Милый мой читатель, как думаешь, чем сегодня хорош провинциальный город? Объясняю. Во-первых, в провинции также рожают, как и в столице, ибо иного способа еще не изобрели. Во-вторых, сухие молочные кашки в провинциальных маркетах с набором всех витаминов на свете – бери, не хочу! И в – третьих - каждая роженица на добровольно - принудительных началах закупает полный набор лекарств, львиная доля которых неиспользуемой массой тщательно прибирается для своих лекарей без всякого на то отчета перед счастливой мамашей.
Ну что ж. Рожать - так рожать! Предвижу кислые мужские физиономии. Нет, дорогие мужчины, не стану я вас посвящать во все то, чего сейчас уж очень модно стало. Да так модно, что "напосвящавщийся" и "нарожавшийся" муж потом месяцами подойти не может и нормально "по - самецки" взглянуть на любимую! И цитировать доктора Споука по вынашиванию живота, пардон, ребенка в одном сосуде с последующим донашиванием несколькими парами добрейших родственных рук так же не стану.
«А чего тогда станете?» - спросит начинающий нервничать зритель, опасаясь, что напрасно открыл сей рассказ.
А вот сядь и послушай.
Предбанник
Приемное отделение роддома шумело утренней шваброй преогромных квадратных размеров, которая смачивалась санитаркой в ведре с мутной, вонючей жидкостью во избежание заразы и ,чувствуя себя самыми главным врачом, бесцеремонно тыкалась под ноги сидящим в предбаннике.
В предбаннике сидело четверо. Надеюсь, уважаемый читатель, ты понимаешь, что предбанник- это начало. Как в бане. В театре. В кабинете начальника. Везде свои предбанники. Это - особо построенные комнатенки, основная задача коих : вселить в переступившего порог чувство страха, помноженное на чувство готовности.
Вот в таком смешанно-перемноженном состоянии и сидели четыре первородки, убирая ноги кто - под себя, кто- на верх, минуя спину швабры. А кто демонстративно поднимался ,давая «главврачу»почувствовать себя на отведенной ей территории царицей.
Каждая из будущих мамаш держала в руках упомянутый баул лекарств, четко зная, что его под страхом смерти нельзя передать никому, ибо украдут. Кто? Понимаешь, милый читатель, когда на родильном столе мученице надо сделать укольчик, чтобы несчастное дитя «выродить», а нужной ампулки - нет, то всем абсолютно будет все равно, кто эту ампулку из баульчика роженицы тяпнул. Ну да не будем о грустном.
Итак, попрощаемся с родственниками рожениц. Вот они, мужья и мамаши .Точнее, зятья и тещи. Им предоставляется одинокое совместное житие без самой главной участницы семьи аж на неделю, если кесарево, то на две. А сие значит, что каждый звонок по мобилке из роддома будет слушаться в два уха: молодое и слегка пожившее и по-разному трактоваться. Но! Исполнитель любого повелевания рыбки будет он и только он! Ибо! Впрочем, какое может быть ибо! Есть же и аксиомы, милый мой читатель. Не все ж я тебе доказывать должна.
Итак, всплакнули слезой с нашими героинями, помахали ручкой вмиг осиротевшей родне ,отдали золото, все режущее как в самолете вторым половинам во избежание, повторюсь, поедания этих самых изделий во время схваток. Ибо! Вот тут не аксиома. Золото и бриллианты отдаются там же в предбаннике, так как могут быть разного достоинства весовой категории и ценовой политики, и потому , дабы от нервов не портилось молоко, в провинциальных роддомах негласно постановили отымать сии украшения . А воровство? Ну, что ж… Воровство тоже может быть. Только какая женщина отстегивает с себя несколько тысяч гривен под предлогом, что оно жмет ей ночью? А? Да она готова задушиться сейным мужниным подарком , чем отстегнуть и положить на тумбочку пред очи санитарки, притащившейся с «главврачом» на утреннюю работу в палату. Согласны? Вот так.
Пошли. Что? Лифт не работает? Ничего мы привыкшие. И потом, вся «беременная» наука настоятельно требует движения и еще раз движения. Идти – то немного, всего два этажа. Выше - рожают. Нам пока рано. А пока идем, напрасно нечего на обшарпанные стены жалостливо пялиться, лучше познакомимся.
Знакомство
Та, что вышагивает несколькими ступеньками выше – Зойка. Да не в честь Космодемьянской. Нет. Скорее - в честь коровы одноименной, что осталась во дворе их частного домика. Хорошая такая коровушка с рыжею челкою. Вот и Зойка тоже рыженькая. Хотя, тот же Споук, да и все кругом талдычат , что беременным грех краситься! Но, кто ж там послушает. Надо ж , чтобы милый отличал в толпе, и огненный цвет как-то возбуждает А? Читатель, не правда ли? Тем более, грех, беременная все-таки. А туда же. Так. Отвлеклись. Переведем взгляд на ту, что ступает следом. Вот ,вот. Именно, ступает. Вразвалочку, сложа на ожидающем животе руки, подняв к небесам(обшарпанному в тон стенам потолку) глаза ярчайшего василькового цвета. Это Лидия. Она твердо знает, что Бог рядом, что все видит и поможет , стоит ей об этой помощи только намекнуть. Нет, милый читатель, она не кинется убеждать своих сопалатниц в помощи божьей, ибо по ее великому убеждению, он помогает только тем, кто желает того. А нежелающие пусть сами выкручиваются, спасаются, выныривают…
Ну, да Бог с ней. Догоняет нашу набожную первородку ,набиваясь во временные подружки тоже …Лида, но то другая Лида. То Лидонька. Верткая, остроносая, при беременном положении тонконогая- нет той самой одутловатости на ногах, чем смущены все беременные. В вообще, такая себе Лидонька – во все дыроньки проныронька!
Ты спросишь, читатель, что не нашлось другого имени во всем тридцатитысячном городке. А где ж его искать другое имя? Как у соседки назвали, так и мы назовем, мы , что хуже !Да никогда! Так полгорода Лидонек и живет. Пойдет мода на Галь. Будут Галями.
Кто еще остался? А! Тамарочка. Тащится последней. Что-то губами перебирает. Циферки какие-то шепчет. А, это она, хорошая наша, подсчитывает, сколько стоят лекарства, сколько надо будет дать акушерке, сколько врачу. Обычное дело. Щас, Тамарочка, придете в палатку, там местные аборигенки, на прогулочке в коридорчике все и расскажут, все таксы назовут. Не бойся. А хороша Тамарочка, замечу тебе читатель. Представляю, как тому муженьку опасаться надо .И хвост лошадиный, до пояса, и губы розовые пухлые красивенно вырисованные. Эх! Тамарочка, красавица!
Пришли .Теперь каждая обнюхивает свой матрасик и подушку, отрывая себе лучшее местечко у окошка. Будто не все равно, где загибаться придется, сложившись вдвое.
Женщина, она ,видимо и в роддоме женщина. Сразу начинает гнездышко строить.
Пусть себе строят, ждут врачей, оголяют под холодными инструментами свои драгоценные животы, не будем мешать.
У них все впервые: и страшные двери смотровой, в которые не хочет заходить ни одна беременная, не говоря уже о нормальных, но залетевших птичках, и страшное ожидание: правильно ли лежит то богатство, ради которого так все старались, и страшное
разрешение от этого самого богатства: здоровеньким ли будет…
В целом, милый читатель, есть ,над чем всем четверым поразмыслить. А мы пока сделаем перекур.
Молоко.
Перекурили? Заглянем в палатку. Ба! Да тут пополнение! Ну.. Не дуйся, мой дорогой читатель, что мы с тобой долго курили. Да так долго, что наши родимые и выпростались уже. А зачем тебе подглядывать в родильный зал? А ? Там все, как и в столице. Ноги роженицы до гулких болей в голове рвутся в стороны; акушерка лупит синее дитя по только что родившимся половинкам до тех пор, пока то не закричит, врач скидывает детское место рядом в тазик одним кровяным шлепком.. Продолжать?
Правильно, не стоит. Так, хлебнем воды. Вроде черные мушки перед глазами уже не летают. Пошли любоваться на провинциальных первенцев.
- Зой, а Зой, я что-то не так делаю?- Лидия в платочке с голой персиковой грудью тянется к соседской кровати.
- Все правильно делаешь, только сыми с малого платок, он же задохнется. Вот окрестишь в церкви, тогда и наденешь
- Раньше- то вообще кутали в пеленки, а сейчас и платок нельзя. И вот что- мальчик, грех -то это все показывать тоже.. Как же я без пеленки- то буду.
-Лидия, позвони своему.. Пусть купит,- заботливая Лидонька- проныронька отозвалась из дальней койки, укачивая свое создание с такими же тощими ножками в мать.
-Тамара, А? Тамара? А если сюда позвать батюшку?- неудовлетворенная ответами сопалатниц Лидия повернулась пухлым боком к кормящей Тамаре.
-Не трогай меня, а то начну нервничать, молоко пропадет…Меня мой убьет, если на смеси перейду. Он еще на четвертом месяце так меня настраивал..
И тишина. Что ,милый читатель, прослезился? Да ты платочек- то далеко не прячь. Еще ж выписываться будем. Какая идиллия, да? Все кроватки рядом с мамашиными. А вспомни, как мы с тобой рожались? Не помнишь, говоришь. А я напомню. Нас с тобой развозили на тележке в строго указанное время. Там где-то наверху, те что и забыли как они рождались, отмерили это время и расписали его по всем роддомам: провинциальным, столичным и самым что ни на есть деревенским глубинным. Времечко для всех было одинаково. И вот лежали мы с тобой орущие в загоне для малышей, пока нас не повезут в шахматном порядке , туго- претуго затянутых кукол с бирками на ручках. А бирочки -то эти и путались .И потом какая- нибудь мамаша начинала охать, ахать и бежать к главврачу( настоящему главврачу) выяснять, почему дитя принесенное домой оказалось с родинкой за ухом, ибо во время кормления она этого пятна и не видела. Вот какие дела то были. А теперь! Красота! Целый день - деньской лежит твое сокровище рядышком. Корми - не хочу! Вот ! Не хочу! А ну вернемся в палатку. Все ли там ладненько?
Тааак. Кто-то ревет. Так это ж Тамарочка наша переживучая. Говорят, чего боишься, то и случается. Вот и попалась.
-Лидонька, а Лидонька, у тебя ж еще осталось, я же вижу, не сцеживай. Подкорми моего. Смотри еще губки складывает.. Просит, - Тамарочка протягивает свое уже волосатое в мать сокровище с такими же пухлыми губами соседке.
-Ладно, давай, только ты это, там если что..
- Лидонька, я заплачу, ты не беспокойся, вот мой как объявится , заплачу. Он , стерва такая, уже обмывать поскакал. Деньги -то из заначки вытянул и поскакал…
-Тома, прекрати реветь, а то молоко вообще не вернется, - зло рявкнула со своей постельки Лидия и сразу же перекрестилась и сама, и малютку дабы не прогневать Бога сиим неверным тоном.
-Молчу, молчу,- передавая девочку в чужие руки, прошептала Тамара.
И тишина. Но уже нехорошая, напряженная. Каждая теперь о своем думает. Лидонька об обещанных деньгах, Тамара о молоке о нескончаемом , Зойка о том, что Бог миловал таким наказанием, а Лидия о том, чтобы Бог не наказал за такие резкие слова…
Молчат. Помолчим и мы с тобой, читатель. Вспомним слова Споука, что материнское молоко не знает никакой альтернативы. Эка как я загнула? Нет ничего краше материнского молока. Так лучше? То - то же.
Помолчим.
Пять дней до дома.
В палате тихенько. Солнышко прыгает по перильцам кроватей и забегает на малышовые личики посмотреть. Посапывают на редкость вместе уснувшие новые граждане тридцатитысячного городка .Посапывает и Зойка. А три девицы под окном не спят. Чего - то переговариваются. Подслушаем? А ? Можно подумать ты, милый мой читатель, никогда не хотел подслушать бабьих сплетен. Почему сплетен? А ты думаешь, что вот родила и только об нем своем разродимом солнышке и думает. Ох, ошибаешься , мой дорогой. Они сейчас, слава Богу, все не кесарево разродившиеся, скучают по своим половинами. Правда, по-разному скучают.
-И что твой?
-В последние три месяца и не приставал. Так вся издергалась. Говорит, что нельзя, и что урода можно родить, если…,- Тамара стыдливо отвернулась к кроватке.
-Сам он урод, наоборот надо до последнего дня, чтобы там активно все было, в тонусе. Я читала,- просвистела гневно Лидонька- проныронька.
-Просто ему неудобно было, а ты сама и не подсказала как надо, можно ведь не только сзади, а и вообще в себя не ..,-произнесла отчетливо Лидия.
Лидонька- проныронька и Тамара внимательно и недоуменно посмотрели на Лидию. То что та так просто сейчас обеим растолковала надобность сексуальной жизни беременных, было пол дела, но то, что она - до мозга костей верующая, говорила сейчас о минете- было громом среди ласкового солнышка.
-А ты не боишься, что это грех и Бог..
- Не боюсь, ибо Бог приветствует все, что делается во имя здоровья ребенка,- отрезала Лидия и привстала взглянуть на свое сокровище.
Лидонька с Тамарой еще раз переглянулись, но тут зашевелилась Зойка. Те в один момент подсели к Зойкиной кровати. Прыснув в ладошку, Зойка обратилась к Лидии намеренно дурашливым тоном:
- Лидия , а Лидия, чегой- то я не пойму, а ты мужа так завсегда ублажаешь, али только когда приспичило?
-Всегда,- гневно сверкнула Лидия из-под платка и взяла дитя на руки.
Притихшая тройня еще немного пошепталась , помечтала о первых днях с милым ,повздыхала и за Лидией потянулась к кроваткам.
Эх, милый мой читатель, не мне тебе говорить, что самое лучшее время малыша - у маминого соска, а лучшее время мамаши- кормить свое создание. Вон как они красивенно смотрятся! Прямо приглашай сегодняшних Рубенсов и Рафаэлей и пиши с них мадонн.
Ни малыши, причмокивающие ротиками, ни мамаши, испепеляющие головенки младенцев любвеобильными взглядами ни о чем сейчас не думают. Они поглощены друг другом. Царит любовь. А за окном кризис, работы нет, мужья за эту неделю рады - радешеньки какой - нибудь случайной подработке, тещи продают фамильное золото, чтобы их такое желанное чадо ни в чем не нуждалось.
И еще все впереди. Первые запоры. Гоняние мужа в аптеку ночью. Выслушивание от свекрови о высокой температуре воды в ванночке. И еще много и много чего. Но это впереди. А сейчас пусть наслаждаются. Не будем им мешать.
Там сигареты еще остались? Пошли на перекур.
Последний обход.
Так, сигареты закончились. Что там наши? Ага, обход. А нам, милый читатель, туда и нельзя. Чего на цыпочки встаешь? Много не увидишь. Интересного там мало.
Просто святая тройня в лице главврача ( не швабры), акушерки и ответственного за все, что делается в отделении обходят животы, пардон, матки, пардон еще раз, состояние женских прелестей после родов. Вот. И все набегающие или поджидающие слезы нашей четверки зависят от того, как этой тройке понравится, или не понравится чья-нибудь прелесть.
Понятно, да? Другое дело - малыши. Мать- то может быть и здорова, но если дитя чего-то не так смотрит, не так , или не столько ест, то вердикт- оставить еще на жительство в роддоме до…неизвестно каких деньков. Тут-то и начинаются мучения мамаш - ходит она здоровущая по коридорчику и молит Боженьку, даже абсолютной атеисткой, чтобы тот рассмотрел ее кровинушку в толпе появившихся на свет чад и дал ему все то, благодаря отсутствию которого они тут до сих пор маются.
Вроде вышли, дверь прикрылась. Теперь и мы пожалуем. Сейчас самый смак. Помнишь в школе: училка за порог и начинается. Здесь приблизительно тоже самое.
Зойка рыдает. Так , знать не отпустили. Тамарочка сияет и роется в тумбочке. Вывод: отпустили и ее, и малышку. Лидия с Лидонькой какие-то обе подавленные и растерянные . Видимо, что-то не так с ребенком или сами не те, как надо было докторам.
Ага. Полезли к липким от молока грудям за мобилками. Вот сейчас, дорогой читатель, мы и узнаем, кого отпустили, а кому еще пожить здесь предстоит.
-Ты там маманю- то успокой, а то переживаю очень,- плачется Зойка супруженьку, - может через пару дней сократится и я уже буду готова, а персик наш здоровенький, слышишь?
Ну вот, Зойка по причине слабенькой матки еще пару дней поживет под крылышком дядей и тетей в белых халатах.
Лидия одним ухом слышит разговор, а вторым прислушивается к маленькому. Глазки стали заплывать. А это не хорошо. Вроде и не носят их по общему коридору, а где-то подцепило дитя болячку. А с ней и не выпишут. Надо бы глазоньки подлечить.
-Ты купи капли , да смотри, чтобы они детские были, а не то убью,- стращает своего супруженька Лидия, в очередность Зойке. И, уже обращаясь к соседкам, досадует:
- Нет, столько денег отнести и еще капли покупать самой, нет , вы только подумайте…
- А ты хотела и родить , и выписаться со здоровым дитем, и еще за бесплатно, я тебе прям удивляюсь..,- Тамарочка счастливо бросает фразочку и продолжает складывать одежки.
Ясно. Значит, Тамара- красавица наша и идет на выписку. А что же Лидонька- проныронька? И вещички не собирает, и за младенцем не смотрит, и мобилку не хватает. Сидит себе , да в оконце смотрит. Что это с ней?
-Лидонька, ты не тужи, - Зойка, наревевшись , тихонько подошла к окну, -не стоит он тебя, раз такой скотиной оказался.
-Да мне теперь все - равно. Мамы нет, а отец пьет днями- ночами. С него какая помощь. Тяжело будет одной. У него давно она. Думала, что рожу - успокоится. Нет, как - будто выжидал, когда я в роддоме буду, вот и оторвался.., мразь. И не трогает его, что сын родился. Как он и ждал.
Да. Видишь, милый читатель. Как оно бывает. Тут девчоночка мучается, рожает, разрывается и телесно , и между ребеночком и мужем, а оно и не впрок этому мужу..
-Лидонька, Лидонька, будешь выписываться, мы все прийдем, - вдруг осенило Зойку. Она заговорщицки повернулась к Тамаре и Лидии..
- Конечно придем, самая пышная выписка будет , мы же не одни- с малышами, с мамами !
Лидонька оторвала свой взгляд от немытого годами окна и мокрыми глазами посмотрела на мамаш. Она и рада была чего-то сказать, но слезы все лились и лились ,
стекая прозрачным ручейком на красивую ,молочную грудь.
Эх, жаль , сигарет нет.. Тоже как-то не по себе стало. Да ладно. Просто постоим на первом этаже, дождемся счастливой Тамарочки , да будем заканчивать наше путешествие .
Выписка.
Вот и наша красота идет. Муж- рядышком, пакетище держит для пожитков дородовых. Поправилась Тамара, конечно. Ну, ничего, в первые дни вся эта обманчивая полнота сойдет. Как начнутся ночки. Другие ночки - не супружеские. Как набегается она к кроватке, куда что денется.
А следом и нашего молодца выносят. В розовых кружевах, атласном одеяльце, пурпурной ленточкой перевязанного. Эх, красотища. Так, пора платочки вынимать. О, смотри, Лидонька с Зойкой нарисовались, выглядывают. Лидия, понятно, с маленьким, его сейчас оставлять нельзя. А эти свесились похудевшими животами через перила лестничного марша и улыбаются. Хорошо так улыбаются, светло.
Вот и мы с тобой, дорогой мой читатель, размазывая водичку, улыбаемся новому гражданину ( э…,гражданочке) этого маленького провинциального городишки. Смотри, Тамарочкина мама, уже высморкавшись от обилия влаги из глаз, спешит принять на руки ее счастье. Это они , эти самые тещи в первые дни такие любвеобильные, пока их внук не дает прикурить. Да не сигареты. О чем ты? Они ж эти тещи, берут все на себя. Пусть молодые поспят. Соскучились, поди друг за другом. Хотя, если разрывы, то скучай , не скучай. Нельзя. Это я и тебе, читатель, тоже говорю. Если ты еще не женат, то знай. Да и если женат, тоже знай. А то сорвешься с голодухи. А она слаба, сильно- то сопротивляться не будет. И беды наделаете.
-Ну .,.скоро?, -супруг уже жмется к Тамариному боку.
-Щас, надо ж дать,- молодая мамаша суетливо держит в руке похрустывающие бумажки.
Так, давай отойдем в сторонку, чтобы не попасть в кадр. Они ,видишь как выстроились, фоткаться будут. А пока фоткаются, эти хрустящие и чуть уже примятые бумажки в ручку акушеркину и перейдут. И та акушерка сегодня же и прикупит чего домой на чаевые. Врач , что малыша принимал, уже свое получил.
Пошли на выход. Там машинка. Папаша из нее выходит. Тамарочки, значит, отец. Отцы, я тебе скажу , не очень -то участвуют в данном мероприятии. Вот выпить за внучку, это -пожалуйста. А в роддом? Не их это дело. Тут сентиментальность нужна. Женские глаза. Женские слезы. А муж? Извини, дорогой мой. У мужа обязанность – появляться там, где жена. Видишь, их - мужей этих, сейчас и в родильный зал допускают. Только бы вместе с женой был.
Мы , конечно, в машину не идем. Стоим в сторонке. Ну-ка задерем головы. А в окне Лидия стоит, с малышом .И тоже плачет. Пусть плачет. Молоко у нее стало прибывать. А в первые дни очень ей Лидонька – проныронька помогла.
Вот и подошло к концу наше путешествие. Сначала Тамарочка, потом и Лидонька с Зойкой, и Лидия выпишутся. Разъедутся в разные сторонки их городка, окунутся своими мамашиными головами в неизвестные доселе им хлопоты, и …забудутся их переживания в палате. Но не забудется им этот родовой отпуск. Никогда не забудется.
2010 год.