* * *
Адрес я знал хорошо – улица Сивкова 12, кв..., и знал примерно, где находится та пятиэтажка, в которой живут мои родные дядя Саша с тетей Тамарой, ведь я там уже когда-то был, но это было довольно давно. Прежде чем идти туда, я зашел в магазин «Колос», где купил бутылку водки, чтоб было чем помянуть маму.
Спустился вниз по знакомой дороге, которой часто ходил, посещая в свое время родную школу. Вот и она, расположена в углублении рельефа, вот перед ней покрытая асфальтом возвышающаяся горкой площадка, на которой в первый день сентября мы выстраивались на школьной линейке. Помню хорошо свою первую линейку у этой школы, когда я был во втором классе, а эта новая школа только впервые открывала свои двери, собрав нас, учеников из разных начальных и восьмилетних школ под свою крышу. Директор школы Баженов, при котором мы проучились вплоть до выпуска, говорил поздравительную речь, благодарил строителей, а потом они дали ему большой символический ключ, и он открыл для нас двери этой школы, школы №6. Зимой мы скатывались с горки перед школой на лыжах или просто на ногах, раскатывая своими ботинками плотный снег до ледяного катка. Вокруг школы всегда была веселая ребячья возня, конечно, в периоды перемен и после уроков.
Сейчас же в праздничные дни, было 2 мая, школа стояла опустевшая, безлюдная, как большой крейсер, отдыхающий после длительного путешествия в доке. Но я знаю, что это впечатление обманчиво, и скоро, после праздников, она снова оживет школьными звонками, детскими голосами и речью учителей. Корабль ещё будет долго плыть по морям знаний.
Потом я пересек вдоль спортплощадку, столь сильно переделанную, что мало осталось от того большого футбольного поля, где мы на физкультуре гоняли мяч. Спустился ещё немного вниз по дорожке, и вот эта пятиэтажка. Найдя нужный подъезд, я поднялся на 4 этаж и нажал кнопку звонка квартиры.
Дверь открыла тетя Тамара. Увидев меня, она всплеснула руками, заохала, хватаясь так сильно за сердце, что я подумал, не дай Бог, если что с ней сейчас случится, какой-нибудь приступ.
– Да, Коля, это ты! Откуда? Коля, ну надо же приехал!
Я сказал, что недавно умерла мама и что после поминок, я заехал в Чусовую повидать родных и знакомых, поведать им эту весть и оставить поминальные подарки.
– Да ты что, Маруся умерла!? Ах-ах! Да, недолго она там, у Вали-то пожила. А когда?
Назвав дату смерти мамы и даты основных поминальных дней, я передал ей полотенце с платочком на память о маме.
– Ну, раздевайся же и проходи! У меня, извини, тут такой беспорядок. Иди, иди, повидайся с дядей.
Сняв обувь и верхнюю одежду, я прошёл в комнату. Дядя Саша лежал на диване, и я знал, что он уже лежит парализованным пятый год. Он был столь худ, такими мы видели военнопленных в военных документальных фильмах, одна кожа и кости. А щеки его покрывала седая щетина. Я сел рядом с ним на стул, взял его за руку. Он, узнав меня, заплакал и мне кажется, пытался, что-то сказать, но язык ему не повиновался. Тетя Тамара была рядом и говорила:
– Саша, видишь – это Коля приехал, сын брата твоего Аркадия!
Но думаю, дядя Саша сам все видел и понимал. Держа его за руку, я сказал:
– Здравствуй, дядя Саша! Ну, как ты тут живёшь?
Каждое обращение к нему вызывало у дяди Саши скупые слезы от бессилия, что он не может ничего говорить, не может, как прежде встать и обнять тебя, не может взять в руки любимый баян и задушевно спеть одну из своих любимых песен.
Я говорил с ним, сказал о смерти мамы, немного рассказал о себе и ещё что-то поведал, держа его за руку, чтоб он ощущал более сильно нашу родственную связь, а он всё внимательно слушал, изредка искажая свое непослушное лицо, и тогда снова из глаз вытекала редкая слеза.
Тетя Тамара принесла ему поесть крошёные блины с вареньем и стала его кормить с ложечки, потом передала мне тарелку, и я продолжил кормление моего бедного уставшего от своей беспомощности дяди.
– Коля, ангел мой, видно, Бог тебя к нам послал, – говорила тетя Тамара. Коля, ты побудешь у нас? Надо бы Сашу искупать, поможешь мне?
– Хорошо, - ответил я, - но только мне надо ненадолго отлучиться, сходить до Светланы Батуевой (моей двоюродной сестры по линии матери) на часок.
– Ладно, а я тем временем подготовлю всё для ванной.
Прежде чем идти к Светлане, я позвонил им, трубку взяла её дочь Вика и сказала, что никого дома нет, все на даче и что о смерти мамы они уже знают, сообщила по телефону Валя. Ну что ж, значит, мне их и не стоит и посещать. Сказав, что тогда я зайду ненадолго к Журавлевым, живущим неподалеку, а ранее бывшими нашими соседями и, спросив, не нужно ли чего купить в магазине, я ненадолго покинул квартиру дяди.
Посетив Журавлевых, тоже не ожидавших меня увидеть и даже, похоже, не узнавших меня, пока я не представился и, поведав им о смерти мамы, передав поминальные подарки, я пошёл снова в наш супермаркет «Колос», где купил заказанный тетей Тамарой хлеб, а также приобрел килограмм колбасы сервелата.
Вернувшись, я застал тетю Тамару за хлопотами по приготовлению ванны. Она дала мне снова тарелку с какой-то кашей и попросила покормить дядю Сашу.
– Есть, постоянно хочет, есть, а все равно не поправляется. Ты представляешь, даже ночью просит есть, как я с ним измучилась, кто бы знал.
– Ничего, тетя Тамара, что делать, надо терпеть.
– Ах, Коля милый, кто бы знал, как я терплю, кто бы знал. Ведь ничего не осталось, все простыни порвались от стирки да мочи. Ничего целого не осталось. И халаты все на мне поизорвал одной-то рукой, когда я его поворачиваю, все хватает за халат, а он и рвётся.
– Тетя Тамара, а мясного ему можно, я купил немного сервелата.
– Ну, если покрошить, а то он не жует, все глотает сразу.
Я занялся новым кормлением дяди Саши, разговаривая с ним, приободряя его:
– Ну, что ж ты дядя Саша, пора поправляться. Ведь ты сильный, я знаю. Надо руку разрабатывать, сначала ту, которая не парализована, потом понемногу и остальное восстановится. Говорить надо, ведь ты же немного даже и говоришь. Да?
– Да, – еле понятно попытался сказать дядя Саша.
– Ну, вот видишь, немного и получается.
Дядя Саша опять исказился в лице и из глаз снова потекла жгучая слеза. Бедный дядя Саша, как он, наверно, исстрадался за эти пять лет своей беспомощности.
Подошла тетя Тамара и, крепко обхватив его, приподняла и с моей помощью усадила на кресло.
– Саша, надо тебя немного постричь.
Она быстро ножницами подравняла его волосы и побрила выросшую щетину.
– Ну вот, а теперь можно и искупаться.
Мы вдвоём перенесли дядю Сашу в ванную и посадили в воду. Вода была, возможно, немного горяча, но всё же терпима. И мы начали его купать. Тетя Тамара мыла голову и верхнюю часть тела, а я ноги до поясницы. Приходилось постоянно одной рукой его поддерживать, дабы он не соскользнул в воду полностью, а другой мыть. Иногда мы мыли по очереди, я поддерживал дядю Сашу, а тетя Тамара мыла и наоборот. Он раскраснелся от теплой воды. Вымыв, ополоснули дядю Сашу чистой водой из душа, а потом перенесли его снова на кровать, где на свежо постеленной, но частично порванной простыни, он вскоре заснул, разморенный принятой ванной.
Потом тетя Тамара попросила помочь вытрясти ковёр на улице, что мы вместе и сделали.
– Ну вот, сколько дел сделали, прямо Бог тебя мне послал. Сашу искупали, ковёр почистили, а то одной несподручно, а нанимать никаких денег не хватит.
Мы прошли на кухню, где тетя Тамара разогрела лапшу домашнего приготовления, порезали колбасу и, налив понемногу в стаканчики водки, выпили, помянув мою маму.
Говорили о многом, она расспрашивала меня о моём житье, а я интересовался судьбой моего двоюродного брата Володи. Она сказала, что Володя переехал служить и жить под Новосибирск, что с сыном его приключилась беда, и ему пришлось перенести множество операций. Много она рассказывала и о Светлане, своей дочери, моей двоюродной сестре, жалея её, потому как её личная жизнь, она считает, не удалась.
– Коля, сделай доброе дело! Я прошу тебя! Не откажи! – вдруг воскликнула она.
– Да скажите сначала, что же именно?
– Ну, сделай, я очень тебя прошу. Заедь к Светлане, побудь у неё денек, я с тобой ей капустки передам, квашеной.
– Нет, извините, тетя Тамара, но после Чусового я ещё должен заехать в Пермь – повидать брата и сестру. Так что никак не получится.
– А?! Так ты ещё в Пермь будешь заезжать? Ну, тогда ладно.
Она очень сожалела, что Володя, её сын, не купил наш дом, когда мама его продала, переехав к Вале, а сейчас она говорила, они купили какой-то старенький разваленный дом под Новосибирском, который потребовал много ремонта.
– А Маруся так внезапно уехала, никому и не сказала.
– Да, там Валя всё решала, приехала и одним днём всё погрузила и увезла, мама и с соседями не со всеми попрощалась.
– Да, а я потом приходила, хотела забрать панцирную кровать, а новые хозяева говорят: – Всё тут наше. Надо было раньше приходить. Как бы мне она пригодилась, вырезала бы дырку в сетке, и Саша бы ходил через неё по нужде, а так всё под себя, весь диван уже скоро сгниет. Ведь пять лет недвижим, кому скажу, не верят. Ей-богу, не верят. И помочь некому, всё одна, всё одна.
Мы посидели так с ней около двух часов, спокойно беседуя. Она расспросила немного меня о моей жизни. Поинтересовалась работой, женой и детьми.
– Не знаю, что и в подарок передать?! – опять в своей обычно восклицательной манере сказала тетя Тамара.
– Коля, а я сделаю лапшу домашнюю, ведь вкусная она, правда? Я всегда делаю её дома, никогда в жизни не покупала. И печенье испеку на огуречном рассоле и пиве. Очень хорошие получаются.
Немного ещё посидев и договорившись через день вместе сходить на кладбище, чтобы проведать могилу моего отца, мы ненадолго расстались.
Я ушёл, а дядя Саша ещё спал – умиротворенный принятой ванной.
Не знаю, грех это или нет, но вечером, вспоминая его тяжелое нынешнее положение, я мысленно попросил Господа нашего простить ему его грехи, какие есть и, сняв с него такое тяжкое наказание, дать спокойно умереть...
Послесловие: мой дядя Саша умер через десять дней после моего отъезда и после пяти лет, проведённых в парализованном немощном состоянии, но об этом я узнал уже в начале июня из письма моего крестного дяди Саши Комкова.
Чусовой-Пермь, май 1997 г.