссии приезжали всякие, да инстанции в разные писали, даже телевидение было, и  в итоге восстанавливать таки начали».
И восстановили?- спросил я, рассматривая потемневшие, полу обрушенные колонны.
«До сих пор восстанавливают- показал дед Савелий: Памятник государственного значения всё же!».
С этими словами он показал на сиротливо висевшую возле зияющего дверного проёма потемневшую памятную доску, под которой синей краской было коряво написано:
«САНЯ- …» и за ним следовало бранное непечатное слово.



Александр Иванович Кракау родился 8 апреля 1817 года в Санкт-Петербурге. Общее образование получил в Немецком училище Св. Петра (1825—1832), по окончании которого, в том же 1832 году Кракау поступил в Императорскую Академию художеств (ИАХ), в класс академика архитектуры К. А. Тона. В Санкт- Петербурге  одна из самых известных построек здание Балтийского вокзала. О постройке барской усадьбы Самойлова А.И. Кракау документальных сведений на сей день не имеется.