Подобрали мы весной в таёжной деревеньке неказистого бездомного чёрного щенка- копался в отбросах и охотно прибежал к нам на зов. Оказалась сучка, назвали Тайга. Беспородная собака, никакая не лайка, но в тайге с собакой веселее- и предупредит, если зверь подойдёт и на душе легче становится, когда прижмётся и замрёт под твоей рукой, помахивая хвостом. Всё лето она с нами моталась по лесу, a осенью в ней заговорила кровь охотницы- стала облаивать зверьков, но, в основном, бурундуков и изредка белок. Мы так и решили, что собака эта- пустобрех, ну, да ничего страшного, главное- душа живая и верная.
Зиму провела она на базе, а на следующий сезон забрали мы её с собой и осенью не могли нарадоваться: Тайга оказалась очень замечательной соболятницей. Причём лаяла она всегда с различными интонациями: на соболя её голос звучал по-другому, нежели на белку. Ну, а, если зверь подвернется, то наша собака буквально визжала, преследуя его. Правда, ни разу не остановила сохатого.
Летом повстречали мы бригаду коллеги, у которого был бестолковый пёс Мальчик. У того ума хватало лишь на то, чтобы сладко поесть и мягко поспать, но, увидев нашу Тайгу, не долго думая, тут же огулял её без всяких ухаживаний и комплиментов. Наша Тайга, мне кажется, даже и понять не успела, в чём дело, как потеряла невинность.
Осенью, в разгар охоты, собака исчезла. Мы бросили работу и ходили по лесу, распутывая её следы на снегу. Нашёл Тайгу водитель Миша Орлов, который и считался её хозяином. Он возвращался к палатке, держа какой-то узел в руках, а рядом бежала, подпрыгивая, Тайга, пытаясь заглянуть в этот свёрток.
Миша нашёл её под выворотнем: под собакой попискивали несколько щенят. Сложно судить о поступке Мишкином, но он оставил в живых лишь одного щенка (потом, кстати жалел, что остальных погубил). Назвали щенка Дамкой. Цветом пошла она в отца, но охотничьи способности переняла от матери. Уже на будущий год Дамка самостоятельно находила соболей.
Однажды мы рыбачили на берегу таёжной речки. Пойманную рыбу выбрасывали на берег, на траву, рассчитывая собрать после того, как сильный клёв поутихнет. В сторонке дымил небольшой костёр. Дамка сидела поблизости, наблюдая за процессом рыбалки и провожая взгядом каждую пойманную рыбку. Немного погодя слышу окрик одного из рабочих. Оборачиваюсь, а он мне на Дамку рукой показывает, смеясь. Та, брезгливо подняв верхнюю губу, взяла зубами рыбу, поднесла её к костру и бросила в огонь. Спустя пару минут осторожно выгребла её оттуда, не боясь обжечься, отнесла в сторонку и легла на землю. Рыбку зажала лапами и с наслаждением съела обжаренную пищу. Где она этому научилась, как поняла, что так будет вкуснее?
Как-то под осень шли с нивелированием по старому профилю. Вдруг впереди взлетел огромный глухарь и, вместо того, чтобы улететь в сторону- в лес, низко спланировал над нашими головами. Сначала первый реечник долбанул его рейкой, посыпались перья, глухаря заболтало в воздухе, и он, ничего не соображая, налетел на второго рабочего, где получил следующий удар рейкой. Птица, теряя высоту, низко-низко полетела над болотом, а Дамка кинулась вслед. С работой дошли до ручья, на берегу которого стояло большое зимовье и решили остаться там на ночь. Дамки не было до самой темноты, переживали уже, кричали безрезультатно. А как стемнело, услышали, что собака пьёт воду из ручья, громко хлюпая языком. Вышли, посветили фонариком и увидели вместо стройной молодой Дамки натурально поросёнка с раздутым животом и мордой в крови и перьях. Стали её стыдить:
- Так вот ты какая, Дамка! Мы тебя кормим, а ты глухаря скрысятничала, в одиночку трескаешь?
Но той было не до нас: дошла до стены зимовья и мешком грохнулась на землю, вытянув лапы и устало закрыв глаза. Утром мы её не обнаружили, собрались и отправились с работой дальше. Уже к вечеру, медленно семеня, Дамка догнала нас. Снова с раздутым пузом и измазанной сальной мордой. Похоже, доела глухаря, потому что следующий день она провела уже в коллективe, а вечером уселась возле своей чашки, требовательно смотря нам в глаза:
- Ну: и где мой обычный ужин?