Это было какое-то особенно пронзительное утро: свежее, ясное, чистое. Она проснулась в совсем номере на втором этаже старого отеля и поняла: нужно прогуляться. Да, прямо сейчас, до завтрака. И наплевать, если она на него опоздает. Не беда: поест где-нибудь потом, если уж очень захочется. Погода-то какая! Упустить нельзя. Одним воздухом можно насытиться: до того он плотен. От снопов света, бьющих в окно, и легкого запаха морской воды закружилась голова. Как можно думать о еде, когда вокруг такое утро?
Она, сощурившись, ловила игру солнечных бликов на кончиках ресниц. Отдых. Покой. Вокруг пустота отпускного ничегонеделанья и чуть слышное дыхание вечности. Солнечный свет этого утра отчего-то казался зимним. Может, от всепроникающей балтийской прохлады? Снежное солнце в августе. Разве не чудеса?
Подняв глаза к побеленному потолку, она задумалась: неужели здесь, в этом городке такое бывает каждое лето? Наверное, зима просто померещилась ей, оттого, что больше всего на свете она любила новогодние праздники. Они как-то незаметно пробрались в ее мысли в это утро. 31 декабря… Самый сказочный день в году, когда чудеса находятся в пределах пленительной досягаемости. Кажется, еще минута – и они начнут проявляться: прямо здесь, при тебе, не ускользая и не прячась. И от этого так сладостно замирает сердце! А еще пахнет хвоей и мандаринами. А вечером, когда стемнеет, наступает особенная, таинственная тишина с перемигиванием лампочек на елке и молчаливым мерцанием свечей. Но начинаются все эти чудеса еще задолго до полуночи: таким вот солнечным холодным утром, утром в предвкушении чуда... Может, сегодня оно случится? Ну, хотя бы самое маленькое?
Она вздохнула и покачала головой. Вряд ли. Невеселые мысли о внешнем мире, оставленном за пределами отпуска, ворвались в ее сонный покой. Краски утра тут же будто потускнели. Или это просто солнце спряталось за оконную раму? Блики света на ресницах исчезли так же внезапно, как и появились. Эх, чудеса-чудеса… Наверное, ей пора, наконец, повзрослеть и избавиться от своей вечной девичьей мечтательности. А то это уже, кажется, тянет на экзальтированность. Девушка с приветом… Нет, это никуда не годится!
В сердце снова кольнуло что-то болезненное и невеселое. Она горько усмехнулась. Избавиться от воздушных замков? А нужно ли? С ними так хорошо... Пускай ее считают странной. Зато так проще!
Мечтательно вздохнув, вспомнив что-то из детства, в который раз зареклась бороться с собой. Когда-то давно она перепробовала тысячу способов, чтобы избавиться от своих странностей и иллюзий. Бесполезно. Не стоило и начинать…
Зимнее солнце окончательно уползло за раму, спрятавшись где-то за пределами окна. В комнате стало неуютно. Она наскоро собралась, расчесала волосы (от соленого воздуха они стали как будто гуще, но при этом нелепо и бестолково вились) и отправилась на улицу.
За пределами отеля ее поджидало лето. Настоящее балтийское лето – совсем не южное и при этом очень курортное. Она отдыхала здесь одна: потому, что ей так захотелось. Дома остался ненужный груз прошлого в виде незавершенных дел, а еще порванные связи и отзвуки шумных катастроф последних месяцев. Она не справилась, бросила все это как есть и взяла отпуск. Просто села на поезд и уехала. И все болезненное и нелепое в ее жизни, что накапливалось годами, осталось где-то далеко.
Так началось добровольное отшельничество длиной в две недели. Еще в поезде ее сморила глухая, сонная апатия. Даже читать не хотелось. Мозг отключился. Эмоции пребывали в закостеневшем, притупленном состоянии. Даже если вокруг происходило что-то интересное, оно совсем не задевало ее за живое. Мир людей казался поверхностным и пустым, все стало вдруг ни к чему: все, кроме тишины и света. Она все еще человек? Или уже, что называется, овощ? Хм… Обидно… Оставшись наедине с собой, хотелось найти что-то важное, но, увы, пока она только теряла.
Она сдалась не сразу. Поначалу пыталась вернуться туда, откуда возникла: в раннюю, невзрослую жизнь. Ходила босиком у кромки моря, строила замки из песка (вдруг что-то там в ответ шевельнется), искала какую-то смутную истину среди выброшенных волнами ракушек и детских воспоминаний. Надоело. Она уже просто гуляла. Мечтала... думала. Так, почти ни о чем Вскоре надоело и это. Радовало одно: здесь не было ни телефонов, ни компьютеров, ни бесконечных знакомых в офисных коридорах… Вообще не осталось никаких связей: она все порвала, все куда-то сгинуло. За неполные две недели даже собственное имя забылось, если бы ее кто-то сейчас позвал, оно показалось бы ей чужим. Изредка она слышала его в толпе отдыхающих на набережной или в столовой.
Нина. В той, прошлой жизни ее звали Нина, хотя сейчас это было не важно. И ей сколько там уже лет? - Тоже не важно.
Спустившись по ступенькам на первый этаж, вышла на улицу через холл полусонного отеля. Пользоваться лифтом в такое утро показалось ей кощунством: тело, опьяненное свежестью, настойчиво требовало движения. Нина почти пролетела над ступеньками, наскоро перемахивая через каждую вторую. Она снова вела себя как девчонка и жалела только об одном: что ноги спотыкались и вязли в пыльном ковре. Так неудобно бежать!
На улице оказалось еще свежее, чем она думала. Нина поежилась. Наверное, стоило захватить с собой какую-нибудь кофту. Но практичность – явно не одна из ее добродетелей. Возвращаться в номер отеля совсем не хотелось, а потому она решила гулять налегке: в чем вышла. Авось не продует. Хотя это вряд ли: ветер пронизывал до костей. Ничего не поделаешь: Балтика.
До набережной можно было добраться за пару минут, но она решила пойти кружным путем. Хотелось побродить немного по сонному курортному городку, пока жители не проснулись. Немноголюдность придавала и без того очаровательному местечку еще больше шарма. Нина наслаждалась игрой солнечных бликов на чисто выметенных тротуарах, рассматривала мозаичные картины на фасадах домов. Эти забавные картинки, выложенные из ярких плиток, живо напомнили ей о детстве. Их сделали, наверное, лет тридцать или даже сорок назад. И изображали они по большей части каких-то морских жителей, птиц или абстрактные волны. Яркие и одновременно какие-то жухлые цвета… Выглядело это немного провинциально, капельку грубо, очень наивно, но мило. Когда она приезжала в этот городок в первый раз, еще маленькой девочкой, эти мозаики, они уже были здесь. Даже вспомнила несколько из этих картинок: чайки над сине-зелеными дугами волн, пестрые рыбки, ракушки… Они проявились в памяти сами собой, мелькнули, точно кадры давно просмотренного кинофильма… Девушка вдруг показалась себе слишком взрослой и скучной. Наверное, потому, что в первый раз эти же изображения казались ей чудесными, почти совершенными творениями, а сейчас, двадцать лет спустя она явно видела все их несовершенства.
Вскоре надоело кружить по тротуарам и разглядывать фасады местных домов. Потеплело. Можно было вернуться в отель: тогда она, наверняка бы успела к завтраку, но высокие сосны, что так и норовили зацепить взгляд яркими пятнами рыжих стволов, затянули ее в сети неумолимой притягательности моря, которое маячило между ними и манило своей идиллической синевой и вездесущим запахом йода. Она сдалась. Плюнув на завтрак, рванула на набережную. Неслась, не чувствуя ног, как будто навстречу тому самому, долгожданному счастью. Летела легко и быстро, сливаясь с солнечным светом и порывами морского бриза. Мимо промелькнула пустынная набережная… В конце была лестница к морю. Вот и оно.
Нину встретил резкий холодный ветер: тот, которого так опасалась, прячась на тихих улицах городка. Девушка сжалась, нахохлилась, словно маленькая птичка и прикрыла озябшие руки узенькими ладошками. Как же легкомысленно и по-летнему она оделась! Короткие рукава, легкая блузка, тонюсенькая белая юбочка… Безумие! Так можно одеться на утренний променад где-нибудь в Турции, а не на Балтийском море! Но что делать, если это твоя единственная белая юбка (а в чем же еще ходить на курорте?), и только эта голубая кофточка так похожа на синее августвское небо, в которое она сейчас влюблена… Ее образ получился нежным и гармоничным! Подумаешь, холодно! Да Нина за свою жизнь и не то еще вытворяла ради, как она говорила «эстетического эффекта». Цыпки на руках и ногах не в счет! Кто их заметит? Еще так рано! На набережной – ни души. Все завтракают или отсыпаются. Можно хоть в валенках гулять. Нина знала, что это смешно, это все ребячество… А ей нравилось!
Море не обмануло. Оно было огромным и синим до невозможности: кажется, еще огромнее и синее, чем всегда. Удивительно: но чем дольше она смотрела на море, тем притягательнее оно ей казалось. Поначалу огромная масса холодной воды испугала и даже оттолкнула ее, буквально раздавила своей суровой северной мощью, измучило пронзительным холодом. Нина привыкла к мягкости среднерусских пейзажей, а здесь всего было чересчур: и солнца, и холода, и синевы. И шум волн… Несмолкаемый, вечный.
Постепенно все встало на свои места. Шум прибоя перестал преследовать ее по ночам в каждом сновидении, и она даже почувствовала необходимость слышать его ежедневно: этот глубокий гул воды, напоминающий чье-то дыхание. Как будет без него, там, в Москве? Неужели эти вдохи и выдохи сменит вечный гул МКАДа за окном ее городской квартиры? Эх! Подольше бы продлились эти последние отпускные деньки!
А может, лучше вообще никогда отсюда не возвращаться? Чего уж проще? – Нина задумалась. – Прыгнуть в воду с одной из прибрежных скал, стать частью этого огромного синего, раствориться в солнечных бликах воды… А там и до неба подать рукой. Ведь все мы вернемся туда, откуда пришли.
«Ну! Зачем так мрачно?» – удивилась Нина сама себе. Неужели ей до такой степени лень распутывать клубок своих проблем? Которые остались в той, доотпускной жизни. Страшно к ним возвращаться? Или просто от одиночества она уже понемногу сходит с ума? Но здесь так хорошо… Жизнь зависла, как руки над клавишами пианино. Всего два аккорда: один уже сыгран, новый еще предстоит сыграть. А нужно ли?
…Волны одна за другой набегали на песок, обжигая холодом ноги. Что за очередная глупость: бродить босиком по воде в такую погоду? Пальцы свело, одежду продувало насквозь, плечи зябли. Нина как будто нарочно мучила свое тело, причиняя ему столько неудобств, чтобы впасть в состояние полусонной эйфории. Ей требовалось сейчас это состояние туманного забытья, в котором рассудок мог спастись, хотя бы ненадолго, от болезненных воспоминаний. Всего-то… Прикрыть глаза… - Не до конца, а только чуть-чуть: чтобы из-под ресниц был виден узенький краешек реальности. И идти неспешно, не замечая времени, к бесконечности на горизонте. Чем плохо?
Вдруг она обо что-то споткнулась. От неожиданности еле удержалась на ногах. Босые ступни зарылись в колючий мокрый песок. Ноги по колени окатило ледяной водой. Теперь уже наверняка не миновать простуды!
Нина пригляделась. В песке что-то было… Нечто гладкое, вроде крупной гальки. Камень казался довольно красивым. Он лежал на песке у самой кромки моря. Девушка наклонилась и подняла, чтобы рассмотреть поближе.
- Что это? Не может быть!
Конечно, Нина слышала, что здесь добывают янтарь. Еще бы, поделки из него продавали на каждом шагу! Самые большие запасы в мире: не шутка! Все туристы, особенно поначалу, бойко рыскали по берегу в поисках бесплатных сувениров. В народе, разумеется, ходили легенды об особо удачливых отдыхающих, отыскавших куски янтаря размером чуть ли не со страусиное яйцо! Нина тоже искала «янтарики», куда же без этого! Каждый раз, когда она приходила к морю, девушка минут десять мужественно приглядывалась к бликам оранжевого на песке и помимо осколков стекла и обломков пластика ей иногда попадались крошечные кусочки застывшей смолы. Правда, ничего похожего на легендарных «гигантов» из народных преданий она не нашла, да и ни в чьих руках не видела, но в номере у Нины имелась-таки специальная коробочка из-под конфет, оборудованная для хранения добытых сокровищ. В ней приютились десятка два крошечных «янтариков» и несколько особенно красивых ракушек, выбросить которые у Нины не поднялась рука. Это было как у всех. Но чтобы такое!
Камень оказался округлым, немного неправильной формы и на удивление прозрачным. Цвет камня выглядел очень теплым: солнечно-золотистым. Тот самый янтарный цвет, что не оставляет равнодушным даже самый искушенный и придирчивый взгляд. У этого янтаря он был напрочь лишен оранжевых и коричневых тонов: ничего кроме расплавленного золота. На редкость удачная окраска!
Но главное заключалось в другом. Находка оказалась необычным камнем: в нем находилось одно из существ, которые порой встречаются в янтарных самородках. Эти крошки попали когда-то в плен сосновой смолы, да так и остались в нем навсегда. Эти бездыханные тельца оказались надежно защищены от разрушительных последствий гниения прозрачной янтарной оболочкой. Красота смерти. Смертельная красота…
Вот только этот осколок смолы стал тюрьмой не для древнего насекомого или иной доисторической живности. Нет… Находка Нины выглядела несравнимо более прекрасной и… пугающей. Существо, запаянное в янтаре, оказалось крошечным человечком! Да, это, без сомнения, человек – ошибки быть не могло. Вот только его размер показался Нине фантастически миниатюрным – существо в камне было не крупнее указательного пальца ее руки!
Крошка словно заснула: крохотное тельце было чуть согнуто, тонкие ручки и ножки поджаты. Видны даже длинные волосы на голове. Они были светлые и волнистые. Спутанные пряди окружили маленькое изящное личико, не скрывая, впрочем, его черт. Сзади волосы малышки доставали почти до талии. Но самое удивительное: за ее спиной Нина обнаружила два тончайших крылышка, вроде тех, что бывают у стрекоз. Крылья были сетчатые и узкие и выглядели настолько эфемерно, что Нина даже не сразу заметила их. Неужели фея?
Девушка стояла по щиколотку в ледяной воде, не замечалая этого. Она во все глаза рассматривала находку, не понимая, радоваться ей или пугаться. Что это? Откуда взялось? Неужели Нина все-таки сходит с ума и все это ей чудится? В голове пронеслись все мыслимые и немыслимые варианты. Посланник иной цивилизации? Человеческая мутация? Неведомая ступень эволюции? Чей-то эксперимент? Тогда почему именно в янтаре… Странно. А почему она решила, что это янтарь? Вдруг он просто похож на янтарь... Или… Сувенир!
Ее осенило. Точно! Это чудесный камень мог оказаться обыкновенным сувениром: из тех, что сотнями продают на набережной. Наверняка, так оно и есть! Мало ли что лежало на этих лоточках… Она к ним особо не присматривалась: оставила выбор подарков на последние дни.
Сувенир с феечкой в янтаре! Мило! Наверняка многие их покупают… Вот он и потерялся: скажем, выпал из сумки прямо на пляже и остался лежать на песке… Никто и не заметил! Вот и все! У Нины будто груз упал с души: нашлось хоть какое-то разумное объяснение происходящему! Это, конечно, хорошо, но нужно будет проверить…
Нина почувствовала холод воды, посмотрела себе под ноги и расхохоталась. В своих гипотезах и рассуждениях она зашла слишком далеко: причем в прямом смысле – по колено забрела в воду и даже этого не заметила! Надо скорее выбираться.
Девушка вышла на песок и прямиком побежала к ближайшей лестнице. Быстрее на набережную! Ветер насквозь продувал тоненькую блузку, ноги казались просто ледяными, песчинки противно впивались в ступни. Волосы растрепались окончательно. Но все это пребывало где-то очень далеко, на краю сознания, и выглядело мелким и неважным. А главное было у Нины в руке: большой кусок янтаря и удивительное создание в нем. Обыкновенный сувенир или чудо? Разум, усмехаясь, говорил одно, робкая надежда в душе нашептывала обратное.
Нина поспешила в отель. Ее стремительный бег вызывал немое удивление на лицах немногочисленных прохожих. Отдыхающие уже позавтракали и не спеша, потянулись на набережную на утренний променад. Странная растрепанная девушка, бегущая по тротуару, привлекала их рассеянное внимание на пару секунд – и тут же выпадала из памяти. Утро, море, отличный отдых… Какое им дело до чьих-то проблем?
Нина долетела до отеля. Хлопнула входная дверь номера. Девушка скинула босоножки и уселась за стол, напрочь позабыв о таких мелочах, как мытье рук и сменные тапочки. Бережно поднесла к лицу чудесную находку. Мягким блеском золота заискрился янтарь. Нина присмотрелась к крошечной фигурке, скрытой за слоем древней смолы – и ахнула. Сомнений быть не могло. Это не кукла!
Ни один мастер, даже самый искусный не мог сотворить такое… Тонкая бледная кожа – совершенно настоящая! Это не фарфор, не пластик, ни какой-то другой материал – нет, без сомнения когда-то это было телом живого существа. Фигурка казалось безумно похожа на человеческую, только была гораздо более тонкая и совершенная. Нина развернула к себе крошечное личико и, затаив дыхание, заглянула в полуприкрытые глаза. Одному Богу известно, какого они цвета: Нине так и не удалось этого разглядеть, но, даже, закрытые, они, без сомнения были прекрасны. Огромные, чуть раскосые, с нежным ореолом рыжеватых ресниц по краю век. Нина все больше и больше завораживалась игрой тени и света на ее бледной коже. Высокие скулы, нежный изгиб пухлых крошечных губ – девушка. И фигурка женская. Она была совсем как живая, эта пленница янтаря с крыльями стрекозы. Казалось, крошка не умерла, а заснула. И все-таки это был труп.
Нина поморщилась и отшатнулась. Какой ужас! Это безумно печально и даже… даже, должно быть, неприятно: миллионы лет, прошедшие со дня кончины крохотного существа не спасали от ужаса перед смертью. В куске янтаря было тело – тело маленького мертвеца.
А Нина еще пару минут назад держала его в руках и разглядывала… Разве это не жутко? Странно, но ничего подобного девушка не испытывала. Вид крылатого существа в янтаре не вызывал у нее ничего, кроме восхищения и легкой грусти. Тонкие суставы, обтянутые прозрачной кожей, крошечные ручки со сложенными как для молитвы ладошками. Чуть согнутые ноги, слишком длинные для такой малышки, пряди медных с золотом волос… При жизни эта кроха была просто восхитительна!
И снова сомнения. Крылья… Их, конечно, могли приделать позже. Правда, не совсем понятно каким образом, но это казалось технически осуществимо. И все же… Это именно крылья феи: уверенность Нины крепла тем больше, чем больше она приглядывалась к тому, как крепились и вырастали они из спины, четко между лопатками. Вряд ли это подделка. И все же нужно будет проверить…
Нина собралась довольно быстро. Правда, немного закопалась с украшениями: хотелось непременно подобрать что-нибудь с янтарем, раз уж она едет в музей, посвященный этому камню. Вот! Круглые сережки-кнопочки. Правда, немного избито, но подошло. Ей всегда казалось, что яркие поделочные камни привлекают к себе больше внимания, чем золото или обычная бижутерия со стеклом. Почему? Должно быть из-за того, что столь тонкие переливы оттенков не подделать. Они завораживают, невольно цепляют взгляд. И в то же время не так холодны и торжественны, как бриллианты и сапфиры.
Душиться не стала: роскошные ароматы здешнего воздуха не требовали никаких дополнений. Флакончик любимого парфюма весь отпуск провел на дне чемодана. Белые босоножки, любимая сумочка… Вот и все. Чудесный камень с крошечной пленницей внутри ждал своего часа на столе, аккуратно лежал прямо посередине, чтобы избежать случайных падений. Нина завернула ценную находку в клетчатый носовой платок и осторожно, боясь ненароком разбить, положила в сумочку. Молния застегнулась легко: сумка, несмотря на, казалось бы, малогабаритные размеры при желании могла вместить в себя массу полезных вещей – и еще оставалось место для зонтика. На дне неожиданно обнаружилась парочка сморщенных, засохших каштанов. Ну, конечно! Они затаились там еще с прошлой осени, когда Нина в который раз насобирала их целую кучу. Зачем? – Детская привычка. Рука сама тянулась за ними. Какой блеск! Какая яркость! Жаль, что эти плоды осени довольно быстро теряли первозданную сочность и краски становились тусклыми и неприглядными.
Нина не стала их выбрасывать: сама не знала, почему. Наскоро подкрасилась перед небольшим пыльным зеркалом и вышла из номера.
Ее ждал большой город, до которого нужно было добираться на автобусе, и это казалось Нине самым тяжелым. Она не слишком-то жаловала все эти автобусы, метро и электрички. Уж лучше добраться самой: пешком, по свежему воздуху, чтобы солнце играло бликами на асфальте и ветер дул прямо в лицо. Шаг, еще шаг… Быстрей, вперед! И десяти прошедших лет как не бывало. Тело чувствует себя совсем юным, почти детским от этой беготни. Всего за пару минут возвращается школьная беззаботность. А трястись в душном автобусе… Видеть рядом вечные плечи и спины людей, летний пот, дорожный смог, чьи-то чужие, ужасно резкие и надоедливые духи, какие-то кроссворды... Только не это! Да, наверное, ее присутствие в автобусе – тоже не подарок для других, ну так вот она и старалась ходить пешком. По возможности. Но иногда (и сейчас) такой возможности не было. Слишком уж далеко. Нереально.
Однако Нине повезло.
К пустынной остановке, утопающей в густой тени тополей, приехал не менее пустой автобус. Зеленый, новенький: он радовал глаз блеском свежей. Когда она отдыхала тут в первый раз, таких автобусов здесь еще не было. Да, все не так, как десять лет назад, и это радовало. Девушка терпеть не могла старые вещи, затхлость, пыль и разруху. Даже музейные экспонаты ей вечно хотелось очистить от налета веков.
Нина устроилась впереди, недалеко от водителя. Запах моря в салоне не ощущался, а жаль: она очень любила его и уже привыкла. Автобус тронулся: бережно и мягко. За окном медленно двинулся и поплыл в сторону городок. Все это было настолько приятно, что девушка даже обрадовалась решению поехать в город. «Только бы не уснуть! А то вырублюсь и уроню ненароком сумку. Камень разобьется… Ужас!» - думала она, разглядывая сквозь стекло скользившие мимо пейзажи.
Ужаса не произошло. Нине удалось отвлечь себя от накатившей сонливости, вытащив из сумки старенький мобильник и фотографируя местные виды. Снимки получались так себе, удивительное зимнее солнце на них и вовсе не просматривалось, но искушение запечатлеть на память эту красоту оказалось сильнее осознания технического несовершенства аппарата. Сосны постепенно сменились лиственными пролесками и тополями, заботливо высаженными вдоль дороги. Их толстые стволы с белым кольцом краски в метре от земли выглядели мило и колоритно, добавляя местным видам нездешней, прямо-таки немецкой аккуратности. Как такое не снять? А поля с золотыми мазками созревающих посевов? А симпатичные домики по обочинам дорог? Все это, конечно, очень избито, типично, открыточно… Но разве от этого менее красиво? И уже все равно, что тысячу раз было снято кем-то другим. Ты фотографируешь и фотографируешь, не отрываясь, в упоении, без толку переводя батарейку...
Им встретилось гнездо аистов. Нина, конечно, слышала, что эти птицы водятся в здешних местах, и, мечтала запечатлеть их на память. Обычные туристические штучки… Высматривала все в окошко. А когда встретила – ничего не успела! Не то что сфотографировать, даже толком рассмотреть! Аистиное гнездо медленно проплыло за окном: огромное, желто-соломенное, оно примостилось на одной из домовых крыш. Но не успела Нина обрадоваться – как это чудо скрылось за пределами зрения. Был ли кто-то в гнезде – сложно сказать. Нина схватилась за мобильный, как только увидела это чудо – и зря: закопавшись от волнения в настройках, прозевала все на свете. Ну и что! Хорошо, хоть так: все лучше, чем ничего. Нина даже спросила у одного, из тех немногих, кто сидел впереди:
- Извините, а вы не знаете: это было сейчас гнездо аистов?
- Где? – обернулся крупный мужчина с переднего сиденья. На Нину пахнуло чесноком.
- Да вот мы только что проехали…
- Не знаю. Я не заметил.
- А...
Нина удивилась про себя (неужели ему ни капельки не интересно?), но сообразила, что это вполне логично и нормально: у каждого свое настроение, проблемы, привычки… Мир по-прежнему был прекрасен и разнообразен. В этот момент ее радовало все: даже обрюзгший гражданин с переднего сиденья. Ничто не могло испортить сказочного настроения. Может, виной тому был камень, что лежал в сумочке, заботливо завернутый в носовой платок?
Как бы то ни было, автобус вскоре подъехал к городу, и поездка Нины подошла к концу. Вставать с насиженного местечка и выходить из теплого салона в студеный августовский воздух девушке совсем не хотелось, но что поделаешь!
Город встретил ее снопами холодного света, старым асфальтом, невзрачными домами и шепотом высоких деревьев. В их ажурной тени было еще свежее. Нина сразу закоченела и старалась идти по солнышку. Оно не очень-то согревало, зато немилосердно слепило глаза. И все равно это было сказочно: бродить по большому незнакомому городу, без особой цели и обязательств, впитывать в себя его звуки и припыленный солнечный свет. В воздухе не хватало йода, ставшего уже привычным на побережье. Море было далеко отсюда. Но то был единственный недостаток. В остальном Нину ничего не напрягало: за архитектурными красотами она сейчас не гонялась, а пышная зелень и некая провинциальность города на фоне привычной шумной Москвы нежно убаюкивала душу.
Ах, да! Она же все-таки здесь по делу… Небольшому такому делу. И как только можно о нем забыть? У нее случалось иногда такое, особенно в последнее время, когда проблем навалилось слишком много, и они непрерывно атаковали разум в поисках выхода. В такие моменты как-то выпадаешь из жизни, погружаясь даже не в мечтательность, а в некую летаргию. В этом странном состоянии были только она, солнечный свет и воздух… И еще какие-то шумы, фрагменты изображений, цветовые пятна. Ее мозг дробил реальность на множество мелких осколков и неохотно перебирал их, процеживая сквозь солнечный свет, как абсент свозь кусочек рафинада. Она забывала… Себя, своих близких, проблемы… Входы и выходы, хитрости и уловки судьбы, свинцовые объятия отчаяния, маленькие и мерзкие страхи… Все оставалось за.
Вот и теперь – Нина отключилась, стала чем-то вроде одного из листьев на старой липе: она словно парила над тротуаром, слушая тишину и свет… И вдруг оказалось, что у нее дела: опять надо что-то решать, искать, бегать, суетиться. Вот подоспели и факты: всплыли из памяти все разом. Итак. У Нины в сумочке лежит труп: да, наверняка, именно труп, не надо лукавить перед самой собой и старательно вуалировать это слово! Некое мертвое существо в янтаре, наверняка, человек или вроде того… И нужно узнать, кто это. Или она ошиблась. Как бы то ни было, все это больно и грустно. Красота этой девушки законсервирована, выдернута из жизни и смерти, она как заспиртованная тварь в банке где-нибудь в музее естественной истории. А Нина еще рассматривала все эти ее пальчики, прожилочки, волоски… Пыталась заглянуть в мертвые глаза…
Нине безумно захотелось избавиться от этого кошмара немедленно, выкинуть прямо так, не разворачивая платка, чтобы лишний раз не дотрагиваться до страшного камня руками.
Выбросить – и забыть. Как будто ничего не было, словно все это приснилось в страшном сне, уродливом и глупом кошмаре. Никуда не заходить, а прямо сейчас сесть в автобус, вернуться в отель, переодеться, пообедать и жить дальше. Лениво доматывать свой отпуск, словно ничего не произошло. Но разве это возможно? Неужели у нее вот так запросто получится забыть эту крошечную фигурку со стрекозиными крылышками? Нет! Она будет преследовать Нину всю жизнь, эта фея, или как ее там… И ее удивительная, неестественная хрупкость, и неземная и (боже!) мертвая красота, и крылья эти нелепые за спиной. Все, все это с ней теперь навсегда! Да он ведь засядет в памяти, как заноза, этот бесконечный зимне-летний день!
Девушка больше не могла стоять спокойно. Не помня себя, бросилась на ближайшую скамейку, споткнувшись на высоких каблуках, ударилась о жесткое деревянное сиденье. Она мечтала только об одном: расколотить этот проклятый камень, швырнуть его с размаху об асфальт, убежать подальше от своей страшной находки и забыть. Но крошечный комочек здравого смысла, который испуганно сжался сейчас где-то в уголке сознания, подсказывал, что делать этого нельзя. И тогда Нина стала ломать то, что не жалко: стирала фотографии сегодняшней поездки, снятые на мобильный. Эти пейзажики, казавшиеся ей сейчас такими нелепыми, аистиное гнездо (оно все-таки ухватилось краем объектива), ненужная теперь местная красота и привольность. И солнечные лучи, чересчур засветившие одно фото… А ведь оно ей даже понравилось. Хоть и было безнадежно засвечено: но Нине хотелось оставить что-то в память о зимнем солнце августа… Она уничтожала эти фотографии мучительно медленно, по одной, забыв от растерянности и злости, что можно сделать сразу, списком… А когда сообразила наконец, то поняла, что, в сущности, занимается никому не нужной ерундой. Какие-то жалкие виды за автобусным окном… Что они меняют?
Она вздохнула и, не глядя, сунула мобильный обратно в сумку. Натужно простонала молния. Кажется, в нее что-то попало – но до того ли сейчас? Какая чушь… Все это сплошной бред: и ее находка, и ее истерика и, если вдуматься, вся ее жизнь за последних четыре года. Неудивительно, что Нина снова влипла в какую-то историю: кажется, это уже становилось привычкой.
- Что с Вами, девушка? Вам помочь?
Над ней склонилось чье-то участливое лицо. Женщина… Уже немолодая. Волосы седые, помада (слишком яркая для ее возраста) и доброе морщинистое лицо. Чего она хочет?
- С Вами все в порядке? – какой тихий у нее голос. Или просто от приступа отчаяния все звуки доносятся будто через мутную пелену?
- Да… Все нормально.
- Может, Вам помочь?
Почему она спрашивает? - Ах, да! Поняла. «Господи, до чего же неудобно…» Оказывается, она плакала: под глазами остались две тоненькие дорожки от слез, новые уже подступали к векам. Ну вот, расквасилась прямо посреди улицы и даже не заметила! Стало ужасно неловко. Конечно, она знала, что порой бывает чересчур эксцентричной и даже не слишком тяготилась этим, но публичных слез и прочих взрывов эмоций старалась себе не позволять. Обычно терпела до последнего, даже если ей очень хотелось разреветься или расхохотаться, по возможности находила укромное местечко и там отводила душу. А тут… как-то все само собой получилось.
«Может, взять, да и рассказать этой дамочке все и сразу?» - подумала Нина и тут же мысленно шлепнула себя по рукам. Вот еще! Впутывать в сомнительные истории ни в чем не повинного человека, грузить своими проблемами… До такого опускаться совесть не позволит. Совесть Нины проснулась вместе с разумом и степенно закивала в такт ее мыслям. Девушка наскоро промокнула слезы, прямо так, пальцами и пролепетала:
- Нет-нет… Что Вы! Ничего не нужно, я справлюсь сама. Все уже в порядке… Это так… Нервы. Это личное. Спасибо Вам!
- Да Вы не расстраивайтесь так, девушка! – доброе лицо в сетке тонких морщин еще больше посветлело. Женщина улыбнулась. – Все у Вас наладится: вот увидите!
- Спасибо!
Нине стало намного легче – и тут же хуже. С одной стороны, о ней кто-то позаботился: просто, от души и неожиданно. С другой, стало еще больше обидно за себя, что она так нелепо расклеилась. Но больнее всего казалось то, что кто-то, хоть и косвенно, попытался прикоснуться к ее тайне. Да, из самых лучших, гуманных человеческих побуждений, но все же это было вторжением в личное пространство Нины. А личное – это слишком хрупкое и сложное, чтобы доверить его кому-нибудь, кроме себя.
Нина взглянула на солнечную, тихую улицу – и вспомнила фею. Она почувствовала вдруг, насколько привязалась к ней. Да нет, что уж там лукавить – она уже любит ее, пусть и мертвую, потому что знала: если любишь кого-то, по-настоящему, очень сильно, то даже мимолетный взгляд на нечто доброе или красивое рождает в душе образ любимого существа. Пусть ненадолго, на мгновение – но это верный признак того, что этот кто-то тебе небезразличен.
Солнечный свет был прекрасен. Дома, улица, воздух – тоже. Глядя на блики света, вспомнились тонкие прожилки стрекозиных крыльев. Значит – это ее фея. Личная. Потому что Нина любит и жалеет ее, хоть и не знает. И не расстанется ни за что с эти камнем. И если потребуется хранить у себя дома мертвое существо – Нина попробует. Сделать собственный шкаф, стол или этажерку маленьким склепом? Почему нет… Хотя это и странно: поселить у себя в спальне крошечную частичку смерти. Может, она все-таки сходит с ума?
Не отдавая отчета, девушка открыла сумочку (молния поддалась с трудом), осторожно достала камень из складок платка. Какой тяжелый! Он стал как будто тяжелее от того, что Нина никак не могла отвертеться от мысли, о замурованном крошечном трупе. Фигурка застыла в вечной неизменности: неподвижная, бледная, очень тоненькая и совсем как живая. Крылья стрекозы отливали всеми цветами радуги под полуденным солнцем. Янтарь окрашивал их золотистым… При жизни феи они, должно быть, были совсем бесцветными.
- Что же мне с тобой делать? – Нина задумчиво погладила фигурку по крошечной головке прямо через янтарь. – Как тебя зовут? Интересно, а у тебя вообще было имя?
Ответ, конечно, получить нереально. А может быть, он и не нужен. Может, ей нужно знать об этой крошке как можно меньше, чтобы не узнать что-то… не то. Ну, например, что у них, этих стрекозиных, так же как и у людей были войны, деньги, жестокость, предательство… Зачем? Что потом с этим делать? А так она идеальна, эта красавица. Лежит себе в застывшей смоле и поблескивает перламутровыми крылышками...
Нина убрала камень обратно (она даже не подумала о том, что сокровище могли заметить, пока она крутила его в руках) и решительно встала со скамейки. Скрипнули старые доски. Сумка в ее руках, кажется, никуда не годилась: молния сломалась окончательно и бесповоротно. Зато небо как будто стало еще синее: время перевалило через дневной экватор.
- Какой бесконечный день!
Девушке по-прежнему хотелось домой, в свой номер: теперь уже для того, чтобы хоть на время отдохнуть от переживаний: оставить свою находку на столе и просто побродить у воды, отключившись от всех проблем. Но нужно было доделать то самое дело, для которого она приехала в город.
Нина нашла музей: музей янтаря. Не сразу, конечно: пришлось изрядно поплутать по незнакомым улицам, переспрашивая всяких встречных: симпатичных и не очень. Даже прокатилась на автобусе – и, конечно, не в ту сторону: у нее никогда не получалось сходу найти нужное место. Наверное, виной всему была ее рассеянность. Наконец на сине-белых указателях замелькало название нужной улицы, и спустя пару минут Нина уже заходила в прохладный холл музея.
Билеты показались ей непомерно дорогими, наверное, оттого, что близился конец отпуска, и деньги уже куда-то сами развеялись. В музее было темно и прохладно: даже еще холоднее, чем на улице. И без того озябшая Нина совсем продрогла. «Им не кондиционер тут впору включать, а обогреватель», - недовольно пробормотала она под нос, протягивая руку к окошку билетной кассы. Она огляделась. Очень сумрачно, тесновато и везде запах пыли. Этот запах, как ни странно, показался ей приятным, зимним. Нина подумала, что он очень подходит к сегодняшнему почти новогоднему дню. Пыльно-сладкий запах елочных игрушек из старой коробки, тишина, приглушенный свет… А в сумочке со сломанной молнией лежит маленькое чудо. Все-таки оно случилось. Хотя и летом, и не совсем кстати.
- Девушка, Вы проходите?
- Ах, да!
Она задержалась у кассы и мешала кому-то купить билет. Совсем потеряла голову! От ее рассеянности вечно одни неприятности.
- Извините.
Глупо быть бестолковой невежей, когда держишь в руках почти что ангела… Или все-таки просто куклу?
У входа в душу Нины холодной змейкой снова вползло сомнение.
- Добрый день… - Она подошла к контролеру. Немолодая женщина в униформе сидела на низком стуле и подозрительно смотрела на мир из-под массивных очков. – А Вы не могли бы мне подсказать…
Мысль Нины заработала лихорадочно. Она спросит. Ну, хотя бы так: «Как Вам кажется, вот это в янтаре живая фея или подделка? Кто-нибудь может меня проконсультировать?»
А если этот «кто-то» действительно найдется. И окажется, что все это… правда. Что она живая, то есть, была живой когда-то – и что? Они заберут ее у Нины, может быть, навсегда, отнимут для каких-то своих экспериментов. Заплатят вознаграждение. А какого черта ей нужно это вознаграждение? Разве чудо имеет цену? Нет, деньги, конечно, нужны, особенно сейчас… Но это же просто несоразмерные вещи!
Ведь ученые в своих НИИ могут сделать с «уникальной находкой» все что угодно: разломают, распилят, препарируют, клонируют, наконец… Мало ли что? А ведь она… Та, с крылышками. Может, еще чувствует что-то. Или… Или она просто хотела бы, чтобы ее любили, плакали о ее несчастной судьбе, внезапно оборванной юной жизни. У нее же была душа… Или душу тоже на препараты? На запчасти, да?! А вдруг фею похитят из музея… Да кто угодно: фанатики какие-нибудь. Сочтут ее нечистью и сожгут на костре. Ну, нет.
- Девушка! Так что Вы хотели? – строгий голос женщины-контролера вернул Нину на землю из мира гипотез и грез.
- Я… - Нина замялась. Она уже все решила, просто не знала, как половчее выпутаться из этой ситуации. – Ничего. Я перепутала. Извините.
Девушка со всех ног рванула к выходу. Грубо, наверное, зато все проблемы решало разом.
- Эй! – понеслось ей вдогонку. – Подождите! А билет? Вы куда? Вход на экспозицию здесь!
Все, уже ничего не слышала. Выскочила на порог. За спиной с силой захлопнулась тяжелая музейная дверь. В лицо брызнул солнечный свет. Вырвалась! Как хорошо! Какой свежий, хрустальный воздух! Сразу ясно, что скоро осень… А потом и зима. И все это не так уж и важно, потому что теперь никто не отнимет у Нины сокровище в янтаре. Пусть это даже кукла, всего лишь подделка… А Нина никого об этом не спросит: настоящая или нет! Зачем ей знать? Она просто будет верить: назло всему, как в детстве верила в то, что Дед Мороз существует и что все игрушки – живые, в то время как одноклассники наперебой пытались убедить ее в обратном.
До остановки добралась за пару минут. В магазины заглядывать не стала – к чему? Хотя, наверное, нужно было что-то прикупить на память о поездке. Но не до того! Нину манило море. Ей было сейчас тяжело, а морские дали в качестве успокоительного за эти две недели уже успели войти в привычку.
Автобус пришел довольно скоро и снова полупустой. Нине удалось занять любимое место у окошка, поближе к водителю. На радостях, что не наделала глупостей и не упустила-таки чудесную находку, Нина решила восстановить утраченные фотографии самым простым и незамысловатым способом: наснимать примерно таких же, только лучше. Однако на телефоне предательски села батарейка, а фотоаппарат не взяла. Не хотела, чтобы фото напоминали о ее двухнедельном отшельничестве. На второй день, пленившись видами Балтики, она, конечно, об этом пожалела, но не бежать же в магазин за новым фотоаппаратом. Вот и перебивалась стареньким мобильником. А тут и он накрылся.
«Нет худа без добра», - решила девушка, списав все на мифическую «руку судьбы». Видимо, та же рука тихонько укачала ее в теплом, мерно гудящем автобусе и сомкнула веки. Нина согрелась и заснула. Очень крепко, хотя еще каких-то пару минут назад честное слово себе давала, что будет бдительно следить за сумкой до самого конца поездки. Ведь молния уже не закрывалась, и кто угодно мог запросто стянуть ее сокровище… ну, и кошелек тоже.
На сумку так никто и не покусился. Автобус благополучно доставил Нину обратно в тихий приморский городок. Она едва не проспала собственную остановку, но в последний момент что-то сработало в голове: успела проснуться и, испуганная выскочила из салона.
Потеплело. Солнце, хоть и нежаркое, за день успело прогреть воздух. Ветер ослаб. В целом, здесь было куда приветливее, чем утром. Легкий приморский ветерок щекотал ароматом воды и водорослей. Нина повеселела. Наконец-то она оказалась одета по погоде!
Чем не повод прогуляться перед ужином? Ноги гудели от усталости, но желание освежиться морской водой было сильнее. Нина медленно побрела к набережной. Народу было, конечно, много: все шли на ранний вечерний променад, но она знала одно укромное местечко в конце, куда редко кто заходил. Уж слишком это далековато от людных пляжей и ресторанов, да и вид не самый колоритный. Нет, море и там было роскошно, просто самые живописные места находились несколько в стороне от этого закутка.
Нина постаралась побыстрее проскочить многолюдные улицы и шумную часть набережной. Сделать это было не так-то просто: не станешь же бегать по улице средь бела дня, когда уже вышла из детсадовского возраста лет этак… немало, в общем, лет. Пришлось быстром шагом огибать прохожих, боясь ненароком задеть кого-нибудь, особенно вездесущих малышей. От этого первое впечатление о море смазалось. Она смогла прочувствовать этот тихий ранний вечер только, когда добралась до того самого места. Набережная здесь парила высоко над землей, примостившись на плато одного из скалистых уступов. Пляжа почти не было: он превратился в узенькую полоску между морем и скалой. Из достопримечательностей – только урна и старенькая зеленая лавочка, где, кроме самой Нины никто на ее памяти не сидел.
А ей посидеть не помешает! Все-таки ноги очень устали: до такой степени, что у девушки даже не было сил, чтобы спуститься к морю и помочить их в воде. Кроме того, Нина изрядно проголодалась: ведь в городе успела перехватить только один пирожок, и то на ходу, пока искала музей.
Она устало сомкнула веки. Шум моря как будто усилился. Запах йода стал чувствоваться острее. Солнце через тонкую кожу век просвечивало красновато-оранжевым. Блаженство… Внезапно Нина вспомнила свой сегодняшний сон. Да-да, в автобусе на обратном пути ей приснился совершенно чудесный сон, она забыла о нем напрочь, как только проснулась, а теперь вдруг вспомнила.
Светлый сосновый лес. Диковинные, нездешние растения, паутина… Или это свитые кем-то тонкие нити, вроде чудесной пряжи? Не разобрать. Синее небо: вот такое же, как было сегодня, даже ярче, и в лучах солнечного света отливают перламутром сотни стрекозиных крыльев. Это крошечные существа летают то тут, то там, ловко маневрируя в переплетении ветвей. Каждое из них не похоже на другого: совсем как у людей! Только они намного тоньше нас и красивее. И с крылышками за спиной абсолютно обнаженные, но выглядит это совершенно естественно. Кожа бледна и слегка отсвечивает золотом… Сказка. Среди сонма крылатых фигурок внимание Нины привлекла одна рыженькая девушка. Нина узнала ее: это была фея из янтаря. Малышка старательно выполняла какую-то важную работу. Какую: одной ей ведомо. Может, вылавливала из воздуха пылинки, чтобы потом сбить их в комки пряжи и свить ту самую паутинку. Или она просто собирала в крошечную ладошку солнечных зайчиков. Мало ли какие у фей дела?
Но что-то пошло не так. Она зацепилась за кривую сосновую ветку, будто споткнулась на лету и кубарем скатилась вниз. О, ужас! В общей суете и толкотне никто из человечков этого не заметил!
А несчастная крошка, оказывается, прилипла к большой капле смолы, выступившей на сосновой коре, далеко внизу, ниже веток. Фея была так слаба и тонка, что никак не могла высвободиться из плена липкой капли. И вот уже на нее сверху натекла еще одна крупная капля, потом еще и еще… Как больно на это смотреть! Даже во сне невыносимо видеть эту медлительную жуткую трагедию. Крылатые существа всполошились: кажется, они обнаружили пропажу. Феи метались, словно испуганные птички, сновали между веток туда и сюда, но никто из них не догадался взглянуть туда, где выступают из почвы мощные стволы сосен. Наконец одна из крылатых фигурок, догадавшись о чем-то, скользнула вниз, взмахнув узкими крылышками. Там, у корня высокой сосны она нашла свою пропавшую подругу, но было уже поздно. Все тельце несчастной скрылось под наплывами липкой смолы. Остальные феи в ужасе отшатнулись, увидев случившееся. Наверное, они боялись сами прилипнуть к такой же капле и попасть в смоляную ловушку.
Вдруг эта картина затуманилась и растворилась, смешавшись с солнечным светом. И из сгустка лучей перед мысленным взором Нины явилась новая сцена: смоляной сгусток смыло накатившей морской волной, он полностью погрузился в мутную глубину и исчез где-то на дне, оставшись там на многие годы. И вот уже новая волна выбросила на прибрежный песок большой янтарный слиток с маленькой фигуркой внутри.
Нина открыла глаза. Да. Именно так все и было. Этот сон, всплывший теперь в памяти до мельчайших деталей, девушка увидела в автобусе на обратном пути из города. И что? Он – вещий, или это просто плод ее воображения, утомленного поисками разгадки тайны? Как знать?
Она взяла в руки янтарь, встала не без труда (уж очень гудели уставшие ноги) и подошла к парапету. Налетевший с моря ветерок нежно погладил ее по волосам. Воздух в предвкушении вечера стал плотнее и гуще, он наполнился неуловимыми запахами и звуками – теми, что становятся все сильнее по мере приближения ночи. Как хорошо! Жаль только, что кончается отпуск. Небо было высоким и чистым, где-то там, на горизонте его начало заливать расплавленным закатным золотом. Вот и все.
Еще один день подходил к своему логическому завершению. Он выдался нестандартным: зимне-летним, очень длинным и сложным, наполненным чудесами. Драгоценные камни, феи, чудесный сон, красивейшие места. Все это очень мило, необычно и… как-то нелепо. Нелепо: потому что некстати. Ну, для чего ей все эти сказки! Даже если она пристроит камень со странным созданием в своей комнате, что это изменит в ее неудавшейся, в общем, жизни? Она так просила, так умоляла с детства неведомые силы показать ей хоть какое-то чудо – и вот ей его показали. И что? Как это часто бывает, чудо ей выдали не совсем то, которого ожидала, и в неподходящее время. Да. Мы просим хоть что-нибудь изменить в нашей жизни – у того, кто там, наверху, или где-то еще… А когда нам наконец-то дают это «хоть что-нибудь», оказывается, мы ожидали чего-то конкретного, а не того, что получили. И теперь вообще стало все только хуже. Снова в нашей жизни все не так, и мы обижаемся: кто на себя, кто на других, а чаще на все и всех сразу.
Вот и Нине стало обидно. Так обидно, прямо до слез! Отпуск в одиночестве не сделал ее счастливей, чудо из янтаря не прибавило радости. Море исцеляло, но лишь ненадолго, стоит Нине попасть домой и, она уверена – проблемы придавят ее с новой силой. Неужели нет выхода? Нет больше радости? Счастья? Разве у нее не получится вернуть их в свою жизнь? Для чего же вообще тогда…
Девушка вскрикнула. Взволнованная, целиком погруженная в свои мысли, она совсем забыла о янтаре. Он выскользнул из рук и упал вниз, на камни, словно его и не было. Еще бы! Нечего перевешиваться через перила и уходить в себя в самом неподходящем месте да еще и с сокровищем в руках. Вот у нее и забрали последнюю радость. Нина почувствовала, что сейчас разревется как ребенок: она явственно услышала звук расколовшегося камня. Стало очень страшно. Вряд ли человечек внутри не пострадал от падения. Наверняка он сейчас выглядит как… Лучше не смотреть.
А зря! Если бы Нина набралась смелости и взглянула вниз, ее глазам представилась бы одна из тех удивительных картин, которую дано увидеть далеко не каждому человеку. Золотой янтарь действительно разлетелся от удара на множество мелких осколков, но фея нисколько не пострадала. Напротив, она немыслимым образом успела выскочить из него, и теперь сидела на камушке недалеко от воды, сладко зевая, потягиваясь и разминая затекшие крылышки. Точно такая, как в Нинином сне: маленькая, тонкая, с золотистым светящимся тельцем и копной рыжеватых волос. Ее раскосые глаза оказались тоже почти золотыми: светло-карими, прозрачными, с легким отливом ореха. Теперь она была даже милее, чем когда томилась в камне, но разве Нина решилась посмотреть вниз?
Нет, она вцепилась со всей силы руками в парапет и старательно пыталась не разреветься в голос. Однако слезы уже затуманили ей глаза, иначе внизу, у кромки моря можно было заметить легкое свечение. Это отдохнувшая фея, пригладив растрепанные волоски и отряхнув ножки от налипших к ним песчинок, быстро застрекотала крылышками и поднялась над землей. Она была похожа на яркий сгусток света, внутри которого отчетливо виднелся крошечный человечек. Фея покружила немного над водой и стремительно взмыла в вышину, пропав где-то за макушками прибрежных сосен.
Этого уже невозможно было не заметить.
- Ничего себе! Это было… Это… Она?
Девушка так до конца не смогла понять, что это: солнечный блик, вспышка вроде фейерверка (откуда она взялась) или просто почудилось… Эти версии приходили ей в голову, но надолго не задерживались. Отчего-то была уверенность, что это именно фея: крошечная, крылатая, вылетевшая из расколотого янтаря. На глаза навернулись слезы:
- Живая! Она живая! – только и твердила Нина, не в силах оторваться от этой фразы, повторяя ее на все лады, прихлопывая в ладоши как маленькая девочка. Потом она, конечно, бросилась вниз, к морю, чтобы собрать остатки разбитого камня, но ничего не вышло: их безнадежно смыло волной.
«Ну и ладно!» Мир снова стал простым и понятным, как в детстве. Вот море, вот солнце, а вот она – Нина. И все у нее будет хорошо, даже если и не сейчас, то позже, но главное – будет. За темной полосой рано или поздно наступит светлая. Главное – не отчаиваться. Иногда судьба испытывает на прочность: и нужно не бороться, а просто ждать и это самое сложное. В борьбе все зависит от тебя, но бывает и так, что, как ни старайся, ты все равно не можешь что-то изменить. Переживи. Перетерпи. Дальше – будет легче. Главное – не опускать руки. А чудеса случаются. И иногда – очень даже кстати.