Возвращение

               

Родник спрятан под почвой,
Под тонкой фольгой     шоколад,
В письме спрятан твой почерк,                а в почерке – прячется клад.
               
                Автор Известен


Мы с ним говорили на необъяснимом,
На не языке, на чём-то другом;
На чём-то лиловом, а может быть синем,
Я слышал не сказанное языком.
                Автор Известен
               

Рассказывая эту историю, описывая события этого медицинского периода моей жизни за решеткой, я стараюсь быть предельно осторожным с материалом, всплывающим в моей памяти, благодаря регулярным медитациям на прошлое перед монитором компьютера с руками на клавиатуре. Всплывает много всяческого мусора из глубин бесконечного океана, и передо мной встает мучительная дилемма: либо выложить всё, превратив книгу в бесконечный галлюциногенный трип, либо скрупулезно отобрать зёрна - от плевел, полагаясь на свою интуицию, и поведать лишь о том, что имеет значение для этой истории не в смысле подлинности хронологии, а для акта исполнения некоего долга совести. Долга перед совестью. В данном случае, под совестью я понимаю не только доступный для понимания, всё ещё очень большого количества людей, критерий, так называемой «нравственности». То, что сейчас понимается под этим словом, не имеет для меня какой-то основополагающей ценности в контексте этого повествования по определению, и в контексте самой жизни как нечто человеческое, слишком человеческое. В данном случае, под совестью я понимаю некий особенный предикат не человечности, как таковой, а Бог человечности, являющейся презумпцией всякого, видящего некое мистическое, метафизическое предназначение жизни человечества и каждой отдельно взятой жизни. Жизни, как феномена вероятности жизни Духа в человеческом теле или, точнее, в теле человека, осознающего в себе кроме умственного аппарата нечто большее, а именно - душу. В свете этого, совесть представляется мне чувством, заботящимся о жизни души, чувством, не позволяющим мыслительному аппарату делать то, что в русской речи обозначается выражением «кривить душою». В контексте творчества, это называется лажануть, или сфальшивить. И так, вот, ежели забить на эту самую совесть, то рассказал бы я здесь много чего такого, что, вероятно, значительно увеличило бы количество фактических, а затем и потенциальных читателей. Но, покривив, таким образом, душою, я встал бы в ряд с армией авторов, для которых это кривление, а точнее, наверное, кривляние душой, является творческим методом. А ведь книга эта как раз и создавалась из чувства противоречия по отношению ко всему тому менталитету, тому социуму, о котором я говорил, как о заболевшем буратинной чумкой. Когда я решил написать обо всём, что было вами прочитано, и будет прочитано далее, я испытывал желание дать по морде всем этим авторам и их читателям, потому как для меня, «непротивление злу Панове, мерзко, это для меня, как серпом по яйцам» *. Поэтому, продолжаю свой рассказ, как нечто создаваемое не беллетристики ради, а совести для…
      
EM: 121. Atom Heart «Lightfast».   В кромешной тьме я понял, что проснулся. Возможно, так была сконструирована палата, что ни один луч света не мог туда проникнуть, а может быть, просто я не смог открыть глаз. Я понял, что не сплю потому, что хотел пить. Шершавым сухим языком я облизывал такие же сухие, как язык, губы, и от этих усилий всё время снова проваливался в черноту. Вновь осознав себя в привычном причинно-следственном мире, я также осознал, что только что находился где-то в другом мире. И там со мной что-то стряслось. Что-то, что не давало мне покоя и не давало вспомнить себя. Я понимал лишь то, что со мной происходило нечто необъяснимое, и при малейших попытках воспользоваться памятью, я испытывал такое сильное напряжение, что тут же отключался. Но, придя в себя, я всё снова и снова пытался понять, что я видел, где был и с чем столкнулся. Так продолжалось целую вечность, пока откуда-то вдруг не появился свет. Просто в какой-то момент я открыл глаза и увидел стены. Увидел капельницу и какие-то приборы, напоминающие либо супернавороченную стереосистему, либо пульт летающей тарелки: такие большие тумбы с множеством экранчиков, лампочек и проводов. Проводами также оказалось опутано всё мое тело, и я понял, что все эти приборы подсоединены ко мне. А вообще, все мыслительные операции мне давались с трудом. Казалось, что в мозги залито какое-то масло, и в нём едва шевелятся подавленные ядовитой фармой трансмиттеры мозга. Мне приходилось здорово напрягаться, чтобы они могли соединиться друг с другом. Поэтому, я постоянно терял сознание.
   В одно из своих пробуждений, я увидел в палате людей в белых халатах. Затем, появился Главный. Он подошел, встал рядом с кроватью и, глядя на меня, что-то говорил. А за ним стояла девушка и записывала. Когда я увидел девушку, я сделал ещё одно открытие, я понял, что лица всех, кто находился в палате - одинаковы. Нет, не как у близнецов, и всё-таки они были очень похожи. Я думаю, что у них было одно выражение лица на всех. Как, если бы, они были некими антропоморфными биомашинами, жизнь которых обеспечивает одна программа, посылаемая в их мозг с некоего центра и делающая их восприятие реальности одинаковым. Однако, я понял, что пишущая девушка - это Мира, возможно потому, что в выражении её лица было что-то такое, чего не было во всех этих других лицах, а их было много. Отличие, найденное мной в лице Миры, я скорее почувствовал, чем увидел. И, наверное, мои чувства были откликом на то, что чувствует она. Хотя это лишь мои догадки спустя полтора десятка лет, с тех пор, когда происходило нечто доказывающее, что Мира была в действительности, и что она на самом деле испытывала сострадание ко мне.
   Теперь я находился в мире, где не было того, кого звали Боха, существ в комбинезонах и зеркальной комнаты. Но этот мир ещё не был для меня даже той реальностью, в которой были Крабик, Кнопка и телевизор. А с тех пор, как я начал приходить в себя, меня больше никуда не перемещали, не только в другую реальность, но даже в другую палату, оставляя наедине с аппаратами и тишиной. Аппараты, впрочем, через какое-то время убрали, но это позже, а первое время я жил, видимо, с их помощью, не умея самостоятельно не только разговаривать, но даже ходить в туалет, и совсем не отдавал себе отчёта в том, что происходит. Я не знал, где я, зачем и даже кто я, а также забыл русскую речь, хотя на языке у меня постоянно крутились какие-то звуки, но их мне никак не удавалось воспроизвести. И вряд ли я мог бы сейчас рассказать об этом, если бы не Мира. Она, в буквальном смысле, помогала мне вернуться в реальность. Всегда, когда была её смена, она приносила мне ручку и мою записную книжку, всё это время она держала их у себя. Сначала она просто сажала меня на постели, давала в левую руку блокнот, а в правую авторучку и показывала, что надо делать, приводя правую руку в движение своей рукой. И долгое время никаких результатов не было. Во-первых, потому, что я ещё не отошел от препаратов, с помощью которых меня отправляли в неведомое, а во-вторых, потому, что я левша, и чтобы заработало левое полушарие, сначала должно было заработать правое (Чем вам не «Даблбайнд» **). Мира, однако, вскоре почувствовала, что делает что-то не так, и стала давать мне авторучку в левую руку. Глядя на записи в моём тайном больничном блокноте, можно проследить как эволюционировало моё сознание с помощью письменности. Видно, что способность писать или оформлять на бумаге свои мысли с помощью знаков, складываемых в слова и записываемых в строчку, возвратилась ко мне не сразу. Сначала идут какие-то бесформенные каракули, тем не менее, складывающиеся в строки, затем, эти каракули начинают напоминать какие-то символы, затем - буквы, и вот, наконец из букв образовываются слова. Уже на свободе, когда я ещё не разгадал смысл этих записей, я, однако, понимал, что эти слова - это не просто набор звуков, а нечто имеющее закономерность и несущее огромную смысловую нагрузку. И когда я писал всё это, не умея произнести вслух ни одного слова, в голову мне прямо из других миров, транспортировалась чья-то речь. Мне удалось запечатлеть в звукосочетаниях язык неведомых миров, созданный неведомым разумом. Хотя уже тогда мне стало понятно, что это стихи.  Всё это, однако, случилось намного позже. А пока, мне представляется необходимым привести здесь то, что было уже чисто без исправлений и неразборчивых букв записано мной в то самое время и в том самом месте. Привожу текст в том виде, в каком он сохранился до сих пор, полностью сохраняя пунктуацию и орфографию оригинала. Однако я вынужден буду опустить четверостишия, в которых встречаются неясные, точнее, нерасшифрованные, неистолкованные к тому времени знаки и символы. Столкнувшись с неожиданными порой гротескно звучащими созвучиями, помните, что это транслитерация неведомого мне языка, на котором тесты транслировались в подавленное химиотерапией сознание. При желании данный текст можно будет сверить с иллюстрациями сканов оригинального текста. EM: 122. Hypnotyx «Area 51»:



Гослогооухмнца
Моленслуухунсца
Конслоголнца
 Мослухулглумца

Гослогоо ухнм унца
Моленслуу ухнумсца
Конслогоо олнм слунца
Мослу хулгуум слукса

Кихлинт гли
Хлуоплингл ли
Йузгингли ин ёмплунслунгли
Конхлеун глуи
Ксцоплеенглуенсглуи
Ин конхлеглнга слуглу
             _
 
Конс ии послнца енца
Когтулуумннца
Конслогоухлухнсца
Монслуугплхлуумхца
Конслоупункмца
Молнеухлуусклунца
Конгхлумпкнумца
Млепхлуунлуьмнца
Конслоуглуун кунца
Молниплуклунца
Конслуунгнца
Молентлу кунца
Констд изтца
Моголу птца
Те глиплн
         ___
Конкислоускеуимп кулнца
Молепенцупклца
Консклнца Мопмупук
Как склнца Млплиун
Конгсклоунсулуунскулпгцха
Консклоугклуллунс клан
Кон спуугца
Меегнузууенссца
Моммууениинца
Концумгла
Климукла
        ___
Хлуплоплансхлуп
Уплоканслуп
Влолапхнупсло
Хволасхлинхслуп
       ___
Таквинлрцоузволи
Претрнубцурхли
Килн тпохоуганцанга
Катхляпхля лехенгреунца
Моленсконконт клу онсклубнца
Моленсклониенн го двойнц сглуберти
Агккса ленесплоугси
Луинхклуфца столеп
Схлунглу пилукца
Залунсугкломит
Фтцпларла слоунк
Хлюэпклюнца молск
Ухмкнгца молсегуа.


      По прошествии какого-то, сравнительно небольшого времени после овладения ручкой, опять же повинуясь неведомой воле я сделал несколько любопытных рисунков. Всего было сделано три рисунка.  Вот небольшой комментарий к ним. Первый из них - это попытка изобразить некое существо. Здесь, мы видим характерный для римских профилей нос.  Из ноздрей его, дугообразно выходят и поднимаются вверх некие трубки или же стебли. Стебли, возможно, потому, что на том месте, где, предположительно, должны быть глаза, их венчает трилистник либо нечто, условно напоминающее лилию. С макушки, лицо закрывает написанное, огромными по отношению к лицу буквами, слово «МОЛЕНОУХ», от него в низ спускаются похожие на уже описанные стебли линии. Первая из них, как и третья, уходят под лилии-трилистники на глазах, вторая, находящаяся, соответственно, между первой и третьей, заканчивается острием, и доходит до середины трилистника по вертикали. И, наконец, четвертая, последняя, прерывается где-то над предполагаемым ухом. Она, видимо, не завершена, потому что линии, образовывающие её, не соединены между собой, как, например, у второй, но прерваны одновременно. Под носом располагается длинный рот в странной ухмылке. Анализом этого рисунка я заниматься не буду, так как теперь я знаю, что я пытался изобразить того, кто затем открыл мне себя… Хотя над головой существа красуется его имя без буквы «С». Интересно, что мне так и не удалось извлечь из памяти те моменты, когда я видел его лицо, поэтому могу предположить, что эти графические конструкции, в совокупности, напоминающие лицо какого-то антропоморфного существа, также транспортировались в мой мозг, как и тексты, сделанные мною тогда. Через одну страницу снова рисунок, на нём снова изображено лицо, и вместо, видимо, головного убора, крупная надпись: МОЛЕНСОУХ. На этот раз мы видим нечто напоминающее волосы вокруг лица, нечто напоминающее овал, нечто напоминающее закрытые глаза с маленькими черными, треугольными звездами, расположенными поверх закрытых век одним лучом вверх, двумя - вниз. Бровей нет, под глазами по три линии, видимо, морщины, далее - тонкий нос, и под ним - ещё более длинные, чем на первом рисунке - губы, уголки которых опущены вниз, почти до подбородка. Лицо, которое у нас получается, напоминает лицо мертвого гуманоида, либо спящего божества древних.
     Третий рисунок - это уже не лицо. Увенчан он так же расположенным в верхней части листка загадочным словом «КОНЦОХЛ» оно, как и слово, являющееся, скорее всего его именем, не встречается в записях, но за то в них приведено множество звукосочетаний, напоминающих эти слова. То, что изображено на рисунке, вполне может быть замаскированным лицом, во всяком случае, если предположить вокруг него контур, то по форме и размеру оно соответствует контурам лица на втором рисунке. Рисунок представляет собой загадочную графическую конструкцию, имеющую определенную логику строения. Основой конструкции является знак, напоминающий поставленную на ребро русскую букву «Н», либо римскую единицу, вертикальная и две параллельных горизонтальных линии которой, слиты. К этим двум параллельным линиям, вплотную примыкают по два вертикальных параллельных отрезка, по одному с каждой стороны, соответственно. Таким образом, у нас получилось четыре новых вертикальных отрезка, по размерам они уже чуть меньше первого. На окончания каждого из четырёх отрезков лягут по одному горизонтальному отрезку, что образует четыре параллельные линии, или восемь горизонтальных отрезков. И так далее, до четвертого поколения горизонтальных линий.
   По мере того как я всё более адаптировался к реальности, я делал всё меньше записей. Периодическая работа с ручкой и бумагой постепенно подняли со дна памяти затонувшие термины и понятия, и однажды я заговорил. Тогда, я совсем перестал делать записи на неведомом языке, а со временем, вообще перестал брать в руки блокнот. Капельницу убрали. Видимо, препараты, которыми меня пичкали, и от остаточного действия которых меня как-то защищала капельница, перестали действовать активно. Но, на смену им, во мне на долгие годы поселилось что-то вроде глубокой апатии. Я никак не реагировал ни на Миру, ни на Главного.  Однажды, он сказал, что ни его, ни Боху, я больше никогда не увижу. Я, правда, не помнил тогда, кто такой Боха, но понял, что меня могут куда-то переместить. 

*Из творчества Иосифа Бродского.
** Double Bind (англ. Двойное послание), простейший пример (vulgarus) «Стой там – иди сюда».    







© Copyright: Макс Аврелий, 2015
________________________________________________

ВНИМАНИЕ ДРУЗЬЯ!
Мой многострадальный роман "Моленсоух. История Одной Индивидуации" снова изъят комиссией Роскомнадзора из всех магазинов города Москвы по "Формуляру №ФИ 66-379120" вердикт которого гласит "Содержание романа некорректно по отношению к современной действительности".

Сейчас, я продаю свою книгу в Москве с рук.
Чаще всего меня можно увидеть на ступенях музея Владимира Маяковского на Лубянке.
Это соседний подъезд одного здания в котором находится пресловутый торговый дом. Видео, моих "чтений на ступенях" можно посмотреть по ссылке, о которой речь ниже.
Активным пользователям и-нета предлагается посетить страничку где есть и текст, и картинка и для прослушивания треков ЕМ расположенных под текстом достаточно нажать кнопку...Вот ссылка на официальную группу в Контакте.

https://vk.com/molensouhmaksavrely.

по этой же ссылке можно просмотреть фрагмент видеоспектакля Сергея Степанова снятого по книге, и прочесть книгу

книгу можно заказать здесь:
http://idbg.ru/catalog/molensouh-istoriya-odnoj-indiv..
если ссылка не высвечивается, скопируйте в браузер и вы сможете посетить
и-нет магазин "Библио-Глобус", где можно заказать книгу.

Спасибо, за Ваше внимание и поддержку в борьбе, за право на жизнь моей книги друзья!