162. Ноевы Ковчеги
Привечать богему, давать ей приют. Подхватывать. Спасать. Эта миссия фэнсиона Трапеция сохранялась во все времена, и вплоть до наших дней.
По крайней мере, три адреса на его карте – это капернаумы середины ХХ – начала ХХI веков: кафе «Сайгон» на углу Невского и Владимирской, кафе «Эльф» на Стремянной, арт-центр культуры андеграунда на Пушкинской, 10.
Кафе при ресторане «Москва» открылось 1 сентября 1964 года в виде безымянного заведения и вскоре получило народное название «Подмосковье». «Сайгоном» (в честь столицы пылающего Вьетнама, эдакий символ либерального антивоенного движения) заведение начали именовать позднее.
По соседству с «Сайгоном» находился его филиал, кафе «Эльф». Сквер возле «Эльфа», на пересечении Стремянной улицы и Дмитровского переулка, так называемый «Эльфийский садик», также служил местом встреч и распитий «сайгоновцев».
В «Сайгоне» отметились Бродский, Довлатов (жил на Рубинштейна, в Толстовском доме), Смоктуновский, Михнов, Гребенщиков, Цой, Кинчев, Шевчук, Шемякин, Веллер, Рейн ...
Поэты и фарцовщики, музыканты и кидалы, художники и сексоты КГБ (а также поэты-фарцовшики, музыканты-кидалы и живописцы-сексоты.) Антисоветчики, диссиденты всех мастей, впрочем и «советчики» тоже.
Атмосферой дышали взрывоопасной.
Теперь «Сайгон» переехал отсюда в другой дом на Невском и с переменой адреса сделался совсем иным, утеряв статус современного капернаума.
Закрыт он был окончательно в марте 1989 года, вытесненный магазином итальянской сантехники, затем лавкой аудиопродукции. Предпринимались попытки восстановить историческую справедливость и создать в бывшем «Сайгоне» мемориальный центр, но не увенчались успехом.
На новом месте (в начале Невского) у него уже не стало такой дурной репутации, такого богатырского духа.
Хор современников:
Первый раз о «Сайгоне» я услышал в 13 лет. Где-то году в семидесятом мне рассказывал о нём художник Арефьев. Он говорил, что есть такое место, где собираются «поэты с бородищами и глаза у них — аки сливы» и там они пьют кофе, стихи читают. И место это сейчас самое крутое. А попал я туда лет в 16. Познакомился с поэтом Даргомощенко и музыкантом Козловым из «Союза любителей музыки рок». Приблизительно тогда же увидел я и совсем юного Курёхина. В 1982 году я познакомился с Гребенщиковым. Живя на улице Софьи Перовской, он тогда каждый день ходил в «Сайгон» пить кофе.
У самого входа был небольшой барчик с коньячком и столики со стульями. Место это было элитное и напоминало подпольный книжный магазин. Там-то и собиралась солидная публика — поэты. Я сразу проходил дальше, где была молодёжь, серые круглые стойки, широкие подоконники и пластинки «из-под полы». Люди были с хайратниками, с холщовыми сумками с Демисом Руссосом и почти все — с флейтами. Стояли в очереди к Стелле, она лучше всех заваривала кофе.
Здесь публика была очень разношёрстная: хиппи стреляли на кофе — «аскали на прайс». В 80-х рядом обосновался рок-клуб — и в «Сайгоне» появились панки в своих забавных прикидах. Периодически были и драки — панков с гопниками. В одну из переделок «Сайгона» в конце зала появилось зеркало во всю стену. Все заговорили, что за этим зеркалом сидят кагэбэшники: всех снимают и все записывают.
(Дмитрий Шагин)
Я появился в «Сайгоне» где-то в начале 80-х, когда стал работать киномехаником в кинотеатре «Титан». Обычно мы с приятелем проводили обеденное время около «Сайгона». Рассматривали людей и милиционеров. Они всегда находились около «Сайгона», чтобы забирать тех, кто «не соответствовал». Гребень на голове, остроносые ботинки, обрезанный галстук, черные очки — всё это считалось неопрятным. Особенно старался оперотряд, набранный из комсомольцев и студентов. Бывало, что меня для выяснения личности забирали по три раза в день.
Помню забавный момент во время съемок фильма «Взломщик», когда по сценарию меня должны были забирать от «Сайгона» в милицию. Но сцена была разыграна раньше, чем ожидалось. Камеры тогда были установлены в кинотеатре «Титан», и пока они настраивались, нас с помощником режиссёра принялись забирать по-настоящему. Спасти нас удалось только директору картины, которая предъявила все возможные документы. Я знал, что в КГБ на меня есть дело. Раньше, говорят, был целый отдел, который занимался «Сайгоном».
Через «Сайгон» прошли все — люди совершенно разных профессий, убеждений и образа жизни. Здесь всегда что-то происходило. Ведь когда накладывается запрет, человек делает всё наоборот. Как ни странно, но я хотел бы, чтоб вернулись те времена. Ведь сейчас, к сожалению, всё можно.
(Олег Гаркуша)
И конечно, «Пушкинская, 10». Так называемый "Арт-центр". Или лучше сказать, Пушка.
Все сто комнатушек, будочек, гнезд, скворешников: клуб-кафе «Fish Fabrique», центр танцевальной музыки «База», галереи «Мост через Стикс», «Дверь», «Navicula Artis» и иже с ними, «Дебошир Фильм», музеи, издательства, студии, мастерские, «великолепные кощунства» и «серпентарии единомышленников», офис Храма Любви, Мира и Музыки им. Джона Леннона...
Каждой твари по паре. В конце 80-х в выселенном, аварийном доме на Пушкинской обосновались независимые художники, музыканты и другие деятели андеграунда. Поколение дворников и сторожей. Так вот, сами захотели, да и поселились. Позднее была официально зарегистрирована негосударственная некоммерческая организация, Товарищество «Свободная культура».
Этот дом был родным (отчасти и есть) для большого трио питерских рок-музыкантов, роковых Гребещикова, Шевчука, Бутусова. Для поэта Олега Григорьева, художника Алексея Чистякова, можно перечислять и дальше, всю тогдашнюю богему, не ошибетесь.
Чистяков интересен для нас особенно, тем, что получил прозвище «мистик с Пушкинской», увлекался мистикой, нумерологией и доктринами западных философов, что оставило отпечаток на его живописи. Много работал с разными типами поверхностей и фактур, процарапывания, подтеков и стеканий, пытаясь поймать, рассекретить, изобличить таинственный мир беспредметности.
В совершенном согласии с памятью места («Квартал двойников») изобрел технику «двойного холста».
У судьбы холсты двойные. Из-под красочного слоя на поверхности проступает нечто…