Милана Витальевна, следователь прокуратуры, вышла из машины потянулась по-кошачьи и огляделась: «Ой, а парит-то как после ночного ливня, дышать нечем».
- Милашечка, я уж подумал, что ты и «мяу» сейчас скажешь, - сказал судмедэксперт, вышедший следом из машины.
- Всё бы Вам над девушками подшучивать, Василий Степанович, - улыбнулась Милана Витальевна.
- Да, пустынное местечко. С одной стороны лес, с другой – глубокий пруд и овраг. От шоссе - густая лесополоса, - сказал эксперт, обводя взглядом кладбище.
Местами среди могил росли густые деревья, так что сразу охватить взглядом всё пространство было невозможно. Метрах в ста от въезда на кладбище на дороге, шедшей вдоль могил, стоял милицейский уазик.
- Здравствуйте, я участковый, - поздоровался с приехавшими сотрудниками прокуратуры подходящий к ним молодой лейтенантик с папкой в руках, - Идите, пожалуйста, за мной. Только осторожней, ночью дождь сильный был, какой куст-травину ни качни – окатит с ног до головы.
- Вы,…Как Вас по имени отчеству? – Спросила Милана.
- Никита Сергеевич. Селятин я, участковый здешний.
-Ого! – гмыкнул судмедэксперт, - жаль фамилия не Михалков.
Лейтенантик зарделся. Не привык ещё к отчеству.
- Да это мать так назвала, влюблена была в Михалкова в юности.
- Никита Сергеевич, давайте-ка, сначала, хоть пару слов, об этой женщине. Кто она, чужая или местная, узнали?
- Да наша она, бабейковская, но живёт в Москве. Замуж туда вышла. А муж её из Лунькова, это чуть дальше по шоссе, километра два. Зовут… звали её Нюра, ой, Анна Семёновна Нагайцева. В Бабейкове мать её живёт и сестра с семьёй. Она-то сама в Бабейкове в сельпо работает, ой, работала, товароведом, из Москвы приезжает. Они с одиннадцати открываются. Даже зимой уж светло в это время.
А сейчас в отпуску была. Это я от сторожа кладбищенского узнал, он ещё не ушёл, когда машина наша подъехала. Сам-то я из Горок десятых, где отделение наше.
- А сторож-то ничего не видел?
- Да нет, он утром замок с ворот снимает, вечером запирает, да приходит по расписанию, когда машина за мусором приезжает. А по кладбищу он не ходит. Вон ведь заросло всё как! Кладбище-то старое, много могил заброшенных. Только после Пасхи, когда бомжи налетают собирать с могил куличи да яйца крашеные. Вот он их и гоняет. Бывало, и нас вызывал. Они ж как вороньё, сразу целой стаей. А так, среди недели – здесь тишина, если похорон нет.
В выходной день народ приходит. Кто убираться, да ограду покрасить, кто просто навестить, может, годовщина как раз подошла.
- Понятно, - кивнула головой Милана, - спасибо, Никита Сергеевич. Ну, пошли!
Эксперт Сергей поднял какую-то палку с земли.
- Давайте, я первым пойду, буду воду с травы и кустов сбивать.
Так и двинулись цепочкой вслед за Сергеем, но ноги Мила всё-таки промочила. Пожалела, что сапожки резиновые с собой не взяла.
- Пришли, - сказал участковый, - вот …она.
И сглотнул громко.
* * *
…Женщина лежала, неестественно свернув голову набок.
Глаза её, маленькие, с коротенькой щёточкой ресниц смотрели куда-то в небо с детским удивлением. Ужаса во взгляде убитой не было. Только удивление. То ли оттого, что не ожидала она всего, что случилось. То ли оттого, что просто не ожидала, что этот кто-то, как говорят попросту, убивец, появится здесь в столь ранний час.
Сергей сделал все необходимые снимки, и судмедэксперт, надев перчатки, приступил к осмотру тела и места преступления.
- Да и нашли-то её, бедолагу, случайно, - сказал участковый, - Просто сегодня, в пятницу, какой-то мужчина со старушкой матерью заехали на могилках у родственников прибраться. А собаку спустили с поводка побегать, поиграть, увидев, что нет никого больше в столь ранний час. Вот, псина-то на неё, беднягу, и набрела. Хорошо, что калитка в ограду была на крючок закрыта, а то могла бы и вцепится в мёртвое тело. А когда подъехала оперативная группа, собака так лаяла и рычала, что хозяину едва удалось надеть на неё поводок да запихнуть в машину.
- Да-а, - сказал эксперт, оглядевшись, - красотища, лето… Жить бы да наслаждаться. Ну, приступим.
Они повернулись к трупу убитой женщины.
Форма чуть приоткрытого рта убитой напоминала горькую усмешку и разочарование одновременно, слева, из-под верхней губы, чуть поблёскивал золотой коронкой зуб. От уголка рта, где тёмной корочкой запеклась кровь, по щеке тянулась полоска засохшей крови, словно кто тёмной помадой мазнул от губ до самого уха. Мухи роились над убитой.
Женщина была полная, если не сказать попросту, толстая.
«Словно торговка с рынка, - подумала Милана Витальевна, - да что это я, может, диабет у неё… Или просто поесть любит, гм, любила».
Милана прекрасно помнила слова одного из преподавателей университета – «Погибший человек – для Вас просто погибший. Вы должны быть беспристрастны к нему. Жалость, презрение и прочие чувства оставляйте в кабинете, когда выезжаете на место происшествия. Выучите это, как молитву. Поняли? Запомнили? На первой странице в конспектах запишите».
Милана вспомнила и покраснела. Но убитая женщина всё равно была ей неприятна, и она попыталась представить её живой.
Фу.
Погибшая одета была хорошо, да и золотишка на ней хватало (видно, хорошо ей в обувном отделе сельпо работалось, подумала Милана) – обручальное кольцо, перстень с ярким камнем и с таким же яркими камнями серёжки в ушах, цепочка с крестиком. Только на ногах носки были тёплые и калоши садовые, видно, тоже собиралась убраться на могилах родственников. Да в левой руке крепко были зажаты резиновые перчатки, из-под края которых проглядывали простые, хлопчатобумажные.
На банальное ограбление это было не похоже. Придётся копаться и копаться.
У ног женщины валялось обыкновенное оцинкованное ведёрко. Видно, падая, она толкнула его ногой и опрокинула. У ведра веером лежали садовые грабельки, ножницы и совок. Такой нехитрый скарб, почитай, в каждой ограде под скамеечкой в ведре сложен.
И ни на одном из предметов следов крови не было. Как вывалились из ведра, так и лежали. Сергей зафиксировал и это. Да и на орудие убийства не похоже. Грабельками и совочком такой удар не нанесёшь. Тут на топор похоже. Или тесак какой-нибудь.
Женщина лежала между могилами, неестественно подвернув под себя левую ногу, на правой же ноге платье завернулось, открыв необъятные телеса, поражённые целлюлитом, по которым местами уже пошли трупные пятна, как собственно видно было и на других, не прикрытых одеждой частях тела. Видно, женщина пролежала здесь несколько дней.
Да… И за это время никто этой женщины не хватился, не стал искать, никаких заявлений о пропаже похожей дамы в ближайшее отделение милиции не поступало, как сказал участковый.
Значит туда, куда она должна была пойти потом, её не особо и ждали. А дома решили, что она до места добралась и загостилась. Тем более, что в Бабейкове у неё были родственники.
Во всяком случае, дорогой телефон, всё содержимое сумки было не тронуто. В кошельке денег почти три тысячи. Хозяйственная, цветастая прорезиненная сумка, просто стояла на земле, прислонившись к ножке скамейки и всё. Ну, немножко влажновата была. Так дождик же несколько раз был, а место это открытое.
- Серёга, ты всё отснял? - спросил судмедэксперт, - я могу дальше работать?
- Давай дальше.
- Да-а, а у дамы явно были проблемы по эндокринологии. Такой вес! А росточку-то всего нечего. Запиши, Милаш, карточку из поликлиники изъять надо будет. Судя по окоченению и наличию трупных пятен, лежит эта дамочка здесь дней пять.
- Угу, - отозвалась Мила.
Судмедэксперт провел ладонью по лицу убитой, закрывая глаза, а потом приподнял голову убитой женщины и она, практически, оказалась у него в руках. Тоненькая полоска кожи на передней поверхности шеи в районе щитовидки связывало тело с головой убиенной. Голова была отсечена метким и сильным ударом сзади.
В густой кладбищенской траве маленьким озерцом блеснула свернувшаяся кровь, разбавленная дождевой водой. Да и коротко стриженные вьющиеся волосы на затылке убитой женщины были в засохшей уже крови.
Милана Витальевна сморщила носик, да и то по привычке, не первый год уж работает следователем прокуратуры, а вот молоденький участковый поперхнулся и побежал в кусты, где его вырвало несколько раз.
- Болезный, - обратился к нему старенький сумедэксперт Степаныч, когда лейтенант вернулся, утирая лицо платком, - давай укольчик церукала сделаю, а то ты так тут всё заблюёшь, что нам покойницу выносить трудно будет. И на-ка вот леденечек кислый, отвлекает.
Лейтенант подхватил конфету, брошенную ему Василием Степанычем.
Сергей сделал ещё несколько снимков в разных ракурсах, собрал что-то в разные пакетики, обработал на пальцы калитку и сумку убитой. И присел было передохнуть на скамеечку, что была в ограде, но тут же вскочил. Скамейка была мокрая и холодная.
- Серж, ты телефон отдельно изыми, посмотрим, куда и когда она звонила, и кто звонил ей, - сказала Милана эксперту-криминалисту.
- Ну, всё, Милаш, пиши тут теперь свои бумаженции, - обратился медэксперт к Милане Витальевне, - а мы с лейтенантом пройдёмся, подышим. День-то какой! Жить бы и жить! Сергунь, ты с нами?
- Не-а, пару минут передохну, да ещё вокруг поброжу, может чего и найду.
Доктор, крепко взяв под локоть милиционера, ещё совсем мальчишку, повел его выгуливать по дорожкам кладбища. Доктор умел заговорить человека, которому становилось плохо от увиденной картины убийства, как сегодня стало лейтенантику.
Уже давно кто-то в шутку прозвал доктора Кот-Баюн.
А у ворот потихоньку собиралась толпа местных жителей. От кладбищенского сторожа они уже знали, кого нашли.
- За Татьяной бежать надо, сестра всё-таки, - сказала какая-то женщина в толпе, - эй, Сашок, - обратилась она к мальчишке, крутившемуся рядом на велосипеде, - сгоняй в деревню за тётей Таней!
После того, как Сергей сделало все необходимые снимки, и эксперт осмотрел тело и произвёл необходимые действия, Мила, одёрнула платье на убитой.
- Орудие убийства ищите! - крикнула уходящим вслед Милана Витальевна, вздохнув печально, дело это было очень похоже - очередной висяк.
Следы искать бесполезно, за неделю было шесть или семь сильнейших ливней с грозой.
Кругом во множестве строились коттеджи, на которых работали таджики и молдаване, менявшиеся также часто, как и переменчивая московская погода. Но ничего не было украдено. И сумка с документами на месте. Значит, никто здесь не ходил. Только вот собака сегодня набрела на убитую, и свежие следы остались от хозяина собаки. Эксперт, не мешкая, сделал слепок и попросил хозяина собаки показать обувь. Всё совпало.
Может, ритуальное убийство, подумала Милана. Она посчитала примерно, когда была убита женщина, выходило, что в понедельник, тринадцатого августа. Надо полазить в интернете по сайтам всяких готов и прочих отморозков, может, что и наклюнется.
Она открыла паспорт убитой женщины. Ничего особенного, голова на короткой толстой шее, словно она её в плечи втянула. Глубоко посаженные глазки из-за полноты и некоторой отёчности лица, казавшиеся, действительно, свинячьими. Узкие губы, выдающие человека не очень-то доброго.
Милана вздохнула и записала в протоколе:
Нагайцева Анна Семёновна, 1946 г рождения. Прописана: Москва, Нахимовский проспект, дом, квартира…
Место рождения – село Бабейково, Звенигородского района.
Бабейково? Так это ж село, к которому кладбище примыкает. Вон и дома на другой стороне пруда. Уже зацепка.
- Эй, давайте назад! - крикнула Милана почти уже скрывшемуся за кустами эксперту, который уводил продышаться молоденького участкового и заговаривал ему зубы, чтоб тот маленько в себя пришёл. Но они за разговорами не услышали её.
«Вернутся, тогда скажу», - подумала она про себя.
Потом подняла голову на памятники могил, между которыми лежала убиенная и прочитала надписи под овальными фотографиями.
Нагайцева Мария Николаевна 20.07.1983 – 13.08.1984.
Младенец. Дочь, наверное.
Так, вот уже и реальная зацепочка. Женщину, предположительно, убили 13 августа, в понедельник. Она пришла сюда на годовщину смерти дочери.
Нагайцев Пантелеймон Андреевич. 05.04.1917 – 23.09.2001.
Старик. Отец или, скорее, свёкор. Судя по обручальному кольцу на пальце убитой женщины.
Милана заполняла протокол и жалела, что не взяла никакой шляпки или платка, солнце уж больно припекало. Она достала носовой платок и, завязав по углам узелки, покрыла им голову.
Потом вынесла свой складной стул на кладбищенскую дорожку. Ей было не привыкать сидеть рядом с мертвым человеком, но на солнце убитую женщину облепили мухи. Они роились над ней и противно жужжали. Да и налетавший лёгкий ветерок доносил уже обрывками своеобразный душок залежалого трупа.
Милана вытащила из сумочки флакончик духов и помазала кончик носа. Наверное, к такому трупному запаху она никогда не привыкнет.
Сняла туфли, выставив их на солнышко, чтоб сохли, а ноги поставила на островок высохшей уже травы.
Вокруг по кустам и цветникам могил, между которыми лежала убиенная, шарил Серёга. Милана, взглянув на него, увидела, что он подобрал что-то и положил в пакет для экспертизы.
Милана Витальевна подумала, что она скажет сегодня вечером мужу на его привычный вопрос «Как дела?» Врать она не умела, но и говорить в пятницу вечером о сегодняшнем дне тоже не хотелось. Всё-таки завтра – суббота.
«Скажу, что весь день старые дела пересматривала в архиве», - решила она.
В это время в кармане зазвонил телефон. Автоответчик высветил телефон мужа.
- Лёгок на помине, - сказала Милана.
- Дураки на помине легки! – прохихикал в трубке муж.
По этой фразе можно было понять, что у Димы хорошее настроение, и он не станет расспрашивать её о работе.
- Домой рано сегодня придёшь? Может, на дачу ещё успеем поехать.
- Постараюсь пораньше, Митюш. Я занята сейчас, протокол пишу. Попозже позвоню. Пока. Целую.
- Целую!
Милана дописала протокол, привстала со складного стульчика.
- Ау, народ, я готова!
Группа собралась вместе. Надо было донести убитую до машины-перевозки, которую вызвал участковый.
Кладбище было старое, и дорожки были узенькие, с носилками не пройдёшь. Водитель принёс брезент из машины, и мужчины впятером еле-еле уложили тело на него. – Просто гранд-дама, - сказал шофёр перевозки, - мужики, идём, не раскачиваясь, если уроним, страшное дело.
Слава Богу, до перевозки, петляя по узким дорожкам, дошли без приключений.
Укладывая покойницу в перевозку, мужчины заметили, что у ворот кладбища уже собралась приличная толпа любопытных.
И откуда только узнали? Вот уж сарафанное радио сработало в момент.
К Милане Витальевне, вытиравшей туфли о влажную траву, бочком, словно бы не увидел никто, подошла женщина лет 45.
- Девушка, - спросила она вкрадчиво, - а кого нашли-то?
Милана вышла на дорожку поближе к любопытным.
- Обнаружено тело Нагайцевой Анны Семёновны, уроженки села Бабейково.
- Нюры, Нюры, Галиной старшей дочери, - уж совсем по-простецки сказал участковый.
Толпа охнула и, словно, качнулась назад, а несколько женщин заплакали с причитаниями.
- Вот Ваш участковый, мы сейчас его в сельсовет завезём, так, пожалуйста, кто что знает или видел, милости просим. Будем признательны любой информации, - сказала Милана.
- А Вы, что же, следователь? – спросила подходившая к Милане женщина, и уже совсем тихо добавила, - такая молодая…
- Да. За эту неделю это уже не первый труп по области, найденный на кладбище.
- Маньяк, значит? – храбро крикнул кто-то из толпы.
- Мы будем рассматривать все версии. В интересах следствия большего сказать не могу. А пока, пожалуйста, к участковому в сельсовет к 16-00. Раньше не толпитесь, не мешайте сотрудникам сельсовета. Извините, мне надо ехать. Всего хорошего.
Мила села в белую прокурорскую Волгу. Следом за ней двинулся местный милицейский уазик и перевозка.
Толпа расступилась, и машины направились к выезду из ворот кладбища.
И тут, буквально под колёса прокурорской Волги, бросилась растрёпанная седая женщина. Машины остановились.
Милана Витальевна вышла из машины, на ручке водительской двери которой повисла женщина, по виду старуха, платок штапельный, деревенский, по-бабьи почти до глаз на лбу спускается и завязан сзади неопрятным узлом.
- Что с Вами? – испуганно и брезгливо спросила Милана Витальевна.
- Я – сестра родная Анны Нагайцевой, Ромашова Татьяна Семёновна, по мужу – Кротова.
- Документы есть? – спросил подошедший участковый.
Женщина протянула ему паспорт.
- Христа ради, возьмите с собой, в морг поеду. С Нюрой.., - она упала на колени в мокрую траву перед открытой дверью Волги, где сидела Милана.
- Берём? – спросил участковый, - опознание всё равно ведь будет. А тут уже человек на месте.
- Садитесь, - строго сказала Милана Витальевна этой вблизи совсем не старой, но совершенно седой, конопатой и очень неопрятной женщине.
- Спасибо, спасибо, спасибо…, - она хотела поцеловать руку Милане Витальевне.
- Да Вы что себе позволяете, - брезгливо отдёрнула Милана руку.
- Не надо юродствовать, болезная, - сказал судмедэксперт, - садитесь сюда, он подвинулся на скамейке в Газели-перевозке.
Василий Степанович достал из-за пазухи тоненькую, с его инициалами, стальную фляжку.
- Любезная, - обратился он к Татьяне, - убиенная кем точно Вам приходилась?
Татьяна всхлипнула, шмыгнула носом.
- Сеструха родная. Нюрочка. Старше на семь лет, у-у-у-у…, - женщина стала подвывать.
- Ну-ка, возьмите, - судмедэксперт попытался вложить ей в правую руку свою фляжку.
Татьяна сначала отмахнулась. Потом утёрла не слишком чистой рукой глаза и взяла фляжку.
- А что с руками у Вас, любезная?
- Так я напрямки с огорода, клубнику прорезала, а тут ка-а-ак закричали на деревне: «Тётя Таня! Там на кладбище тётю Нюру убитую нашли». Она молодая очень красивая была, её все любили на деревне».
- Ну-ка, давайте, давайте, не томите меня и себя, выпейте! За упокой души. Там коньячок. Хороший коньячок, марочный, из старых запасов советских, - Степаныч поднял указательный палец вверх, - всегда с собой вожу, для особо болезных.
Он поправил платок у Татьяны на голове, словно девочке-школьнице.
Татьяна отхлебнула, закашлялась.
- Она такая добрая была, если кто попросит помочь, никогда не отказывала. Она тут в сельпо работала, в обувном отделе.
- А-а, - Милана хмыкнула, вспомнив фото на паспорте, - понятно.
И вспомнив слова Аркадия Райкина «туваровед, обувной отдел», прикрыла рот рукой, чтоб не рассмеяться.
Потом Татьяна отхлебнула ещё пару раз, занюхала рукавом засаленного стеганного нейлонового пальто семидесятых годов. Лицо её покраснело, даже стало свекольного цвета, и по нему потекли маленькие капельки пота.
А, может, и слёз…
Машина подскочила при выезде с грунтовки на шоссе, женщина икнула, откинулась назад, закусив до крови губы, и закрыла глаза.
2014 (С)