Она замерла на берегу, сложив руки на груди. Тяжкий не дающий вздохнуть порыв бесшумного жжёного ветра коснулся её иссушенных соломенных волос. Края накидки рассыпались, открывая наготу, будто грубо натёртого песком, лишённого изгибов тела. Сложенная по-мальчишечьи скупо, она, тем не менее, имела что-то неуловимо женственное, желанное и беззащитное.
Разум отказывался воспринимать увиденное, но, будто в насмешку всем психологическим тестам, фотоэлемент компьютера фиксировал девушку на затерянной, пустынной планете. И вопреки протоколу человеку было позволено отсоединить бувигер шлема несколько минут назад.
Или он умер? Остановка или взрыв сердца от перепада давления после разгерметизации скафандра, отравление инородными примесями. И видение это длится лишь долю секунды, раскрывая потаённую страсть, а дальше – пустота.
Как бы ни было развито твоё воображение, сны в криокамере не снятся. После курса реабилитации, кстати, тоже. Хотелось бы вам, чтобы девушка была последним видением?
Падение ли, иная причина, но хвалёная система безопасности, по-своему усмотрению использующего все ресурсы на спасение человека, не работала. По протоколу снаряжение отключалось на Земле или орбитальной станции, но в ином мире к нему предстояло привыкать как ко второй коже. Человек, которого шесть лет назад на базе Марса назвали Кельдыш в последний раз, отложил в сторону шлем и сделал шаг вперёд. Ступать немного больно, если учесть с какой высоты он упал.
Карликовая планета на задворках новой Ойкумены была открыта и анализирована лет сорок назад. По предварительным данным космическое тело имело возможные запасы дорогостоящих руд и изотопы гелия. Спустя пять лет в путь была отправлена автоматическая станция. Начался период стерилизации и бесконечные исследования, подтвердившие некоторые предварительные данные. Автоматы срочно оборудовали горные выработки и жилые модули для людей и андроидов. Наконец, в рейд вышел шаттл «Орион-14».
Автоматы станции ни до старта, ни после не сообщали о какой-либо биосфере. Однако, поверхность её – аммиачные льды, карбонатные и древние эффузивные породы, – возможно, предрасполагала в дальнейшем наличие живых организмов. Впрочем, из-за частых гроз помехи возникали не только в радиопередачах, но и в функционировании автоматов станции. Как результат – противоречивые, спорные итоги проб и перебои в разведке поверхности. На момент расчёта орбиты планеты станция работала на износ в аварийном режиме. Тем не менее, принимающая площадка и жилые модули уже имели автономное питание, в том числе и за счёт переработки изотопов.
Спустя два дня после стыковки с площадкой в мглистом тумане в экспедицию к готовым штрекам отправили первую партию андроидов. В кабине грузовика откровенно скучал специалист по эксплуатации оборудования Компании Антон Кельдыш. На первых порах он добросовестно вглядывался в фиолетовые вспышки в дымке местного неба, но это оказалось утомительным занятием. Не будучи учёным, он поддался совету «хаба» – персонального компьютера – и включил мнемозапись.
Бирюзового оттенка хмарь и призрачные травы, в которых его ловят и прижимают к груди; он, хохоча, закатывает глаза и видит до боли знакомое мамино лицо. Сладостно щемит в груди, мамина кожа пахнет жимолостью, летним теплом и горечью полыни. На миг или на час кажется, что всё это отрывочные воспоминания детства, но это ложь, симуляция. Антон рос в интернате, а валяться на траве могут позволить себе лишь фантастически богатые люди. Он приобрёл воспоминание по случаю и на грозовой, туманной планете запись пришлась кстати. Симуляция повторялась бы вновь и вновь, если бы не помехи: вокруг пенился «белый шум». Чертыхнувшись, Антон по своей воле пришёл в сознание.
Гроза разыгралась не на шутку, но больших изменений в планы первого дня она не вносила. Антон уткнулся в пластик окна, стараясь убедить себя, что едут они по объездной магистрали северо-запада Метрополии – тот же развороченный асфальт и клубы испарений, сквозь которые изредка, будто некто протирает мутное стекло, пробивался сливочный отблеск. Поверх утёса легко пробежал…
Понадобилось время, чтобы понять, что разум не обременён симуляцией «хаба» и это не примеркалось. Явно человеческая, по крайней мере гуманоидная фигурка, остановилась на утёсе и неловко соскользнула вниз.
– Вахта! Кельдыш вызывает вахту!
– Антон? – чуть дрожащий голос Госи, вольнонаёмного доктора и учёного, немало успокаивал (впрочем, экипаж набирался для максимального комфорта во взаимоотношениях). – Есть трудности?
– Прими запись, Марго, – задыхаясь, выпалил техник и ежесекундно сбиваясь, переслал-таки видео.
– Это… – быстро соображала Гося, – может быть всё что угодно. Спорить не буду: походит на человеческий силуэт… Но Антон, это невозможно. Это, скорее, игра света…
– Вызови штурмана, – неуверенно потребовал техник. – Это нештатная ситуация.
– Антон, – мягко – сладко защемило в груди – укорила его доктор. – Это не тот случай… да, – голос её прозвучал глуше, – это Антон. Он переслал запись…
Воспользовавшись короткой заминкой, техник приказал остановить машину. Они едва ли отдалились от того места, где появился человек.
– Антон, Маргарита права, – сухо, без должной тревоги или удивления, говорил штурман Джамаль Фарсидский. – По протоколу мы не можем подвергать опасности экипаж. Отошли андроида.
– Прости, штурман, – без удовольствия, даже виновато, возразил Кельдыш, – но в целях экономии средств инженеры Компании при программировании андроидов оставили две функции: работа в шахтах и жилых модулях и агрессивная защита человека. В противном случае они будут дезориентированы. На новую программу у меня уйдёт дней шесть. И что касается протокола – есть параграф по немедленной помощи человеку.
– Если это… человек, – слова всё же дались Джамалю с трудом.
Все, хотя и тщательно скрывали, но были растеряны. В пространстве Ойкумены едва ли могла идти речь о контакте с иной разумной жизнью. Да и само понятие контакта давно было поругано и обросло шуточками. Иная биосфере Земли жизнь, отчасти, теплилась в виде примитивных организмов даже и в пределах Солнечной системы. Гораздо правдоподобнее выглядела версия спасения невесть откуда взявшегося человека, чем встреча с гуманоидом.
– У тебя есть передвижной разведывательный комплекс, – наконец, отозвался штурман, – Используй его. Надо выйти – выходи. Но поставь на боевую готовность массган.
– Как в старых фильмах, – с возбуждением резюмировал Антон, но штурман пропустил реплику мимо ушей.
Пустить вперёд комплекс, отдалённо напоминающий электромеханического зверя в каком-нибудь музее природы на Земле, а от того прозванного Псом, было неплохой идеей. Не смотря на все резервы, видел Антон лишь на несколько шагов вперёд. По требованию штурмана в любую секунду запястье могла ухватить «лапа» излучателя.
Молодой техник, выбравшийся в первый дальний рейд, был явно перевозбуждён и штурман, понимая его состояние, с давлением руководил действиями:
– Не ускоряй шаг. Через каждые полминуты запрашивай данные разведки. Осторожнее, не по аллее прогуливаешься. Картинка не чёткая. Будет прерываться связь, вернёшься в грузовик без разговоров.
Разведывательный комплекс, слегка покачиваясь на лапах, несколько отдалился от техника. Последний явно отвлёкся от цели, ворча, что дрону папаша Джамаль не помеха.
– Стоп! – это был уже приказ, торопливый и тревожный. – Что это за данные? Это помехи?!
Антон отвлёкся от обзора и покосился на запись, полученную от Пса. Компьютер передавал смазанную картину пляжа и неподвижную гладь воды, что было также невозможно, как появление здесь новоявленного человека. Состав газовой среды резко отличался от всех иных. Он очень походил на земной.
– Мы потеряли дрона! – в сердцах воскликнул Джамаль, сделав единственно верный вывод – сбой программы. – Компания подсунула негодное оборудование. Нас обокрали. Чёрт, комплекс едва реагирует на команды. Антон, возвращайся.
– Но дрона нужно вернуть, – робко возражал техник, продолжая двигаться вперёд. – Это собственность компании. И я ответственен…
Свет, пусть приглушённый, пастельный, больно резанул по глазам. Антон закрылся рукой, на мгновение потерял ориентацию, но этого хватило. Он уже успел привыкнуть к местной гравитации и вдруг ноги его подкосились от нахлынувшего веса. Руки инстинктивно выбросил вперёд, но они схватили пустоту; короткий полёт и тело в скафандре покатилось кубарем. Возможности снаряжения позволили максимально компенсировать последствия падения, но шлем озарило багрянцем – цветом опасности.
– Разгерметизация, – как из бочки донеслось до него. – Антон, выдохни!
Он действовал на автомате, вбитом в центре подготовки на уровень рефлекса: выдохнул и затаил дыхание насколько это возможно. Медицинский блок должен был мгновенно ввести в сердце гомеостазисный раствор, но компьютер скафандра дал сбой, сменив багрянец на тускло-оранжевый, приказав долго жить. Дыхательная смесь прекратила поступать, как если бы Антон оказался на Земле. Очень скоро пришлось вдохнуть и осознать, что это конец. На языке чувствовался лекарственный привкус, в висках бешено стучало, тело не желало слушаться; шлем покрыло испариной, дыхание сбивалось. Антон попытался вызвать вахту, но вышел полу хрип, после которого полость рта заполнилась желчью. Он больше не мог выносить тяжесть шлема, пальцы забегали по клапанам бувигера. Откуда-то издалека он услышал шипение, какое бывает лишь при потере герметичности. Где-то на краю сознания, Антон просто отбросил шлем и сделал жадный глоток.
Мучительно болезненная ледяная волна сделала его, будто, стеклянным. Он явно слышал, как разбиваются внутри сосуды. Второй глоток дался легче, но нёбо будто обволакивала хинная горечь, от которой никак не отплеваться. Глаза заволокло пеленой, но именно тогда он увидел её.
Девушку не интересовала встреча миров. Она уселась на корточки и погрузила ладони в воду. Антону удалось встать на четвереньки и с большим трудом в полный рост. Он сделал шаг вперёд и боль, тупая и ноющая, прошла дрожью от щиколотки до колена. Возможна ли такая боль при галлюцинациях?
Он приблизился к девушке, с прищуром её разглядывая. Она не растворилась как морок и черты её тела не были расплывчаты. Девушка резко взмахнула руками, выбрасывая на берег пепельных голышей нечто живое, обёрнутое резной завитушкой. Моллюск – или очень похожий на него организм – размером в четыре кулака был невозможен для этой планеты. Даже если предположить, что подобное существо пробилось сквозь многокилометровую толщу аммиачного льда. Впрочем, и то, что смесь газов позволяет вполне сносно дышать и не задыхаться, также невозможно.
Между тем, порывшись в тряпье, девушка вытянула что-то увесистое, подхватила моллюска, прижав к мешочкам грудей, и прогулочным шагом направилась вдоль пляжа. Антон ступил на место охоты. Вода оттенка ртути, с тягучей, будто кисель, рябью.
Всё ещё страдая от тяжести тела и болей в суставах, техник огляделся. Он упал с базальтового, полного острых краёв, обрыва высотой метров десять-двенадцать. Гряда эта тянулась на значительное расстояние и терялась в клубах фантастического тумана, которому, будто под влиянием неких сил, не позволяли распространиться. Тяжёлые серебряного оттенка слоистые облака образовывали нечто вроде гало без явного центра светила. И всё окружающее видимое пространство походило на купол, сдерживающий ядовитую атмосферу.
Со страшным шорохом, от которого он вздрогнул, съехал с пологого, относительно лишённого опасных участков, обрыва Пёс. И как полагается умному «зверю» подошёл к человеку, зарычал. Антон слабо замахал на него руками, но сквозь рычание, прорезался белый шум помех и удивительно знакомый голос:
– Антон, это вахта. Слышишь меня, это вахта!
– Марго, – кашляя от горечи, просипел техник. – Я тут умер немножко.
Продолжение:http://www.proza.ru/2014/08/10/257