Я присвистнула от неожиданности, а она сказала, вздохнув: мне бы в журналисты. Но мой поезд ушел, а может БОГ не дал рог, а, то бы я пободалась. Слушай, Ань, я тебе подкидываю идейку открой рубрику в своей газете -«Жизнь замечательных людей» и освещайте их падения и успехи.
-Ой. Варвара Григорьевна, простите, я не могу его упустить - известный хирург. Я должна с ним поговорить.
-Иди, но уж больно он худенький.
-Зато золотые руки и душа чудесная.
Он расставил руки, словно хотел меня поймать меня:
-Анюта, я не видел тебя, целую вечность! Читаю твои статьи, не пропускаю ничего. Стиль пронзительно правдивый и чувствуется, что пропускаешь все через сердце. А этого делать тебе не советую, как врач. Аня. жизнь такая короткая сама по себе и не надо её укорачивать. Спокойней!
-Если ты меня сей час не задавишь, то я еще поживу.
-Поживешь,- он отпустил меня от своих объятий,- а вот ты никогда не позвонишь.
-Ты же знаешь, что я не работаю по городу, моя тема - село. А, как и чем живет больница - увы.
-А что больница? Все тоже - бюджет мизерный в отличие от проблем, нужно лечить, кормить содержать, зарплаты...ой ты, что меня интервьюируешь? Не надо. Все хорошо!
-Только если на то будет твое разрешение.
-Тогда напиши, что я в тебя влюблен и читаю твои стихи:
Накинув плащ бронированной ткани,
бесстрастной маской, прикрыв лицо,
ужав пугливость, скромность деловыми стали,
души, чтобы не ранило ничто…
И знаешь, прочел я это и мне хреново стало. Куда мы идем? Что с нами происходит? Я понимаю, что это ты не о себе, а обобщенный образ современной женщины, но, Боже мой, как это печально. Женщина должна быть слабой, нежной и прекрасной.
-Такой, как та?- я показала на Александру.
-Да, если хочешь. Она столько пережила и выдержала все и не накинула плащ бронированной ткани. Я уловил твою иронию, но тот ад, который она вынесла, сделал еще нежней и человечней. И здесь она для многих пример честности и благодеяний. Аня, вот мы до чего с тобой дожили вместо того, чтобы рвануть отсюда и побывать на природе, мы с тобой здесь философствуем.
Мне приятно было слышать его теплое мнение о ней, но шок еще не прошел, и я не могла уловить в себе, что я обо всем этом думаю. Я не могла соединить два образа в один: прекрасной нежной женщины и преступницы.Пока он все это говорил его взгляд был направлен на нее и я спросила:
-А ты как еще здесь или там?
-Здесь, Аня. Но я здесь не затем, чтобы засветиться. Мне нужно поговорить с директором интерната. Я тоже хочу хоть немножко помочь детям.
-Ну и чем врач с его скромной зарплатой может помочь?
-Получил гонорар за книгу и отдам с радостью.
Я заныла:
-Ну разреши мне это осветить?
-Не вздумай!- он обнял меня, - не надо, моя хорошая. Я побежал. Звони!
Он шел, а я провожала его взором и вдруг кто-то тихо сказал:
-Не так откровенно, ладно?
Я оглянулась и воскликнула:
-Ой, Алеша! Слушай, ты видишь вон того парня в зеленом?
-И что?
Я почти шепотом поведала ему:
-Это сын Жирова.
Я знаю и что? Теперь возьмешься за него? Выбрось их с головы и займись мной, наконец.
-А я смотрела тебя в зале и е видела.
-В какой момент, когда обнималась с ним?
-И в тот.
-Идем отсюда, ты забилась в угол, как будто прячешься. Кстати, а где ты была вчера?
-Отсыпалась.
-Уж не летаргическим сном спала?
-Почти,- я отвечала ему механически, продолжая наблюдать за публикой и особенно за Александрой.
-Ладно, я вижу тебе сейчас не до меня. Давай через час встретимся у входа и где - нибудь посидим.
Я вздохнула свободней и увидела, что навстречу мне несется Лидия Ивановна, глядя не на меня.
-Лидия Ивановна, одно слово - кто из этих всех присутствующих самый щедрый?
Она подняла глаза вверх, видимо, расставляя всех в порядке возрастающих сумм, и сказала:
-Жизнева, врач и все остальные, выпалила она и побежала.
А я пошла медленно в гущу народа и вдруг столкнулась лицом к лицу с ним и неожиданно, совершенно не планируя беседу с ним, неожиданно для себя, остановила его:
-Простите, я из газеты «Суета»…
Он скривился, как от зубной боли и я поняла, что он все знает о статье.
-Можно мне задать вам несколько вопросов?
Он уставился на меня, как некто на новые ворота и его выпученные глаза с красными прожилками, с удивленным возмущением смотрели на меня. После паузы он, видимо, удержав себя от взрыва, сказал:
-Вопросы задать можно, но главное, чтобы суть ответов была не искажена.
-Я постараюсь.
-Да уж, пожалуйста.
Какую организацию вы здесь представляете?
-Здесь я представляю только себя, не будет меня, не будет и организации.
-Хорошо, а вы что-то производите или…
-И производим и торгуем и все, что нужно делаем.
-А что вы производите? И давно существует это предприятие?
-Прямо ОБХСС. Три года существует, и производим овощи и консервы.
-А скажите, если сравнивать трудности в работе предприятия раньше и теперь, есть разница?
-Конечно, есть, сейчас чуть раскрепостились от всяких препон чиновничьих, некоторые вопросы решаются легче, но еще есть масса проблем. Покой нам только снится, опять же пресса. Скажите, а эти вопросы как связаны с этим мероприятием?
-Очень даже, молодое предприятие, имеющее, как вы говорите, проблемы и принимает участие в благотворительности.
-Проблемы не мешают нам быть людьми.
-А кому вы хотите оказать помощь?
-А без разницы. Руководители интерната пусть решают.
-Но бывает, что эта помощь не доходит до детей.
-Это им считается. Я свою десятину внес.
У меня потеплело на душе - у него было что-то хорошее, и я это почувствовала и поверила ему.
-Благодарю вас!
-Не стоит, рад знакомству с вами - Анна Быстрова, хотя несколько минут назад я готов был разорвать вас.
-Да не ослепляет тебя ни дружба насчет недостатков твоего друга, ни ненависть насчет хороших качеств твоего врага.
-Воистину так! Прощайте!- сказал он и удалился.
-