В сентябре 1954 года, в начале второго класса, на первом же классном собрании
наша учительница Антонина Николаевна сказала:
- В этом году мы с вами будем выпускать классную стенгазету. Сегодня надо
выбрать редактора. Лучше всего того, кто красиво пишет и хорошо рисует.
И тут все дружно повернули головы в мою сторону.
... Предметов в первом классе начальной школы было немного, и
назывались они "Чтение", "Чистописание", "Арифметика", "Русский
язык", "Рисование" и "Физкультура" - вот и все.
На чистописании Антонина Николаевна медленно считала до десяти, и
за это время все старательно и аккуратно, пыхтя и высунув набок язык,
выводили по тетрадным линейкам какую-нибудь буковку. Установка
"сверху" была такая: все советские дети должны писать красиво, как -
или почти как - Акакий Акакиевич из гоголевской "Шинели".
Главная хитрость этого самого чистого писания заключалась в том,
чтобы не макнуть в чернильницу ручку с перышком череcчур глубоко
- в этом случае на белом листе неизбежно расплывалась позорная
фиолетовая клякса. Кроме того, некоторые части у каждой буквы
должны были быть жирными (и здесь на перо нужно было нажимать,
но умеренно, чтобы снова не капнуло), а некоторые - всяческие
хвостики, петельки и перекладинки – тонюсенькими-претонюсенькими. Я
заканчивала борьбу с толстыми и тонкими линиями где-то на счете
"три", а остальное время лишь прикидывалась, что пишу. По
чистописанию у меня были одни "пятерки".
С рисованием дело обстояло еще лучше. Рисовать я любила, мои
рисунки цветными карандашами частенько красовались на
общешкольных выставках. Но зато у меня были большие проблемы с
арифметикой. Задачки, как правило, решаться никак не хотели, и я
бежала к моей подружке Наташке.
Уроки мы с ней обычно делали так: она решала примеры и задачки, а я с
превеликим удовольствием рисовала все, что было задано на дом,
вначале в своей тетрадке, потом - в ее. Когда Наташка заканчивала, я
быстренько, не особо вникая в суть, переписывала домашнее задание по
арифметике к себе в тетрадку. Такое разделение труда нас вполне
устраивало: мы быстро освобождались и бежали на улицу.
Наташка терпеть не могла рисование и после школы, естественно,
поступила в политехнический. Я же все десять лет мучилась с
алгеброй, геометрией и тригонометрией. Что такое "икс" и "игрек",
долгое время оставалось для меня тайной за семью печатями и
приводило в бешенство любого, кто пытался мне это популярно
объяснить, а мама нередко в гневе швыряла учебник по математике под
стол. Из всех математических наук я помню только определение
биссектрисы, и то в весьма своеобразной интерпретации: биссектриса -
это такая глисса, которая бегает по углам и делит угол пополам.
... Ребята проголосовали за меня единогласно и я стала готовить первый
номер. Но почти сразу же выяснилось, что без посторонней помощи мне
не справиться. Тут на помощь пришла мама - она тоже была редактором
стенгазеты у себя на работе. Мамина стенгазета называлась длинно и
непонятно - "Социальное обеспечение". Как она справлялась с таким
количеством букв, было загадкой. Однако вскоре я ее отгадала: мама
хитрая - у нее готовый трафарет для заголовка.
В "Социальном обеспечении" нашлись нужные для меня буквы, а тех,
которых не было, мама скроила сама, приколола кнопками к листу
ватмана, я обвела контуры, раскрасила и вышло, хотя и не очень ровно,
но слово прочесть все же было можно - "Школьник".
В третьем классе это был уже не "Школьник", а "Пионер". Особенно я
любила делать новогодний номер. Мы с мамой рисовали сверху на
буквах снег, посыпали его какими-то блестками или слюдой, макнув
зубную щетку в чернила или тушь, все это щедро брызгали сине-
голубыми кляксами, сообща рисовали краснощекого Деда Мороза с
полным мешком "пятерок". На наш взгляд, получалось очень красиво.
Но с особым удовольствием, уже набив руку, я делала "Колючку", или как
она называлась, сатирический спецвыпуск. Я изображала наших мальчишек,
сидящих верхом на "двойках", похожих на лебедей, или на "единицах",
похожих на коней.
Круглые отличницы шли за руку с "пятерками". В результате мальчишки
лупили меня книжками по голове и дергали за косы, а девчонки
говорили "давай дружить". Это были мои первые гонорары.
Как-то само собой сложилось так, что каждый год, начиная со второго
класса, редактором всякий раз выбирали именно меня - правда,
мальчишки при этом грозили из-под парты кулаками, а девчонки
хихикали.