Линии жизни - 4 глава

               
                - 4 -

       Под утро следующего дня  в Пулково-1 благополучно приземлился самолёт из Владивостока, прилетевший в Петербург с посадкой для дозаправки в Новосибирске. Расстояние, многие годы разделявшее родителей с единственным сыном, было впечатляющим – чуть-ли не половина земного шара!

     Почти все четырнадцать часов пути из одного конца страны в другой Борис Владимирович мучительно анализировал сложившуюся ситуацию. Он оказался единственным взрослым мужчиной, оставшимся в семье после гибели сына, а потому обязанным взять решение основных проблем на себя.
      
     Он был страшно подавлен и только теперь осознал, что ничего не может быть хуже того, когда старики вынуждены оплакивать своих детей, не успевших прожить  и половины их жизни. Все свои надежды он возлагал теперь на то, что ему удастся уговорить Свету отпустить от себя Мишу.  Дед был  опытным преподавателем с большим педагогическим стажем, недавно вышедшим на пенсию. Кому как не ему надлежало взять на себя заботу о воспитании единственного наследника их рода.
      
     Он понимал, что  нельзя  давать волю своим эмоциям, необходимо собраться и взять себя в руки. Но получалось это у Бориса Владимировича очень плохо. То и дело к горлу подступал комок и, седовласый  импозантный мужчина, пристёгнутый к креслу и этим  лишённый возможности хоть куда-нибудь уединиться, вынужден был время от времени прятать глаза от соседей по салону.
       
     Перед  самым вылетом в Петербург, заботливый муж навестил  в больнице свою Любовь, притащив ей пару тяжёлых пакетов со всем необходимым, чтобы она ни в чём не нуждалась, пока его не будет рядом с ней. Сообща, тихо поплакав, они решили, что надо кремировать и перевезти прах любимого сына для захоронения на Родину, во Владивосток.
      
     Судя по словам Софьи Андревны, состояние Светы после аварии было настолько тяжёлым, что в перспективе можно рассчитывать на её передвижение только в инвалидной коляске. При этом она, хотя бы первое время, будет нуждаться в помощи и заботе своей пожилой матери, которая вряд ли сможет осилить ещё и воспитание внука. 

     А для мальчишки в таком переходном возрасте особенно важно именно мужское влияние. Поэтому Борису Владимировичу было ясно, что младшего мужчину их семьи  ему придётся забирать к себе во Владивосток. А это повлечёт за собой установление опеки, продажу квартиры Олега, так как Свету придётся отправлять к матери в Москву и уже там оформлять  ей инвалидность.
       
     В общем, от всего навалившегося голова у Бориса Владимировича шла кругом, но за всё это время ни разу у него не возникла мысль о детском  доме для Миши. Конечно, он пытался представить себе, хватит ли у них с Любой сил, хотя бы на ближайшие десять лет, чтобы успеть поставить внука на ноги.
      
     Любовь Николаевна тоже была начинающей пенсионеркой, а по призванию – бесподобной поварихой. Это вселяло уверенность, что с голода они с Мишуткой уж точно не умрут. Любочка умудрялась из самых простых и дешёвых продуктов создавать настоящие шедевры кулинарного искусства, так как делала всё с большой любовью. Может поэтому, а может из-за подавленного состояния, за весь долгий полёт  к «авиа-корму» он так и не притронулся.
      
     Борис Владимирович  давно не бывал в Питере, поэтому сориентироваться сразу ему было трудновато. К счастью, была изумительная весенняя погода, но дальневосточник поймал себя на том, что его это совершенно не радует. В его душе воцарился такой беспросветный мрак, что все невероятные красоты города-музея совсем перестали для него существовать.
         
     Зато «путешественник поневоле» отдавал себе отчёт в том, что ему сейчас гораздо легче, чем его Любаше во Владивостоке, потому что он  находится в движении, а она осталась прикована к больничной койке. Правда, на протяжении их долгой совместной жизни его жене почти всегда гораздо лучше удавалось справляться с жизненными невзгодами, чем ему.

     Видимо это было благодаря тому, что Люба - глубоко верующий человек, хотя в церкви бывала не часто. Вспомнив об этом, пожилой мужчина впервые в жизни пожалел о том, что он не умеет молиться.  Но это было, пожалуй, единственным, чего не умел этот многогранный человек. Интуитивно, он чувствовал, что в  уединении храма ему стало бы легче.
         
     Будучи ровесником действующего президента, Борис Владимирович тоже исповедовал здоровый активный образ жизни. Существенным отличием было только то, что он был очень далёк от вопросов религии. Вся его сознательная жизнь прошла бок о бок с молодёжью - много лет он работал преподавателем одного из  дальневосточных ВУЗов.

     Лучшим отдыхом он всегда считал смену разных видов деятельности и на досуге часто пропадал в яхт-клубе, где всегда было чем заняться в любую погоду. Он собственноручно вместе с подрастающим Олежкой восстановил трофейную яхту. Назвав её «Старик», в честь Хемингуэя, они вдвоём бороздили  просторы Японского моря.
      
     Прежде чем завершить свой длинный путь, Борис Владимирович всё же отыскал взглядом церковь и, зайдя в тишину храма, остановился перед знакомым образом Николая-Угодника, которому часто молилась Любовь Николаевна. В этот ранний час вокруг не было ни души, но именно в этот момент Борис Владимирович  вдруг почувствовал, что он не одинок и, чуть ли не впервые в жизни, обратился к кому-то с просьбой укрепить его дух.
      
     Больше всего Борис Владимирович опасался момента первой встречи с Софьей Андреевной. Но, открыв  долгожданному гостю дверь, она поспешила пригласить его в кухню позавтракать с дальней дороги. Отпивая из чашки горячий кофе, он вдруг осознал, что почти сутки ничего не ел и подогретые сырники оказались очень кстати. Когда он уже заканчивал трапезу, в кухню вошёл только что проснувшийся взъерошенный Мишка.
      
     - Ну, здорово, Михаил! Покажись, какой ты стал! – Сказал дед, отодвигаясь от стола и протягивая к внуку раскрытые объятия. Виделись они всего пару раз и помнили друг друга, в основном, по фотографиям. Последние пол года дед с внуком общались по Скайпу.
   
     Мишка был продвинутым пользователем всемирной сети, как и большинство его сверстников. Деду тоже приходилось по профессиональной необходимости следить за достижениями технической революции. Это помогло им наладить контакт друг с другом в первые же минуты. Сообща они решили, что дед отправится с внуком в школу на собеседование с директором, а московская бабушка поедет в больницу, куда потом подъедет и Борис Владимирович.
         
     В лицей они приехали вовремя и, оставив внука с одноклассниками, дед обещал вернуться за ним после обеда. Разговор с миловидной директрисой французской школы получился очень конструктивным благодаря  профессиональной  педагогической солидарности и личному обаянию переговорщика. В конце учебного года он легко уговорил свою коллегу выдать Мише свидетельство об окончании начальной школы в течение максимум двух дней. Директор одобрила мудрое решение ещё не старого дедушки перевести внука во Владивосток, потому что, искренне сочувствуя случившейся беде, всё же считала, что так сильно пострадавшая в автокатастрофе мать вряд ли сможет справиться с воспитанием  одарённого подростка.
      
     Прежде, чем направиться в морг больницы, Борис Владимирович решил сначала обсудить все наиболее трудные вопросы со Светланой. Это было действительно очень тяжело, тем более, что они  давно не виделись. Он твёрдо намеревался убедить невестку отпустить от себя сына хотя бы на то время, пока она будет восстанавливаться. Теперь, потеряв прямого наследника, он чувствовал особую ответственность за дальнейшее воспитание своего единственного внука.
      
     Следующий вопрос был не менее сложным, потому что Борису Владимировичу предстояло уговорить несчастную вдову расстаться  с прахом  мужа, который отец Олега обещал привезти его безутешной матери во Владивосток.
       
     Борис Владимирович разыскал в длинном больничном коридоре нужную палату. Постучав и услышав за дверью отклик Софьи Андревны, решился войти. Света, которую мать в этот момент кормила с ложки, увидев свёкра,  одной рукой отстранила Софью Андревну, а другой заслонила глаза, из которых хлынули слёзы.
   
     Борис Владимирович,  наклонившись над Светой, бережно взял её забинтованную руку в свои большие ладони, так похожие на сильные руки Олега. Несколько минут царило тяжкое молчание, прерываемое безуспешными попытками всех троих сдержать рыдания.
      
     Первым взял себя в руки мужчина, но он не предполагал, что начать разговор окажется настолько трудно. Он чувствовал, что невестке надо дать время хотя бы немного прийти в себя, но у него этого запаса времени не было, так как на другом конце земли он оставил свою половинку в не менее тяжёлом и даже более угрожающем её жизни состоянии.
      
     - А где Миша? – Прервала молчание Светлана.
      
     - Не волнуйся, он в школе, после занятий я съезжу за ним. – Успокоил её свёкор. – Надеюсь, ты не будешь возражать, если на лето мы заберём его к себе во Владивосток? – Вдруг удачно сымпровизировал Борис Владимирович и диалог пошёл как по маслу. Компромисс, который лежал на поверхности, стал тем ключом, который позволил открыть и более трудные темы беседы. Вопрос с питерской квартирой сына он решил сейчас вообще не поднимать, а обсудить его с Софьей Андреевной вечером. Сейчас важно было сообща решить главную проблему с захоронением Олега.
         
     Поняв, что от её мнения решение этого вопроса никак не зависит, Софья Андревна, извинившись, деликатно удалилась, забрав ненужную посуду в пищеблок. Борис Владимирович впервые в жизни пожалел, что не курит, так сложно и напряжённо было его состояние. Света чувствовала это, но, не понимая истинной причины, хотела облегчить свою душу, разрываемую на части осознанием вины за случившееся.
      
     - Простите меня, если можете! Я заслуженно наказана за всё, что произошло… - С трудом выдавила из себя Светлана.
      
     - Бог простит, дочка! – Неожиданно для себя, мягко сказал старик и отошёл к окну, пытаясь скрыть подступающие слёзы. – Я Любе обещал привезти прах сына на Родину. Тебе ведь всё равно придётся с ним расстаться – муж не сын! – Довольно резко добавил он.
      
     - Это Ваше право, но пусть Олег сам решит, с кем останется… - Многозначительно сказала Света.
      
     Борис Владимирович  удивленно обернулся к невестке, пытаясь понять, что она имеет в  виду. Он медленно подошёл к Светлане и, молча поцеловав её забинтованную руку, стремительно направился к выходу, едва не столкнувшись в дверях с Софьей Андревной. Его скорбный путь лежал на отцовскую голгофу, в больничный морг.